Через всю Вселенную

Ибо не слышал новостей от Сяо Чжаня больше трёх недель. В этом нет ничего необычного. Съёмки завершились, и работа в Yamaha перешла к рутинным ежедневным взаимодействиям заказчика с исполнителем, для которых у Сяо Чжаня слишком высокое положение. Чжочэн взял эти обязанности на себя. Именно он отвечал на все имейлы, присылал черновые фотографии и видео из их поездки в соответствии с производственным графиком. Превосходная работа. Ибо замечает причудливый, странноватый стиль Сяо Чжаня в художественном оформлении, хоть и знает, что тот не занимается редактированием контента. Он регулярно созванивается с командой X-Squared, работающей над проектом Yamaha, и даже заезжает к ним офис две недели после поездки, чтобы вместе с Чжочэном и Юй Бинем просмотреть контент-план. Офис в этот день похож на счастливый улей, весёлые звуки доносятся изо всех переговорных зон. Сюань Лу сидит в уголке с ещё парой девушек, пытаясь понять, как работает новая кофемашина. С другой стороны идёт сеанс мозгового штурма: небольшая группа людей усердно записывает идеи на доске. Сяо Чжаня нигде не видно. — Сяо Чжань вышел? — спрашивает он между прочим, когда они заканчивают. — Директор Сяо работает на этой неделе из дома, — отвечает Юй Бинь. Он обычно так делает, когда работает над большим тендером, чтобы лучше сконцентрироваться без посторонних разговоров. — Ох, надеюсь, он тоже вам такое позволяет, когда вам нужно. — Конечно, — отзывается Чжочэн. — Нам можно неделю в месяц работать из дома. Пока мы на связи никто нас не беспокоит и не пытается командовать. Сяо Чжань — справедливый начальник. Он не даёт себе таких привилегий, которых нет у нас. — Это необычно, — кивает Ибо. — Поэтому мы входим в рейтинг лучших работодателей в Китае, — говорит Юй Бинь с гордостью. — Мы славимся корпоративной культурой. — Это отличная культура, — говорит Ибо со всей искренностью. Он и не ожидал ничего другого от компании, основанной Сяо Чжанем. Тот всегда отличался эмоциональной проницательностью и знал, что делает людей счастливыми. Это Ибо с трудом понимал других. Новый тендер объясняет тишину. Yamaha перешла в надёжные руки Чжочэна. У Сяо Чжаня больше нет необходимости выступать в качестве курицы-наседки, так что он может двигаться к другим клиентам. Ибо должно это удовлетворять, и он правда доволен. Он не такой высокомерный, чтобы ожидать, что основатель агентства будет всё время лично заниматься его проектом. И всё же в его распорядке дня образовалась странная пустота, которую ранее заполняли профессиональные советы Сяо Чжаня. Ибо и не представлял, насколько стал от этого зависим. Чжочэн — быстрый и сообразительный, с ним легко коммуницировать. Но Сяо Чжань представляет собой одновременно блистательную творческую силу и спокойный голос разума. Никто, каким бы прекрасным специалистом ни был, не способен его заменить. Ибо говорит себе, что скучает исключительно по работе с Сяо Чжанем, не по чему больше. Он практически заставляет себя в это поверить. — Эй, — говорит однажды с утра Инь Чжэнь, остановившись у его стола. — Материалы из поездки просто замечательные. Высокая планка для нас. Отличная работа. — Спасибо, — отвечает Ибо. — X-Squared — отличное агентство. — Я рад, что ты настоял на их кандидатуре, хотя мы с Дунцзюнем склонялись больше к предложению Beamy. Не думаю, что от них было бы больше пользы, чем от команды Сяо Чжаня. Ибо кивает. Он боролся за X-Squared, хотя их расценки были на 20% выше, чем у Beamy. Как только он нашёл X-Squared онлайн ещё до презентации и увидел Сяо Чжаня в списке основателей на странице «Кто мы», он знал, что стоит заключить договор именно с X-Squared. Прошло шестнадцать лет, а его вера в Сяо Чжаня такая же непоколебимая, как и прежде. Теперь же Ибо всё чаще приходится прикладывать чрезвычайные усилия, чтобы сфокусироваться на том, что у него есть здесь и сейчас, а не зацикливаться на прошлом. У него надёжная, хорошо оплачиваемая работа на бренд, который он любит. Yamaha возят его по всему миру, предоставляя возможности побывать в Катаре, Барселоне, Техасе и даже на съёмках в Каире. Он работает с лучшими специалистами в творческой и спортивной индустрии. Даже встретил своего кумира, Росси, во время рабочей поездки на чемпионат MotorGP на острове Филлипа. Ещё и подписанный шлем от него получил. Дела идут хорошо. У него есть двухкомнатная квартира в Цзинъане , которую он делит со своим парнем, архитектором по имени Кайцзэ, с которым они уже три года в отношениях. Секс у них хороший. Дважды в год они ездят в отпуск за границу, а остальное время ведут спокойный образ жизни, в котором Ибо не на что жаловаться. Учитывая всё, его время с Сяо Чжанем можно было назвать не больше чем рябью в потоке его жизни. Какой-то один год из тридцати трёх. Почему же он скорее похож на цунами? Возвращение в Чунцин даётся ему тяжело, особенно когда они проезжают район, где они с Сяо Чжанем выросли, каждый день ходили в школу и обратно, гоняли друг за другом по тротуарам и делили миску лапши, сидя с друзьями на тёплом вечернем воздухе за просмотром старых фильмов в открытом кинотеатре. Он не отрывал глаз от окна автобуса, избегая взгляда Сяо Чжаня, надеясь, что ни одна тень воспоминаний не пробежит по его лицу. Ибо не думал об этих воспоминаниях годами. Когда Сяо Чжань второй раз покинул Чунцин, он пообещал себе двигаться дальше и именно так поступил, насколько у него хватило сил. Он открыл сердце другим людям, нашёл того, кто ему нравился достаточно, чтобы согласиться на эксклюзивные отношения. Сосредоточился на своей работе и добился успеха. Можно сказать, он живёт жизнью, которой большинство бы позавидовало. А теперь он должен был покинуть комнату в ту самую последнюю ночь в Чунцине из страха, что услышит звуки, проникающие через стену из комнаты Сюйвэй. Он просто не мог вынести мысли, что он услышит, как другой мужчина вызывает эти хриплые стоны из горла Сяо Чжаня в этом городе, их городе, городе, где они любили друг друга. Одна из основных причин, почему он никогда не возвращался в Чунцин, потому что хотел сохранить его в воспоминаниях идеальным и цельным, пропитанным сладостью той давней любви. Он не мог допустить, чтобы что-то испортило это. Он прекрасно понимал, что такой невероятно привлекательный человек, как Сяо Чжань, не давал обет безбрачия, но понимать это абстрактно и знать на самом деле — разные вещи. И он не хотел справляться с этим осознанием в Чунцине. Поэтому он сбежал в другой конец отельного коридора, надеясь, что двери толще стен, и ответил на входящий звонок от Кайцзэ. Подняв голову посреди разговора, он обнаружил смотрящего на него Сяо Чжаня с устами, сжатыми в тонкую линию, прежде чем тот скрылся за дверью лифта. С того момента они едва обменялись десятью словами. Ибо не любит всё усложнять. Очевидно, что они оба двигаются дальше, строя собственные жизни. Сяо Чжань вёл себя безукоризненно профессионально на протяжении всей поездки: не сказал ни одного неуместного слова, не бросил ни одного взгляда, который можно было неправильно истолковать, за исключением того одного, последнего разбитого взгляда в коридоре отеля. Если Сяо Чжаню теперь нужно расстояние между ними, Ибо это уважает. Тем не менее, одним вечером после ужина с близкими друзьями, ноги сами несут его в сторону офиса X-Squared. Пельменная открыта, ослепляя своим ярким освещением. Несколько мужчин курят снаружи. Склад выглядит огромным и почти устрашающе спокойным в темноте. Он останавливается у переулка, ведущего ко входу, и вглядывается во мрак. Из одного из окон X-Squared льётся оранжевый свет. Кто-то работает допоздна. Он представляет себе Сяо Чжаня, сидящего за своим столом с ноутбуком среди организованного хаоса, состоящего из маленького зелёного плюща, блокнотов и разноцветных стикеров для заметок. Возможно, он ест свои привычные во время переработок острые пельмени. Откидывает назад тяжёлой рукой волосы, массирует шею, потягивается. Из колонок играет Вивальди. Ибо медленно поворачивается и заставляет себя уйти прочь.

