Faon avec le diable.

Однако на следующее утро Аластор вёл себя слишком спокойно. Он расхаживал всё с той же улыбкой, разговаривал всё в той же манере, и ничто не могло в нём подсказать, что вчерашние события не являются бредовым сном Самаэля. И когда падший попытался поздороваться и аккуратно спросить насчёт этого, его нагло проигнорировали. Сведя всё к тому, что Аластор ещё не готов говорить об этом на трезвую голову, Люцифер подошёл снова только через два дня. Но и в этот раз на него и ухом не повели. В конце концов, Аластор кажется пытался его избегать. Он поддерживал связь со всеми, даже с ненавистным ему порноактёром, но когда дело касалось владыки, постоянно сбегал. Порой завуалированно, а в иной раз откровенно превращаясь в тень и уходя под землю. Морнингстар забыл про свою гордость и стал пытаться выловить радио труса в любой удобный момент, так как это откровенно раздражало. Но до нарушения личных границ не переходил, ворваться в чужую комнату средь бела дня – уж слишком нагло и некультурно. С этими догонялками прошли целые две недели. Люцифер отчаянно хотел к себе внимание товарища, возможно уже бывшего, но добиться этого было слишком тяжело. Из-за чего вновь погрузился в то апатичное состояние, из которого пытался спасти себя много лет. Устраивать вылазки на землю без Аластора уже не хотелось, и, можно сказать, что в этом не было смысла. Только Чарли, заметив это, начала расспросы, но рассказать ей об общем секрете отец просто не мог. Вот и продолжал таить обиду и грусть в себе. Реакция Аластора действительно заставила чувствовать себя брошенным, а это чувство было в топе худших, по скромному мнению Самаэля. Избегание всегда кажется таким лёгким выходом из всех проблем, отчего Аластор вновь к нему прибегает. Видит, что Самаэль пытается идти на контакт, но, надевая маску холода и отстранённости, ведущий пресекает все попытки контакта. Мастерски делает вид, что у него всё в порядке, хотя на деле Аластор, как и всегда, хорошо притворяется, глуша чувства ночами крепким виски. В очередной день, после едва ли двух часов полноценного сна, Морнингстар по обычаю спустился на первый этаж в своей домашней одежде. Но заподозрил нечто неладное ещё на лестнице, когда услышал смех. Родной, но в то же время такой незнакомый и скрипучий. Боясь пройти дальше и подтвердить свои подозрения, он застыл на месте. Но Ниффти, проходящая мимо, громко взвизгнула. –О, плохой мальчик, Люцифер! Почему вы стоите там?– И уже теперь он не мог отвертеться. Не мог просто телепортироваться и попытаться принять взвешенное решение, не мог переодеться в нормальную одежду. Ниффти за руку вывела его ко всем собравшимся. Теперь он столкнулся с тем, с кем боялся встретиться больше всего. Лилит стояла в окружении грешников и Чарли. Абсолютно всё в ней осталось неизменным, можно сказать, что она даже расцвела. Почему-то именно сейчас Люцифер вспомнил их первую встречу в Эдеме, их первый, робкий поцелуй, проведенные вместе вечера, долгие разговоры у водоёма. Он помнил абсолютно каждую мелочь, боялся этих воспоминаний, но всё ещё бережно хранил в себе. В ногу с хорошими воспоминаниями, пришло то, где его бросают навсегда. Его бросила Лилит – та, кто знал его дольше, чем кто-либо в этом грёбанном аду. Это многое могло означать. Она разочаровалась в нём. Ушла. И Самаэль мог её понять. Прямо сейчас, стоя перед толпой в домашней одежде, с абсолютно глупым выражением лица и кольцом на безымянном пальце – Люцифер был никем для неё. И останется никем. А всю их долгую историю можно выкинуть в мусор. Так бывает, что люди расстаются, это нормально. Однако не каждый готов отпустить долгие отношения так просто. Даже смотря на Лилит сейчас, Самаэль мог сказать, что до сих пор любит её. Он готов был упасть к её ногам, только чтобы ощутить то тепло ещё раз. Чтобы почувствовать себя любимым кем-то. Взгляд с Лилит он оторвал почти сразу же, пытаясь успокоиться, хотя дыхание уже давно спёрло, что можно было видеть по грудной клетке. Люцифер отнюдь не актёр. Его даже хорошим вруном назвать нельзя. Эмоции скрывать также, как Аластор просто не умел. Аластор? Падший наткнулся взором на знакомые алые волосы. Теперь ему совсем не хочется оставаться здесь. Толпа перед ним стала улыбаться, звать к присоединению, но их лица стали размыты. Лилит..