Простые сложности в аренду

      К дому, стоящему на тихой улочке и практически не отличающемуся от множества других таких же, не считая ярко-красной двери и вьющегося по стене плюща, медленно подъехала машина, останавливаясь у самого входа. Задняя ось авто испытывала видимую перегрузку, крича о том, что водитель нарушает как минимум пару правил, пытаясь сэкономить на перевозке всего того барахла, что забивало салон. — Приехали, — устало проговорил Кроули, снимая темные очки и вешая их на ворот черного джемпера. — Ты уверен, что не ошибся адресом? — Мюриэль подозрительно осматривала здание, глядя сквозь боковое стекло. — Это оно, — отрезал Кроули, — Я вчера забирал здесь ключи. Хозяин квартиры не смог отдать их сам, прислал друга. Сказал, что приедет позже сегодня, чтобы показать все.       Кроули выглядел не слишком обрадованным этому факту, считая, что визит был излишним. С другой стороны, он видел квартиру лишь на фото и мельком вчера вечером, едва и сам веря в то, что это предложение не оказалось какой-то уловкой или разводом, слишком хороши были условия. Два этажа здания в полном распоряжении, собственный вход, небольшой чердак, который при желании можно было использовать, как еще одну комнату, две спальни и просторная гостиная, перетекающая в кухню. Все это располагалось недалеко от центра города, причем буквально, а не как это обычно любят преподносить агентства, выдавая жилье где-то на отшибе за «центральное» только потому, что оттуда на автобусе можно добраться до центра за каких-то пятнадцать минут, при условии того, что автобус будет ехать с превышением скорости, игнорируя сигналы светофора, и без остановок. В общем, не сделка, а мечта, если только она была правдой, в чем Кроули изначально сомневался, но выбирать ему особо не приходилось.       Он отправлял заявки куда только мог, надеясь, что ему хотя бы ответят, а в лучшем случае пригласят на просмотр. Ему ответили, но просмотра не было. Просто сказали, что, если хочет, квартира его, и он может забрать ключи и переехать в любое время. Еще одна странность, но ему это было на руку. Он поверил в реальность происходящего только вчера, когда держал в своих руках ключи, которые действительно открывали собой дверь, ведущую в квартиру, что, по меньшей мере на первый взгляд, выглядела точь-в-точь, как на фото. Кроули не отпускало чувство какого-то подвоха, обмана. Ему просто не могло так повезти. Слишком сладко. Если бы не Мюриэль, если бы не дурацкие сроки переезда, приближающиеся с неотвратимостью поезда, идущего по рельсам прямо на неудачно припаркованный на переезде автомобиль, он бы не решился соглашаться, выбрав что-то гораздо более скромное и, скорей всего, более дорогое, но зато с уверенностью, что это взаправду, а не чья-то жестокая шутка. Мюриэль, увидев фото на ноутбуке, вырвала его из рук и восторженно рассматривала каждую деталь, мечтательно рассуждая о том, что бы она делала в каждой из комнат. Она была уверена, что они не могут себе позволить это жилье, но всегда была не прочь помечтать. Заразившись этой мечтательностью, Кроули и решился отправить письмо, в котором пытался рассказать, почему именно он достоин быть рассмотрен в качестве квартиранта.       Кроули вышел из машины и, обойдя ее спереди, открыл дверь с другой стороны, кивком приглашая Мюриэль выйти. — Давай, нам придется еще пару раз съездить, чтобы забрать оставшееся, — сказал он, поглядывая на часы. — Было бы проще, если бы мы наняли грузчиков, — недовольно заметила Мюриэль. — Или хотя бы взяли грузовик напрокат. — И так сойдет, — пробурчал Кроули в ответ.       Мюриэль закатила глаза, понимая, что этот спор, как обычно, ведет в никуда. Ей было понятно, что отец пытался сэкономить везде, где это только было возможно, но иногда, почти всегда, он переходил все границы разумного.       Кроули открыл дверь и оставил ее распахнутой, готовясь таскать коробки из машины. — Можно хотя бы взглянуть сначала? — умоляюще спросила Мюриэль. — Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим, — ответил Кроули. Заметив обиженно надутые губки и щенячий взгляд, упрашивающий передумать, он, цокнув, добавил: — Ладно, только быстро.       