***

Несмотря на все дополнительные занятия и зубрёжку, Сяо Чжань получает тройку на пробном экзамене по математике. Это его первая тройка со времён средней школы, и она угрожающе снижает его общий балл. Даже одна маленькая троечка среди моря пятёрок не позволит ему поступить в Цинхуа. Родители пытаются не показывать беспокойства, но по им нахмуренным бровям ясно, что они не уверены, как себя вести с этой тройкой. — Программа слишком сложная? — спрашивает папа. — Мы можем нанять тебе личного репетитора. — Нет, — отвечает Сяо Чжань. — Мне просто нужно больше практики. Я знаю формулы, но у меня не получается их правильно применять, потому что недостаёт опыта. — Но ты занимаешься до поздней ночи каждый день, — отмечает мама. — Как можно заниматься ещё больше? У тебя только 24 часа в сутках, как и у всех остальных! Сяо Чжань прикусывает губу. На самом деле, не так уж много он занимается, и уж точно не до поздней ночи. Родители думают, что он через день ходит к своему другу Исину для совместных занятий, но по правде он всегда с Ибо. Это плохая ложь, он это знает. Веселиться в выпускной год, делая вид, что учится, когда это не так, это что-то недопустимое. Всё его будущее зависит от результатов экзаменов. — Я найду время, мам, — говорит он наконец. — Попрошу учителя позаниматься со мной индивидуально по теории вероятностей. Это моё слабое место. — Хорошо, — говорит мама, пытаясь ободряюще улыбнуться. — Мы верим, что ты знаешь, что для тебя лучше. На следующий день его всё ещё мучает чувство вины, так что он пишет Ибо, чтобы отменить их обычное свидание после ужина. Ответ от Ибо приходит мгновенно. «Что-то случилось?» «Получил плохую оценку по математике. Схожу к другу спрошу, не поможет ли он мне разобраться с некоторыми задачами». «Хорошо, тогда увидимся завтра с утра». Сяо Чжань вздыхает. Ему ненавистна мысль не видеть Ибо, особенно учитывая, что Ибо вчера вызвали по каким-то делам его школы и они даже не прогулялись вместе. Но математика должна стоять в приоритете над его личной жизнью, пока он не подтянет предмет до приемлемого результата. Он резко меняет распорядок дня. Все свидания с Ибо после ужина отменены. Он перестаёт ходить в мастерскую по четвергам. Вместо этого он чередует занятия в библиотеке и дома у Исина, где последний помогает ему с математикой в обмен на то, что Сяо Чжань учит его писать сочинения. Он делает упражнения каждый день до одиннадцати ночи, надеясь, что сможет выработать некую математическую мышечную память. Ибо никак не жалуется по поводу отмен и погружения Сяо Чжаня в математические упражнения, но через неделю после начала интеллектуального марафона он звонит Сяо Чжаню и умоляет провести вместе один вечер. — Я почти не видел тебя неделю и соскучился. Можешь побыть у меня? Ты можешь учиться в моей комнате. Я не буду тебе мешать, просто хочу побыть рядом. — Не могу, — тоскливо отвечает Сяо Чжань. — У меня скоро аттестация, я должен хорошо написать экзамены, или родители начнут по-настоящему бить тревогу. — Хорошо, — сдаётся Ибо и больше не поднимает этот вопрос. Сяо Чжань плохо спит последующие две ночи, всё время просыпается и ворочается, в голове роится ворох мыслей, состоящий из Ибо и математических уравнений. Он пытается подрочить, чтобы немного снять напряжение, но ему становится только хуже. В конце концов он не выдерживает. Спустя шестнадцать дней, как он начал свой математический штурм, Сяо Чжань бросает Исина и едет на автобусе домой. Ибо, предупреждённый заранее смской, уже ждёт его у ворот жилого комплекса. Один его вид вызывает у Сяо Чжаня самый твёрдый стояк в его жизни. Они сцепляются друг с другом, стоит им оказаться в спальне. Ибо чуть не отрывает несколько пуговиц, срывая с Сяо Чжаня его рубашку, и входит в него до самого конца, как только он готов. Они занимаются жёстким, отчаянным сексом, прижимаясь друг к другу так крепко, что Сяо Чжань забывает, где заканчивается он и начинается Ибо. Всё, что его волнует, это удовольствие от вновь обретённой близости, что пронизывает до костей. Первый оргазм наступает слишком быстро, и они торопливо идут на второй заход, слишком голодные, чтобы так быстро удовлетвориться. Ибо замедляется, трётся об него бёдрами, входит и выходит глубокими рывками, заставляя Сяо Чжаня выгибать спину и вскрикивать. — Небо, Чжань-гэ, я скучал по тебе, — стонет Ибо. — Я тоже скучал, — задыхается Сяо Чжань. — Нестерпимо скучал. Во второй раз он кончает так интенсивно, что отключается на несколько мгновений. Когда он приходит в себя, Ибо обхватывает его руками и ногами, целует его ухо, щёку, шею. Сяо Чжань откидывает назад голову, чтобы встретиться с ним губами. — Я так больше не могу, гэ, — шепчет Ибо. — Я не могу так долго с тобой не видеться. Последние две недели были настоящим адом. — Я тоже, — выдыхает Сяо Чжань. — Это был резкий шаг с моей стороны. Прости меня, баобэй. Ибо утыкается лбом к изгибу шеи Сяо Чжаня. — Мы не можем быть вместе, когда ты учишься? Мы ничего не будем делать, просто не будем порознь. Он знает, что должен отказаться. Для них с Ибо невозможно ничего не делать, когда они вместе. Они слишком сильно хотят друг друга. Но последние шестнадцать дней были тяжёлыми, и Сяо Чжаню просто нужно найти баланс между желаемым и необходимым. — Ладно, я представлю тебя моим родителям, тогда ты сможешь приходить открыто, а не прокрадываться сюда. — Думаешь, они будут злиться на тебя? — За что? Что встречаюсь с тобой? — М. — Полагаю, мы это узнаем, — говорит Сяо Чжань с большей уверенностью, чем чувствует на самом деле. Он знакомит Ибо с родителями в тот же вечер. В целом, они воспринимают это неожиданно хорошо, учитывая, что их сын в выпускной год ни с того ни с сего решает завести парня, да ещё и с района. Мама подкладывает Ибо добавку за ужином. Папа только разок отводит его в сторону, чтобы сказать: — Ты можешь встречаться, с кем хочешь, но только не позволяй этому влиять на твою учёбу. — Не позволю, — обещает Сяо Чжань, переполняемый облегчением и благодарностью. После этого становится легче проводить время вместе. Ибо приходит каждый второй день после дополнительных занятий Сяо Чжаня и остаётся до девяти. Потом ему приходится уходить, потому что родители Сяо Чжаня не разрешили бы остаться на дольше. Они занимаются любовью перед тем, как Сяо Чжань начинает учиться: безудержно, если квартира пустует, и тихо, заглушая стоны друг друга, если мама снаружи. Потом Ибо играет в игры на телефоне или неохотно делает домашнее задание, пока Сяо Чжань воюет с эссе и математическими задачами. — Ты поступишь в Цинхуа, — произносит Ибо. — Иначе и быть не может. — Надеюсь, — бормочет Сяо Чжань, хмурясь при виде цифр. — До прошлого года это казалось легко, а теперь ощущается, словно борьба. — Если ты поедешь в Пекин, — говорит Ибо, его голос звучит немного странно, — возможно, я поеду с тобой. Сяо Чжань смотрит на него недоумённо. — Как? — Я найду работу или что-то в этом роде. — Ты не можешь. Тебе нужно поступить в университет. — Мне не нужно. И я хочу быть с тобой. Сяо Чжань отталкивается от учебного стола, сбрасывает с носа очки и позволяет Ибо уложить себя на кровать. — Не говори так, Ибо. Ибо зарывается носом в его волосы. — Но я именно так считаю. — Раньше ты говорил, что думаешь о поступлении в ЧУТБ. — Это было до того, как мы начали встречаться. — Для тебя ничего не должно меняться только потому, что мы встречаемся. Ибо молчит какое-то время, уголки его рта опускаются, и Сяо Чжань наклоняется ближе, чтобы поцеловать его. — Пекин не так уж далеко от Чунцина. Всего 2,5 часа на самолёте. И я буду приезжать на каникулы. — Но мы будем порознь, и ты вероятно останешься в Пекине работать. — Тогда приедешь в Пекин, когда выпустишься. Найдёшь работу, и мы будем жить вместе, разве не здорово? Наконец маленькая улыбка рассеивает грусть на лице Ибо, и Сяо Чжань улыбается ему в ответ, просовывая руку между бёдер Ибо. — Ну же, баобэй, — говорит он, томно понижая голос, зная, что Ибо не может перед этим устоять. — Мне нужен перерыв. — Как быстро ты хочешь кончить? — спрашивает Ибо, поглаживая его бедро. — Не спеши. Ибо ухмыляется, высовывает язык, чтобы мазнуть по губам Сяо Чжаня. — Хорошо, буду с тобой полегче.

***

За месяц до окончания контракта Yamaha с X-Squared, Чжочэн приглашает Ибо на чашечку кофе, чтобы обсудить продление. Ибо охотно соглашается. Он уходит из офиса в три, в полчетвёртого приезжает в кафе и с удивлением видит Сяо Чжаня, сидящего рядом с Чжочэном. Они увлечённо беседуют. Сердце Ибо замирает от волнения или, возможно, предвкушения. Его обычно сухие, холодные ладони становятся липкими. Он не видел Сяо Чжаня почти два месяца, не говорил ему ни слова, и вот он здесь, сидит в пределах его досягаемости, как ни в чём не бывало, и выглядит чертовски хорошо. Ибо приходилось встречать по работе множество привлекательных людей, но никто из них не был даже наполовину так прекрасен, как Сяо Чжань. Он делает глубокий вдох, пытаясь придать лицу нейтральное выражение. Ему говорили, что он выглядит безэмоционально, для незнакомцев даже раздражённо. Но Сяо Чжань — один из тех людей, кто может прочитать движение малейшего мускула на лице Ибо. Было удобно, когда они были вместе. Теперь это опасно. Когда он подходит к столику, Сяо Чжань поднимает голову и широко улыбается. Его глаза образуют полумесяцы. Это настораживает. Ибо приходится сглотнуть, прежде чем у него выходит произнести: — Привет, Сяо Чжань. Не знал, что ты тоже здесь будешь. — Ну, я подумал, что иногда стоит быть свободным для одного из наших лучших клиентов, — смеётся Сяо Чжань. Он так искренне рад увидеть Ибо, что Ибо невольно задумывается, а не привиделись ли ему поражённые глаза Сяо Чжаня, смотрящего на него в коридоре отеля. Различие между тем Сяо Чжанем и этим, который перед ним сейчас, слишком разительное для Ибо. Он медленно присаживается и тратит больше необходимого на изучение меню, заставляя себя успокоиться и сфокусироваться на поставленной задаче. Это совершенно обычная встреча между клиентом и агентством. Сейчас не время и не место для сложных чувств. — Вернулся бы туда не задумываясь, — говорит Сяо Чжань. — Ты знаешь, я не люблю солнце, но каким-то образом жара ощущалась приятно. — Вы снимали виллу? — спрашивает Чжочэн, громко втягивая свой холодный латте. — Да, недалеко от торговой зоны Double Six. У нас даже свой бассейн был. — Шикарно! Ибо растерянно моргает. Сяо Чжань смеётся несколько смущённо. — Прости. Мы с да Чэном обсуждали отпуск, пока тебя ждали. — Ты недавно был в отпуске? — вежливо спрашивает Ибо. — На прошлой неделе отдыхал на Бали, — отвечает Сяо Чжань. — Недолго, всего пять дней. Мы ездили с компанией университетских друзей в честь пятнадцатой годовщины дружбы. — О, — произносит Ибо. Он не может не улыбнуться. — Весело, наверное, было. — Было! Мы даже попробовали заняться сёрфингом, но как ты можешь себе представить, я особых успехов не достиг. У тебя есть планы на отпуск? — На самом деле да. Мы с моим парнем собираемся в Бангкок в следующем месяце. — Круто, — радостно говорит Сяо Чжань. — Бангкок чудесный. Так много еды, много классных мест. — Я никогда там не был, — произносит Чжочэн. — Ты должен повысить мне зарплату, босс, чтобы я тоже так мог путешествовать. — Я возьму это на заметку, — смеётся Сяо Чжань. — Говоря о деньгах… Мы позвали тебя сюда не для того, чтобы тратить твоё время на рассказы об отпуске, Ибо. Давайте займёмся делом! Мы составили план работ и бюджет. Исходя из результатов предыдущих шести месяцев, я думаю, можно изменить парочку вещей… После двух чашек кофе и одного круассана, они договорились продлить договор на год, значительно повысив гонорар и включив туда новый дизайн сайта Yamaha и всю их рекламу в интернете. Первая версия «Скрытых городов» стала таким хитом в социальных сетях, показав высокую вовлечённость, что Сяо Чжань предлагает вторую порцию контента с Джексоном. Ибо соглашается. — Превосходно, — довольно произносит Сяо Чжань, когда они сворачиваются. — Спасибо за доверие к нам. Мы рады работать с Yamaha на долгосрочной основе. — Нам тоже нравится работать с вашей командой, — отвечает Ибо. — Результат говорит сам за себя. — Это всё заслуга Чжочэна и Юй Биня. Они прекрасно поработали над этим проектом, — говорит Сяо Чжань, кивая в сторону покрасневшего Чжочэна, скромно опустившего голову в ответ на похвалу от начальника. Сердце Ибо опять защемило. На этот раз из-за невероятной, всепоглощающей нежности. Способность Сяо Чжаня пробуждать в людях вокруг него лучшее, делать так, чтобы им было комфортно и спокойно, — это то, что он всегда любил в нём и чем восхищался. Наблюдая сейчас, как Сяо Чжань мягко поддразнивает Чжочэна за его скромность, как в его глазах загорается свет, он не может найти другого более подходящего имени для чувства, что заполняет его сердце, чем любовь. Твою мать, думает он. Твою ж…

