Чёрно-белый тигр

Тьма. Липкая и вязкая. Пробирающая до костей холодом забытых могил на промёрзлом кладбище, которые более вовек не обогреет ни одна человеческая рука. Тянущаяся своими длинными, костлявыми пальцами до чужого горла. Мечтающая впиться в него. Стиснуть в руках горячую плоть. Сжать на пульсирующей жизнью венке. Почувствовать сошедшее с ума биение. Тук-тук-тук. Перекрыть пульс и дыхание. Наблюдать, наблюдать, наблюдать, как задыхается жертва, лишаясь последней теплящейся искорки жизни. Слышать, как перестаёт биться чужое сердце, надрывно совершающее свои последние удары. Чувствовать холод остывающего тела. Смотреть в стеклянные глаза, похожие на самоцветные шарики… Забрать, присвоить, любой ценой оставить здесь с ней – в звенящей тишине, с вечно голодной тварью. Ацуши с силой сжал веки, зажмуриваясь. "Это просто кошмар.. просто кошмар… Когда я вернусь, Акутагава будет там.. Будет, обязательно будет…" — носилось в мыслях белого тигрёнка, когда эту тишину, пустоту, разрезал настолько нежный и мелодичный голос, что Накаджима не смог сдержать вздох облегчения, прислушиваясь. Лишь отчего-то, его тигр беспокойно шарил хвостом по полу. — Тигрёночек… Проснулся, наконец? Голос такой светлый и тёплый… Совсем как у мамы, которой у него никогда не было… Но если была бы, то наверняка, это был бы её голос. Такой же успокаивающий, родной, приносящий спокойствие и умиротворение в душу, даже если это был сон… И именно поэтому внезапное осознание жёстко хлестнуло сразу по обеим щекам, наполняя тело парализующим ужасом, стоило только прозвучать следующим словам. — Неужели, ты меня не узнал? На него словно вылили целый ушат ледяной воды. Рывком Ацуши распахнул глаза и жадно вдохнул жизненно необходимый ненастоящим лёгким воздух. Слова, кажущиеся, сначала, дверьми в жизнь, на самом деле предназначались лишь для того, чтобы сердце сжалось в осознании, будто в стальных тисках, заболело и закровоточило от ужаса. Чтобы оно, прекратив всего на секунду биться, с новой силой заколотилось о хрупкие рёбра, наверняка лишь чудом не выпрыгивая из груди и не ломая грудную клетку. Наполнилось леденящим страхом, стоило Накаджиме увидеть её. Всего в нескольких сантиметрах застыло юное девичье лицо с обманчиво мягкой красотой. Эти немного пухленькие милые щёчки, ровный маленький носик, миндалевидный разрез глаз и милая, тёплая улыбка должны были полностью успокоить и заставить чувствовать себя в безопасности, но лишь тех, кто не знал эту девушку. Обманчивая красота была приманкой, фонариком в ночи для бабочек, летящих на смертельный раскалённый свет, чтобы лишь едва достигнув цели, спалить дотла хрупкие крылья. Создавалось впечатление, будто горящие неоном фиолетовые глаза пожирали Ацуши изнутри. Словно это она была здесь диким зверем, а не наоборот. Словно это внутри неё сидел белый тигр, запятнавший свои когти чужой кровью, а не наоборот. Эти глаза смотрели не моргая , ковырялись в уже и так распотрошённой груди, где сердцу уже впору бы остановиться. Выворачивали не желающую жить душу наизнанку, как будто уже всего случившегося было мало. Хасэгава. Пожалуй, единственная на всей Земле, кому Ацуши настолько искренне желал смерти, и единственная, кому хотел принести её своими собственными руками. Единственная, чью кровь хотел почувствовать на своих пальцах. Вдохнуть отвратительный металлический запах, который наверняка будет чувствовать до конца своей жизни. Посмотреть в чужие стеклянные глаза. Дотронуться до шеи, на которой больше никогда не будет биться ярёмная вена. Чтобы точно убедиться в её кончине. Чтобы больше ни один человек не загубил едва начавшую налаживаться жизнь из-за неспособности усмирить собственные ночные кошмары. Чтобы волей проклятого случая кровь невинных была лишь на его руках. Поймать игральные кости, и перевернуть доску с игрой. Стрелка морального компаса белого тигра неумолимо начала оборот на сто восемьдесят градусов. Вопреки пылающему в груди гневу, в горле комом встал холодный страх. Это могло значить лишь одно: ещё никогда настолько себя не контролировал. "Что ещё… Что ещё?!" Кроме мыслей, слова никак не шли. Как будто горло парализовало. Или же, будто он снова вернулся в то время, когда ещё не умел говорить. Руки до побелевших костяшек непроизвольно сжались в кулаки, когтями впиваясь в бледную кожу, казалось, лишь чудом не распоротых ладоней. Практически ничего не видя периферийным зрением из-за окружающей темноты комнаты, в нарастающей панике, бьющейся в горле, Накаджима перевёл взгляд чуть правее от себя: Акутагава мирно спал на футоне, укрывшись одеялом. Постоянно нахмуренные брови и вечная складка меж них наконец-то разгладились, благодаря чему выражение лица можно было даже назвать безмятежным. Дыхание, ровное и тихое, и грудь, вздымающаяся равномерно с небольшими хрипами, опускающаяся на выдохе. Впервые Ацуши видел Чёрного зверя Портовой Мафии настолько безмятежным и безобидным. Словно не он при малейшей опасности был готов распахнуть глаза, пробуждаясь от чуткого сна, и в мгновенье вскрыть чужое горло. Но он не проснётся. Точно не здесь, где находился Накаджима. "Как Чуя не боится оставаться с ним в одной квартире?..." — глупый, мелькнувший в пульсирующем разуме вопрос остался только внутри его собственной головы. Жизнь совершенно чужого человека, чёрная от запёкшейся