Никто по ним не пишет - напишу я.

Рука вновь тянется к Сатору, Фостер немного поднимается с кровати, желая дотянуться. И вновь шаг назад. Он заметно меняется в лице, брови сдвигаются к переносице. — Да какого хуя, Сатору? — Зак встает в полный рост, сплетает руки на груди, всматриваясь в повязку напротив, где, по идее, должны быть глаза. В ответ Айзек получает лишь вопросительный взгляд, а точнее его ощущение, отзеркаленную позу и поднятую бровь. — Какого хуя ты избегаешь касаний, блять? — Он вновь тянется к нему, в этот раз чтобы дотронуться не запястья, а хотя бы до плеча. Теперь Сатору немного наклоняется в сторону. Зак хмурится лишь сильнее. — Пиздец. Черному можно, а мне нельзя. Че за хуйня? В прошлый раз этой дичи не было. Годжо отшатывается назад, к зеркалу. — В прошлый раз ты меня и не трогал, — Маг пожимает плечами. — И вновь ты говоришь о Сугуру, да? — Он отворачивается к зеркалу, поправляет волосы и снимает повязку. Фостер дергает губой, но не отвечает вслух. Кивает. Да, он вновь о Гето. Его возмущает из всего окружения Сатору этот человек больше всех. Претензии по большей части только к нему. Зак глядит на отражение Годжо в зеркале, в его глаза. Они красивые, безумно красивые. Они чем-то отдаленно напоминают глаза Рейчел, но. Только отдаленно. Они более живые, более глубокие, более завораживающие, очаровывающие, цепляющие, они просто восхитительные. Они лучше.Он конечно не Диккенс, но эти глаза. Они явно для него самые любимые. Сатору хмыкает, встречаясь взглядом с Заком в зеркале, а после достает из шкафа черную кофту и такого же цвета джинсы. — И куда ты собрался? Мы не договорили, эй, — Брюнет раслпетает руки и теперь опирает их на талию. — Какого хера черному можно, а мне, блять, нет? Да я с тобой чаще, чем он, таскаюсь, если эта хрень о доверии! — Доверять? Тебе? — Голубоглазый начинает звонко смеяться. — Такого от проклятий я еще не слышал. Да и от маньяков тоже, — Надевает кофту. — Кто ты там еще? Сталкер? Яндере? М? — Следом брюки. — Да, блять, доверять мне! Почему нет? Если бы я хотел тебя ебнуть, сделал бы это еще в самом начале, — Зак обходит кровать; показательно, но как-то вяло, берет косу, шагает обратно. Тихий свист. Сталь, мигнув в отражении, за краткое время останавливается у худой светлой, совсем чистой шеи то ли по воле самого Фостера, то ли из-за активированной бесконечности. Темные глаза теперь отдают красным светом. Дышит бинтованный глубоко, тяжело. Не хочет сорваться. — А поверь, мне это было бы по силе, — Когда Фостер хватает Годжо за воротник, тот не отстраняется, ну, по сути-то ему и некуда. Именно этого ждал Зак, спокойной реакций, доступа, но, блять, не таким подходом. Хотя, черт побери, Сатору ведь не испугался. Он не боится Зака от слова совсем. Тогда какого хера он не реагирует? Не отстраняется, не ворчит, не подкалывает? Его не понять. Блондин выбирается из некрепкой хватки, из-под косы, и увиливает к выходу из комнаты, зацепив с тумбы черную повязку. Зак метает в него раскладной черный ножик из кармана. Лезвие зависает в воздухе и после падает на пол, когда Годжо скрывается в дверном проёме. — Сугуру мне просто ближе, — Последнее, что слышит брюнет перед звоном ключей. Этот ли ответ ждал Зак? Вряд ли, но, пади, его и предполагал. С уст срывается громкое, звонкое «Да пошел ты нахуй!», а следом что-то разбивается об пол. Прокля́тый молча смотрит вслед несколько секунд. Пиздец. Все-таки белобрысый съебался, ну спасибо! И как вести с ним нормальный диалог? Да никак, блять. Он слишком своенравный! ——— Сатору вышел прогуляться, проветриться. Он не был уверен в том, что его личный сталкер не последует за ним как обычно, но, по крайней мере, был рад временной тишине. Не хотелось идти домой, пока там крутится этот. Квартира всегда ощущалось как что-то ценное, безопасное, словно домик из подушек в раннем при раннем возрасте. Кстати, такие он не строил, был слишком занят более важными, более