***

Ибо хранит в себе бесконечно глубокий, безгранично ёмкий резервуар любви. Сяо Чжань не может объять его глубину. Он думает, может быть, его и нет у Ибо. Этот тихий, так называемый крутой парень с грозным покерфейсом и есть само воплощение любви. Сяо Чжань никогда в жизни не испытывал недостатка любви. У него в семье всегда были хорошие отношения. Бабушка и дедушка всегда опекают его и балуют, когда рядом нет родителей, чтобы их за это отругать. Мама уволилась с работы, когда он родился, чтобы сосредоточиться на его воспитании. Первые свои книги он читал с её коленей. Отец работал как безумный, чтобы обеспечить им достойную жизнь, но всё ещё находил время в суматохе дней, чтобы смастерить для Сяо Чжаня игрушки, взять с собой в поход, выслушать проблемы и научить рисовать. Но любовь Ибо поддерживает его, как никто и никогда ранее. Ибо любит его настолько, что это заставляет чувствовать себя целостным в своей шкуре. Все его сомнения в себе, малейшие переживания по поводу того, что он недостаточно хорош, недостаточно силён, недостаточно умён, рассеиваются перед лицом непоколебимой веры Ибо в него. В заботе Ибо он находит утешение, волнения из-за гаокао и ужасной тройки по математике уходят прочь. Он твёрдо знает, что Ибо всегда будет рядом, чтобы поддержать и защитить его, что бы ни случилось. Сяо Чжань стоит немного увереннее, поднимает голову немного выше благодаря Ибо. Когда Ибо находится внутри него или он внутри Ибо, количество любви, что он видит в глазах Ибо смывает его волной. Сяо Чжань не знает, чем заслужил такую страстную и глубокую привязанность, но Ибо не хочет, чтобы он задавался этим вопросом. — Я люблю тебя, потому что ты это ты, — говорит он, пожимая плечами, когда они лежат бок о бок, тяжело дыша, заляпанные спермой. Сяо Чжань держит руку на животе у Ибо, потому что не может взять и разорвать физическую связь между ними. — Любовь к тебе это что-то, что просто случилось со мной, и я никак не мог этого избежать. Вот и всё. — Ван Ибо, Ван Ибо, — говорит Сяо Чжань, задыхаясь со смеху, — и когда ты скажешь мне что-то милое? Ибо поднимает бровь. — А ты хочешь? Ладно. Чжань-гэ самый красивый, самый умный, самый добрый парень в мире. Хорошо выглядит и пахнет, даже когда потеет. А эти длинные-длинные ноги? А как он талантливо обращается со своим членом, что может заставить меня кончить три раза по… — Заткнись, — говорит Сяо Чжань, теперь уже открыто смеясь. — Какой же ты надоедливый! — Ты сам попросил, — возмущается Ибо, надувая щёки так, что это не может не вызывать умиления. — И что мне делать, когда мой парень сначала меня что-то просит, а потом ругается, что я надоедаю, когда я исполняю его просьбу?! Сяо Чжань хватает смеющегося, сопротивляющегося Ибо, наваливается сверху и они снова заводятся, утапливая друг друга в физической любви, от которой Сяо Чжань становится невероятно зависимым. Ибо использует часть зарплаты, заработанной в мастерской, чтобы снабжать его куриной настойкой, предназначенной для повышения уровня концентрации во время учёбы. Сяо Чжань знает, это означает, что Ибо жертвует покупкой своих любимых моделек мотоциклов и кассет с записями заездов своего кумира Росси, потому что остальная зарплата уходит на помощь дяде. Он это никак не комментирует. Он просто каждый день выпивает баночку настойки, чтобы ничего не пропадало зря. Однажды он задерживается допоздна в школе, прогоняя с учителем эссе по истории. Когда он уходит, солнце уже почти садится. Рядом со школьными воротами он обнаруживает Ибо, ждущего его с блинчиком с луком и чашкой его любимого молочного чая. Классический вкус, 25% сахара. — Ты уже должен ужинать дома, — говорит он, будучи до абсурда довольным. — Ты тоже должен ужинать дома, — подмечает Ибо, протягивая чай. — Зуб даю, ты и на обед ничего особо не съел. — Я не обедал, — признаётся Сяо Чжань. — Я так и подумал. Ты такой вредный, знаешь? Сяо Чжань спешит надкусить блинчик. — Я ем сейчас! По иронии, вернувшись домой, он не чувствует себя голодным для ужина. Мама не особо этим довольна. Его мама в целом медленно, но уверенно становится всё менее довольной его отношениями. В один прекрасный день она застала их целующимся в спальне. Рука Ибо была в его штанах, когда он должен был учиться. Ужасно. Она ничего не сказала Ибо, только Сяо Чжаню, что он будет сам виноват, если не справится с учёбой. И больше ничего. Но после того случая родители ограничили визиты Ибо до двух раз в неделю. Подавленный сложившейся ситуацией Ибо стал приходить, только когда матери Сяо Чжаня не было дома. — Наверное, она меня ненавидит, — говорит он удручённо, когда Сяо Чжань пытается уговорить его приходить чаще. — Она не ненавидит тебя. В любом случае, это у меня проблемы, а не у тебя. — Ну, я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были проблемы, — возражает Ибо. Это их первая мини-ссора. Она не длится долго. Ибо звонит перед сном, чтобы всё уладить и извиниться за свою реакцию, но Сяо Чжань не может сосредоточиться на учёбе весь следующий день. В конце концов, им помогает Сынён. Его родители обычно работают до восьми, и он готов предоставить им свободную комнату, пока они «убирают за собой и не оставляют никаких следов». Проще простого прикинуться для мамы, что он в школьной библиотеке, но не так-то просто произнести эту ложь. Отношения Сяо Чжаня с родителями строятся на честности, и ему тяжело обманывать их даже по такому пустяку, как притвориться, что он был в школе. Его одолевает чувство вины, когда они первый раз прокрадываются к Сынёну. Он то и дело оглядывается, словно ожидает, что его сейчас застукает мама. Ибо ощущает его дискомфорт, но может только крепко обнять и сказать, что будет следить за временем, чтобы к семи Сяо Чжань точно был дома. В ничейной комнате в доме Сынёна стоит узкий письменный стол, слишком маленький для всех книг и бумаг Сяо Чжаня, так что в итоге он пристраивается с учёбой на полу. Ибо дремлет рядом с ним, иногда слушая, как он читает эссе или помогая решить задачу по математике. Ибо удивительно хорошо разбирается в цифрах. Он говорит, что обязан, если собирается стать в будущем мотогонщиком. Сяо Чжань верит в него беспрекословно. В этой комнате имеется в наличии кровать приличного размера, однако Ибо как-то не горит желанием ею воспользоваться, увиливая от вопросов Сяо Чжаня, пока не признаётся смущённо, что несколько раз спал на ней с Сынёном. — Отлично, — говорит Сяо Чжань, закатывая глаза. — Я застрял в комнате, где мой парень месяцами спал с другим. — Мы можем создать свои собственные воспоминания, — подлизывается Ибо, протягивая руку, чтобы расстегнуть штаны Сяо Чжаня и спустить их до колен. — И какие воспоминания ты собираешься создавать? — Как насчёт этого? — Ибо перекидывает через него длинную ногу, приподнимается на коленях и таким плавным движением садится на колени Сяо Чжаня, что Сяо Чжань задумывается, какой хороший из Ибо вышел бы танцор, если бы он попробовал. В комнате находится хороший запас смазки, предусмотрительно предоставленный Сынёном. Сяо Чжань не хочет задаваться вопросом, не остатки ли это с их времён с Ибо. Он обильно смазал ей вход Ибо, разрабатывая пальцами снаружи и внутри, пока Ибо не потянулся дрожащими пальцами к его члену. Входить в Ибо, наблюдать, как он задыхаясь, подстраивается, чтобы опуститься, — наверное, самое невероятное зрелище в мире. Ибо начинает двигать бёдрами, трахая себя членом Сяо Чжаня. Он улыбается сквозь приоткрытые губы, и Сяо Чжань просовывает руки под его футболку, чтобы охватить узкую талию Ибо, смотря на него, любя его. — Ты такой узкий, — выдыхает он, — так хорошо. Ибо берёт в ладони его лицо. — Это твоё самое любимое место в мире, гэгэ? — Да. — Как далеко ты готов зайти со мной, гэгэ? Сяо Чжань от всего сердца даёт единственный подходящий ответ. Поцелуи Ибо весенним дождём обрушиваются на его поднятое вверх лицо. Быть с Ибо нелегко. Но он готов пойти на всё, потому что настолько глубоко и безмерно, как любит его Ибо, Сяо Чжань любит его в ответ.