коркой несмываемой крови, убившего точно под сотню других людей, отнявшего столько жизней, мест и надежд.. но который вопреки ожиданиям самого Накаджимы, в своеобразной поддержке принёс ему стакан молока, придавала некую ответственность. Глупую, нелогичную, совершенно несоизмеримую преступлениям, ответственность. Ответственность, которой было достаточно, чтобы хотя бы сделать попытку сдвинуться с места. "Если кому его и судить, то теперь точно не мне. Я такой же преступник, как и он. Как все они… Но они.. уже меня приняли!" Из горла вырвался тихий утробный рык. Ацуши сделал новый рывок. По ощущениям, похожий на титанический, которого хватило, чтобы рвануть с места и загородить мафиози собственным телом. Опуститься на корточки и упереться руками, впиться ледяными от страха пальцами в пол, непроизвольно выпуская острейшие когти. Смотреть широко раскрытыми глазами, чуть светящимися в темноте с суженными в щёлку зрачками, на Хасэгаву. Чтобы не пропустить ни единого движения. Ни единого вздоха, если это могло навредить Рюноскэ. Страх, чувством склизкой холодной змеи копошащийся под кожей, наконец-то начал таять. Словно бывшему детективу было жизненно необходимо, чтобы на его плечах лежала ответственность за кого-то. В груди словно ярким пожаром в ночи занялась, клубясь, ярость. У Накаджимы не осталось ни интереса, какого чёрта она здесь делала и почему Акутагава не проснулся, ни желания медлить ещё больше. Ацуши вдохнул полные лёгкие воздуха, и.. не смог пошевелиться. Широко распахнул глаза, почувствовав, как в груди спёрло дыхание. Почему тело больше не двигалось? Почему внезапно стало так холодно, когда ещё минуту назад тигр словно полыхал от ярости?! Мысли, ещё секунду назад упорядоченные, теперь бессвязным потоком панической атаки летали в голове. Ацуши коротко и часто задышал. Это был страх на уровне самих инстинктов. Когда тело совершенно не слушается, даже будь у эспера кристально чистый в осознанности разум. Бывший детектив панически боялся навредить кому-либо, если происходящее было во сне. Особенно теперь, и особенно, если это была Хасэгава. Чтобы не получилось так же, как вышло с Кёкой. Из груди вырвался теперь совсем иной рык, исполненный бессилия и отчаяния. Когда тело не слушается, что вообще можно сделать?! Грани сна и реальности начинали неосознанно смешиваться в юной голове. — Убирайся отсюда. Пока я не отправил тебя туда, откуда не возвращаются. — слова, которые должны были нести в себе смертельную угрозу, обрели лишь жалкое подобие желаемого эффекта, прозвучав тонко и жалко. Ацуши прикусил губу. Несколько секунд затянувшейся тишины обернулись кристальным смехом Хасэгавы, сделавшей шаг навстречу мальчишке и закрывшейся тонкой ручкой в его сероватые волосы, перебирая и поглаживая единственную чёрную прядочку. — Надо же… Ты удивляешь меня всё больше и больше. На-кад-жи-ма А-цу-ши. — произнеся нараспев, Аюму немного потыкивала пальчиком в щёчку бывшего детектива. — С тобой так весело, каждую ночь так и приходила бы к тебе, мой сладкий. — Это.. всё-таки сон? — тихо пробормотал Ацуши, и сам не зная, какой ответ хотел бы услышать. Может, это действительно он сошёл с ума?.. Вдруг, сейчас он – неспособный её остановить, подписал приговор для двух мафиози в этой квартире? — Может быть – да. А может, и нет. — Вальсируя, девушка провернулась вокруг себя, плавно взмахивая руками как крыльями, подобно прекрасному лебедю. Только перья напоминали острейшие лезвия. — Вдруг, прямо сейчас я нахожусь здесь, и твой дружок просто слишком крепко спит? Уж у меня куда больше возможности убить его, чем у тебя защитить. Мы с тобой уже прекрасно изучили эту тему. Может быть, даже… — Пошла прочь! — на секунду перестав думать, эспер наконец-то отмер. Словно отсутствие мыслей разрушило невидимые сковавшие конечности оковы. Накаджима замахнулся. Интуитивно, не задумываясь над действиями, выпустил когти, полоснув рукой по воздуху по месту, где только что стояла подошедшая непозволительно близко Хасэгава. "Не успел..?" — бывший детектив шире раскрыл глаза Рука просвистела в миллиметре от нежной кожи девушки. На пол упали несколько прядочек тёмных волос, как будто в назидание за то, что она сама посмела так просто коснуться его головы. Атакуя снова и снова, Накаджима бил во всю силу. Бил так, что ни разум, ни осознание действий не поспевали за телом. Нападал так, после чего не выжил бы ни один нормальный человек. С каждым ударом в груди в такт ударам рук, нечто тяжелыми кусками льда опускалось на сердце. Ацуши до скрипа сжал зубы, чувствуя, как бурлят в груди потоки бессильной ярости. "Да с какой это скоростью надо уворачиваться?!" — едва успела мысль дойти до конца, ведущую руку сковало внезапной и быстрой болью. — Аюму, прекрати. Голос явно был незнакомым. По телу в панике забегали мурашки, а сердце словно заколотилось в горле. Нет. Такой голос он бы явно запомнил. Просто не смог бы не запомнить или забыть. Безжизненный, сухой, отчасти отстранённый, но в то же время направленный на единственного слушателя. Несмотря на то, то голос выдавал говорящего как мужчину сравнительно небольшого возраста, около тридцати-сорока лет, по ощущению внутреннего чутья парня, этот человек вполне мог быть старше не на одну сотню лет. Разумеется, Ацуши приходилось сталкиваться в разговорах и даже беседах с