Юпи

Она быстро оправилась от своих неуместных воспоминаний, что так быстро вернулись к ней. Как удивительно, глупой, а уж тем более дурой, она не была, но несмотря на количество сеансов психотерапии, она так и не поняла, что забыть-не выйдет никогда. Нужно лишь принять то, что это было когда-то. Да, травмировало сильно. Да, многому научило. Но и забывать всё-не выход. Без болезненного прошлого не построишь счастливого будущего. И хотя такое прошлое у неё имелось, но будущее пока ещё не наступило. И вроде жить она по-новому она начала, выглядеть лучше стала, даже поклонником обзавелась-счастья всё равно не было. Последний раз, пожалуй, она была счастлива всё равно с ним. Каблучки звонко цокали по идеально ровному тротуару, что стелился от Дома Культуры вплоть до двора. Он был самый обычный; улицы всей Казани, казалось, состоят из таких дворов: высокие дома-пятиэтажные и выше, детская площадка, какие-то гаражи да подвалы никому не нужные, самодельные клумбочки из машинных шин под окнами первых этажей, и ещё много-много всего. Но вот был один дворик, который отличался от остальных. Во-первых, там была ни то хоккейная, ни то футбольная коробка, где постоянно людей много было, и она каждого из них знала. А во-вторых, в этом дворе так много было их. Тут они встретились спустя две, почти три, недели после того, как он продукты помог донести. Воспоминания снова накрыли, а она прокляла себя, мол, чё сюда приперлась то? Живёт совсем в другой стороне же..

* * *

Конец декабря, 1992 год. Она оказалась в незнакомом дворе. Нет, конечно, пока бродила тут с подругой, уже успела частично изучить. По крайней мере, как выйти на остановку, чтоб до общаги доехать-знала. И что она тут только забыла, в такую-то непогоду? Снег шел без остановки уже какой час, а протоптанных дорожек уже и не было видно совсем. Надо было соглашаться на предложение подруги остаться с ночевой. Через новообразовавшиеся сугробы пробираться было трудно, но другого выхода не было. Она непроизвольно подняла глаза на какое-то окно на первом этаже. Там, на подоконнике, кажется чьей-то спальни, увидела красное знамя-советское, на деревянной палочке. Такие были раньше везде, где только можно было: в школах, больницах, театрах, квартирах, автобусах, Домах Культуры и так далее. Вот и у подружки её-Катьки, что с ней в одной группе училась, то же самое было в квартире. Она сегодня там первый раз побывала-к экзамену готовилась. Катюша местная была, вот и жила с бабушкой в квартире, пока родители в Москве на заработках были. У неё в квартире много советской атрибутики осталось; например, в гостиной во всю стену такое же знамя висело, а у самой Кати в комнате географическая карта СССР была. Но другого от её семьи и не ожидалось-бабушка её всю Великую отечественную прошла в качестве работницы в тылу, а потом до полевой медсестры поднялась, революцию пережила, а тут раз-и всё, нет больше страны, за которую сражалась. Конечно, стресс. Одногруппница рассказывала, что бабушка до сих пор переживает-слушает гимн Советского Союза на приемнике постоянно, а на строчках о «союзе нерушимом» плачет, да и просто так плачет, альбомы довоенные и после смотрит, деда часто вспоминает. Даже, рассказывала на днях Катя, что она заставила её галстук красный нацепить, и сама его надела. Молодость вспоминала, истории рассказывала. Вроде, год вчера прошел с распада Союза, а люди ещё не отпустили это. Хотя, тяжело было всем. Даже тем, кого это мало касалось, например, детям, которые только в детсады ходят. Снег, кстати, уменьшился. Уже редкие, но крупные снежинки падали на дорогущую шапку-ушанку и белую шубу в пол, что называлось. Импортные сапожки отлично грели ноги, которыми она протаптывала для себя, а потом и других, дорогу до остановки. Под ногами приятный снежный хруст, а на детской площадке она кого-то заприметила. «Кто-то» сидел на тепловой трубе, грея задницу от такого мороза. Куртка была очень знакомая, но девушка её не узнавала. Под теплым светом фонаря было видно, что парень ни то курит, ни то естественный дым изо рта пускает. Сука, тоже пошмалить захотелось. Просить не могла, потому что в приоритет ставила добежать до последнего автобуса в сторону общаги. Она ускорила шаг, и завернула за угол, в сторону остановки. А сзади кто-то ей резко закрыл рот. Испугалась она, как понимаете, сильно. Ну а что? Представьте себя на её месте-идете вы в ночь на остановку, ни души вокруг, а вам резко рот закрывают. Кричать не получилось, рот был закрыт. А вот укусить за грубую кожу ладони-звучало как выход, что, собственно, она и сделала. Человек резко отдергивает ладонь, айкая от боли. А она разворачивается лицом к нему, смотря на того, кто чуть до смерти её не довёл. Перед ней снова он. Турбо. Валера, кажется. Ну она не запомнила ещё. -Ты ебнутая?-он зло смотрит на неё, хмуря брови. По шапке, или вязаной кепке, она догадалась, что это он сидел на площадке только что, задницу грея на трубе. И как только он так быстро тут оказался? -А ты!? Я, блять, чуть не умерла!-она перешла на крик, чтобы хоть как-то донести до него то, что она чувствовала. -Не ори. И не матерись.-скомандовал он. А она, как гордая, так ещё и обидчивая теперь, кинула что-то вроде:«да пошел ты», и потопала в сторону остановки, подальше от этого…Валеры. Вы не подумайте, что он совсем уже, того… Нет, он даже вину какую-то почувствовал за содеянное, всё-таки девку девушку напугал. И вроде, даже хотел побежать за ней, может что-то предложить в качестве извинений. Словами не мог-пацаны не извиняются, сами понимаете. Но вот она уже прыгнула в старый автобус, а у него как-то даже и желание пропало стелиться перед ней. Обойдется. У Валеры и других дел хватало: вот щас надо было к Вахиту бежать, со скорлупой педагогические беседы вести. Нет, ну она сама, конечно, виновата. Валера ни при чем. Ну разве чуть-чуть, может быть. Но он, почему-то, был уверен, что встретятся они ещё неоднократно. Быть, может, совсем скоро? Завтра, к примеру. Дура, нечего так поздно ходить по незнакомым районам, мало ли что… А кто же знал, что это «мало ли что» настолько скоро будет? Так ещё и почти тут же, на этом же районе.