Радостно подпрыгнув, Мюриэль с нетерпением побежала внутрь. Кроули и самому хотелось наконец нормально рассмотреть новое жилье, поэтому он, недолго думая, вошел за ней следом. Сразу за дверью было открытое пространство, справа переходящее в кухню, отсеченную от холла барной стойкой, а слева за большим стеллажом виднелась комната, совмещающая в себе небольшую столовую и гостиную. Впереди располагалась деревянная лестница, уходящая наверх. Быстро пробежавшись по нижнему этажу, Мюриэль, уже будучи вне себя от радости, впечатленная увиденным, поспешила наверх. Кроули не мог не отметить для себя, что кто-то действительно постарался над тем, чтобы так грамотно воспользоваться имеющимся пространством, умещая в нем все необходимое, не тратя ни дюйма на лишнее. В голове крутилась одна и та же мысль о том, что все это великолепие просто не могло стоить тех денег, на которые он условился, подписывая контракт. Услышав восторженные восклики сверху, Кроули усмехнулся. Даже если у них не получится здесь надолго задержаться, один этот момент стоил того. Он позабыл, когда в последний раз слышал, чтобы его дочь так искренне, в голос, чему-то радовалась.       Они переезжали достаточно часто, чтобы привыкнуть не привязываться к конкретному месту, что было не так сложно с учетом того, в каких, мягко говоря, скромных условиях им приходилось жить. Их последняя квартира, которую они снимали, думая, что не задержатся в ней дольше пары месяцев, пребывала в плачевном состоянии. Им пришлось жить там почти год, за время которого они обзавелись коробкой-другой вещей, и таким же острым, как и необходимость ремонта, желанием переехать в другое место. Кроули оттягивал этот момент, как мог, хотя он едва ли меньше Мюриэль ненавидел ту квартиру, мечтая убраться из нее поскорее, но состояние дел вынуждало его забыть об этой идее до лучших времен. Времен, которые так и не наступили, вместо себя принеся весть от хозяина квартиры, что квартиру планируют продавать и, если они не желают ее приобрести, ее требуется освободить в ближайшие три месяца. — Пап, иди сюда! — донесся сверху приглушенный голос Мюриэль, вырвавший Кроули из пучины мыслей.       Он поднялся наверх, обнаружив дверь в одну из спален открытой, а за ней разлегшуюся на кровати в позе морской звезды Мюриэль, что водила руками и ногами в стороны, будто бы делая снежного ангела. — Смотри какая кровать! — сказала она голосом, полным блаженства. — Огромная! В другой комнате такая же, можешь сам посмотреть. — Я тебе верю, — ответил Кроули, улыбаясь. — Ладно, развлекайся пока тут, а я все же выгружу коробки. А потом поедем вместе за второй партией, хорошо? — Угу, — невнятно ответила Мюриэль, наслаждаясь моментом уединения со своим новым любимым местом.       Кроули, помотав головой, усмехнулся про себя подростковой беспечности и нетронутому умению получать удовольствие от простых вещей. Спускаясь вниз он подумал, что в этом есть что-то бесконечно печальное. Девчонки возраста Мюриэль должны радоваться чему-то большему, чем простая кровать с упругим матрасом и воздушным одеялом. Это удел угрюмых неудачников, вроде него самого, что спали на полу и узком диване чаще, чем в какой бы то ни было постели. Мюриэль должна была радоваться походам в кино с подружками, глупым, но милым сердцу, покупкам, поездкам в другие города и страны, влюбленности, в конце концов. Но не этому. Кроули винил в этом себя. Он должен был дать ей гораздо больше, свернуть для нее горы, чтобы только ее жизнь была полна радостных событий, которых она достойна. Вместо этого, он тянул ее вместе с собой ко дну, лишь изредка выбираясь из засасывающего ила на поверхность. Мюриэль никогда не жаловалась, никогда ничего не просила, но он знал, видел в ее глазах, что ей нужно больше, чем просто довольство малым. И потому им нужна была эта небольшая передышка, чтобы не думать хотя бы о чертовой квартире, где то и дело пропадал свет или протекал бачок, что не давала даже шанса на то, чтобы зваться домом.       Кроули перетащил все коробки из машины в холл и, потерев спину, разминаясь, позвал Мюриэль отправиться забрать оставшиеся коробки из старой квартиры.

