9 кругов преткновения и повиновения

Круг 9 “Повиновение” Новая порция тяжелых мыслей снова осела в голове Хейваджимы Шизуо. Он чувствовал, как некий темный сгусток расширялся у него в груди, причиняя дискомфорт, что быстро расходился по всему телу, заставляя его вздрагивать - эта тяжелая ноша рвалась наружу, внутри уже было слишком тесно, слишком тягостно, невыносимо. За время, что он вернулся в Икебукуро, ему ничуть не стало лучше, а даже наоборот: весь город словно кричал, напоминая об Изае Орихаре, проговаривая его имя по слогам в каждом месте, в каждое мгновение. “Шинра говорил, у него такое хрупкое сердце... Такое, что, если наполнить его любовью или предательством - оно легко сломается. Легко сломается... Легко сломается...”. Шизуо прогонял в голове все, что знал об Изае Орихаре, вспоминал каждое его действие или слово, вспоминал каждую их драку и как она заканчивалась. Он хотел знать: “а бьется ли его сердце еще вообще?..”, прогоняя этот вопрос в своем сознании нескончаемыми, запутанными, длинными и грохочущими кругами, как вагонетку по старым рельсам в давно-заброшенной шахте, настолько давно, когда-то во времена старшей школы. “Тогда я ему проиграл впервые, тогда и заставил его считать себя монстром”. Хейваджима проклинал себя за каждый раз, когда не смог сдержать рук и натворил дел, он ненавидел себя за все, что сделал с Орихарой, он винил себя во всем, что произошло и что происходит сейчас. Он корил себя за то, что в ту ночь он не бежал быстрее, корил себя за то, что остановился перед тем внезапно выскочившем фургоном. “Тем фургоном... А откуда он вообще там взялся? И куда так быстро ехал?” - неожиданно для себя заинтересовался Шизуо. В его голове начал собираться пазл: “Ночь, тишина, гостиница. Я бегу по этажам... Открытая входная дверь, и разгромленный номер... Еще этот вылетевший фургон... Откуда он там взялся? Откуда он там взялся... Фургон не ехал передо мной и не ехал мне на встречу... Он... Неужели, он...”. Шизуо замер на месте, внутри появилось что-то горячее, жар охватывал его с ног до головы. “Неужели... Он... Выехал из-за отеля...”. “Выехал из-за отеля”. “Выехал из-за отеля”. “Выехал из-за отеля”. Шизуо остолбенел. Только что собравшийся в его голове пазл сжал тело в яростной судороге, Хейваджима побледнел, его ноги вросли в землю, а руки стали такими тяжелыми, что повисли по бокам, и сейчас его голова была зажата в плитах гильотины. Острое лезвие, нависающее над ним, сейчас упадет, и снесет голову с плеч. “Я видел, как увозили Изаю”. Внутри все перевернулось, голова опустела - она свалилась где-то перед окаменелым телом, куда-то, в глубокую бездну, такую глубокую, что не было слышно звука приземления, она никогда не упадет - будет вечно лететь, будет вечно пронзать черную пустошь глубин этой бездны. Шизуо навсегда останется там, где-то на дне каменного моря, сожравших его, бренных пучин. Он шел куда-то очень долго, прискорбно вглядываясь вдаль сквозь все, что встречалось ему на пути. Глаза были настолько пусты, что в них не отражались ни сотни цветных вывесок Икебукуро, ни тысячи ночных огней на фонарных столбах, ни фары проезжающих машин, ни даже безграничное, усыпанное звездной пылью, черное небо. Ноги, словно каменные глыбы, громили все на своем пути, и несли Хейваджиму Шизуо по улицам Икебукуро. Ему казалось, что он будет идти так, пока не отключится в какой-то темной подворотне, или пока его не собьет грузовик, пока он не столкнется с каким-то прохожим, или пока он просто не сдохнет, упав на шершавый асфальт от истощения. Пока его сердце не перестанет биться, пока день не сменит ночь, и его не ослепит солнце. Но, на деле все оказалось куда проще. Шизуо шел, пока не уперся в какое-то до боли знакомое здание. “Это же...” - дом Изаи