* * *

Стоя на этом же месте, что и полтора года назад, когда он её напугал, она, почему-то поежилась-то ли от прохладного майского ветра, то ли от нахлынувших воспоминаний. Вернуться бы туда, когда она уже знает, что будет дальше-ни за чтобы на этот район не совалась, ни за чтобы в ДК не ходила, ни за чтобы не пошла в магазин. А хотя нет! Ходила бы туда, ещё как бы ходила! Вот ещё, из-за какого-то… радостей жизнь себя лишать-посиделок с подругой, любимых дискотек и закупки продуктов. Вот только, знала бы она, что всё так получится-ни за что бы с ним не разговаривала! Слала бы куда подальше при любой возможности; по лицу бы ударила в тот вечер, когда он её напугал; не разговаривала бы с ним даже; и ни за что бы не согласилась с ним ходить. О последнем мыслей было слишком много. Нужно было не соглашаться на его предложение с ним ходить. А она, дура, согласилась. Ни то в порыве эмоций, ни то в качестве долга, ни то действительно потому, что он ей был симпатичен. А может быть и нравился уже? Хотя, странно это… Они виделись не так много раз, чтобы влюблять в него. Но это она только так думала… Только потом, уже после расставания поняла, что он ей в тот момент нравится начинал. Вариантов много: может, они пересекались слишком часто, и она считала это судьбой? А может она что-то себе придумала, что он-тот самый, раз такую услугу оказал? Спас! Хотя, кто её знает там… может вообще, действительно бы симпатичным этот…Валера?