***

      Машина подъехала к дому в третий раз. Кроули устало выдохнул, дергая ручник и вытаскивая ключи из замка зажигания. Наконец-то они перевезли последние коробки, вместе с которыми они распрощались со старой ненавистной квартирой, показывая средний палец ей вслед. Мюриэль вложила все невысказанное недовольство в этот жест, надеясь больше никогда не увидеть это проклятое здание. Кроули хотел удержаться от подобного ребячества, но легкий тычок локтем в бок и убедительное «Я знаю, ты тоже хочешь это сделать. Давай!» заставили его присоединиться к многозначительному немому протесту.       Вытаскивая самую последнюю коробку с заднего сидения, Кроули заметил, как на противоположной стороне улицы остановилось такси, из которого вышел белокурый мужчина в светлой рубашке, бежевых брюках, жилете тоном чуть светлее брюк и с галстуком-бабочкой. Кроули видел его раньше, всего лишь на мгновение, когда он подписывал контракт на аренду. Он только заглянул в кабинет к своему адвокату, чтобы в спешке поставить подпись и с извинениями исчезнуть. Оценив свой внешний вид, боясь даже представить собственный запах после всех мучений с переездом, Кроули подумал, что либо хозяин квартиры одет слишком нарядно, либо он сам выглядит неподобающе, неверно определив важность этой встречи. Он поспешил занести коробку внутрь, пнув ее в сторону от прохода и крикнул наверх: «Мюриэль, у нас гости!», после чего вышел обратно на улицу, готовясь к приветствию. — Мистер Кроули! — воскликнул мужчина. — Наконец мы встретились!       С этими словами он протянул руку, которую Кроули тут же пожал. — Прошу прощения, — продолжил хозяин квартиры, — за вчерашнее. У меня появились непредвиденные дела и мне пришлось прислать своего друга передать вам ключи. Я надеялся вчера же провести для вас небольшую экскурсию. Надеюсь, что сегодня я не слишком нарушил ваши планы? — Нет-нет, — поспешил ответить Кроули, — мы только закончили с перевозкой вещей, так что заранее извиняюсь за бардак.       Мужчина улыбнулся и махнул рукой. — Ерунда, — он внезапно ударил себя по лбу ладонью, — Ох, какой же я… забыл представиться. Мистер Фелл. Прошу прощения, я пытаюсь вспомнить ваше имя… — Энтони, — ответил Кроули, — но все меня зовут просто Кроули. — Кроули. Понял. Я надеюсь, мы можем перейти на «ты»? — получив утвердительный ответ в виде кивка, он продолжил. — В таком случае, друзья зовут меня Азирафаэль. Не спрашивай почему, это долгая и очень скучная история. — Хорошо, не стану, — пожал плечами Кроули. Ему, откровенно говоря, не было до этого никакого дела.       Он жестом пригласил Азирафаэля внутрь. Мюриэль спустилась, все еще стоя на лестнице, настороженно выглядывая вниз, чтобы при случае иметь возможность незаметно подняться обратно наверх. Кроули заметил ее и едва заметным кивком позвал ее спуститься. Она, смущаясь, вышла им навстречу. — А, это, должно быть, твоя дочь, — Азирафаэль опередил Кроули в представлении. — Мюриэль, — представилась она сама, неуверенно протягивая руку, и прижимаясь к отцу. Кроули положил руку ей на плечо и прижал к себе плотнее, как бы говоря «все хорошо». Азирафаэль улыбнулся в ответ. Улыбка Азирафаэля располагала к себе, в ней не чувствовалось никаких секретов, она излучала доброту с одинокой каплей мимолетной грусти. — Очень приятно, — Азирафаэль мягким движением пожал протянутую руку.       Мюриэль не отводила от него глаз. Обычно она не спешила быть приветливой с чужаками, но что-то в их госте по-особенному привлекало. Он не отдавал привычным холодом незнакомцев, заставляющим держаться от них на приемлемом расстоянии, он казался скорее старым другом семьи, которого она видела впервые. Странным образом он ей нравился. — Как вам квартира? — спросил Азирафаэль, обводя пространство вокруг себя взглядом. — Я надеюсь, что вы не разочарованы. — Она потрясающая! — выпалила Мюриэль, на что Азирафаэль заулыбался еще сильнее, явно радуясь ответу. — Честно говоря, я все еще не верю, что мы будем здесь жить, — ответил Кроули. — Вот как? Почему? — искренне удивился Азирафаэль.       