***

Ибо — любитель риска, и каждый, кто его встречает, понимает это в течение первого часа. Он не стремится к безопасному соблюдению границ. Он не боится потерять то, что имеет, чтобы достичь большего. Но в этот раз он даёт себе один шанс на безопасность. Скорее из-за своей порядочности, чем чего-либо ещё. Он собирается направить все свои усилия на отношения с Кайцзэ. Кайцзэ — не самый проницательный человек даже в лучшие времена. Он не замечает, что с Ибо происходит что-то необычное. Ибо много работает днём, а почти все вечера проводит дома. Если идёт куда-то с друзьями, то сообщает Кайцзэ заранее, куда направляется и с кем. В свободное время он всё ещё играет в видеоигры и собирает лего, сидит в онлайн-чатах, где обсуждают мотоциклы и гонки. Субботы он всё ещё проводит на треке, пока Кайцзэ ходит к другу смотреть баскетбол. Нет совершенно никакой причины подозревать Ибо, что он не такой, как всегда. Но сам Ибо знает, что с ним происходят явные перемены. Перемены, которые закрались в его душу в тот первый вечер, когда они с Сяо Чжанем говорили о дружбе в офисе X-Squared, и окончательно укоренились в кафе, где Сяо Чжань смеялся с Чжочэном, заставляя Ибо испытать настоящий шок. Вдруг того, что было вокруг, стало просто недостаточно. Двухкомнатная квартира, что он купил пять лет назад и в которую впоследствии переехал Кайцзэ, когда они решили вывести отношения на новый уровень, теперь кажется слишком тесной. Ибо поднимает все жалюзи и открывает окна, чтобы пустить больше воздуха, но даже так чувствует себя зажатым — в давяще некомфортной близости к Кайцзэ, чьё присутствие, кажется, заполняет каждый угол. Их устоявшийся график, в котором вечера они проводят дома, занятые каждый своим хобби, становятся удушающими. Возможно, с опозданием, но он осознаёт, что у них с Кайцзэ никогда не было особо много общих интересов и они не раскрывали друг другу слишком глубокое, личное. У Кайцзэ нет и малейшего интереса к мотоциклам или лего, с которым он мирится, только потому что это увлечение Ибо. Он никогда не смотрит с Ибо гонки и не собирает лего. Справедливости ради, Ибо тоже никогда не смотрит с Кайцзэ баскетбол и не утруждает себя чтением всех этих книг об архитектуре. Но до этих перемен он был весьма доволен, наслаждаясь своими занятиями в одиночестве. Теперь он задаётся вопросом, почему они столько времени проводят порознь. В физическом плане их секс всё ещё хорош. Кроме того, его стало объективно больше после случая в кафе. У них уже было вошло в привычку заниматься сексом в воскресенье после обеда или разок случайно посреди недели, если кому-то из них вдруг захотелось, но теперь Ибо затаскивает Кайцзэ в постель два-три раза в неделю, вбиваясь в него так глубоко, словно пытается найти что-то, особое удовлетворение голода, сжирающего его изнутри. Он, как и прежде, заботится, чтобы Кайцзэ было хорошо, и после кончает сам. Он изливается в оргазме, охваченный таинственной чувственностью, но в итоге ощущает лишь пустоту. Жажда никуда не уходит. Спустя две недели, как на него напал этот странный голод, он перестаёт хотеть секса, и они возвращаются к своему обычному воскресному графику. — Больше не хочется? — спрашивает Кайцзэ неделю после того, как Ибо перестаёт быть инициатором секса. — Не особо, — признаёт Ибо, — но если ты хочешь… — О, не прямо сейчас, — отвечает Кайцзэ, потягиваясь с облегчением. — Я в порядке. Становилось уже немного чересчур, ну, знаешь, заниматься этим так часто. — О, прости, — искренне извиняется Ибо. Кайцзэ отмахивается от его извинений. — Не то чтобы я жаловался , что мой парень меня хочет, — смеётся он, — но я предпочитаю наш обычный график. Тогда я знаю, чего мне ожидать, во что я ввязываюсь. Может быть, это лучшее описание характера Кайцзэ. Он хороший, надёжный человек, привыкший к рутине, цифрам и суммам, чётким архитектурным линиям. Он строит прочные и практичные общественные здания. Работает в том же офисе, где стажировался, потому что ему не нравится менять обстановку. В начале он неустанно добивался Ибо, но стоило ему Ибо завоевать, как его восторг и страсть тотчас улетучились, словно он потратил весь свой запас энергии на ухаживания и не осталось ничего для поддержания устоявшихся отношений. Ибо стоило понять это свойство его характера, хоть он сначала и недоумевал от разительных изменений в Кайцзэ. Он смирился и принял их, просто потому что у него не было особых претензий к этому мужчине, а жить вдвоём было проще, чем одному. Вместо этого он искал стимул в других сферах своей жизни: в работе, которая неуклонно становилась ключевым аспектом его существования, в хобби, которые оставались его страстью. Так они прожили три года, пока Ибо не встретил опять Сяо Чжаня и не вспомнил, каково это — быть с кем-то всецело самим собой, на какую любовь и преданность он был когда-то способен, каково это быть в силах всегда находить компромиссы, как секс может быть настоящим слиянием душ и тел. И всё же Ибо хочет вести себя порядочно по отношению к человеку, который терпеливо и добродушно терпел его три года. Он не будет тянуть больше положенного. Ибо не фанат затянутых, двусмысленных расставаний. Но он хочет дать ещё один шанс, посмотреть, возможно ли их отношения с Кайцзэ реанимировать. Поэтому он признаётся. Он открыто говорит Кайцзэ, что хочет немного изменить их распорядок дня и попробовать стать ближе друг к другу. И дело не в том, что он стал чувствовать меньше, а что ему хочется больше. Кайцзэ хмурится, одновременно озадаченный и раздражённый. — Я думал, ты всем доволен. — Я тоже так думал, — говорит Ибо, — но теперь чувствую, что мне нужно большее. — Большее? Что ты хочешь? Мы вместе живём, у нас хороший, комфортный быт, наши собственные жизни… — Я хочу, чтобы мы были больше вовлечены в жизни друг друга. Я не говорю, что мы всё время должны врываться в личное пространство друг друга. Понятно, что я этого не хочу, но мы сейчас вообще ничего не знаем об увлечениях друг друга и жизни помимо той, что проводим вместе. Мы даже никогда не ходим повеселиться с общими друзьями. — Но мне нет дела до твоих увлечений, а тебе никогда не будет до моих. — Я хочу попробовать. Кайцзэ смотрит на него ошарашенно. — Ибо, такое чувство, что ты пытаешься насильно навязать себе какой-то новый идеал отношений, который только что выдумал. — Это не так… — В каком-то смысле это очень на тебя похоже, — вздыхает Кайцзэ, покачивая головой. — Ты никогда не можешь усидеть на месте. Это я о тебе знаю точно. Тебе всё наскучивает, и ты отправляешься на поиски новых впечатлений. Но в отношениях так не получится. Ты не можешь мне просто спустя три года сказать, что тебе нужно больше и ожидать, что я молча соглашусь. — Мы можем просто попробовать ? — Что ты хочешь попробовать? — Возьми меня на свой баскетбол, — отчаянно говорит Ибо. — Приди посмотри на меня на треке. Давай больше выбираться куда-то вместе. Найдём совместное занятие. — Мы на следующей неделе вместе летим в Бангкок. Этого тебе недостаточно? — Не всё можно решить отпуском. — Я даже не знал, что нам что-то нужно решать, — произносит Кайцзэ. Теперь он злится, и Ибо бросает эту затею, потому что знает по своему опыту, что с Кайцзэ нет смысла разговаривать, когда тот не в духе. Ещё неделя проходит в состоянии холодного перемирия. Ибо снова пытается затронуть эту тему, но Кайцзэ вежливо, но решительно его отшивает. Он теперь проводит больше времени с коллегами, пропивая ночи напролёт в караоке, а Ибо остаётся дома лежать на диване в их гостиной, размышляя о том, как быстро может всё развалиться, если не был заложен прочный фундамент. Три года совместной жизни свелись на нет в один миг внезапным осознанием их абсолютной несовместимости. За две ночи до их поездки в Бангкок Кайцзэ возвращается чуть раньше, грустный и трезвый, и просит Ибо заняться сексом. Ибо сидит на диване, чувствуя смутное беспокойство. — Почему? — Просто сделай это, — отвечает Кайцзэ, стаскивая с себя одежду. — Подожди, — Ибо хватает его руки. — Да Цзэ, остановись. — Что, ты теперь даже не хочешь меня? — Нет, дело не в этом. Я не хочу, чтобы мы занимались этим по неправильным причинам. — Какие, мать твою, неправильные причины? — Ради того, чтобы спасти свои отношения. Кайцзэ трогает рукой пах Ибо, он совсем мягкий. — Ван Ибо, у тебя теперь даже не стоит на меня. — Прошу, не начинай. — Скажи мне, мой парень, — Кайцзэ опускается на пол и смотрит прямо ему в глаза. — У тебя кто-то есть? Ибо сглатывает. Кайцзэ кривится. — Я так и думал. Изменяешь мне, да? — Нет. — Нет? Ты не встречаешься с ним за моей спиной? Не спишь с ним? — Нет. — Ты не ходил с ним на свидания? Не обсуждал разрыв со мной? — Нет. Кайцзэ, я правда не делал ничего подобного. И не говорил. — Почему тогда? — его голос теперь звучит надломлено. — Если ты ничего не делал с этим парнем, даже не разговаривал, что делает его лучше меня? — Он не лучше тебя. — Тогда почему ты хочешь его, а не меня? — С ним я чувствую себя собой, — говорит Ибо, понижая голос. — Отдай мне кольцо. Ибо молча снимает кольцо со среднего пальца. Они купили друг другу кольца во время первого совместного отдыха за границей. Они не были символом какого-либо обещания, но Кайцзэ просто хотел что-то осязаемое, как знак их отношений. За годы Ибо так привык к кольцу, что перестал его замечать. Только сняв его, он ощутил, что оно всё это время было здесь. Кайцзэ тоже снимает кольцо, забирает кольцо у Ибо и выбрасывает оба в ближайшую мусорку. Они со звоном отскакивают от стенок и падают на дно. Кайцзэ смеётся растерянно: — Блядь, даже попасть не могу. Ибо протягивает руку, чтобы усадить его на диван. Он больше не встревожен и не расстроен. Даже не испытывает неловкости. Единственное чувство, что его одолевает, это глубокое, спокойное принятие того, что всё идёт своим чередом и приходит к неизбежному концу. — Ты этому парню хотя бы нужен? — требовательно спрашивает Кайцзэ. — Не знаю, — честно отвечает Ибо. — Ты меня вообще любил? — Я любил тебя, я люблю, — говорит Ибо. — Но предполагаю, что любовь и судьба — разные вещи. Двое могут любить, но при этом не подходить друг другу. — Мы подходили друг другу три года. Ибо замолкает, потому что не хочет сказать ничего, что причинит больше боли. — Я расстаюсь с тобой, — резко говорит Кайцзэ, разрушая тишину. — Нет смысла затягивать. Ибо кивает. — Я даже не знаю, насколько я тебя любил, — Кайцзэ поднимается. — Рядом с тобой я чувствую себя неполноценным. Ты вечно весь в гонках, своих мотоциклах, тусуешься со спортивными друзьями, которым на меня плевать. У меня тоже хорошая работа. Я даже более квалифицирован. Я зарабатываю больше тебя. У меня есть друзья. — Всё так, — соглашается Ибо. — И я могу следовать одному пути. Я не бросаю и не ухожу после нескольких лет, пытаясь найти что-то новое, потому что мне скучно. Ты осознаёшь, что ты так поступаешь, Ван Ибо? Ты понимаешь, что ты никогда не успокоишься и никто не удовлетворит твои потребности? Ни я, ни тот парень, в которого, ты думаешь, ты влюблён. Ты проведёшь всю свою жизнь, кочуя от занятия к занятию, от человека к человеку, и никогда не будешь по-настоящему счастливым. — Кайцзэ, — слова застревают в горле. — Не говори такого. — Я говорю это для твоего же блага, — отвечает Кайцзэ. — А теперь, пожалуйста, поживи в отеле или у кого-нибудь из друзей, пока я соберу свои вещи. Я уеду через два дня. Бангкок можешь отменить. Ибо переезжает. Он снимает на три ночи отель и отменяет поездку в Бангкок, теряя кучу денег. Он лежит в кровати, сна ни в одном глазу. Он обдумывает свои поступки и обвинения Кайцзэ, размышляя, что он сделал не так, правда ли он такой человек, который не способен остепениться. Он не может отыскать ответ. Неудачные отношения не бывают однозначными. Но одна мысль выделяется на фоне остальных своей ясностью — когда Сяо Чжань любил его, он находил утешение и удовлетворение в спокойствии.