пожилыми людьми. Но даже они сейчас казались лишь детьми на фоне этого «нечто». "Но это ведь невозможно?.." Отчего-то, в голове одно за другим всплывали слова старых легенд про богов смерти. Стараясь отогнать от себя подальше жуткие мысли, бывший детектив старался разглядеть, кто скрывался в темноте этой комнаты, пока, наконец, не увидел проявившийся по воле хозяина силуэт. Казалось, каждый волосок на руках встал дыбом. Но хуже всего было то, что Накаджима элементарно не мог сдвинуться с места. Тело отказывалось подчиняться, парализованное страхом, словно всю жизнь прячущимся в подсознании. Неощутимым, который был слишком сильным, чтобы даже просто осознать, несущий свои отрицательные черты прямиком в жизнь. Волосы зашевелились на затылке. Даже кровь застыла в жилах. Казалось, он перестал даже дышать. Из темноты на парня смотрели два светящихся жёлтых глаза. «Нечто», по-настоящему бесшумно ступая по полу – иначе, Ацуши бы услышал, прошествовало навстречу Тигру. Опустилось напротив на корточки, наконец позволяя увидеть больше. Накаджима затаил дыхание. Будто приклеился к незнакомцу взглядом. И каждое мгновение видел, как лицо менялось. Неуловимо, изменялись всего несколько черт, но настолько быстро, что нельзя было разобрать хоть что-то хотя бы отчасти точнее. Словно у него не было какого-то одного обличья. Неизменными оставались только глаза. Светящиеся, сияющие янтарём словно пронзали взглядом саму душу. Только спустя некоторое время Ацуши осознал, что ему было чертовски холодно. Тигр недовольно ворочался внутри, угрожающе рыча на незнакомца. Рыча, но оставаясь на месте. Словно спрятавшись за спиной у эспера, боясь выйти на защиту и напасть на это «нечто», как делал всегда, когда его человеку грозила опасность. Даже сам его дар боялся?... "Предатель." — мысленно прошуршал в голове собственный голос. Незнакомец сощурился. Резко, практически рывком отстранился и поднялся на ноги, спрятав руки в карманах брюк. Бывшего детектива наконец-то отпустило. Упав на колени, Ацуши опёрся обеими руками об пол, тяжело дыша, как после длительного бега. — Он ещё не готов. — набатом раздались в голове чужие слова. — …да для чего?! — что есть мочи наконец-то вскричал Накаджима, глядя, теперь, в спину этого незнакомца и тяжело дыша. Его начинало колотить. Он не понимал. Не понимал абсолютно ничего из происходящих событий. Кто он такой? Для чего не готов? Что они задумали? Где они вообще находились?! Хасэгава склонила голову в почтительном поклоне. — Мой господин пока не желает раскрывать свои карты. — медленно произнесла девушка, заведя тонкие ручки за спину и растянув губы в мягкой улыбке. Склонила голову на бок, смотря на Ацуши, как на маленького ребёнка. — Жди Его слова, Тигрёночек. А сейчас время хорошенько поспать. Ты ведь устал, бедный мой, сладкий? — сделав шаг навстречу, она опустилась перед ним на колени. Взяла в ладони чужое лицо. Гладкая, бледная, без единого изъяна кожа, но совершенно ледяная, была похожа на фарфор. Словно его трогал труп. Никак не получалось вырваться из оцепенения, какие бы внутренние силы ни прикладывал парень. Медленно приближаясь к чужому лицу, губ коснулись чужие холодные губы, после чего вокруг непроглядным облаком вновь сгустилась тьма, в очередной раз забирая эспера в свои мёртвые объятия.

***

— Теперь я понимаю. — глядя на Ацуши, лицо старшего мафиози было тёмным, как самая глубокая ночь. Брови, некрасиво сдвинутые к переносице и образующие меж них складку, выдавали крайнее напряжение. Горело огнём разодранное тигриными когтями плечо, неприятно лип к телу окровавленный рукав порванной рубашки. — Неважно, насколько хороша была Кёка. Если всё случилось вот так… У неё не было даже шанса. — Чуя практически пробормотал последние слова, крепко прижимая буянящего во сне Ацуши к полу. Морщился и кусал губы, резко выдыхал, пока Акутагава бинтовал его плечо, в один момент почувствовав, как охват стерильной марли немного ослаб. — Акутагава, бинтуй нормально. Я не сахарный. — Вы дёргаете рукой. — ответил не менее напряжённый Рюноскэ, хоть и старательно пытающийся это скрыть. Чуя едва не поморщился от такого официального тона речи, лишь закрыв глаза. Акутагава, задействовавший способность, обмотал Накаджиму Расёмоном, помогая старшему сдержать его, чем минутами пятнадцатью ранее заслужил небольшой кивок благодарности. — Спасибо.. — быстро проговорил мафиози, тяжело сглотнув. — На «ты», Акутагава. Сколько говорю, а всё без толку. По крайней мере дома – я не твоё начальство. Если позволишь. — тихо вздохнув и покачав головой, продолжил Чуя, стараясь зафиксировать Накаджиму в одном положении, ощущая, как по виску скатилась капля пота. По усилиям, которые прилагали они с Рюноскэ чтобы удержать этого эспера, они словно взаправду сдерживали дикого зверя. — Простите, но я отказываюсь. — ответ сопровожился тихим вздохом. – парень опустил взгляд обратно на чужое предплечье. Нахмурился, затягивая бинт и завязывая узелком. — Конченый идиот. — Акутагава до скрипа сжал зубы. — Какого чёрта он творит… — послышались рычащие нотки. — Как будто у вас и так шрамов не хватает. Чуя хмыкнул, резко и небрежно сдувая прядь рыжих волос, упавшую на глаза. В чём-то, несомненно, Акутагава был прав: шрамов действительно было предостаточно. Меньше всего – шрамов от пуль и ножевых ранений. На самом