Орихары. Шизуо не заметил, как ноги принесли его в Синдзюку. Он огляделся, но больше ничего не чувствовал - боль сожрала его изнутри, тьма поглотила его полностью, и даже его янтарные глаза. Хейваджима задрал голову вверх, в попытке сделать глоток прохладного воздуха и наполнить свой мозг кислородом. Его глаза озарил яркий свет. Он пробудил в них каждый отблеск былых красок, свет, исходящий из квартиры Орихары вострил в глаза Шизуо лучик надежды, разбивая в них лед. Сердце бешено забилось, Хейваджима, задыхаясь, побежал вверх, спотыкаясь о каждую ступеньку. Его ноги сильно путались, дыхание вот-вот и остановилось бы - он схватился за ручку знакомой до ужаса двери. Кулак разбивался в кровь о железную дверь, Шизуо бы выломал ее, не откройся та. “Маленький лучик надежды, совсем маленький, искорка, загоревшаяся в сердце - неужели я не достоин даже ее? Почему... Почему... Мне стоило бы догадаться - его квартира давно продана, его дух давно исчез с улиц Токио, и сам он... Жив, наверное, только в моей голове”. Холодный поток наваждения с головой накрыл Шизуо. Когда дверь распахнулась, перед собой он увидел лишь незнакомца, удивительно пристально на него смотрящего незнакомца. - Кто вы? Вопрос человека больно разбился, ударившись об уши Шизуо. Он расколол его мир на “до” и “после”. Из квартиры донесся чей-то вопрошающий голос, он окликивал незнакомца по его незнакомому имени. - Раз уж мы закончили, я пойду, уже так поздно, ха-ха! Из-за спины незнакомца показался человек, держащий в руках какие-то бумаги и ключи, человек в инвалидном кресле. - Поздравляю, квартира теперь ваша! - он протянул незнакомцу документы купли-продажи и ключи. Звук ударившихся друг о друга средств открытия дверей отрезвил Шизуо, и он широко раскрыл глаза: прямо из-за спины незнакомца в коридор выехал худощавый, бледный брюнет в меховой куртке - Орихара Изая. Шизуо сделал робкий шаг навстречу, переступив порог квартиры, его глаза побежали по человеку перед ним. “Что это... Я брежу? Что... Что он делает? Почему он... Он продал квартиру?”. Хейваджима не помнит, как вены на его лице налились кровью, как запульсировали его виски, как он зарычал подобно зверю. Шизуо вырвал из рук незнакомца бумаги так, что ключи звонко ударились о пол. “А? Это снова случилось? Я снова потерял контроль над собой...” - он смотрел, как незнакомец спотыкается и падает на ступеньках, пытаясь убежать как можно скорее. Шизуо опустил глаза. Изая уставился на руку Хейваджимы, агрессивно сжимающую документы о продаже его квартиры, он не знал, что и сказать, его взгляд столкнулся со взглядом Шизуо. “Я не верю своим глазам. Это правда ты? Ты... Почему ты захотел продать свою квартиру?”. - Почему ты захотел продать свою квартиру? Я... - Шизуо запнулся, - ты... Он сделал еще один шаг вперед, и уже полностью переступил порог квартиры, Шизуо медленно повел за собой дверную ручку, он тихо закрыл дверь. Шизуо снял с себя темные очки и закрыл глаза рукой. Орихара не мог из себя выдавить ни слова, он просто смотрел на Хейваджиму, пока не вцепился пальцами в подлокотники инвалидной коляски, они были перемотаны маленькими пластырями на обеих руках, скрывая раны на некоторых пальцах, пластыри сильно их сжимали, защищая раны, от чего костяшки очень быстро побелели, и он согнул руки в локтях, обнажая следы от веревок на своих запястьях в купе с многочисленными мелкими порезами от ножа, оставленные им же, разрезая путы. Изая пристально смотрел на Шизуо. Он резко оторвался от коляски, и, придерживаясь за стену, сделал шаг навстречу. Его ноги дрожали и готовы были в любой момент бросить информатора на пол, подкосившись. Но он шел. Шизуо потерял дар речи, когда увидел, как к нему шагнул Орихара. Он видел, как дрожали ноги информатора. Шизуо