Кроули мельком взглянул на дочь, пытаясь на ходу сообразить стоит ли вываливать на стол все карты сразу. — Нам много где пришлось жить, — начал он, — и еще больше просматривать объявления о сдаче в аренду, и никогда прежде я не видел, чтобы такая квартира сдавалась за такие смешные деньги. Я был практически уверен, что это какая-то ошибка, шутка или обман. Я отправлял заявку без всяких надежд, не всерьез. И вот мы здесь. Я прочел договор вдоль и поперек в поисках подвоха, но ничего не нашел. Я просто не понимаю.       Азирафаэль слушал его со спокойным выражением лица, будто был готов к этому разговору. — Никакого подвоха, обещаю, — ответил он серьезно. — Но, если вам так интересно, то я все же получаю нечто большее от этой сделки, чем просто деньги. В виду моей деятельности, они меня почти не интересуют. Ваша плата — не более, чем покрытие расходов на содержание этого места в порядке. Для меня гораздо интереснее истории. Обычно письма потенциальных квартирантов достаточно безжизненные, содержащие лишь сухую выдержку из фактов и цифр. Ваше же было куда более живым, оно меня заинтересовало, я перечитал его несколько раз, все больше убеждаясь в том, что вам действительно подойдет эта квартира.       Кроули удивленно выгнул брови, внимая самому странному объяснению, что ему довелось слышать. Будучи откровенным с самим собой, он признавал, что это звучало не просто странно, оно пугало, если бы не было сказано голосом, что заставил бы поверить во что угодно, и на удивление не звучало, как слова чудака с причудливым фетишем. — Я знаю, как это звучит, — продолжил Азирафаэль. — Но, смею вас заверить, я не какой-нибудь богач со «странностями». Я всего-лишь человек, голодный до интересных историй. Я ни в коем случае не настаиваю на том, чтобы вы делились своей, но если вы вдруг решите, я буду рад выслушать.       Мюриэль посмотрела на Кроули, едва ощутимо потянув его за рукав. Кроули взглянул на нее, читая в ее глазах попытку убедить его, что он должен согласиться. Они научились понимать друг друга без слов, с одного взгляда, легкого движения головы, не считываемой для других мимики. Кроули чуть мотнул головой, поджимая губы, отвечая резким несогласием. — В любом случае, — сказал Азирафаэль, — я просто хотел с вами лично познакомиться. И, если вы все еще хотите, я могу провести небольшой тур, чтобы показать, где здесь что. Хотя, разумеется, вы можете в любое время по любым вопросам и проблемам обращаться к моему секретарю. Я полагаю, у вас есть его номер и адрес почты. — Мы очень благодарны за то, что вы выбрали нас, — сказала Мюриэль, — Мне очень здесь нравится. И я думаю, что папа сможет рассказать вам чуть больше… — Мюриэль! — прервал ее Кроули, шипя. — Что? Ты сам сказал, что это не иначе, как подарок судьбы. Чего тебе стоит? — Мюриэль! — Кроули заметно покраснел, всем своим видом показывая, что не одобряет этой напористости, и что, в более удобной обстановке, им еще предстоит серьезный разговор. — Я не настаиваю, правда, — вмешался Азирафаэль. — Но, если вы все-таки решите принять мое предложение, вот мой личный номер.       Азирафаэль протянул свою визитку. — Спасибо, — ответил Кроули, принимая ее. — Мы правда очень благодарны. Просто… Это все очень странно и сегодняшний день уже кажется слишком долгим…       «Все это больше похоже на сон» — промелькнуло в его голове. — Мне нужно время, чтобы подумать, — закончил он вслух. — Я понимаю. И прошу прощения, если это прозвучало как я что-то ожидаю взамен. Вовсе нет. Простой интерес, не более.       