деле, от ножевого ранения шрам был только один – тот самый, который Чуя получил от Ширасэ, но «тип» которого вскоре, наверняка, по количеству пополнится ещё одним. Гораздо больше шрамов осталось после событий с Полем Верленом: вокруг запястий обвились следы укусов колючей проволоки с толстыми шипами; идущие вверх по рукам, уже выцветшие, ветвящиеся следы после многочисленных ударов током; круглые и грубые, плотные сквозные шрамы на животе, груди, и так же спине, опоясанные тонкими веточками ударов током; четыре шрама, оставшихся от трубок – на спине. Несмотря на то, что Чуя не стеснялся своего тела и не видел необходимости прятать всё это «великолепие», когда его коллеги порой звали с собой в сауну, разумеется, он не горел желанием «зарабатывать» новые. Но теперь точно – к старым шрамам добавится ещё один, от острейших когтей, как масло рассекших кожу, что даже боль не успела прийти вовремя. И ещё, на деле, была одна деталь, которую Накахара также не мог оставить без внимания. Не мог. Не хотел. Тихо выдохнув, почувствовал, что Ацуши наконец-то перестал сопротивляться, постепенно ослабляя собственную хватку. — А ведь он защищал тебя, Акутагава. — тяжело выдохнув, Чуя кивнул, когда младший закончил обрабатывать его рану и аккуратно натянул рукав пониже. — Спасибо. — Защищал? — мафиози понизил голос практически до шёпота, отчего тот стал напоминать шипение, и поднял взгляд на Чую. — От вас? — Нет. Предполагаю, от того, кто ему снился. Или «что». Видимо, я просто оказался не в то время не в том месте. — мафиози слегка потёр пальцами переносицу, ещё раз убрав в сторону мешающую рыжую прядь волос. — Как твоя голова? — Получше. Чуя-сан.. — ..хорошо. — было ясно, что Акутагава хотел добавить что-то ещё, но оказался резко прерван в словах старшим. — На самом деле, я глубоко сомневаюсь, что он вспомнит хоть что-то из произошедшего. — произнеся это, Чуя перевёл взгляд на чужую светлую макушку. — Ходить во сне – нормально, но не нормальны такие сны, и более того, подобная реакция. Неудивительно, что он так бурно отреагировал на убийство Кёки. Когти, рассекающие плоть и способность... Против него даже моя гравитация терпит полнейший крах. — Накахару понемногу утянуло в собственные мысли, отчасти, отчего тот медленно свёл брови. — Так вот, как было дело… Неотрывно, не мигая, Чуя смотрел на Накаджиму. Регулировал силу, с которой держал его, не теряя бдительности, если он снова сорвётся. Если снова начнёт вырываться и поставит под угрозу не только их с Акутагавой, но и самого себя. И чувствовал, как болела собственная рука. Не та, на которой теперь был запечатлён след тигриных когтей, а та, которую мафиози заломал бывшему детективу. В голове до сих пор не желала укладываться информация о родственной душе. «Маленький» факт, в котором Чуя убедился, когда купал Ацуши в ванне и обрабатывал его раны, пока тот был без сознания. Разумеется, Чуя видел, как радостно скакала татуировка тигра по коже Накаджимы и ластилась к чужим рукам. Видел, как собственный дракон, по обыкновению спящий между лопаток, обвивал пылающие другим рисунком руки и будто стремился перебраться на чужое тело. Чувствовал, как саднили подживающие благодаря регенеративной силе тигра раны на теле эспера, и как болело искалеченное горло от антисептика. Тигр, за голову которого Мафии выставили награду в семь миллиардов йен – являлся тем самым человеком. Человеком, связанным с Накахарой самой Судьбой. Того, кого Чуя не раз проклинал в агонии боли и собственного бессилия вперемешку с виной. И того, которого безмерно жалел. Чуя не считал себя особо эмоциональным человеком, который убивался бы из-за каждой поломанной судьбы. Но сказать, что его не прошибло ледяной волной осознания и проникновенного сожаления, означало бы просто-напросто соврать. Он не знал всех деталей. Но даже самой малости хватило, чтобы уже изменить едва зарождающееся отношение. Чтобы касания стали нежнее и мягче, а пальцы, втирающие в кожу мази и наматывающие бинты – аккуратнее. Чуя не сказал об этом Акутагаве, надеясь, что треклятая рептилия не решит «прогуляться» до раненой руки, и останется на другой, скрытой домашней одеждой, которая более всего касалась тела Накаджимы. И тем более, не собирался говорить Ацуши. Во всяком случае, пока что. Глядя на этого парнишку, мучающегося от ночных кошмаров и чудовищного чувства вины за совершённое злодеяние, в чём он был даже толком не виноват, Накахара его понимал. И сейчас, меньше всего хотел огорошить фактом найденной родственной души, не имея ни малейшего представления, что думал об этом сам Ацуши. Хотел ли он найти её, или входил в число тех, кто из-за подросткового максимализма или и так тяжёлой жизни слал Судьбу куда подальше? Нравились ли ему вообще парни, или он думал, что татуировка предназначенной судьбы окажется на теле девушки? Хотел ли он вообще найти родственную душу? Чем дольше Чуя думал об этом, тем больше у него возникало вопросов, ответы на которые он если и услышит, то явно очень не скоро. Тем более, помимо всего прочего, Исполнителя Портовой Мафии действительно напрягала их разница в возрасте – четыре, мать его, года. В сравнении, что по годам, что по жизненному опыту, Тигр был ещё совсем мальчишкой, Тирёнком, пускай и прошедшим не меньший ад в прошлом, чем все, кого он знал. Чуя уже слишком давно не