взрослыми делами. Бесцельно бродил по улице он около получаса, а после зашёл в первый попавшийся бар. Пить не хотелось, но вот излить душу, как советовали некоторые знакомые, от чего-то желание было сильное. Кому еще он может пожаловаться на этого человека? Не Гето точно. Поймет ли, почему еще не изгнал? Не попросит ли познакомить? Да и незнакомцу открыться легче, чем близкому человеку, лучшему другу. Заняв свободное место у барной стойки, он сквозь шум обратился к бармену, постучал по картинке мохито, делая заказ, закинул ногу на ногу. — Что-то беспокоит? — Словно читая мысли, спрашивает бармен, заканчивая напиток и кидая туда лед. — Да, — Немного помолчав, отвечает Сатору. Ради этого ведь и пришел, чего тянуть. Невысокий шатен вытирает прозрачные бокалы, наводит порядок на стойке. — Меня человек один преследует, — Вздыхает Годжо и гоняет трубочкой лайм и шарики по стакану. — Надоел, а слов не понимает. Продолжает цепляться. Мужчина напротив спокойно слушает, не возникает. — Постоянно накидывает проблем, — Вздыхает. — Постоянно пытается как-то взаимодействовать. — Серьезные проблемы? — Не особо… если можно так сказать про его-то выходки. Решить все за него не так уж и сложно, но это выматывает, — Сатору не поднимает голову, глядит в стакан. — Зачем он это делает? — Черт его знает. Словно задобрить пытается, подлизаться, — Маг выпрямляет спину и устало пожимает плечами. Голова немного откидывается назад. — А сегодня вот ко мне домой завалился. Вел себя так недовольно, когда услышал, что его здесь не ждали, и когда я отошел от него подальше. — Может, внимание привлечь пытается? — Бармен опирается на локти. — Вы поднимали эту тему? Зачем, почему, чего хочет. Сатору отрицательно мотнул головой и закинул ее назад полностью, расслабив. Руки сплел на груди. Отсюда было не так хорошо слышно собеседника из-за музыки, возможно, на то он и склонился ближе секундами ранее. — Поговорите об этом. Если не брать в расчёт серьёзность ситуации, то похоже на детскую влюблённость, — Затем он отходит к новому клиенту, приветливо улыбается и заводит диалог с ним, делая напиток. Годжо усмехается. Влюблённость? Проклятье-то? Если бы этот человек знал, о каком создании они говорят, то не предполагал бы подобной чуши. Проклятья не могут любить, тем более тех, кто их истребляют. Они созданы из людских негативных эмоций, таких как ненависть, злость, зависть, ревность да прочее. Хотя ревность? Ладно, она свойственна любви, да и Заку так-то тоже. Его же так звали? Вроде. Но ревность это не любовь, как раз таки полностью наоборот. Любовь — доверие, а ревность вытекает из совершенно обратного, противоположного. Ревность это недоверие. А при чем тут любовь? Любовь и влюблённость это также разные понятия. И куда его понесло? Он запускает пальцы в волосы, откидывает челку наверх, слушает музыку, желая отвлечься. Не выходит. Мысли путаются, голова более не пустая. Перед глазами стоят воспоминания о комплиментах, взглядах, касаниях, о том, как его прижимали к стене. Зак на самом деле как открытая книга. Он словно всеми своими действиями не говорил, а кричал «Ты мне нравишься», хоть и очень криво, нетипично, агрессивно. Как Сатору не заметил? На губах легкая улыбка, голубоглазый усмехается. В него влюбилось проклятие. Мазохизм же можно причислить к, грубо говоря, негативным «эмоциям»? Проклятие в сильнейшего мага. Проклятие. В мага. Звучит нереально. Оплатив заказ, Сатору покидает клуб. Плетется домой. К счастью, по приходу, там не обнаруживает никого. ——— На часах 3:33. Время, когда просыпается вся нечисть, выходят духи из зазеркалья, бабайки цапают за пятки свесивших ноги человекав; время, в которое просыпается стабильно Годжо на протяжении месяца. Вряд ли конечно так на него влияет присутствие Фостера, но в этот раз, черт бы его побрал, с ним это связано, ведь Сатору просыпается от его касаний, при чем не от объятий, которые были самым ожидаемым и настораживающим