разорвал смятые бумаги, он увидел: Изая падает. Хейваджима наплевал на все свои обещания, наплевал на неоднократные приказы Орихары не трогать его, перед глазами Шизуо застряла картина погрома его гостиничного номера и только одного несокрушимого там предмета - небольшого столика, столика, с размазанной по нему кровью Изаи. Шизуо изгнал прочь все свои мысли, он раскинул руки и подхватил падающего Изаю Орихару, он схватил информатора одной рукой за пояс, а другой вознес его ноги над землей, Хейваджима прошел в темную комнату и осторожно посадил брюнета на диван, стаскивая его ботинки с ног. Он медленно опустился перед ним на пол, не выпуская из рук его ноги. В груди у Шизуо взорвался весь его внутренний мир, и быстро застучало, затикало, словно бомба перед детонацией, глаза Шизуо загорелись ярким пламенем, освещая всю комнату под покровом ночи. Он опустил взгляд на ноги Орихары и тихо заплакал. - Прости... Руки Хейваджимы медленно поползли по ногам Орихары, натыкаясь на раны от веревок, такие же сильные следы, как на его запястьях, он скользнул по ним, позволив себе коснуться Изаи, небрежно задевая края ткани, струящихся по его ногам, джинс. Шизуо склонился над ногами Орихары, и через каждое легкое прикосновение к его коже он ощущал, как по его пальцам бежит дрожь, как они содрогаются. Он ощущал каждое дуновение его боли, каждую судорогу, связывающею его вены, каждый толчок, малейшее движение, он ощущал, как тяжело приходилось Изае все это время. Его ноги были словно из железа: холодные, твердые, они были стиснуты в оковах боли, которую все это время терпел Орихара. - Прости... Шизуо медленно и очень осторожно касался его ног, он так боялся снова причинить боль Изае, что его касания были нежнее, чем к новорожденному ребенку, это были самые грешные и самые робкие касания в жизни. Каждое прикосновение к больным стопам ног Орихары убивало его - его словно пробирало током, он чувствовал, как Изая дрожит, чувствовал, как он боится, его эмоции маленькими импульсами с высоким зарядом пронзали Шизуо. Каждое содрогание его ног отдавалось в Шизуо воспоминаем о хрусте ломающихся костей информатора. Его заполняло море вины и сожаления, никакие волнорезы не смогли бы удержать эту бурю. Шизуо обвил пальцами его лодыжки, и, совсем немного позволяя себе отодвинуть его штанины вновь, скользил к икрам, то ли просто касаясь, то ли поглаживая его ноги, он ощущал под пальцами шрамы, еще не зажившие раны, истерзанную тугими веревками, кожу, следы от каждой нити, вплетенной в шнуры. Шизуо небрежно коснулся лбом коленей Орихары. Хейваджима больше был не в силах удержать наводнение внутри себя, он тонул, задыхался, и сильно зажмурил глаза. Шизуо стиснул зубы, но это не помогло. Он попытался манжетой поймать, летящие из его глаз, соленые слезы. Но ему было не под силу поймать каждую каплю. Холодные стопы Изаи обжигали горячие, скатившиеся не из глаз, а из души Шизуо, слезы. Он вздрагивал он каждой капельки, ударяющейся о его кожу. Они были такими горячими, такими горькими, они казались ему острыми шипами, он ощущал их не просто на стопах, он ощущал их где-то глубоко внутри, они без спроса наполняли его сердце, очищая его от собственных страданий. Они были искренними. Это был, испепеляющий все на своем пути, пожар. Пальцы Шизуо нежно обвели пятки Изаи, проскользили по его стопам к пальцам ног, и, накрыв их, не давая ощутить свои слезы - Хейваджима взвыл словно зверь, он начал рыдать как маленький ребенок, он только сейчас в полной мере осознал, что он наделал. Хейваджима полностью возложил на себя роль монстра. - Прости меня! Шизуо прижал к себе ноги информатора, он вцепился пальцами в его джинсы, он не хотел его отпускать никогда. Даже если бы сам Орихара приказал его отпустить - Шизуо