ощущал себя на свои реальные двадцать два года. Рюноскэ молчал. Сидел рядом со старшим и хмурил брови, не задумываясь словно повторяя его такой своеобразный «жест». Сложил руки на груди, продолжая удерживать бывшего детектива Расёмоном, тут же крепче сжав чёрный «кокон», как только Накаджима резко дёрнулся, распахивая дрожащие не то от ужаса, не то от гнева, глаза. После чего уже в следующий момент метнул на лунатика уничтожающий взгляд. — Чуя-сан?!.. Акутагава?.. — дыша, как в приступе лихорадки, Ацуши попробовал повернуть голову, но ему не дали даже пошевелиться, сильнее давя на спину, отчего эспер крепко стиснул зубы и зажмурил глаза. Глядя сейчас на Накаджиму, сердце Чуи на короткое мгновение дрогнуло. Словно в этом мальчишке сейчас он увидел самого себя. Возможный вариант развития событий еще во времена Агнцев, если бы был слабее способностью и мягче характером. Держа Ацуши за руку за спиной и давя ему на спину, Накахара прижимал белобрысого парня к полу, чувствуя, каким бешеным был его пульс. И видя, что тигр больше не проявлял агрессии, Чуя наконец-то выдохнул. — Проснулся, наконец. Ацуши, это ты? — Я.. это я. Ацу..ши.. — послышался сдавленный ответ, за которым последовал шумный вдох. Нос тут же заполнил металлический запах, заставив прижмуриться и резко выпустить едва заполнивший лёгкие воздух. — Хорошо. — Накаджима почувствовал, как давление на руки и спину сначала ослабло, а впоследствии и вовсе исчезло. Нехотя, также исчезли ленты Расёмона, сползая с Ацуши, чёрными змеями возвращаясь к хозяину. Горло тигра словно сковало раскалённой цепью. Парнишка упёрся руками в пол, будучи никак не в силах поднять глаза, в которых уже собирались жгучие слёзы. — Кого из вас я ранил?... — едва слышно пролепетал, сжимая руки в кулаки, царапая костяшки пальцев об пол. Приняв сидячее положение, Чуя лишь едва резче выдохнув от вспыхнувшей пожаром боли в плече, сглотнул вязкую слюну, прикрывая на несколько секунд глаза. В то же самое время Накаджима охнул, схватившись за плечо рукой и сжав до побеления губы. По-хорошему, Чуе следовало бы испугаться, что Ацуши прямо сейчас может всё понять. Следовало бы, но было видно, что голова эспера сейчас забита далеко не этими мыслями. А потом, если он всё-таки вспомнит, уже можно будет что-нибудь придумать. Чуя, всю жизнь представлявший, что как только найдёт свою Судьбу, сразу же выскажет ему или ей в лицо, как ему было больно всё это время, позорно молчал и думал лишь о том, чтобы на как можно более долгое время скрыть от второй половинки факт родственной души. Он чувствовал себя самым настоящим трусом. Рюноскэ снова свёл брови, нарушая едва разгладившуюся морщинку меж них, краем глаза взглянув на раненое плечо Чуи, что, к счастью, не укрылось от старшего. — Я слишком сильно приложил его об пол. — поспешил он заверить чёрного пса Мафии, слегка наклонившись вперёд и тихо проговорив это, после вновь переведя взгляд на Накаджиму. — Ацуши, ты только зацепил. — Какого чёрта, Тигр?! — Акутагаве, явно, всё больше и больше не нравился подобный ход развития событий. — Я.. Не знаю… не знаю… — Не знаешь? — мафиози заговорил тихим, практически шипящим голосом. — Тогда ответь мне. Если бы ты задрал кого-то из нас так же, как задрал Кёку, что было бы дальше? Что было бы дальше, я тебя спрашиваю?! — повышая хрипловатый голос, из-за и так низкого тембра, было похоже, как будто Рюноскэ начинал рычать, хватая Ацуши за ворот его одежды, как безвольную куклу. Пускай, Акутагава говорит про «кого-то из нас», но Чуя понимал, что младший имеет в виду только его. — Акутагава, тише. — Я не знаю! Не знаю, Акутагава! — в сердцах, не выдерживая такого давления, вскричал Ацуши, с силой уже всяко меньшей, но всё же достаточно ощутимой оттолкнув от себя мафиози, тут же стиснувшего руки в кулаки. — Она приходит ко мне почти каждую ночь, она..! — Ацуши, кто приходит? — резко и далеко не вежливо прервал поток слов Чуя. Пускай, сам Накахара не был детективом, но был в состоянии провести собственное расследование при наличии хотя бы небольшого количества информации, пускай даже если бы это дало единственную зацепку. Ацуши громко сглотнул, закрыв глаза, шумно выдыхая через нос, стараясь вернуть ненадолго утраченное душевное равновесие. — Хасэгава.. Аюму Хасэгава. Новенькая в детективном агентстве. Она.. какая-то ненормальная, не знаю. Она приходит ко мне почти каждую ночь, угрожает тем, кем я дорожу, мне, а сегодня.. — ..угрожала Рюноскэ. — пробормотал про себя Чуя, приложив пальцы к губам, задумчиво замолкая, перевёл взгляд обратно на Ацуши, увидев, как он кивнул. — Откуда ты.. — осознав ошибку, бывший детектив поспешил исправиться. — вы.. — Неважно. Продолжай. Мысли вслух. — Л-ладно.. Потом.. Потом пришёл ещё кто-то.. Не знаю, кто.. У него были жёлтые глаза.. Лицо.. Так и не разобрать, постоянно менялось, как стихийное бедствие какое-то.. А голос.. старый… такой, будто внутренности замерзают. — Накахара не знал, отчего от этого описания на мгновенье мелькнула, и тут же пропала вспышка слепого гнева, что заставило Чую мелко вздрогнуть, оставив в замешательстве о природе подобного порыва. — Он сказал, что я ещё не готов, но я не понимаю, к чему.. И зачем вообще она это делает… Не знаю. Во сне не разобрать, сон это или реальность.. Но я не понимаю, почему сон влияет на то, что