***

В начале мая Сяо Чжань неплохо справляется с последними пробными экзаменами. Он получает свои обычные пятёрки и более солидную четвёрку по математике. С такими результатами у него есть все шансы поступить в Цинхуа. Какое облегчение. Когда он встречается с Ибо у школьных ворот, то суёт ему в руки тяжёлый рюкзак, а сам радостно хохоча, бежит по тротуару, выкрикивая бессвязные слова. Прохожие удивлённо смотрят на него и разражаются хохотом. Он слышит, как бегущий за ним Ибо кричит: — Чжань-гэ, ты с ума сошёл? — Сошёл! — кричит он, бешено кружась по кругу. — Теперь я могу поступить в Цинхуа! Ибо ловит его, его лицо светится улыбкой, и крепко целует. Сяо Чжань отстраняется. Он не хочет сейчас целоваться. Он хочет дальше бегать и орать, а Ибо поддерживает его, бегая рядом и выкрикивая: — Чжань-гэ поступит в Цинхуа! В конце концов он успокаивается и позволяет прижать себя к стене в укромном переулке. Они целуются, пока не перехватывает дыхание и не опухают губы, а затем отправляются обедать в роскошном ресторане хого, чтобы отпраздновать. Ибо снабжает его щедрыми порциями его любимой говядины и слушает, как он смог получить почти максимальные баллы по теории вероятностей, как всё опять вернулось в норму, и он будет мастером гаокао, а потом переедет в Пекин в конце года… — Я тоже буду усердно учиться, — говорит Ибо, пока Сяо Чжань занят, прожёвывая слишком большой кусок говядины с корнем лотоса. — Я не могу сильно отставать от Чжань-гэ. Сяо Чжань разрывается от счастья. Он протягивает руку, чтобы накрыть ладонь Ибо, гладит его пальцы. — Ты справишься, — говорит он с полной уверенностью. Это идеальный день поздней весны, редкая пауза в бесконечной спешке перед гаокао. Его расписание становится напряжённее, чем он ожидает. Дополнительных занятий и уроков с репетитором становится больше. Некоторые родители бронируют комнаты в отеле рядом со школой, чтобы школьники не тратили время на дорогу домой и обратно. Сяо Чжань, живущий в получаса ходьбы от школы, сначала отклоняет предложение родителей об отеле, но потом видит в этом преимущества, когда занятия затягиваются до ужина, а количество домашки растёт. Когда остаётся две недели, мама бронирует ему простой гостиничный номер: двадцать квадратных метров с двуспальной кроватью и большим письменным столом, очевидно рассчитанный на толпу выпускников. Он учится так усердно, что мозг сворачивается в трубочку. Слова пляшут перед глазами. Он неправильно читает вопросы и делает элементарные ошибки в иероглифах в сочинениях, из-за чего учитель со всей серьёзностью выговаривает ему за невнимательность. Эйфория от результатов пробных экзаменов утихает. Он опять волнуется, переживает, не может спать. Во снах он снова сражается с уравнениями. Ибо однажды заходит к нему после ужина, стучась в отельную дверь. Сяо Чжань открывает, намереваясь сказать, что он не может остаться надолго, весь этаж занят элитой, которые тут же на них донесут, но только он видит встревоженное, любящее лицо Ибо, в нём что-то ломается. Он притягивает Ибо к себе, кладёт голову ему на плечо и позволяет себе выплакать весь накопленный стресс последних дней. — Гэгэ, — Ибо успокаивающе гладит его по волосам. — Ты ужинал? Сяо Чжань качает головой. — Я разогрею тебе. Тебе станет лучше, когда поешь. — Мне некогда есть, — бормочет Сяо Чжань. — Если не будешь есть, у тебя не будет сил на учёбу, — спокойно говорит Ибо, провожая его к столу, где стоит мамин контейнер с остывшей острой говядиной и лапшой. — Я тебе разогрею. Не учись, пока меня не будет, ладно? Я вернусь через пять минут. Сяо Чжань опускается на кровать, безучастно сверля взглядом пол, пока Ибо не уходит. Он так устал. Он не знает, как он с этим справится. Он держится на одном адреналине. Он отключится, как только попадёт в экзаменационный зал, и провалит гаокао, а потом будет ещё год страдать из-за пересдачи… Дверь снова открывается, Ибо проскальзывает внутрь. — Вот, Чжань-гэ, — говорит он, опуская Сяо Чжаня на пол и суя ему в руки посуду с разогретой едой. — Ешь. Сяо Чжань ест, потому что Ибо так сказал. Постепенно, с каждой новой порцией риса проходит головокружение. Голова проясняется, напряжение немного покидает его плечи. Когда он доедает последний кусочек, Ибо улыбается. — Вот, — произносит он, забирая посуду. — Не так уж сложно, да? Сяо Чжань смотрит на разбросанные по столу книги, но ему неохота к ним возвращаться прямо сейчас. Вместо этого он поднимается и садится на подушки на кровати, протягивая к Ибо руки. — Иди сюда, баобэй. Ибо залезает ему на колени и покрывает поцелуями его глаза, нос, щёки, подбородок. — У тебя слишком острый рот, — дразнится он. — Не могу пока тебя туда целовать. — Как твои дела? — спрашивает Сяо Чжань, когда Ибо устраивается на нём, обвив руками его шею. — Ну, я тоже учусь. Учитель английского сказал, что мои сочинения улучшились. И я вчера получил пятёрку по географии. — Я знал, что ты справишься! — сияет Сяо Чжань. — Ты такой умный, чуть-чуть усилий — и ты можешь получать хорошие оценки. — М, хотел тебе сразу рассказать, но твой телефон был выключен. Ты будешь сидеть тут взаперти до самого гаокао? — Да, — угрюмо отвечает Сяо Чжань, — ненавижу эту комнату, но мама думает, что лучше экономить время на дороге в школу, раз сейчас так много занятий. Она каждый день приносит мне ужин, иногда приходит проведать, но в целом они с папой меня не трогают, чтобы я сам с этим разбирался. Ибо качает головой. — И всё ради какого-то экзамена. — Важного экзамена. — Знаю, знаю, — Ибо смотрит на часы. Почти одиннадцать. Сяо Чжаня эта новость шокирует. — Слушай, — говорит Ибо, повернувшись к нему, — уже поздно, и тебе нужен перерыв от учёбы, чтобы перезагрузить мозг. Я собираюсь тебе отсосать, чтобы снять стресс через член, а потом вдолблю тебя в кровать, ладно? Сначала Сяо Чжань думает отказаться, но в итоге заваливается назад на подушки. Он правда не хочет больше смотреть в книги сегодня. — Хорошо, лао Ван. Ибо снимает с него штаны и опускается, поглаживая пару раз. Член Сяо Чжаня реагирует мгновенно. У них две недели не было секса. Когда Ибо наклоняется, чтобы взять в рот головку, Сяо Чжаню кажется, что всё его тело заново знакомится с удовольствием. Так хорошо. Божественно хорошо. Он тянется вниз, чтобы запустить пальцы в волосы Ибо, наслаждается грубым стоном, что вырывается у него из горла. — Ибо, Ибо, — шепчет он, — Ибо. Я так люблю тебя. Оргазм не заставляет себя ждать, разливаясь горячим семенем во рту Ибо. Сяо Чжань чувствует себя расслабленнее, чем когда-либо за долгое время, развалившись на кровати, наслаждаясь остатками, разливающегося по телу удовольствия. Ибо целует его, нежным едва ощутимым касанием, вытирает лицо и шею влажным полотенцем, а затем накрывает одеялом. — Я хочу, чтобы ты остался, — сонно говорит Сяо Чжань. — Переезжай ко мне. — Хорошо, — отвечает Ибо. — Я принесу завтра свои вещи. Вечером следующего дня несколько парней из элиты в коридоре, сузив глаза, наблюдают, как Ибо затаскивает свою сумку в комнату Сяо Чжаня. Но Сяо Чжаню всё равно. Только Ибо помогает ему сохранять здравый рассудок во время худшего периода его жизни. Пусть пялятся сколько влезет.