бы не стал. - Прости... - Прости... - Умоляю, прости... Орихара потянулся к Шизуо, уголки его рта уверенно поднялись, протащив по его лицу нить губ, сложенных в улыбке. Он тихо положил руку на голову блондина, принялся наматывать на пальцы его волосы. - За что ты извиняешься, Шизу-тян? - ехидно протянул информатор. Шизуо в тот же миг поднял на него свои горящие глаза, подбирая растерянные искорки, что вырвались из них наружу. - Я... Сделал тебя калекой. Я монстр. Орихара удивленно посмотрел в глаза Хейваджимы, он вытянул вперед свою ногу и, будто бы случайно, пощекотал Шизуо бок, сгибая свои пальцы на стопе. - Ты такой... Шизу-тян... - неспешно протянул информатор, и наклонился еще ближе, - такой человек. - Изая... Шизуо снял руку Орихары со своей головы, ненароком коснувшись следов издевательств, нагло впитых в его тонкие руки, веревок. Хейваджима отпустил кисть его руки, и робко отодвинул меховую куртку информатора и коснулся плеча, нащупывая его острые, торчащие кости, вылезающие из-под одежды. Его рука скользнула дальше - по лопаткам, и, проходясь сзади шеи, Шизуо впутал свои пальцы в черноту волос Изаи, проводя рукой по его затылку, его пальцы нащупывали косточку черепа за ухом информатора. Орихара сполз с дивана, убрал ногу от бока Шизуо ему за спину. Пальцы информатора побежали по груди Хейваджимы, ловко обходя пуговицы на его жилете. Изая шутливо поправил бабочку Шизуо, после чего нагло ее сорвал и вцепился в воротник его рубашки. Его пальцы сдавливали белую ткань, не давая Хейваджиме дышать. Изая притащил его к себе, и Шизуо почувствовал тепло мягких губ Орихары на своих, холодных и прокуренных. Изае нравился вкус сигарет на губах Шизуо, они были горькими, но такими сладкими, такими желанными, что он проскользнул языком по кончику верхней губы, жадно впиваясь в нижнюю, и проникая языком между них. “Эта блоха... Он целует меня? Почему? Почему мне так хочется, что бы это не заканчивалось...”. Шизуо сжал волосы на затылке Изаи, и легонько провел пальцами другой руки по косточкам его челюсти, поглаживая щеку тыльной стороной ладони, рука скользнула к подбородку, схватив его перед собой. Шизуо целовал Орихару так нежно, насколько это было противоположно его силе. Он касался тонкой кожи лица информатора, трогал его шею, а подушечки пальцев Изаи натыкались на линии выпирающих из-под белой рубашки ключиц, он ощущал каждый изгиб его косточек, хотел добраться до каждой их части, сокрытой под навязчивой тканью. Он повел руками вниз, мастерски расправляясь с пуговицами. Со сколькими женщинами он сделал то же самое прежде, чем прильнуть к губам своего злейшего врага? Ни со сколькими. Орихара никого не целовал так, как Шизу-тян. Его нутро никогда не переполнял такой трепет, как, окутавший каждую клеточку его существа, огонь сейчас. Изая чувствовал каждый удар сердца Хейваджимы, расстегивая на нем рубашку, чувствовал каждое движение его рук, стаскивающих с информатора куртку, Орихара чувствовал каждый тихий стон дикого зверя, каждый стон его преткновения и повиновения. “Почему он... целует такого... монстра, как я? Я сломал ему жизнь, почему...”. - Я люблю тебя, Хейваджима. Поэтому, никогда не называй себя монстром. Изая тихо признался Шизуо в чувствах, разжигающих в нем пожар, чувствах, что преодолели разум и толкнули его в Токио, заставили его рискнуть, заставили развязать новую игру, они наполнили его сердце. Шизуо сорвало голову, Изая показал все, что он по-настоящему для него значил все это время в одном действии и одном предложении. Шизуо не знает, как долго Орихара искал этот свой камень преткновения, чтобы понять истинную причину его страданий, причину его бездумных поступков, его вечных подколок, провокаций и доведения Хейваджимы до белого каления, до