Азирафаэль испытывал смешанные чувства. Он не привык врать, потому выкладывал все, как есть. Что поделать, если правда оказывалась такой. Он не искал нарочно людей с необычной историей из жизни, таких хватало на всяких ток-шоу, ими полнились сводки новостей и посты социальных сетей. Не в этом дело. Квартира висела на нем мертвым грузом, он бы с удовольствием и вовсе от нее избавился, если бы не связанные с ней воспоминания из далекой и практически чужой жизни. Азирафаэль решил для себя, что она должна послужить кому-то, кто будет в ней действительно нуждаться, чтобы склонить чаши весов справедливости хоть немного ближе к середине. Идея начала казаться глупой, слишком много стервятников накинулось на лакомый кусочек, если бы не единственное письмо, в котором между строк читалось отчаяние, в котором было больше жизни и чего-то настоящего, болезненно откровенного, чем во всем том, что он сам с трудом выдавливал из себя, страдая от недостатка вдохновения. Он хотел узнать человека, скрывавшегося за напечатанными словами, хотел заглянуть хоть на мгновение в его душу, убедиться в том, что настоящий человек все еще существует, что его не вытеснили насквозь лживые, жадные и завистливые до чужого паразиты, которых в последнее время было в его жизни слишком много. Последнее, что ему хотелось, это выглядеть и звучать, как обычный преследователь, пользующийся своими деньгами и связями, чтобы найти себе очередную жертву. Услышав себя со стороны, он с легкостью представил насколько неправильно его можно было понять. Но он не хотел отступать, его интерес только возрос, порождая догадки и вопросы, оставляя лишь маленькую прослойку надежды на то, что ему доведется узнать ответы. — Что насчет того тура? — внезапно спросила Мюриэль с нетерпением. — Конечно, — ответил Азирафаэль, глядя попеременно на нее и Кроули, пытаясь понять, не лучше ли ему после всего сказанного просто уйти, оставив их в покое. Кроули устало выдохнул, сдаваясь. Мюриэль, ощутив вкус победы, едва заметно подпрыгнула на месте, празднуя. — С чего начнем? — спросил Азирафаэль.

***

      Они обошли все комнаты, заглянув в подвал и мельком на чердак, вышли с другой стороны в маленький дворик, огороженный от соседей невысоким забором. Мюриэль задавала множество вопросов, суть большинства которых сводилась к тому, действительно ли им можно этим всем пользоваться. Азирафаэль терпеливо отвечал утвердительно, убеждая, что они могут и должны чувствовать себя, как дома, не переживая о том, чтобы что-то сломать или испортить. Единственное, о чем он просил, это не сжечь все до основания. Он говорил шутя, хотя это было действительно единственное важное для него условие.       Закончив с туром и бесчисленными вопросами, Азирафаэль спешно попрощался, пожелав им удачи в обустройстве на новом месте, и ушел, отказавшись от предложения его подвезти. — Он мне нравится, — радостно выдала Мюриэль, едва захлопнулась входная дверь.       Кроули в ответ издал многозначительное горловое шипение. — Ты знакома с ним едва ли больше часа, — заметил он. — Все равно. Ты же знаешь, у меня есть шестое чувство. Я всегда вижу, стоит ли от кого-то держаться подальше.       Кроули пожал плечами в полусогласии. Мюриэль действительно чувствовала людей гораздо лучше него, он понятия не имел как. Тем не менее его первой реакцией всегда было отрицание. Оно было хорошим средством от наспех принятых решений. — Мне кажется, — добавила Мюриэль, — ты должен принять его предложение.       