***

В марте «Скрытые города» получают две номинации «Лучшая кампания продвижения в соцсетях» и «Лучшая коллаборация» от одного из самых авторитетных маркетинговых журналов. Сяо Чжань присылает Ибо имейл с вопросом, придёт ли он на церемонию награждения. Ибо отвечает утвердительно. Билеты дорогие, и даты как раз совпадают с отпуском Чжочэна, так что Сяо Чжань покупает только два билета: для себя и Ибо. Ибо всю неделю как на иголках, опасаясь, что Сяо Чжань всё отменит в последнюю минуту или отправит вместо себя Сюань Лу. Но когда он приезжает в офис X-Squared в шесть часов вечера в день церемонии, Сяо Чжань сидит на скамейке под катальпой во дворе, нарядный и элегантный в тёмно-синем костюме, подчёркивающем его длинные ноги. Сюань Лу машет Ибо и подходит поздороваться. — Взволнован? — спрашивает она. — Немного. Надеюсь, церемония не будет слишком скучной. — О, будет. Но зато там хотя бы будет бесплатное вино. Я проверила другие номинации, думаю, у нас есть шансы на награды. Ибо кивает в сторону дворика. — Он сбежал из офиса? — У него завтра презентация, — объясняет Сюань Лу. — Обычно он сидит там, если ему нужно поразмышлять. Говорит, что дерево помогает думать. Ибо подходит к стеклянной двери, ведущей во внутренний дворик, открывает её и высовывает наружу голову. Солнце садится, отбрасывая на землю красновато-оранжевые полосы. Глаза Сяо Чжаня закрыты. Его голова запрокинута, прекрасное лицо наполовину сокрыто тенью, наполовину освещено лучами заходящего солнца, пробивающегося сквозь листья величественного дерева. Если бы Ибо был художником, он бы нарисовал это сцену и назвал её « Наньхай». Он не виделся с Сяо Чжанем с той встречи в кафе. Два месяца он привыкал к одинокой жизни, два пытался работать над своими эмоциями, задаваясь вопросами, готов ли он снова кого-то добиваться и имеет ли вообще такое право после разрыва с Кайцзэ, правда ли Сяо Чжань тот человек, который ему нужен, или его просто преследует ностальгия по старым временам. Смотря на Сяо Чжаня сейчас, он понимает, что не ошибся сердцем. — Эй, — говорит он. — О, Ибо. Уже пора? — спрашивает Сяо Чжань, спеша подняться. — Пора, если мы хотим быть там к семи, а то как раз пробки. — Мы можем по-модному опоздать. Его игривая улыбка вызывает трепет бабочек в животе Ибо. Когда они идут по офису, им кричат «Удачи!» и «Принесите её домой!». Сяо Чжань направляет его на парковку, где стоит его Хонда, на которой они отправляются на церемонию под звук музыки из колонок. Мягкая мелодия льётся по машине, когда они выезжают со стоянки. Ибо откидывается на спинку сидения и смотрит в окно, наблюдая за вечерними шанхайскими пробками. Сяо Чжань держит на руле одну руку, напевая себе под нос песню. Он смотрит то в зеркало заднего вида, то в боковое, целиком и полностью контролируя свою Вселенную. Ибо вспоминает последний раз, когда они катались вдвоём. Тогда за рулём своего первого мотоцикла был он, а Сяо Чжань прижимался к нему сзади. Он остановился посреди гор, повернулся и спросил парня, которого любил всем сердцем: « Как далеко ты готов зайти со мной, гэгэ?» Вина за их расставание тоже была его, потому что, видимо, Ибо умеет отказываться от того, что у него есть. — Кто бы мог себе это представить? — говорит он внезапно. — Что настанет день, когда мы окажемся здесь, в Шанхае, и будем ехать на церемонию награждения. — Я себе такого точно не представлял, — отвечает Сяо Чжань. — Но я горжусь, что мы здесь. Мы не так плохо справились, правда? — Ты точно. — Ты тоже! — Сяо Чжань поворачивает руль для обгона. — Мне интересно, как ты очутился в создании контента? Мне почему-то всегда казалось, что ты будешь заниматься технической частью. — Я с этого и начал, — говорит Ибо. — Я хотел быть механиком и в конце концов попал в команду пит-стопа Yamaha. Но по ходу дела стал интересоваться, как Yamaha продвигаются на рынке. Подумал, что можно сделать гораздо больше, и подал заявку на перевод в отдел маркетинга. На тот момент я проработал около трёх лет, был ещё достаточно молод, чтобы обучаться, так что мне дали добро. Мне понравилось. Я люблю работать с контентом. Я провожу много времени с мотоциклами и механиками. Всё, что делает Yamaha, проходит через мой отдел. Сяо Чжань бросает на него быстрый взгляд. — Это потрясающе, Ибо. — Ничего особенного. — Нет, правда. Большинство людей не решаются на такой смелый шаг, а просто ждут, когда возможности сами их найдут. Но ты создаёшь возможности собственными руками. — Как ещё я получу то, что хочу? — говорит Ибо. — Я не позволю кому-то решать, что мне делать. Сяо Чжань смеётся. — Типичный Ван Ибо. — Скажи мне, — произносит Ибо, — мы останемся на всю церемонию или как? — Ну, — размышляет Сяо Чжань, — наши категории огласят за первые два часа, так что потом можно сбежать. В зависимости от того, выиграем ли мы, можем пойти домой или выпить в баре, отметив наш проект. — Голосую за то, чтобы выпить за проект в любом случае, потому что он был отличным. — Поддерживаю, — с улыбкой соглашается Сяо Чжань. Как и ожидалось, церемония слишком долгая, напыщенная и скучная. Они сидят за круглым столом с участниками от другого агентства, которые дают понять, что общаться предпочитают между собой. Сяо Чжань разбирается с чередой приветствий от всевозможных организаций. Ибо наблюдает, как люди тянутся к нему, пока он мечется по большому залу, похлопывая по плечу мужчин и улыбаясь женщинам. Величие Сяо Чжаня на фоне других людей завораживает. Он способен вскружить голову, стать сияющим центром зала. Захватывающее дух зрелище. Однако это означает, что он не рядом с Ибо. Когда он наконец возвращается за стол, Ибо легонько касается его руки, чувствуя, как Сяо Чжань вздрагивает из-за неожиданного контакта. — Останься теперь со мной, Чжань-гэ, — говорит. — Ужасно сидеть одному за этим столом. Сяо Чжань на мгновенье замирает. Ибо впервые за долго время замечает на его лице неуверенность, но потом он улыбается и кивает. — Хорошо, — говорит Сяо Чжань. — Я с тобой. Они болтают на протяжении всей церемонии. Им всегда было легко говорить друг с другом. Сяо Чжань вызывает у Ибо смех. Ибо смешит Сяо Чжаня. Они дразнят друг друга, подшучивают, приглушают ладонями хихиканье, когда люди за столом, начинают на них коситься. Как раз посреди своего рассказа о недавнем документальном фильме о скалолазании, Ибо слышит: «И победитель — Yamaha Motor за кампанию «Скрытые города!» — О небо, — говорит Сяо Чжань, поворачивая голову, — Ибо, кажется, мы победили. — В какой номинации? — Не знаю, — говорит Сяо Чжань и почти истерически смеётся, поднимаясь. Они вместе получают на сцене награду, почти ослеплённые светом софитов. Ибо не решается поймать взгляд Сяо Чжаня, потому что знает, что тотчас рассмеётся. Они пристойно фотографируются, справляются со ступеньками и опять смеются, как только садятся за столик. — Посмотри на нас. Мы сидели тут часами и пропустили наш момент, — произносит Сяо Чжань. — За что эта награда? — «Лучшая коллаборация», — читает Ибо. — О, вот оно что, — Сяо Чжань фотографирует её на телефон. — Надо рассказать команде Джексона. Он будет рад. Вторую награду они тоже выигрывают. К тому моменту голова Ибо уже кружится от счастья, четырёх бокалов вина и компании Сяо Чжаня. Когда Сяо Чжань говорит: «Пошли в бар праздновать», он идёт за ним без колебаний, пробираясь сквозь толпу в холле с одной из наград в руке, стараясь не потерять из виду высокую фигуру Сяо Чжаня. Тот двигается так уверенно. Ему так идёт этот приталенный костюм. Однажды он хотел оставаться с ним одним целым навсегда. Он всё ещё того хочет. Когда они садятся за столик в укромном уголке, Ибо охватывает острая потребность оголить перед Сяо Чжанем душу. Он больше не может вынести ни минуты, что Сяо Чжань не знает, какие чувства бурлят у него внутри. Он должен сказать это, сказать сейчас и принять последствия. — Чего бы тебе хотелось, Ибо? — спрашивает Сяо Чжань, рассматривая меню. — Чжань-гэ, я должен тебе кое-что сказать. — Может, сделаем сначала заказ? — Я не могу ждать. — Хорошо, тогда возьму нам два бокала шампанского. — Чжань-гэ, у меня никого нет. Сяо Чжань замирает. Улыбка, которая весь вечер светилась у него на лице, исчезает. — Что? — Я порвал с Кайцзэ. Я больше не мог с ним быть. Это был бы… самообман. — Стой, — произносит Сяо Чжань, всё ещё сохраняя самообладание, подаёт знак официанту и заказывает шампанское совершенно ровным голосом. Ибо подозревает, что тот не так уж много выпил во время церемонии. Он ненадолго закрывает глаза, заставляя себя сосредоточиться. — Ибо, — внимание Сяо Чжаня опять приковано к нему. — Я не знаю, хотел ли ты мне это рассказывать. Я о вашем разрыве. Ибо возмущённо открывает глаза. — Хотел. Зачем мне тебе это говорить, если я не хочу, чтобы ты знал? — Ты выпивший и… — Я хочу, чтобы ты знал. — Хорошо. Хорошо, Ибо, — Сяо Чжань сжимает руки на коленях. — Мне жаль. Я знаю, что вы собирались пожениться. — Пожениться? — Разве нет? — Нет! Мы вообще никогда с ним не говорили о браке. — Я… — Сяо Чжань быстро моргает. — Я слышал, что ты выходишь замуж в следующем году. — О, точно. — Перед глазами Ибо проносятся размытые воспоминания. — Тот видеограф, да? Сюйвэй. Он нёс чушь той ночью в автобусе, когда вы двое разговаривали. Не знаю, с чего он это взял, Чжань-гэ, но это неправда. Я ни за кого не выхожу замуж. Приносят шампанское. Сяо Чжань передаёт ему бокал, и Ибо сжимает пальцами ножку бокала, всматриваясь в светлую жидкость. — Я хотел тебе тогда сказать, что Сюйвэй ошибается, но я не знал, как это сделать, чтобы не было неловко. — Всё в порядке. Это не имеет значения. — Имеет, — Ибо поднимает на него глаза. — Ты поэтому подумал, что я предпочёл кого-то другого тебе. Я никогда… никогда, Чжань-гэ. Сяо Чжань вздыхает. Долго и глубоко. — Чжань-гэ? — Между нами столько всего произошло, Ибо. Так много времени утекло. В Чунцине я сказал тебе, что собираюсь двигаться дальше. И с тех пор я пытался. Правда. Сердце Ибо падает. Он непроизвольно отстраняется, сильнее сжимая бокал. Что он делал? Что он делает? Просто вот так пристаёт к Сяо Чжаню, ожидая, что Сяо Чжань тут же бросится к нему, словно проделал тот же эмоциональный путь? У Сяо Чжаня есть своя жизнь, свои партнёры. Не нужны ему потрясения, которые уготовил ему Ибо. Однажды он уже отверг Ибо. — Ибо, не надо. Не отодвигайся, — Сяо Чжань протягивает руку, чтобы схватить его за плечо. — Мне жаль, Чжань-гэ. Правда. Я не буду этого больше упоминать, если ты не хочешь. Мне даже не стоило это начинать. Ты прав, много времени утекло. И я… Я был неправ, что повёл себя так с тобой. У меня вечно всё наперекосяк. — Нет, нет. Не в этом дело. Просто… мы делаем всё наоборот. — Что? — Ибо заторможенно моргает и широко раскрывает глаза. Он опять сбит с толку. — Я о том, что мы начинаем не с того конца. Ты только что расстался с парнем. Мы не можем просто… — Сяо Чжань сглатывает и делает глоток вина. — Прошлое не вернётся само по себе. Мы не можем просто продолжить, где остановились. Мы уже не те люди, кем были прежде. — Я знаю, я этого и не жду. Я не собираюсь возвращаться в прошлое. — Я знаю, что ты это не делаешь. Но если ты этого хочешь… Если ты хочешь нас… От этих слов, слетевших с уст Сяо Чжаня, от такого простого «нас», Ибо готов опустить голову на стол и разрыдаться. От одной мысли о том, чтобы снова быть с Сяо Чжанем вместе — двумя половинками одной души. Знать, что он находится в правильном месте, с правильным человеком, что они со всем справятся в этой жизни вместе. Однажды у него это было, и это время так глубоко укоренилось в его сердце, что упорно не желало уходить много лет. — Я хочу этого, Чжань-гэ. Но только если ты тоже хочешь. Сяо Чжань молчит. Его глаза, всё ещё самая выразительная черта его лица, хранят в себе всю сладость и страдания их последних семнадцати лет. — Ты как-то сказал мне, что в глубине души мы были друзьями, — произносит он наконец. — Думаю, с этого мы должны начать. Не как пара, а как два человека, которые хотят узнать друг друга. Ибо не верит своим ушам. — Ты позволишь нам начать сначала? — Позволю, — губы Сяо Чжаня дёргаются в крошечной улыбке. — Так что теперь ты не можешь меня подвести, Ван Ибо. Выйдя из бара, они стоят так близко друг к другу, что их руки почти касаются друг друга. Ибо не знает, как это произошло, кто подошёл первым, но он не собирается акцентировать на этом внимание, боясь, что Сяо Чжань отстранится. Прошло так много времени. Он просто хочет остаться навсегда здесь, на тротуаре, соприкасаясь руками, наблюдая за этим прекрасным мужчиной, зная, что у него есть шанс заполучить его, если он очень постарается. Он говорит: — Это ведь не сон, правда? Сяо Чжань улыбается. Его глаза превращаются в полумесяцы. В обманчивом лунном свете он выглядит точно так же, как тот мальчик, что однажды преградил Ибо путь в переулке, чтобы предложить пользоваться футбольным полем, улыбаясь так, словно в нём заключаются все тайны мироздания. — Напиши мне завтра, Ван лаоши, и сам всё узнаешь. — Обязательно, — обещает Ибо. — Увидишь, когда проснёшься, Сяо лаоши.