происходит здесь… и.. почему именно я. — Тигр. Хасэгава – эспер? Иначе, твой рассказ звучит как ещё больший бред, чем кажется. — Рюноскэ немного закашлялся, прикрыв рот ладонью. — Да.. Её способность связана со снами, она может ходить по ним, но воздействовать.. не может. Послышалось тихое фырканье. Мафиози сложил руки на груди. — Это она вам так сказала? После всего, что она сделала твоими руками, ты продолжаешь верить её словам. — Акутагава презрительно сощурил глаза. — Ты жалкий идиот. Неужели, в Агентстве все такие? Или только ты, раз не удосужился даже поделиться опасениями, чтобы от тебя держались подальше? — Зато ты, конечно, хорош, горазд только убивать… — пробормотал, ещё толком не отойдя от ужаса, который ему пришлось испытать во сне, эспер, обхватив себя за предплечья обеими руками и чуть-чуть покачиваясь вперёд-назад в некой попытке успокоиться. — Наверняка, и убил бы её, как только появилась бы подобная вероятность... А она могла быть вовсе ни в чём.. — Да. Убил. И ни капли не пожалел бы. — Акутагава сложил руки на груди, презрительно сощурившись. — Поскольку все дорогие мне люди остались бы живы. А что у тебя? Кёка, которую ты так трепетно пытался спасти, мертва твоими же стараниями. Из Агентства ты сбежал, как последний трус. Задумался о мести только когда попросил тебя убить. А сейчас ранил.. — Прекратили, оба! — немного прикрикнув, перекрикивая Ацуши с Акутагавой, наконец-то подал голос Чуя, устав слушать их перепалку, не слыша из-за обоих даже собственные мысли. Наблюдая, как оба парня распалялись с каждым сказанным словом всё больше и больше, мафиози даже невольно задумался над тем, столько ли же хлопот доставляли они с Дазаем, когда собачились по любому поводу, пока тот ещё состоял в их рядах? Бывший детектив и чёрный пёс Портовой Мафии пристыженно притихли. По-прежнему кидали друг на друга злые взгляды, но молчали. — ..простите. — Хватит разводить детский сад. Нет смысла спорить, как было бы лучше, когда всё уже случилось. — С этими словами Накахара поднялся на ноги. Ацуши только сейчас заметил, что Чуя был одет далеко не в домашнюю одежду, а так, будто собирался на встречу: чёрные выглаженные брюки, немного задравшиеся на щиколотках и обнажившие бледные выступающие косточки ног придавали мужчине некую небрежность, что вопреки собственному определению, ничуть не портило картину, а напротив, даже добавляло определённую привлекательность, которая, разумеется, разгладится, стоит только Чуе провести руками; белая рубашка с привычно стоячим воротником скрывала большую часть обнимающего шею выглядывающего чокера благодаря одной не застёгнутой пуговице; серый жилет, прячущий под собой ремни кожаной портупеи, словно являющиеся олицетворением той самой внутренней дерзости, присущей мужчине и пытающейся каким бы то ни было способом проявиться, создавая для мафиози своеобразный и неповторимый шарм; сверкающая в искусственном свете лампы люстры пряжка ремня; качественные кожаные чёрные перчатки и привычный плащ, накинутый на плечи. Для завершения образа не хватало одного – шляпы. — Возможно, отныне вам обоим предстоит работать на Мафию, так что я советую найти общий язык, нравится вам это, или нет. — Вместе?.. — Ацуши ошалело посмотрел на мафиози, казалось, забыв как дышать. Присев на корточки, Чуя взял с пола шляпу и надел её на голову. Внимательно посмотрел на Накаджиму, опустив ладонь ему на макушку, слегка взъерошил волосы. — Ацуши. Не ведись на провокации во сне. В мою квартиру точно никто не приходил, кроме нас, и в этой комнате совершенно точно никого не было, кроме тебя, Акутагавы и меня. Ни новенькой из Агентства, ни тем более, какой-то дряни с жёлтыми глазами. Хасэгава в любом случае не сможет никого убить во сне или навредить. Будь бдителен, но не забывай отличать сон от реальности. — закончив свою речь, Накахара слегка похлопал Тигра по плечу, переведя взгляд на ещё одного мафиози в комнате. — Рюноскэ.. присмотри за ним. Пожалуйста. Попросив, и найдя ответ в лёгком кивке головы, Чуя окончательно поднялся на ноги, и уже выходя из комнаты, к небольшому недоумению младших, остановился уже в проходе, сжав рукой раму. Сделал небольшой шаг назад, пройдясь внимательным взглядом по Ацуши, обведя его с ног до головы. — Ацуши, я услышал о твоём беспокойстве. Бесшумно выдохнув, твёрдым шагом мафиози прошёл в прихожую, наскоро обувшись, открыл дверь, уже спустя два шага оказавшись на лестничной площадке. Несколько раз прокрутил ключ в замочной скважине, вышел из подъезда на улицу, практически тут же втянув через нос свежий ночной воздух, мягко прикрывая глаза. — Интересная штука – жизнь… Пробормотав, Чуя задействовал способность, объяв себя алой аурой гравитации, и, стараясь как можно меньше тревожить руку с раной на плече, легко оттолкнулся от земли, совершая огромный по своей дальности прыжок на одну из дальних крыш, где его уже ждал человек в плаще, безмятежным взглядом смотрящий на полную луну. На фоне Спутника Земли, перед одним человеком склонился в почтительном поклоне второй, опустившись на одно колено и склонив голову, не поднимая, покуда не получил бы на это разрешение. — Как всегда пунктуально, Чуя-кун. Можешь встать. Накахара снял с головы шляпу, приложив её к собственной груди, лишь после этого подняв взгляд сверкнувших в серебре лунного света глаз. — Босс.

