Ghosttown

За окном занималась заря. Сашка открыл глаза. С недовольством отметил, как хрустнули кости, тяжело встал и поплелся в сторону ванной. Голова гудела, словно дупло, наполненное самыми злющими на свете пчелами. Саша поплескал немного в лицо холодной водой, подумал немного и сунулся под холодный душ. Шумно и до красноты растерся, расхрустелся, с большим удовольствием потянулся. Печально ухмыльнулся, глядя на себя в зеркало - лицо после вчерашнего заметно осунулось, да и не был он больше таким смазливым, как был в юности. Хоть фигура осталась почти такая же. Вроде. Он поплелся на кухню мимо спальни. Бросил вороватый взгляд и тут же отвернул голову. Открыл окно и дым первой утренней сигареты заполнил всю кухню, в форточку пахнуло свежестью раннего поздневесеннего утра. Солнце неторопливо поднималось ввысь, на деревьях перекликались птички, а в его кровати тем временем спал, разметав светлые волосы по подушке, Шурка Балунов. Во всем был виноват Мишка. Конечно он, некому больше. После выхода сериала, окончательно помирившись на этой ноте со своим ненаглядным Князем и прояснив с концами все, стыдливо замалчивалось между ними все эти годы (Сашка тогда проиграл Ренегату бутылку восемнадцатилетнего Макаллана и потом обиженно стучал на барабанах, сопровождаемый только актером Илюхой Ловким, который попросил у него несколько уроков), он даже проникся идеей. Ругал ее, правда, на чем свет стоит, но исправно участвовал во всем съемочном процессе. Бухтел на Князя, бухтел на Мосафира, бухтел на актеров, световиков, бутафорщиков и гримеров, бухтел на брата Леху и на Панкера, да так, что своим бухтежом поставил на уши вообще всех, кто был к сериалу причастен. Не бухтел он только на главных актеров - Владику на острый язык было попадаться чревато (однажды Миша попробовал, но позорно отступил, потому что Коноплев оказался язвой похуже Князя), а Костя с самого начала сделал ход конем и пришел на съемочную площадку с дочерью и супругой. Как только Миша открывал рот, неподалеку материализовывалась Люба с Евой на руках, и Миша был вынужден переваривать свое недовольство, максимально выбирая выражения - при детях, даже грудных, он не ругался принципиально. Ева же, завидев огромного седого мужчину, неуловимо напоминающего ее отца, восторженно визжала и рвалась потрогать эти длинные серебристые волосы в косичках, так что шансы Михи испарились с концами. Музыку к сериалу писали совместно, Миха гонял их как проклятых, а если удавалось вырваться из его лап, то музыканты неминуемо попадали под немигающий взор Лехи. Именно поэтому, когда прошла громкая премьера и вовсю пошел прокат и промоушен, все вздохнули с облегчением. И все было хорошо - сериал встретили с восторгом, их снова узнавали на улицах, ценники на концерты подросли, открылась выставка. Сашку все чаще приглашали на мастер-классы, часто собирались командами аж двух групп и шли переговоры о совместном туре. До самой середины мая. В середине мая их наконец-то почтил своим присутствием Шурочка Балунов. Прилетел с кучей вещей и гостинцев, ввалился на репетиционную точку как ни в чем ни бывало с самого утра. Был встречен восторженным ревом и объятиями, и только Сашка демонстративно не сдвинулся с места. Балунов принимал почести благосклонно и одарил всех из своего огромного чемодана - и лишь потом подошел к Сашке, вальяжно помахивая фирменным пакетом с логотипом DW Drums. — Ну здравствуй, Шурочка, - сказал довольно. — Вот мы и снова свиделись. Миха увлек его шумным вихрем, не дав Сашке ни слова вставить, но Сашка был этому и рад. Общаться с Балуновым не хотелось - воспоминания пятнадцатилетней давности все еще были