***

Проснувшись, Сяо Чжань в своих объятьях обнаруживает Ибо, который влажно посапывает ему в шею. Полупустой гостиничный номер окутан серым светом раннего утра. Он смотрит на часы напротив, уже 6:30, пора собираться в школу. — Ибо? — шепчет он, но тот лишь фыркает в ответ. Сяо Чжань распрямляется и осторожно выбирается из кровати, стараясь не тревожить Ибо. Ибо издаёт недовольный звук, протягивая руку, чтобы завернуться гусеничкой в одеяло и продолжить спать. От него остаётся видно только прядь волос и кусочек пухлой щеки. Сяо Чжань просто обязан поцеловать эту щёчку перед тем, как начать этот день. В д у́ ше он настраивает холодную воду, чтобы проснуться и привести в порядок мысли, и осторожно ощупывает свой вход, стараясь не вздрагивать от жжения. Вероятно, они немного переборщили прошлой ночью. Сяо Чжань, из которого все силы выжали учебники, попросил взять его жёстко, а Ибо подчинился, вытрахав из него отчаянно необходимый оргазм и продолжив дальше, пока Сяо Чжань не отрубился из-за изнеможения всё ещё с членом Ибо внутри. Он не уверен, когда Ибо кончил и как долго оставался в нём, но задница с утра болит. Сегодня им нужно сделать перерыв. Когда он выходит из номера с рюкзаком наперевес, двое одноклассников уже ждут его у лифта. Они таращатся на него, когда он подходит. — Тяжёлая ночка? — спрашивает один из них. Его зовут Цзэмин. Сяо Чжань когда-то работал с ним над научным проектом, и они вполне неплохо ладили. — Бывало и лучше, — признаёт Сяо Чжань. Цзэмин цокает языком по нёбу. — Слушай, — говорит он, — я тебя не предупреждаю или что-то в таком роде, но народ шушукается о парне с района, что к тебе перебрался. Сяо Чжань мгновенно напрягается. — Не о чём говорить. Он просто живёт у меня и никого не трогает. — Да, ну, знаешь. Стены в этом дешёвом отеле не такие уж толстые, а в комнатах обычно гробовая тишина, потому что все учатся. Нам слышно, что у вас происходит. У Сяо Чжаня открывается рот. Другой парень, чьё имя Сяо Чжань с трудом помнит как Чжао-как-то-там подаёт голос: — Эй, чувак, понимаю, что мы все нервные из-за стресса. Никто не говорит твоему парню съезжать, но вам стоит быть тише. — Не всем нравится, что так близко находится кто-то из этих, — пожимает плечами Цзэмин. — Но да, думаю, если вы не будете это так явно демонстрировать, то ничего не случится. — Что может случиться? — Кто-то может подать официальную жалобу, — объясняет Цзэмин. — Мне очень жаль, что вам пришлось это слушать, — говорит Сяо Чжань. — Правда. Я не знал, что вам нас слышно. Я буду осторожнее. Но мне плевать на тех, кто хочет, чтобы Ибо ушёл только потому, что он из той школы. Чжао-как-то-там поднимает руки, когда они выходят из лифта. — Да-да, я тоже в такое не верю. Просто чей-то бред. Когда Сяо Чжань возвращается назад около восьми вечера, Ибо ещё нет. Он берёт контейнер с лапшой, что оставила мама на стойке регистрации, и медленно жуёт, решая задачу по алгебре. В его животе поселилось смутное чувство тревоги. Учитель математики сегодня похвалил его улучшения, но добавил с многозначительным видом: — Последний рывок. Я верю, что ты не будешь отвлекаться от обычных занятий. — Ничего не отвлекает меня от математики. Мои результаты лучше и лучше, — отмечает Сяо Чжань, и учитель тут же отступает, но теперь, когда в голове засели откровения Цзэмина, Сяо Чжань не может перестать думать о том, что именно учитель услышал о нём и от кого. Но до гаокао остаётся всего пять дней, и он не может себе позволить эти лишние волнения. Ибо приходит в десять, от него пахнет корейским барбекю. Сяо Чжань с запозданием вспоминает, что он собирался встретиться с Сынёном и другими, чтобы отпраздновать конец учебного года. — Ты поел? — сурово спрашивает Ибо. Он всегда так делает, если возвращается после ужина. — Поел, поел, — отвечает Сяо Чжань, притворяясь, что закатывает глаза. — Хорошо, — говорит Ибо и уходит в душ. Когда он возвращается в одних боксёрах с упавшими на лоб мокрыми прядями волос, дымный запах сменяется лимонным шампунем Сяо Чжаня. Сяо Чжань толкает его на кровать и пролезает между его ног, прислоняясь спиной к его груди. Ибо обхватывает его руками и ногами, целуя в висок. — Сколько тебе ещё сегодня нужно сделать? — Ещё одну страничку задачника, — отвечает Сяо Чжань, подпирая коленом учебник алгебры. — М, тогда я тут просто полежу, посмотрю, как ты решаешь все эти уравнения. Очень увлекательно. — Тебе нравится всё, что я делаю. — Так и есть. Я мог бы наблюдать за Чжань-гэ вечность, даже если бы Чжань-гэ просто стоял и дышал, ничего не делая. — Настолько ты меня любишь. — Настолько я тебя люблю, — поёт Ибо со смешинками в голосе. В итоге он засыпает, когда Сяо Чжань решает третью задачу. Его голова опускается Сяо Чжаню на плечо, дыхание становится тихим. Сяо Чжань смотрит на него, затем по сторонам. Через две минуты этот момент пройдёт. Невозможно остановить время или поймать. Время неумолимо летит. Но есть шанс удержать этот миг в памяти, и Сяо Чжань оглядывается вокруг, вдыхает воздух, щупает пальцами одеяло, запоминая точный вес головы Ибо на плече. Если ему удастся запечатлеть каждую деталь, то он сможет возвращаться сюда, когда захочет. Сквозь щель в бежевых шторах мерцает белый свет из соседнего здания. Один из фонарей выключается и вместо него зажигается жёлтая лампочка. Он переводит взгляд на большой надёжный стол из цельного дуба, заваленный книгами по английскому и истории. Его портфель лежит брошенный на полу, половина содержимого высыпалась. Мешок с их грязной одеждой стоит у двери в ванную готовый к прачечной завтра. Их кроссовки и сандалии валяются вперемешку у входа. Часы громко тикают в тишине. Из ванной доносится равномерное «кап-кап». Ибо опять забыл повернуть вентиль до конца. Это их маленький мир на двоих уже неделю. А вот Ибо, тёплый и живой, его единственное пятно света в этом ужасном году. Если бы мог, Сяо Чжань бы остался на всю жизнь в этом моменте. Пять дней спустя он сидит на экзамене. Листок за листком легко проходят через его руки. Он умеет писать эссе, знает формулы и нужные английские слова. Он помнит исторические факты, и его не пугает география. Вся зубрёжка, бесконечные сочинения, ночи за математикой, полуметровая стопка учебников и тетрадок приходят ему на помощь, говоря: «Ты со своей частью справился, теперь дело за нами». Это лучший экзамен в его жизни. А потом мир вокруг рушится.