вариантом, а от пальцев, что время от времени поглаживали головку, крепко сжимали член. Еще не до конца осознав происходящее, он поднимается на локтях, приподнимает с глаз маску для сна. Щеки заливает легким румянцем от осознания, что ему это нравится. Спросонья ли? — Доброе утро, — Начинает раньше диалог Фостер, не убирая руку с паха, только немного меняет темп и сами движения. Лицо у него все такое же хмурое, как и во время последней встречи, только теперь губа еще прикусана, сосредоточен. А Сатору продолжает сидеть, практически не моргая и лишь тихо, прерывисто дыша. На его коленях устроился сталкер. Голова пуста. Что там ему говорили про развитие критического мышления? Наверное, зря упустил. — Что ты делаешь? — Один из самых тупых вопросов, которые блондин мог задать надрачивающему ему человеку. Хотя, ладно, вполне себе ожидаемый. — Дрочу тебе, блять, не видно? Супер-глазастый ты у нас вроде был, или нет, все уже? Обычным заделался? — Фостер говорит негромко, чтобы у знакомого не зашумело в голове, чтобы не ударило в виски. Темные, обгоревшие годами ранее пальцы отстраняются от уже затвердевшего члена, последний раз проведя по всей длине и смазав его тем самым. Брюнет склоняется к бедрам мага, в мыслях матеря все и всех, в особенности себя и свои решения. — Совсем дурной? — Годжо усмехается. Сознание наконец пришло в порядок, вспомнился вчерашний диалог с барменом. Влюблённость значит? Все ещё звучит крайне нелепо. Если бы сейчас его головку не обхватывали сухие, на удивление теплые губы проклятия, он бы не поверил. И Сатору все еще не отстранился, не планирует. Чего отказываться от бесплатного минета? Он только лишь на автомате кладет ладонь на взъерошенные блестящие волосы, зарывается в них пальцами, прикрывает глаза. — Вот почему, блять, с тобой так пиздецки сложно, ебанный ты в—… да блять! — Делать минет Зак не умеет и никогда до этого не пробовал. Прошлым вечером он смог разобраться в доме Годжо с коробкой, имеющей бабий голос, только по ней вообще узнав базу. Все что сказали — целуй, соси, облизывай. Хуево. — Как тебе, блять, объяснить, чтоб ты хоть че-то понял? Слов ты не слышишь. Фостер, решая не церемонится, быстро берет в рот больше. Волосы его оттого немного сжимают. И что это значит? Нравится? Не нравится? Взять быстро было не лучшим решением. Он выпускает член изо рта, дабы не закашляться на месте, и, одновременно гладя его разбинтованной рукой, начинает облизывать, затем целует; иногда он касается языком яиц, также изредка сжимая их немного. — С черным вы не настолько близки, да? Когда Зак решается вновь взять длину в рот, Годжо слабо давит на его затылок, предлагая принять больше. Фостер слушается. Теперь его движения контролирует Сатору. Так даже лучше, на душе полечгало у обоих: Зак перестал творить хуйню; Зак теперь не заморачивается — отличное комбо. Спустя некоторое время Фостер отстранился, проглотив всю сперму. За бинтами яркий румянец был не виден, но вот хмурое табло его было ну очень заметным. Довольный взгляд, которым он встретился с Сатору, сюда край не вписывался. Тишина. Оба молчат, смотря друг другу в глаза и практически не моргая. Годжо ждет от Айзека объяснений, а Зак просто пялит на него в ответ, рассматривая, и иногда из интереса опускает взгляд на все еще твердый член. Че ему с ним делать? Подрочить, в рот взять? Дальше Годжо сам справиться. Фостер не баба, чтобы ублажать постоянно Сатору. – Голову помой, – Решает разорвать тишину старший и, надев белье обратно, встает с кровати. Покидает комнату. Сваливший следом из квартиры Зак не узнает, что Сатору представлял его откровенно плохой минет всю следующую минуту, избавляя себя от стояка. Нет, Годжо его не любит, конечно нет. Просто от этого он получал какое-то странное, извращенное удовольствие, которое не приносила ни одна интимная встреча для этого. Хотя, опыта с проклятиями у него не было.. Откуда Зак вообще взялся на его голову?