Кроули вопросительно посмотрел на нее, не понимая о чем речь. — Рассказать свою историю, — пояснила она. — Мне нечего рассказывать, — отрезал Кроули. — К тому же, тебе не кажется странным делиться подробностями своей жизни, с человеком, которого ты совсем не знаешь? — У тебя будет возможность его узнать, — ответила Мюриэль, не задумываясь. — Что ты теряешь? Считай это знаком благодарности, если так проще. К тому же, когда ты последний раз вообще разговаривал с кем-то кроме меня? — Я постоянно с кем-то разговариваю, — пробурчал Кроули. — Я не имею в виду клиентов, — ответила Мюриэль, скептически пшикнув. — Нормальный разговор, вживую, где-нибудь в уютном месте, возможно, с хорошей едой. Ну? — Мне начинает казаться, — заметил Кроули. Его лицо приняло подозрительное выражение, — что ты пытаешься выгнать меня на свидание. — Почему сразу свидание? Просто встреча. Просто ни к чему не обязывающий разговор. — «Ни к чему не обязывающий» — именно это вызывает у меня больше всего сомнений. Его предложение само по себе ощущается каким-то обязательством. — Неужели это все, — Мюриэль обвела пространство вокруг себя рукой, — не стоит даже одного разговора?       Кроули тяжело вздохнул. Оно того стоило. И даже гораздо больше. Этого «гораздо больше» он и опасался. Ему не нравилось быть перед кем-то в долгу, тем более если условия закрытия этого долга были не оговорены заранее. Одна услуга здесь, другая — там, и так все глубже и глубже насаживаешься на крючок зависимости от чужой воли. Кроули видел в этой жизни достаточно, чтобы без тени сомнения рисковать. Он думал о том, был ли у него в действительности выбор. Странным образом он и сам склонялся к тому, что от него не убудет, если он хотя бы попробует, так сказать, коснется поверхности, проверяя глубину, прежде чем нырнуть с головой. — Почему ты так пытаешься меня уговорить? — спросил вдруг Кроули, озвучивая крутившийся в голове вопрос.       Мюриэль пожала плечами. — Мне кажется, что ему нужен друг, — ответила она с легким налетом грусти в голосе. — Кто-то, с кем можно поговорить по душам. И тебе тоже.       Кроули склонил голову набок, глядя на дочь. Он совершенно не заметил, как она выросла, став не по годам мудрой и поразительно проницательной. Ему казалось, что он совершенно не заслужил такой дочери и ее заботы. Он бы отдал все, чтобы повернуть время вспять и исправить все то, через что ей пришлось пройти, чтобы влепить пощечину прежнему себе, что тратил слишком много времени на ерунду, вместо того, чтобы быть рядом, когда это было нужно. Кроули никогда не представлял себя отцом, никогда не хотел им быть. У жизни на него оказались другие планы.       Его бывшая не удосужилась сказать ему, что беременна, когда еще можно было что-то решить, обрушив на него новость, когда это стало неизменной действительностью. Он принял бы это куда более достойно, не знай он, что сама будущая мать была, мягко говоря, не готова ей стать. Это шокировало его еще больше, чем тот факт, что они будут родителями. Кроули не мог поверить, что она, будучи бесконечно далекой от самого концепта заботы о других, ценя и думая исключительно о себе, решилась на рождение ребенка. Он был уверен, что она делала это скорее назло, и все равно не понимал. До сих пор не понимает, как и почему это произошло. Каждый раз, когда он видел Мюриэль, ему становилось стыдно за свои мысли о том, что она — нежеланный ребенок. Он знал, что это правда, как и знал, что с самого дня ее рождения, он старался, чтобы она никогда не ощущала себя таковой. Кроули сдержал свою часть сделки, но ничего не мог поделать с той частью, что касалась ее матери.              