как она на него смотрит сейчас? Самаэль не знал, потому что картинка совсем поплыла. Он старался дышать спокойнее, но кажется выходило слишком громко. Или это его сердце так бьётся? Надо уйти. Срочно сбежать и забиться в укромное место, там, где его не увидят. Но магия не желала слушаться. С каждым провальным щелчком, он чувствовал, как атмосфера в комнате становится всё более давящей. Поэтому убежал на ногах. На лестнице пришлось схватиться за поручни несколько раз, чтобы не упасть. А затем комната. Дверь захлопывается за ним, и Люцифер соскальзывает вниз по ней. Он всё ещё не мог нормализовать своё дыхание, но видеть стал чётче. Теперь до него дошло, что позор стал ещё сильнее. Как он мог испугаться Лилит? Как он мог сбежать на глазах у дочери от её родной матери? Чарли... что она может подумать? Он ведь так старался стать, если не хорошим, то хотя бы заботливым отцом. Мог бы перетерпеть и остаться, чтобы она почувствовала себя в полноценной семье. Вина накатывалась стремительно и не знала пощады в домыслах, которые накидывала на владыку. Глаза давно намокли, и наконец первая, чуть отливающая золотом, тяжёлая слеза упала вниз по щеке. А затем и вторая, третья. Люцифер плакал молча, плотно скрепив губы, как привык ещё в раю. Он был в трансе, а из распахнутых глаз слёзы выкатывались, будто живя своей жизнью. Аластор переводит взгляд на лестницу и замечает Люцифера, который явно неровно дышал, взгляд его выражал панику, а жест рукой не приводил к желаемой телепортации. Он дёргает ухом, а внутри что-то ёкает, пока владыка убегает из помещения. Чарли провожает отца тревожным взглядом и хочет пойти следом, на что демон опережает её, говоря, что разберётся сам. Принцесса не против, так как разорваться между двумя родителями довольно сложно, но просит удостовериться, что отец в порядке, так как сильно переживает за его состояние. Сверлит взглядом дверь в чужую комнату, стуча пальцами по микрофону, но не решаясь сделать то же самое по дереву перед своим лицом. Отчего, спустя мучительно долгие минуты, нагло вторгается в чужое личное пространство, обращаясь в тень, в итоге просто проигнорировав существование двери. Осматривается, находя Люцифера сидящим на полу, а обнаружив, что тот плачет, демон натурально теряется. Аластор не умеет успокаивать людей, ведь не делал этого очень давно, да и всегда выходило плохо. К тому же чаще ему всё равно на чужие чувства, и он скорее подшучивает, нежели пытается помочь. Но сейчас... Демону искренне хочется успокоить Самаэля, что-то сказать, не оставлять его в одиночестве наедине со своими мыслями. Потому что знает, какого это, всецело понимает боль, которую ощущает владыка. Аластор поймёт, если Люцифер прогонит его, ударит, накричит — что угодно, он заслужил. Но всё же садится рядом, выдыхая. Люцифер же видел, как по полу прошлась прыткая тень и превратилась в высокую фигуру перед ним, однако снова сбежать просто не мог. Силы не слушались, а бегать из туда-сюда совсем уж было глупо. Поэтому остался, но слезы попытался унять. Его с головой накрыла паническая атака, но это не значит, что Аластор поймёт и не будет потом вести себя ещё более отстранённо. Он ведь может — доказал на деле. Белки глаз преобразовались в красные из-за резкого выброса эмоций. – Мы похожи, – начинает спустя долгое время молчания, смотря на Люцифера боковым зрением, а после переводит взгляд на кольцо, украшающее его палец. – Оба слишком сильно держимся за прошлое. Он смотрит на заплаканное лицо владыки, которого явно не отпускает, но совсем не знает, что предпринять. Перебирает свои пальцы, поджимая губы и чуть хмурясь, а после перемещает свою руку на чужое плечо, слегка приобнимая приятеля в знак поддержки. Чуть морщится и отводит взгляд, превращая невесомое касание в более уверенное, облокачивая Самаэля на себя. Долго подбирает слова в голове, чтобы не сказать какой-нибудь бред. – Я не знаю, каков ты в роли мужа, но могу заверить, что ты хороший отец. – переводит взгляд на Люцифера, – Да, ты совершал и продолжаешь совершать ошибки, но а кто не совершает? Это опыт, пусть иногда и очень болезненный. Чарли тебя любит и не винит ни в чём, да и сейчас она переживает за твоё состояние. Нормально ощущать то, что сейчас ощущаешь ты, но не закапывай себя в эту яму, прошу. Аластор заметно волнуется за друга, отчего пальцы на чужом плече подрагивают, да и взгляд выражает беспокойство. Наконец демон избавился от образа холодной мрази, жаль, что раньше не решился. Почувствовав руку на плече, Морнингстар захотел расплакаться