Эффект дежавю.

Год. За всё это время они узнали много чего нового друг о друге. Все грустные и весёлые истории из прошлого, привычки, предпочтения друг друга — всё это они знают как свои пять пальцев. Побывав на различного рода свиданиях, они проявили все свои сильные и слабые стороны. Синяя шариковая ручка, что выглядит так, будто её купили сегодня, в лёгком танце скачет по листу бумаги, оставляя за собой следы, как фигуристы оставляют следы на льду. Стоит лишь посмотреть из окна, и видны опадающие красные кленовые листья, серые тучи, что заслонили собою небо, ещё не засохшие лужи. Свет в комнате не горит, хотя в ней довольно темно. Кровать застелена, выглядит как новая. Ничего не валяется на полу, нет книг на столе, нет компьютера. Пустота комнаты полностью отражает пустоту души хозяйки. Недавно эта комната излучала счастье, но сейчас кажется, что в ней никто не жил. Может никого и не было? Может быть вся история бесконечной любви — иллюзия? Может солнца никогда не существовало? Нельзя сказать, что спрятано за тучами, пока ты стоишь на земле. Из кухни слышны чьи-то шаги, тихие разговоры, стук вилок о тарелки. Но не в комнате. В комнате тихо. Если бы не это эхо чьих-то разговоров, то нельзя было бы сказать, что что-то существует за этой комнатой. Завязав фиолетовые волосы в неопрятный хвостик первой попавшейся на глаза резинкой, она лишь пишет. Почерк элегантный, лёгкий с множеством завитков. Капли оставляют мелкие мокрые места на бумаге, но ей не важно. Лицо не выражает эмоций, но никто не знает из-за чего: либо из-за их отсутствия, либо из-за отсутствия возможности их выражать. Она пишет: “Я пишу тебе, но не знаю прочтёшь ли ты это письмо. Эта неопределённость пугает меня. Если бы я знала, какая судьба будет у этого листа бумаги, то я бы не мучилась так, как сейчас. Помнишь нашу первую встречу? Ту встречу в издательстве. Я тогда не знала, что после этого дня моя жизнь изменится. Ты смотрел глубоко в мои глаза, глубже, чем кто-либо до тебя. Ты, как и я, почувствовал это чувство дежавю. Это проклятое чувство дежавю. Что-то мнимое, что-то происходящее вне времени. Является ли наша жизнь таким же дежавю? Может быть, ты был лишь чем-то нереальным? Судьба подкидывает нам такие ловушки тогда, когда мы думаем, что счастливы. Она даёт нам всё больше и больше, заставляет почувствовать себя в сказке, а потом отбирает всё, оставляя рану, что заживает годами. Может ли быть такое, что судьба не терпит счастья? Я помню наше первое свидание, как мы танцевали под лепестками цветущих деревьев. Я помню, как искала твои глаза между падающими лепестками, как ты держал меня, как твои руки переплетались с моими. Твой нежный голос в тот момент казался мне единственным звуком во вселенной. Я бы отдала всё, чтобы провести ещё одну весну с тобой, чтобы вечность кружить меж лепестков и не думать о завтрашнем дне. Хотя бы на один день, хотя бы на час, хотя бы на минуту обнять тебя, посмотреть в твои глаза, услышать твой голос. Но ты знаешь, что как только этот день, этот час или эта секунда закончится, то я не смогу отпустить тебя. Я буду отчаянно держаться за тебя, умолять остаться, просить пойти с тобой. Но я знаю, что ты лишь посмотришь в мои глаза и тихо прошепчешь: ‘Не иди за мной. Останься здесь’. Ты поцелуешь меня в лоб, обнимешь на прощание и пропадёшь меж деревьев. Я буду искать тебя, бежать за тобой, но тебя там не будет. Ты показал мне всё, что я когда-либо хотела увидеть. Я видела все стороны тебя. Как ты смеёшься самым ярким смехом, как плачешь самые горькие слёзы. Я не хочу, чтобы это письмо было прощальным, но я буду жалеть, если не напишу это горькое, острое, словно лезвие, слово. Прощай, Ризли. Но если твоя душа сможет вернуться ко мне, пожалуйста, вернись. Твоя, Клоринда.” Стук в дверь, потом скрип. Тихие шаги.       — Клори, как ты? — тихо спрашивает Навия.       — Ужасно, — явно со слезами на глазах отвечает Клоринда. — За что мне это? Ответь, пожалуйста.       — Клори, я не знаю...       — Никто не знает! — обрывает она Навию. Ручка, единственный предмет в комнате, летит в угол комнаты, разбиваясь от удара. — Но я должна страдать от этого! За что нам этот еб*аный дар предсказывать будущее?! Это проклятье, Навия! — она подскакивает со стула и, рыдая, начинает изливать душу. — Если бы не оно, то я была бы вместо него! Я! Я должна быть на его месте!       — Клори, он в больнице, ему помогут, я нашла лучших врачей.       — Ты не видела того, что видела я! Ты когда-нибудь видела, как из головы твоего любимого человека течёт кровь?! Как он лежит на земле?! Как его сердце еле бьётся?! Ты когда-нибудь слышала, как доктора говорят, что гарантий на то, что он проснётся, нет?! — её тон изменился, она стала тише и продолжила: — Если Ризли умрёт, то я найду этого конченного водителя и убью его, а потом выпилюсь сама! Я должна умереть, а не он! Я!       — Пожалуйста, не говори такое, — Навия начинает плакать.       — Твою мать, если бы не это проклятие! Он бы не бросился меня спасать! Не оттолкнул бы меня! Не попал бы в больницу! Это всё из-за меня! Ты можешь почувствовать что-то такое?! Да никто не может!       — Ты права, — отвечает Навия, вытирая слёзы. — Я не могу! Но я могу почувствовать, как один из моих любимых людей проходит через это всё и это убивает и меня тоже! — она тоже перешла на крик. — Я пытаюсь, бл*ть, помочь! Я пытаюсь! Я не знаю, что мне делать! Никто, бл*ть, не знает! Но знаешь, что ещё хуже?! Что я теряю тебя! Мне страшно, Клори! Твоя тётя тоже скучает по тебе! Я скучаю по тебе! Месье Нёвилетт, мадам Арлекино, мадам Фарузан, да блин даже Фремине скучает по тебе! Ты не выходишь из комнаты уже третий день! — Навия становится тише и продолжает: — Я ведь люблю тебя, Клори, как ты не можешь это понять? Нависла тишина. Успокоившись, Навия уходит обратно на кухню, оставляя Клоринду одну. Ничего не помогает. Ни один совет не помогает. Она пишет ему письма, что никогда не отправит, она делает дыхательные упражнения, занимается каким-либо рукоделием, но ничего не помогает. Возможно, что это конец. Проходит час. На кухне резко слышатся крики и быстрые шаги в сторону комнаты. Клоринда лежит под одеялом и, свернувшись в клубок, смотрит в стену. Врываясь в комнату, месье Нёвилетт, будто пловец, ныряет в кровать и трясёт девушку, крича что-то неразборчивое. Лишь спустя несколько секунд он смог нормально сформулировать мысль. “Проснулся”. Слово, будто разряд тока, даёт Клоринде новые силы жить. Не переодевшись из своей пижамы, она хватает на предплечье Навию и кричит: “Поехали быстрее”. ——— Тёплый весенний день. Всё цветёт. Шум воды в озере успокаивает душу. Солнечные лучи, отражаясь от бокалов с шампанским, что стоят на украшенных белой скатертью столах, рассеиваются по траве. Белые стулья, украшенные лавандовыми ленточками, расставлены перед главным украшением площадки: арки, сделанной из светло-фиолетовых цветов. Перила пирса украшены белыми и лавандовыми лентами. На стульях уже сидят мадам Арлекино с детьми, мадам Фарузан, Фурина, Навия, а также близкая и дальняя родня. Слышится свадебный марш. Месье Нёвилетт медленно ведёт свою дочь, одетую в белое платье, к цветочной арке. Гости радуются, но её это не волнует. Там стоит он. Мужчина, с которым они познакомились по счастливой случайности, совсем скоро станет её мужем. Доведя Клоринду до арки, месье Нёвилетт отходит обратно ко всей родне. В этот момент будто замирает вселенная. Его глаза, что казались обыденностью вчера, сейчас кажутся невероятно красивыми и притягательными. Уже знакомые грубые руки держат её, тоже уже знакомые, нежные руки. Уже сказанное прежде “да” прозвучало ещё раз, и эти руки одели друг другу кольца. Под неважные для них крики “Горько!” их губы соприкасаются, закладывая начало для новой ступени в их жизни. Конец.