Он оберегал Мюриэль, как мог, не желая, однако, нарочно лишать ее одного родителя, пусть и совершенно никудышного. И каждый раз жалел об этом. Его дочь заслуживала лучшего, самого лучшего. Весь этот дряной, в его глазах, мир, не был ее достоин. Кроули смотрел на нее и хотел обнять ее и не отпускать, чтобы ничто и никогда не смогло ей навредить, изменить и испортить ту ангельскую сущность, что она собой являла. Ангел, рожденный от двух «демонов», что были не способны любить. — Возможно, ты права, — ответил Кроули, прерывая собственные размышления.       Мюриэль улыбнулась, победно хлопнув в ладоши. — Конечно права! Я уверена, что все пройдет лучше, чем ты думаешь. Вот увидишь! Можем даже поспорить. — Нет, — коротко ответил Кроули. — Потому что знаешь, что проиграешь, — игриво ответила Мюриэль.       Кроули помотал головой и улыбнулся.       Тишину прорезал звук пришедшего на мобильник сообщения. Мюриэль достала телефон из кармана и, взглянув на него, на мгновение помрачнела. Она тут же убрала мобильник обратно, и поспешила сделать вид, что ничего не произошло. Кроули не купился. — В чем дело? — спросил он. — Ничего. Все как обычно, — безучастно ответила Мюриэль. — Ничего? Не похоже, — настаивал Кроули, догадываясь, что стало причиной резкой смены настроения, но желая услышать это от нее. — Диа. Прислала очередное сообщение с просьбой встретиться, — призналась Мюриэль. — Давно ты называешь ее по имени? — удивленно спросил Кроули. — С прошлого раза. Не могу называть ее иначе после того, что она сказала. — Ты так и не рассказала, что у вас там произошло.       Кроули вспомнил, как пару месяцев назад, когда Мюриэль в очередной раз навещала свою мать, «мамой» она перестала называть ее уже давно, и планировала остаться у нее на выходные, он получил от нее звонок с просьбой забрать ее домой. После этого, она ни словом не обмолвилась о том, что случилось. Он не настаивал, понимая, что в случае с Диа, причин может быть бесчисленное множество. — Ничего нового. Она просто стерва, жаждущая внимания к себе, — выпалила Мюриэль.       Услышав это, Кроули едва не подавился собственным вдохом. Он мог бы ей гордиться, если бы не слышал в ее словах свои собственные. — Я на тебя плохо влияю, — ответил он. — Тебе не стоит так говорить, она все же твоя мать. — Она вспоминает об этом, только когда ей становится скучно, — ответила Мюриэль со смесью обиды и злости, — считая, что ее дочь должна безусловно любить ее только за то, что она дала мне жизнь. Я об этом не просила. И мне больше не двенадцать, когда я все еще верила, что она может по-настоящему любить меня, хотя бы где-то в глубине души, а не просто использовать в качестве игрушки, которой можно пожаловаться на жизнь и которая всегда выслушает и пожалеет, когда ей это нужно, а после оставить пылиться где-то на полке месяцами.       Кроули сглотнул подкативший к горлу ком, спресованный из сожаления и сочувствия. Он подошел к Мюриэль и, обхватив ее за плечи, прижал к себе. — Прости, милая, — тихо сказал он, легко касаясь губами ее макушки. Как бы он хотел отдать ей всю любовь, чтобы она никогда не чувствовала нехватки, хотел бы забрать всю боль и неприятные воспоминания, если бы это только было возможно. — Тебе не за что извиняться, — спокойно ответила Мюриэль, обнимая его в ответ и прижимаясь щекой к его мягкому пуловеру. — Это не твоя вина. Наш последний с ней разговор открыл мне на многое глаза. — Что она сказала? — спросил Кроули, готовый выгрызть своей бывшей глотку, если она посмела обидеть их… его дочь. Он прекрасно знал, что она была способна одним словом заставить тебя чувствовать абсолютным ничтожеством в сравнении с безупречной ей. Он лишь надеялся, что она будет с Мюриэль хоть немного более человечной, чем она была с ним. — Я когда-нибудь тебе обязательно расскажу, — ответила Мюриэль с грустью, — но не сейчас. — Договорились, — выдохнул Кроули, мысленно внося этот разговор в список отложенных на потом.