* * *

Всё так же конец декабря, 1992. Новый год был всё ближе, а холодный декабрь подходил к концу. На дворе было двадцать восьмое декабря, и она сегодня сдала последний экзамен. Выходя из университета, даже дышалось по-другому. Более свободней, что-ли? Об учебе можно было забыть аж до одиннадцатого января-новогодние каникулы, наконец-то, полноценные две недели. А вот о рабочих сменах вряд ли можно было забыть. Ближайшее дежурство стояло с четвертое на пятое января, но кто знает, вызовут ли её раньше, или нет? Катюша, что сдала экзамен на четверку, не особо расстроилась, хотя стремилась к пятерке; предложила отметить окончание семестра и закрытие сессии на последней дискотеке в ДК в этом году. Она, конечно, охотно согласилась. Причин множество было: нужно было отдохнуть от плодотворного семестра, набраться сил перед Новым годом, оторваться в последний раз в уходящем году, выгулять новые колготы, накраситься новыми тенями. Всё это она прокручивала у себя в голове, пытаясь убедить саму себя в том, что ни в коем случае не идёт туда из-за сомнительного знакомого с забавной кличкой. Обижена она была до сих пор, но уж больно давно(всего один день) они не пересекались, а хотелось хотя быть мельком увидеть его, хоть одним глазком посмотреть на него, будто всю жизнь не видела его. Не получил ли новые раны? Она даже для убедительности снова спички забыла, чтоб если что-у него попросить, как в первую встречу. Собиралась долго, хотя выглядела сегодня проще, чем обычно. На ножки нацепила новые колготки. Черные, теплые, с начесом внутри, но из какого-то качественного материала, не как все советские колготы и, что самое важное-без раздражающих катышек! Выглядели так модно, как прям из журнала американского! Откуда у неё такие? Купила. Себя под Новый год решила порадовать. После-юбочку красненькую вязаную, выше колена, конечно. Наверх-черную кофту под горло с рукавами до локтей. Голое место от локтя до пальцев закрыла длинными перчатками, причём, разными. Левая-вязаная прям до локтя, в черно-белую полоску; правая-сетчатая, чуть ниже локтя, бордовая. Разные перчатки потому, что вторую сетчатую потеряла где-то. Лицо долго не штукатурила: новые тени кирпичного оттенка, тушь в брусочке, да и помада красная. Обычно ещё стрелки рисовала, но сегодня не до этого-опаздывала. С прической тоже не мудрила-чернильные волосы в «Мальвинку» собрала резинкой тонкой, фиксируя лаком слегка, чтобы не так быстро растрепалась. Обула черные сапожки бархатные, выше колен; шубку белую свою в пол и замоталась шарфом, как шапкой. Выбежала из общежития на остановку, где уже минут десять её ждала Катя. До Дома Культуры доехали быстро. Выбежали из автобуса, как ошпаренные, несясь по скользкой дороге до самого здания. И как только, интересно, не грохнулись? Там, внутри-сдали шубы в гардероб, получили номерки, да и взбежали вверх по красивой лестнице, в сам зал. Дискотека шла, наверное, минут пятнадцать всего. Пришли не все группировки ещё, да и многих из других группировок не было, даже тот же… Как его? Универсам? Кажется, да-не весь был, обычно больше. А вот тот, ради которого она сюда пришла(но себе никак не призналась в этом), уже во всю плясал с забавным парнем его же возраста в черной шапке. Сейчас играла одна из новинок уходящего года-«Фаина» группы «На-на». Песня была задорной, легко запоминалась и, к тому же, всем по душе была. Подруги так же, как и все, ушли в отрыв. Турбо, кстати, заметил ту, ради которой сюда пришел, но себе тоже не признавался в этом. Оправдывался перед самим собой зачем-то, мол, с пацанами пришел, как всегда. Но кого он обманывал? Сегодня не было настроения сюда идти. Да хотя, что уж тут говорить? Оно ещё вчера испоганилось, когда она так просто ушла от него, сто процентов обижаясь на его поступок. Но по ней так и не скажешь-стоит вон, с девкой какой-то весело пляшет, в юбчонке короткой. А он стоял, и открыто пялился на неё. Ноги длинные, юбка короткая. И всё равно ему было, что она ей безумно шла. «Ещё чуть-чуть и галку будет видно»-думал он. А хуже всего-пацаны смотрят! И ладно его пацаны-универсамовские, им, может быть, он и простил. А остальным-точно нет. Вот только, почему он так думал, Валера не понимал. Вроде, не знакомы даже почти, чтобы следить за ней, а уж тем более… Как это чувство там называется… Ревновать? Да, именно так. Однако, всё-равно, почему-то, хотелось подойти к ней, за руку схватить и оттащить подальше от всех, чтоб не пялились; а потом наорать, что как ни пойми кто ходит! Хотя, на самом деле, кроме самого Турбо на неё никто и не смотрел почти. А дальше, в микрофон объявили медленный танец. Зазвучали первые ноты «NENSI-Дым сигарет с ментолом», любимой песни этого года. Она её до безумства любила-знала всю, даже на гитаре умела бренчать. А Валера, будто это почувствовал, захотел потанцевать её позвать. Вот только, как бы потом ей это объяснял? А пацанам? А хочет ли она танцевать с ним? Вроде, стоит вон-возле колонки, смотря на счастливую подругу, которую в танец увлек Сухарь из другой группировки, и кажется, грустит. Сама-то она лучше всех тут. Самая красивая, но будто бы самая одинокая. У Турбо такая же проблема-красивый и одинокий. Звезды сошлись, пошел к ней. Была-не была. Он не был многословен, просто молча протянул руку, в упор смотря в её ни то голубые, ни то серые, ни то вообще зеленые, глаза. -Чего?-она на него так посмотрела, будто не знала, что этот жест означает. -Танцевать будешь? Она усмехнулась. Конечно, хотелось очень! Никогда медляки не танцевала. А с ним… а с ним уж тем более хотелось. Даже очень. Она, словно, только об этом и мечтала весь вечер. Но почему-то ломалась. Наверное, не правильно как-то это было, они вместе не ходят, чтоб вот так танцевать. К тому же, обида за вчерашнее никуда не ушла. А она сосредоточила свой взгляд на его зеленых глазах, и сдалась. Согласилась, вкладывая свою мелкую ладошку в его крупную, теплую. И понеслась. Танцевать по-пионерски в их возрасте, откровенно говоря, было не комильфо. Пришлось идти на близость, которая для двоих много значила. Валера опустил свои руки на её талию, прижимая к себе. А она, в свою очередь, закинула руки на широкие плечи парня. Старались поддерживать нормальный зрительный контакт, даже смотрели друг на друга, но всё равно, каждый думал о чем-то своем. Даже не улыбались друг другу. Танец шел автоматически; хотя, по правде говоря, в покачиваниях на месте нет ничего сложного. А вот думали они совершенно о разном. Валера-о том, что как это? За такое количество времени она ему так в душу запала. И вроде раньше не было у него никогда такого… Да, девушки были, и отношения были. Причём, долгосрочные. Но вот все остальные девушки к нему как-то пренебрежительно относились; нравоучали постоянно, мол, чтоб группировку бросил; с родителями не знакомили, потому что стыдно было; сами на шею вешались и в постель прыгали. В общем, всё не то. А она, как кажется со стороны, совсем другая. Какая-то… не прыгает сама к нему, даже послала вчера. А он привык, что за ним все бегают, вот и перенести это не может. Мол, эго задевает. Но это только он так думал. На самом деле, наверное, в глубине своей черной души, он понимал, что с ней хочет быть. Пусть хотя бы просто рядом ходить, молчать, но главное-чтобы с ней.