ручки, до столба, до дорожного знака, до переломов его конечностей. Изая все это время упорно игнорировал самого себя, усугубляя ситуацию, он только создавал новые проблемы, в которых сам и погряз. И только, когда водитель такси задал ему вопрос: “куда?” - он открыл себе свое сердце. Только увидев на своем пороге Шизуо, только увидев его рвущим документы на миллионы йен, только почувствовав его слезы на своей коже, только заглянув в его душу - он признал самому себе, что таил многие годы, прятал в самом темном уголке своей души. Осознал, что причина его ненависти - его любовь. И сейчас каждый его вздох, каждое содрогание пальцев были тому доказательством. Шизуо разорвал их поцелуй, чтобы прошептать Орихаре на ухо: “останься”. “Останься со мной навсегда. Я никто без тебя. Я настолько тебя ненавижу, Изая-кун, настолько сильно, что мое сердце разрывается от любви к тебе”. -------------------------------------------------------------------------------------------------------- Послесловие от автора: Долго думала, нужна ли последняя строка... Решила, скорее да, чем нет. Что касается работы в целом: ниже будет краткое послесловие. Долго раздумывала, ставить ли метку "ООС", но все же не увидела сильного отклонения от канона у себя и вот почему. Хейваджима Шизуо. Его персонаж в той или иной степени отклонен от канона в моей работе, но на это есть причины. Такую его личность я представляю логичным следствием его оригинального характера, ведь как говорил он сам, он ненавидит насилие, поэтому, я хотела поразмышлять, какими могли быть его внутренние переживания и как бы они повлияли на него, как на человека. Представленное мною рождённое в нем страшное чувство вины я нахожу более, чем логичным исходом его последней схватки с Орихарой в Икебукуро. Что касается самого Орихары Изаи, то здесь по большей мере я решила приделить внимание его внутренней борьбе, которую я, в свою очередь, тоже считаю весьма каноничным проявлением Изаи, что подтверждают его собственные слова в "закате", где он, говоря о своих проблемах, ссылается на психосоматику. Ну, и подтверждая видение о его двуличности (под двуличностью я подразумеваю то, что он на самом не деле не такой, каким предстает перед людьми, скрывая свои настоящие чувства глубоко внутри себя) слова Кишитани о хрупкости его сердца в конце 13-го тома ранобэ. "Камень преткновения" я хотела достать из-под воды перед ногами главных героев, заставить их наткнуться на него, споткнуться, перешагнуть, и представить их после. Проще говоря, я хотела использовать каноничные готовые образы и поместить их в ситуацию, чтобы пронаблюдать за реакцией и изменениями персонажей, но поскольку это лишь плод моих предположений касательно их раскрытия, и фантазий об их истинных "я" - не могу в полной мере отвечать за восприятие моей работы, но с радостью прочитаю любую критику, в любом виде, ведь это интересующая меня реакция. И о том, что беспокоит лично меня в данной работе - признание любви от Орихары Изаи. Вообще, у меня есть в заметках набросок на пару страниц с таким названием, где я, как раз таки, и хотела показать такую сокровенную вещь со стороны личности Изаи, то, как бы это сделал он. Долго меня не покидало желание вставить эту заметку сюда, но в один момент я решила, что такой личности, как Орихаре Изае очень даже будет соответствовать что-то неожиданное, неординарное. И то, что является в виде признания обычным для остальных людей - не является таковым для него, не так ли? Поэтому, я сделала этот момент максимально ему несвойственным, но в то же время это в его духе, м? В общем-то я до конца так и не решила, ха-ха-ха, так что жду ваших комментариев и по этому поводу тоже. А пока что, прощаюсь, и, возможно, до новых встреч! Всегда ваша не YLS.