ещё сильнее. В нём боролись два чувства — отпрянуть от грешника из-за сильной обиды и нежелания показывать свою слабую сторону, или наоборот, прижаться ближе, ощутить тепло и сочувствие к своей персоне. Первое казалось более разумным и не влекло за собой сожаления за свои же действия. Однако второе импонировало нынешнему состоянию. И король всея ада позорно притянул к себе радио демона, чтобы прижаться к нему всем телом и спрятаться в изгибе шеи. – Я просто... я чувствую себя таким жалким перед ней. Во мне нет ничего особенного теперь, когда все мои мечты разбиты. Но почему... мне всё равно хочется любви? Её любви, чтобы всё было как раньше. – Всхлипы слышались приглушённо. Люцифер ощущал, как собственные слезы стремительно пропитывали ткань бордового костюма, но ничего не мог с собой поделать. Сейчас ему было слишком тяжело, чтобы хотя бы поднять голову. Да и даже если бы поднял, всё равно увидел бы отвращение во взгляде Аластора. Тот наверняка уже жалел о том, что пришёл сюда, зная его личность и их последние взаимодействия. – Но как можно меня любить? Я не понимаю... и она не понимала. Она такая безупречная, Аластор. Она была тем, кто делал Эдем самым прекрасным местом во всём мире. Её нежный голос, сильный характер... она совершенство. Мне так больно продолжать любить её. Так стыдно за то, что такой, как я...– Дыхание совсем разладилось, из-за чего кислород он глотал короткими, резкими порциями. Он держал эту ненависть к себе слишком долго. Тяжело ненавидеть то, кем ты являешься, и при этом ничего с этим делать, после чего ненавидишь себя ещё больше. Замкнутый круг лабиринта, у которого нет выхода. –...полюбил такую, как она. Люцифер продолжил тихо плакать, прижимаясь к Аластору всем телом так, будто он спасательный круг в открытом океане. Он испытывал за это стыд, так как чувствовал, как напрягся радио демон, как ладонь на его плече подрагивала, а радиопомехи пытались скрыть, чтобы не испугать падшего. Это было действительно ценно. Аластор проявлял заботу в своей особой манере, жертвуя своими принципами и комфортом. То, что он не мог сказать нужное слово – не печалило, главное, что хотя бы он остался рядом, увидев подобное со стороны правителя. Самаэль не знал, сколько ему понадобилось времени, чтобы окончательно успокоиться и, наконец, отлипнуть от радио демона. Но всё это время тот ни один раз не предпринял попытки убрать чужую голову с плеча или вовсе уйти, превратившись в тень. Взгляд неловко обвел мокрое пятно на костюме, после чего Люцифер попытался быстро встать и сделать вид, что не он причастен к этому. – Извини... за это. Не думаю, что ты хотел находиться здесь, но спасибо за то, что был рядом. И... если хочешь, можешь продолжить меня избегать, я больше не буду приставать к тебе со всей этой... дружбой. Понимаю, что тебе неудобно и наверное противно, и... – Морнингстар совсем запутался в своих словах и мыслях, оставив предложение незаконченным и теребя кольцо на пальце, будто стараясь снять. Но он морально не готов был это сделать. Аластор встаёт, по привычке отряхивая костюм, опирается на микрофон и сочувственно смотрит на Люцифера. Кажется, в его взгляде можно уловить тёплые нотки, что удивительно. На слова владыки, он на пару мгновений уводит одно ухо, чуть наклоняя голову в бок, словно непонимающий чего-то щенок. – Тише. – мягко проговаривает, слыша, как Самаэль тараторит и запинается, – Я знаю, почему у тебя сложилось такое мнение, так что мне тоже стоит извиниться. Прости, что так относился к тебе последние две недели, мне было слишком... слишком. От осознания того, что я наговорил тем вечером, – он уводит взгляд в пол, – Если бы я не хотел здесь находиться, я бы не пришёл, позволив Чарли проверить как ты. Я ценю нашу... дружбу. Люцифер был рад, что возможно, после этого диалога общение с Аластором наладится в лучшую сторону. Кто знает, почему радио демон остаётся рядом, но это заставляло нечто теплое разливаться по грудной клетке. Однако это прекрасное чувство надобности кому-то было прервано открывшейся дверью. Яблочную комнату найти было легко, как минимум из-за забавных табличек, которые нарисовала для всех Чарли. Посему слишком удивляться тому, что на пороге объявилась Лилит, не стоило. Она окидывает владыку холодным, полным осуждения и презрения взглядом. На лице Самаэля было написано, что он только что плакал, отчего женщина закатывает глаза. – Трусливый, – она делает шаг вперёд,– Жалкий, – ещё один,– Слабак.