Губы твои, как маки.


Платье по моде носишь.


Себя ты ему раздаришь,


Меня же и знать не хочешь.

Валера лишь на секунду подумал о том, что песня про неё, а язык-враг его, словно сам выпалил: -Будто про тебя песня. А потом пожалел. Ну блять, как можно? Контролировать себя совсем разучился? Он никогда девушкам такого не говорил…Нет, ну конечно, говорил, что они красивые, ещё какие-то, но чтобы прям вот так, как сейчас-никогда. А она брови наверх подняла, удивляясь сказанному. Да и усмехнулась. -Мне некому себя «раздаривать».-ответила она. -Неважно. -Ну, как скажешь.

Завтра я буду дома,


Завтра я буду пьяный,


Но никогда не забуду,


Как к щеке прикоснулся губами.

 А я нашёл другую,


Хоть не люблю, но целую.


А когда я её обнимаю,


Всё равно о тебе вспоминаю.

А она впервые подумала о том, что Валера этот не такой уж и плохой, как раньше казался. Вроде не такой грубый, а сейчас вообще нежный какой-то. Стоит напротив и талию тонкую крепко сжимает, к себе тем самым прижимая. От этого так тепло на душе стало. Но от чего только? От того, что медляки никогда такие не танцевала, или от того, что она именно с ним сегодня? Наверное, всё вместе. Хотя, от мысли, что вместо Турбо мог быть кто-то другой, становилось не так хорошо. Всё-таки, важно чтобы он был рядом. Причём, именно такой-немного растрепанный от танцев, в каком-то спортивном костюме старом, но такой красивый и чувственный. Да и обиду на него она не держала уже, за вчерашнее. Решено-будет чаще встреч с ним искать. Видимо, теперь, без него не сможет.

Лучше меня прости,


Брось и вернись ко мне.


Прости за то, что ушёл с другой.
 Прости за то, что ушла и ты.



А я нашёл другую,


Хоть не люблю, но целую.


А когда я её обнимаю,


Всё равно о тебе вспоминаю.

Любимая песня закончилась, а значит, и волшебный момент тоже. Она робко предложила ему покурить, а он отказался, мол, сигарет нет. Хотя была у него эта пачка сраная! Была! В левом кармане спортивок лежит. Но он просто испугался её. В смысле, не её, а самого момента-быть один на один с ней в курилке. Да и не хорошо девушкам курить. Видя её расстроенный взгляд и то, как она тихо благодарила его за танец, удалилась из ДК, стало противно. Вот зачем только соврал? Не мог, что-ли, поделиться? Да и если бы не было у него табачных палочек на самом деле, он бы хоть с каждого спросил, у всех бы вытряс, лишь бы с ней ещё побыть. Хотя, боялся он всё-таки этой близости, что так манила.