***

— Да что ты понимаешь?! — тяжело дыша, Ацуши чуть ли не впервые на своей памяти на кого-то настолько сильно кричал. Создавалось впечатление, словно у него внутри наконец-то сорвало клапан, держащийся буквально на последних ниточках здравого смысла, вот-вот грозящихся порваться. — Что я понимаю?! Да то, что такому слабаку, как ты, не место в Мафии! Ты не выдержишь, и сломаешься быстрее, чем успеешь завершить хоть одну миссию! Ты же привык только спасать людей, да каждого живого человека! Кёку, и ту спас чуть ли не ценой своей шкуры! Думаешь, кто-то вроде тебя сможет так просто убить человека?! После ухода Чуи оба парня действительно некоторое время сидели тихо и мирно. Но только первые минут десять. Дальнейшие попытки лечь спать и нервозность Ацуши в достаточной степени напрягали Акутагаву, которому вместо тишины перед сном приходилось слушать возню эспера, покуда это окончательно не вывело его из себя. Слово за слово, оскорбление за оскорблением, и вот они уже стояли напротив друг друга, яростно зыркая глазами и выкрикивая всевозможные оскорбления, которые подобно своре диких собак кусали обоих парней за живое и откусывали недурные куски. — Значит мне придётся научиться, раз уж я попросил Чую об этом! У меня нет другого выхода, пойми ты уже это наконец! — Да кто ты ему, чтобы обращаться только по имени?! — рявкнул Рюноскэ, не выдержав подобного неуважения. — Ты идиот, или только прикидываешься?! Ты думаешь, ты один такой добрячок, который думал, что справится?! А в итоге из-за таких, как ты, пострадали ответственные за них мафиози! На таких, как ты, возложили надежды, а что толку?! Струсили в самый последний момент, и ты хочешь сказать, что не сделаешь так же?! — Я хочу сказать, что я уже ни в чём не вижу смысла! Если я убил Кёку, то какая разница, что я буду делать дальше?! Я и сам знаю, что у Мафии нет белого полотенчика морали! А если и есть, то им уже давно удушили всех наивных! И я не собираюсь ни сбегать, ни трусить! И уж точно – подводить Чую! — Обращайся к нему уважительно! Тигр! Акутагава выпустил Расёмон, собираясь прижать Ацуши к полу, когда тот уклонился и ушёл от удара в сторону, после чего прыгнул к открытому окну, уцепившись за раму, видя, как Рюноскэ туда же послал своего чёрного зверя. — Да что ты заладил?! Не собираясь уступать, до яростной дрожи заорал в ответ Накаджима, держась обращённой в звериную лапой за раму, выпрыгнул в окно, цепляясь когтями за стену здания и видя, как следом за ним выпрыгнул Акутагава, отбивая удар за ударом, наносимые чёрным зверем. — Тебе он кто, раз ты так печёшься об этом?! Ты что-то за ним не бегаешь, как за Дазай-саном и его одобрением! Мало-помалу, Ацуши уже и сам переставал понимать, что городит. Несмотря на то, что был безумно благодарен Чуе за всё, что тот для него сделал, он сейчас не понимал абсолютно ничего из уже сказанных слов, за которые позже, по осознании, наверняка, придётся пережить целую волну стыда. — Закрой рот! Ты будешь обращаться к нему как положено! С той самой крыши здания, на которую около получаса назад ушёл Накахара, за разворачивающимся конфликтов двух младших наблюдали двое взрослых мафиози, прекрасно слыша, о чём они кричали чуть ли не на весь район. — Никакой осмотрительности… — пробормотал Чуя, тогда как Огай лишь задумчиво завёл обе руки за спину. — Чуя-кун, Акутагава действительно тебя уважает. Частичным ответом стал тихий вздох, непроизвольно сорвавшийся с губ исполнителя, приложившего кончики пальцев правой руки ко лбу. — Думаю, именно сейчас это доходит до маразма… Я ведь сам прошу его обращаться ко мне на «ты», а он своё на «вы» сейчас ещё и Ацуши привьёт. — повелитель гравитации на секунду прикрыл глаза, услышав тихий смех. — Однако, в любом случае, это не может не льстить. Пускай, он до сих пор жаждет признания Дазай-куна, но признаёт и тебя в роли наставника. Хм.. — босс Портовой Мафии приложил руку к подбородку. — Я бы даже сказал, в роли родительской фигуры. Действительно подходит лучше. Что скажешь, Чуя-кун? — Не думаю, что он настолько высоко меня ценит. В конце-концов, самым запоминающимся опытом для него стал Дазай. Чёртов подлец. — Чуя всё-таки не удержался от раздражённого цыкания. — Мне кажется, ты недооцениваешь себя в роли наставника. Конечно, Акутагава не скажет тебе этого, но это видно даже невооружённым взглядом. Впрочем, решать тебе, чему верить. — Мори слегка качнул головой, получив от Чуи лёгкий кивок. — Как думаешь, Чуя-кун. Как скоро они сработаются? — Чуя видел, каким оценивающим стал взгляд босса, отринувшего прежнюю весёлость, оставив сверкать лишь жёсткий расчет. — эти двое прямо как вы с Дазаем – чрезвычайно сильный дуэт. — Достаточно скоро. — Чуя чувствовал на себе чужой заинтересованный взгляд, кончиком языка облизнув пересохшие от ночного ветра губы. — Под моим руководством Ацуши быстро научится всему необходимому, а Рюноскэ поможет ему в этом. — Акутагава достаточно универсальная фигура, Чуя-кун, вы с ним хорошо сработались. Даже придумали тактику ведения боя и боевые приёмы... Прямо-таки новый двойной чёрный получился. Не жалко