– Лилит оказывается рядом с Люцифером, грозно смотря сверху-вниз, голос полон раздражения, и в нём полностью отсутствовало хоть какое-то сочувствие. –Ты ничуть не изменился за прошедшие годы. Бежишь, жалеешь себя и ноешь, абсолютно неспособный на что-то стоящее. Ты был и будешь таким. – складывает руки на груди. Видимо, она долго сдерживала свою злость на Люцифера, отчего бесцеремонно сейчас её выплеснула, потому что последней каплей было то, как владыка спешно сбежал из холла. А может, её раздражало, что тот живёт в одном здании с дочерью, от которой Лилит пыталась его оградить? Кто знает. Аластор же чувствует, что и сам начинает злиться, но не на Самаэля, а от слов, сказанных в его адрес. Странно, почему ему не плевать? Лилит тем временем продолжает,– А теперь ты ещё и прячешься за спину обычного грешника, что до умопомрачения смешно. Неужто слабый демон сильнее тебя духовно? – она окидывает Аластора оценивающим взглядом, пока сам ведущий от упоминания дёргает ухом. Она определенно была зла. В последний раз Морнингстар слышал её голос больше двадцати лет назад, и тогда он звучал также раздражённо, устало. Однако вновь впадать в истерику от слов бывшей он не собирался. Как и поддаваться желанию физически спрятаться за Аластором, что казалось неплохой затеей ныне. – Я не думаю, что хочу видеть тебя здесь сейчас... в конце концов, ты сама ушла от меня. Если пришла увидеться с Чарли - не приставай ко мне. Мне нет дела до тебя. – Люцифер попытался сохранить самообладание и учтивый тон, но сейчас было изрядно уставшим для мнимой фальши. Но всё-таки в кое-чём он соврал. –Вот так значит? Нет дела, говоришь? Тогда я даже предположить не могу, почему на тебе остаётся кольцо. Наверное, настолько забыл меня, что оставляешь самую ценную память о нашем браке. Самаэль отвёл взгляд, теребя реликвию на пальце и мучаясь в своих мыслях. Не хотелось оправдываться на этом, ведь он действительно соврал. Счастливые воспоминания оказались ценнее обиды и принципов. Но есть ли смысл хранить их в себе, когда продолжения уже никогда не добьешься? Зачем держаться за верёвку прошлого, на которой ты подвешен? Будто если отпустишь, тело останется висеть, протянутым за горло, а в голове будет пусто. С другой стороны... что будет, если просто оборвать эту верёвку? Скинуть оковы прошлого с шеи и попытаться найти смысл жить дальше. Обрести уверенность в себе, как в личности. Пусть он перенёс много падений, и отнюдь не всегда поднимался самостоятельно, но разве это повод убивать себя прошлым? В конце концов, сейчас рядом с ним Чарли и... новый друг. Взгляд быстро окинул раздражённого Аластора, что даже развеселило. Видеть, что Аластор в действительности замешан в весь этот конфликт – забавно и умилительно. – У нас осталось много обид друг на друга, – начал Самаэль после долгой паузы. Он подошёл к Лилит на один шаг и поднял на неё голову. – Но это не повод ссориться даже тогда, когда рядом Чарли. Я хочу попытаться стать лучшим отцом для неё. А это предполагает под собой, что мне надо стать лучшим в своих глазах. И это бремя навсегда останется лишь воспоминанием о том, как нам было хорошо вместе, – закончил он, наконец аккуратно сняв с себя кольцо и покатав его между пальцами прежде, чем в последний раз увидеть, как оно исчезает, навсегда проваливаясь в ящик воспоминаний. –Что же, пора вернуться в холл, мистер владелец отеля, – с грустью в голосе, но с попыткой к веселью, Морнингстар обратился к грешнику. Не успел тот и глазом моргнуть, как падший выходил из комнаты уже в своём привычном костюме. С сердца камень слёг, однако оставил после себя вмятину. И Люцифер не был уверен в том, что сможет её залатать чем-нибудь, однако сейчас для него не было важно будущее, ровно, как и прошлое. Хотя бы один раз в своей жизни надо попробовать жить моментом. Аластор выходит из некоего ступора, спохватившись, покидает помещение вслед за Люцифером. Чувствует себя немного неуютно от того, что застал такого рода конфликт, но владыка и до этого посвящал его в свои семейные драмы, так что, наверное, всё в порядке? Но всё же Аластор считает Самаэля чертовски сильным, раз тот решился на такой шаг. По возвращению отца и матери, которые оба, вроде бы, были в порядке, Чарли облегчённо выдыхает, улыбаясь им, а затем и Аластору, неизвестно за что благодаря. Демон кивает, садясь в кресло и закидывая ногу на ногу.