свежими. Драка, которая произошла тогда между ними, была чуть ли не самой крупной склокой в группе, даже не считая расставания Горшка с Князем, и по прошествии лет Саша так и не смог бы сказать, что именно обидело его больше всего - уход Балунова, его переезд или Борис, Иришин муж. Так нежно Шура смотрел только и исключительно на него - и такого предательства Саша ему простить не смог. Да и после было худо - сначала лечил синяки и треснувший зуб, потом недолго и зло горевал тремя литрами Яхиной самогонки. Балунов плевался ядом из-за океана в своем ЖЖ и тематических группах, и лишь ребята были между ними буфером. И все снова перевернулось с ног на голову - сейчас, пятнадцать лет спустя. Конечно же, в честь приезда Балунова состоялся большой сабантуй. Конечно же, все оперативно нажрались до положения риз. И конечно же, в какой-то момент, когда все были слишком теплыми, чтобы замечать мурлыкающее попсовой певичкой радио, на колени к Сашке плюхнулся Балунов. В расстегнутой рубашке, с волосами этими своими выбеленными (даже спустя столько лет), он оседлал его бедра, сковав всем собой, и игриво лизнул в кончик носа. — Как хорошо, что ты здесь, - прошептал тем самым, беззащитным и доверчивым тоном, обнажавшим настоящего Шурку, тоном. — Я очень скучал! То, что было потом, уплыло, смазалось россыпью цветных скользких пятен. Как они курили на улице, как непослушными пальцами Саша пытался вызвать такси, как заполошно целовались в ожидании где-то у парадной. Как долго, бесконечно долго ехали до Адмиралтейского (все это время Балунов щупал Сашку за коленку), и как Шура набросился на него прямо на пороге изголодавшимся зверем. Как отчаянно хватался, стремясь погладить, ощупать всего, найти одному ему ведомые местечки на его теле, которые были только и исключительно Шуркиными и ничьими больше; как Сашка снова дал себе волю и сильно укусил Шурку за плечо, как Шура не дал ему ничего сделать самому, усадил на кровать, обильно смазал и уселся сверху. В глазах все еще стояло это бесстыжее в своей откровенности зрелище - то, как Шурка беспорядочно и резко двигается на нем вверх-вниз, как держит рукой за шею, не давая к себе прикоснуться, как мягко и хрипло стонет, не в силах сдерживаться, как неторопливо стекает по его виску капля пота да как подрагивает при каждом движении его член - когда Саша, не выдержав, помогает ему рукой, а потом привлекает к себе, чтобы касаться животом живота, Шура довольно мычит сквозь стиснутые зубы. И то, как потом мир рассыпался в мозаичные блестящие осколки и собрался заново, Сашка тоже не помнил - т а к хорошо ему не было уже давно. А сейчас утро, разумеется, все ужасно усложнит. Как оно, впрочем, всегда и бывало. Только вот Сашка не жалел. Шура был его юностью и молодостью, самым первым, болезненным и ярким чувством, наивной и трепетной любовью. Вечной весной, запахом нагретого асфальта, мягким закатом и свежим ветром, пьянящим ощущением, что ты молод и под твоими ногами весь мир, а ты только и будешь собирать его щедрые дары. Крыльями за спиной, речным приливом, легкой болью в солнечном сплетении, дрожащими губами и самыми потрясающими на свете поцелуями - вот чем был для него Шура. Видел Бог, все эти годы стоили вот этой одной ночи, до самой последней секунды. Со спины Сашу обняли чужие руки. Шура зарылся носом в его волосы, Саша повернулся. Чужой халат, растрепанные лохмы, шея с беспорядочными следами поцелуев и едва-едва виднеющийся кровоподтеком след укуса около шеи - Балунов выглядел сытым и довольным котом, спиздившим и сожравшим у хозяина целый килограмм отборнейших сливок. Пожалуй, с выяснением отношений стоило повременить еще немного.