отдавать его Ацуши? — казалось, такой простой вопрос, а нёс в себе гораздо больше смысла, если взглянуть на него под другим углом. — Я вовсе не говорил, что готов отдать его полностью. Отдать, но на время. Что у Ацуши, что у Акутагавы, у них обоих друг с другом куда более высокий потенциал, чем со мной. Это факт. Но Вы ведь не собираетесь забрасывать в дальний угол результаты моих с ним совместных трудов, верно, босс? Мало ли, как может повернуться ситуация в тот или иной момент… Пожалуй, только Вам это и может быть известно. Мори улыбнулся, пожав плечами, с толикой интереса наблюдая за бесящимся молодняком. — Разумеется, это было бы слишком расточительно. Но что на счёт верности? Всё же, раньше Ацуши состоял в детективном Агентстве, не посетят ли его мысли сбежать, как только он свершит свою месть? Накахара помедлил, несколько задумчиво и слегка нервозно облизывая губы. — Его верность будет принадлежать Вам так же, как моя собственная, Босс. Я не подведу Вас. Огай улыбнулся. — Надо же… Ты вырос, Чуя-кун. Как быстро летит время... — взглянув на босса Мафии краем глаза, Чуя увидел в чужом лице явное довольство. Но не только тем, что совсем скоро их ряды пополнятся ещё одним сильным эспером. Как коллекционным приобретением, но которое уж точно не оставят пылиться на полке без дела. Было что-то ещё, чего Накахара не понимал. Просто не мог прочесть в лице старшего. Только одному Боссу Мафии было известно, что в будущем неважно насколько далёком, в лице Чуи Мори видел своего преемника, и оттого, слушая рассуждения одного из пяти глав Мафии так, как примерно рассуждал бы сам, испытывал достаточное удовлетворение. Огай определённо был рад, что из Чуи получилось вырастить взрослого и осознанного человека. В разы больше, чем когда он только-только попал в Мафию. — И ещё, кое-в-чём Акутагава не прав. Пускай, в Ацуши и играло кредо героя «спасти абсолютно всех», с убийствами проблем не возникнет. — Накахара чувствовал, как на него устремился слегка удивлённый взгляд босса, тогда как взгляд самого Чуи впился в бывшего детектива, ругающегося с Акутагавой и скачущего по стенам здания. — Я заметил, что практически у всех, подобных ему, прослеживается закономерность. Они привыкли спасать хороших людей от плохих. Эдакая двуличность. И Ацуши не исключение. А все, с кем боремся мы, так же как и мы сами – с ног до головы ублюдки. Он привык к убийствам. Просто не в таком виде, поскольку у них существует пункт вмешательства полиции. Но вспоминая их битву с Акутагавой, я бы не сказал, что его мучают угрызения совести за едва не совершенную смерть. Босс Мафии тихо усмехнулся, приподняв голову к небу, словно немного подставляя лицо под прохладные потоки ветра. — Занимательное рассуждение. Что ж, Чуя-кун, я в тебя верю. Сегодня такая спокойная ночь… Медля ещё несколько минут, Чуя решался, пока, наконец-то, снова не заговорил. — Босс. — М? — Я должен поделиться с Вами ещё одной причиной, по которой попросил Вас о чём-то подобном. Отбросив мысли, порывающие всё-таки смолчать об открытии прошлого вечера, Накахара дождался, когда Огай обратит на него взгляд. Поднёс руку к бывшей, до Серхио, ране на собственном животе, на котором сейчас под одеждой «красовался» ровный и аккуратный шов. Сжав зубы, надавил, надеясь, что не доведёт до того, чтобы он разошёлся, чтобы в следующий момент раздался вскрик Ацуши, прижавшего руку точно к этому же месту и заскользившего когтями по стене. Эспер, потеряв опору, едва сумел добраться до окна, из которого они выбрались с Акутагавой, куда в следующий миг скользнул и сам Рюноскэ, держа наготове Расёмон. Во взгляде Мори мелькнуло удивление, после чего он закрыл глаза и вздохнул. — Так вот, в чём дело… А я-то полагал, что если ты найдёшь свою родственную душу, будешь стараться держать как можно дальше от дел Мафии. Молодёжь… Ты меня удивляешь. Накаджима Ацуши, я полагаю, не знает о вашей взаимной «связи»? — Верно. — Чуя кивнул. — Если не додумается сам.. пока что мне тем более нет смысла говорить ему. Как я уже говорил, Вы знаете, что моя верность принадлежит только Вам, как будет и его. Но в случае, если я провалюсь… Я хочу, чтобы Вы были уверены: я не пойду ради него против Вас. Кем бы он ни был для меня, Мафию я ставлю превыше всего остального. — произнеся это, Накахара вновь опустился перед боссом на одно колено. Некоторое время Мори молчал. Не то наслаждался ветром, обдувающим лицо, не то всерьёз задумавшись над сказанными словами. Огай не понаслышке знал, каких внутренних сил стоило подобное признание. И наконец-то, слегка кивнул... — Очень хорошо. Поднимись, Чуя-кун. И не дави больше на рану. Покажешься завтра Сэрхио. — Огай слегка покачал головой. — Ты как маленький, честное слово. — Простите. — изрёк после непродолжительного молчания Накахара, тихо выдыхая, наслаждаясь последними мгновениями этой ночной «прогулки», прежде чем ему придётся снова вернуться в квартиру.

***

— Нам конец… — тихо проговорил Ацуши, стоя вместе с Акутагавой перед разбитой бутылкой дорогого вина, которую оба случайно опрокинули в запале, забираясь обратно через окно.