***

— Я хочу спросить у тебя одну вещь, — произносит Сяо Чжань. — Почему ты порвал со мной? На часах 21:15, они в офисе X-Squared. С их разговора в баре прошло три недели, и они сдержали слово, стараясь узнавать друг друга всё это время. Ибо принёс лапшу с жареной свининой и колу в восемь, когда узнал, что Сяо Чжань работает сверхурочно. Они сидят во внутреннем дворике под катальпой и вместе ужинают. Пятью минутами ранее Ибо рассказывал Сяо Чжаню, что хочет немного переделать свою квартиру. Вопрос, звучащий из ниоткуда, застаёт его врасплох. — Что? — говорит он с полным ртом свинины. — Ты порвал со мной за три недели до моего переезда в Пекин, — произносит Сяо Чжань. — До того момента мы прекрасно проводили летние каникулы. Я блестяще сдал гаокао. Мы катались на скейте, и я почти справился с олли. Смотрели фильмы в открытом кинотеатре каждые выходные. Мы читали вместе книги и ходили на реку плавать. А потом ты внезапно пришёл ко мне в спальню и сказал, что хочешь расстаться. Ты привёл кучу причин, почему мы должны пойти разными путями. Но это звучало очень неправдоподобно. И раз уж теперь уже всё минуло и покрылось пылью… почему ты так поступил? Ибо знает почему, но ему не так просто в одночасье озвучить секреты, которые он хранил так много лет. Ему нужно время, чтобы перебрать в памяти воспоминания, остановившись на том страшном дне, когда он заставил себя положить конец тому, чем дорожил больше всего. Он изо всех сил старался забыть тот день, и в последние годы ему даже начало казаться, что удалось, но, когда он осознанно открывает эту тайну, рана всё ещё кровоточит. Он пришёл к Сяо Чжаню, когда тот собирал вещи для переезда в Пекин, прислонился к стене его спальни, где они занимались любовью только два дня назад и просто сказал: — Чжань-гэ, думаю, нам пора расстаться. Сяо Чжань сначала рассмеялся, думая, что это шутка. Но Ибо повторял снова и снова: «Я серьёзно, нам нужно расстаться», пока Сяо Чжань не перестал смеяться, и краска не покинула его лицо. — Почему? — спросил он, его голос сломался. — Потому что мы идём разными путями, — ответил Ибо. — Ты столько раз спрашивал меня, как далеко я готов зайти с тобой, — взмолился Сяо Чжань. — А теперь даже не хочешь идти одним путём со мной? — У нас разные пути, — настаивал Ибо. — Вчера ты любил меня, а сегодня перестал? — Дело не в любви. — Что я сделал не так? — И не в том, что ты сделал. — Ты от меня просто устал? Правда? Этот разговор повторялся несколько раз последующие три недели. Телефонные разговоры. Поток сообщений. Последний лаконичный разговор состоялся у его дома, где Сяо Чжань прождал целый день, чтобы с ним поговорить. Ибо оборвал его через десять минут и сказал ему уходить, просто потому что не мог сохранять решимость, когда перед ним плакал Сяо Чжань. Сяо Чжань ушёл, как ему было велено, прикрыв кулаками глаза. Его плечи дрожали. Ибо сделал вид, что собирается вернуться домой, но на самом деле остался наблюдать в тени подъезда, пока Сяо Чжань не повернул за угол и не исчез. На этом разговоры закончились. Он не пошёл в аэропорт провожать Сяо Чжаня. Он провёл целый день, играя в футбол с Сынёном и Вэньханем. Странным образом Сяо Чжань продолжал писать ему, приехав в Пекин. Первый месяц Ибо ежедневно получал сообщения со смешными историями о новом общежитии, занятиях, театральном кружке, новых друзьях, разнице между Пекином и Чунцином. Сяо Чжань каждый день писал «доброе утро» и «спокойной ночи», спрашивал, как у Ибо дела, хотя Ибо никогда не отвечал. Но в конце концов, примерно на третий месяц, Сяо Чжань писать перестал. С того момента расстояние между ними увеличилось, став таким широким, что они больше не видели друг друга на противоположном берегу. Теперь они постепенно сближаются вновь. Они снова находят дорогу назад друг к другу, но всё ещё не могут видеть друг друга ясно, окутанные туманом. Ибо понимает, что старые секреты и обиды должны быть пройдены, чтобы у них опять появился шанс стать ближе. — Расстаться с тобой было тяжелее всего, что мне тогда доводилось, — говорит он. — И до сих пор. Сяо Чжань пристально смотрит на него. — Тогда зачем ты сделал это? — Были вещи, которые я от тебя скрыл, — Ибо возится с палочками, пытаясь подобрать слова. — Возможно, мне не следовало, но я не хотел отвлекать тебя от гаокао. Тебе и так было сложно. А потом, когда всё закончилось, я был так счастлив, что… Наверное, можно сказать, я струсил. — Что случилось, Ибо? — Кто-то из элиты, кто был в отеле, я не знаю кто, доложили обо мне директору твоей школы, моим дяде и тёте, — слова, которые он держал в себе так долго, вырываются, принося облегчение. — Они сказали, что мне нельзя было находиться в отеле, что я отвлекал их от учёбы и плохо на тебя влиял. Твой директор звонил моему и попросил держать меня от тебя подальше. Сяо Чжань побледнел. — Когда это произошло? И почему мне никто не сказал? — Кажется, это случилось через неделю, как я к тебе переехал? Тебе никто не сказал, потому что не хотели тебя отвлекать. Меня вызвали к обоим директорам… и моего дядю… и твою маму тоже, — Ибо больше не может видеть ужас на лице Сяо Чжаня и отворачивает голову, устремляя взгляд в пустой офис перед ними. — Они не были со мной грубы, меня не наказывали, но они хотели, чтобы я тщательно подумал, подходят ли нам обоим эти отношения. Ты шёл на безумные поступки, только чтобы быть со мной в то время. Я тебе не подходил. Перед тобой было блестящее будущее, а я тянул тебя вниз. — Ибо, Ибо… Ты им поверил? — Как я мог им не поверить? — горько произносит Ибо. — Ты лгал родителям, чтобы быть со мной, и я видел, насколько тебе это было неприятно. Твоя мама была в ярости, когда узнала, что я был с тобой в отеле, но не хотела ругаться с тобой перед самим экзаменом. Твои одноклассники сплетничали о тебе за твоей спиной. Твои оценки по математике упали. Ты всё время был напряжён и расстроен. И это всё из-за меня. Мне нужно было тебя отпустить. — Нет. Это не было из-за тебя. Это был выпускной год! И Ибо, что бы я ни делал, это был мой выбор. — Я вложил всю свою душу в то лето с тобой, — говорит Ибо. — Поэтому мы были так близки. Я думал, что это моё последнее время с тобой. — Ибо, раз уж на то пошло, то ты единственный не давал мне сойти с ума в тот год. Именно благодаря тебе я так хорошо сдал экзамены. Прошу, пожалуйста, скажи мне, что ты не веришь сейчас в ту чушь, которой они накормили тебя тогда. — Больше нет, — говорит Ибо, таращась на офис. — Они поймали меня, когда я был уязвим и переживал за тебя. Я плохо соображал. В первый год без тебя я провёл много времени, обдумывая всё, и в итоге решил послать их всех к чёрту. Они понятия не имели, что между нами было. Почему они имели право ломать меня и заставлять чувствовать себя хуже, чем я был? Я изо всех сил старался, чтобы поступить в ЧУТБ. У меня были хорошие оценки. Когда ты вернулся на летние каникулы, я пытался вернуть тебя, но… — наконец он смотрит на Сяо Чжаня. — К тому времени ты уже не хотел быть со мной. — Я был напуган, — признаётся Сяо Чжань. — Я не мог понять, чего ты от меня хочешь, я боялся, что ты снова сделаешь мне больно. — Ты так злился на меня, — Ибо прикусил губу. — А я не мог… Я так хотел рассказать тебе о том, что произошло, но, думаю, я чувствовал себя безумно виноватым за то, как с тобой обошёлся. Я не мог придумать, как рассказать тебе… и ты тоже не захотел меня выслушать. — Так это то, — медленно говорит Сяо Чжань, — о чём ты хотел со мной поговорить. Ибо кивает с мрачной улыбкой. — Да. Но это ничего бы не изменило в конце концов. Нам обоим всё ещё было слишком больно. И дело в том, Чжань-гэ, что я сказал это только как полпричины тогда, но мы правда шли разными дорогами. Если бы мы остались вместе, будучи подростками, не знаю, как долго мы продержались бы под таким давлением. Но теперь наши пути сошлись снова, и никто больше не вмешивается в наши дела, так что, возможно, всё ещё наладится, правда? Сяо Чжань кивает. Он всё ещё выглядит опустошённым, но между ними появляется новое ощущение близости, словно они наконец разрушили ту огромную стену, что их разделяла. — Предполагаю, извиняться поздно. Ибо снова улыбается, в этот раз мягко. Бремя в его сердце, о котором он даже не подозревал, сменилось ощущением свободы и лёгкости. — Не извиняйся, Чжань-гэ, — говорит он. — Я ненавижу слова, которые нас отдаляют.

***

Чунцин находится довольно далеко от Пекина. 1458 километров. 2,5 часа на самолёте. Когда Сяо Чжань в Пекине, ему легко забыть, что Чунцин существует. Первые несколько дней летних каникул он проводит, знакомясь заново с родным городом. Острая пища, усыпанная перцем чили, вызывает у его организма небольшой шок спустя целый год более мягкой пекинской кухни. Узкие дороги и беспорядочная мешанина сверкающих небоскрёбов со старыми домами выглядят словно противоположность величию Пекина. Он идёт в гавань, чтобы посмотреть на вечное слияние Цзялин и Янцзы. Гуляет по старым местам с друзьями, что тоже вернулись в Чунцин из Шанхая, Пекина, Нанкина и даже несколько из США. Он до отвала наедается хого. На вторые выходные он решает навестить Цзюнь-гэ и его открытый кинотеатр. Возможность столкнуться там с Ибо не приходит ему в голову. Когда-то Ибо любил этот кинотеатр из-за него, но настоящий Ибо — адреналиновый наркоман, ненавидящий сидеть на одном месте. Раз уж теперь они официально расстались почти год назад, их миры настолько разошлись, что едва ли смогут встретиться снова. Когда Сяо Чжань приходит, Цзюнь-гэ сидит один в своём книжном магазине, курит, почитывая книгу. Ещё достаточно рано. Замечая Сяо Чжаня, он радостно вскрикивает, подбегает к нему, отмечая, что он хорошо выглядит, отъевшись на пекинских харчах. — У меня есть для тебя парочка новых книг, — говорит он взволнованно, подводя Сяо Чжаня к книжной полке. — Я придержал их для тебя. Ты слышал о «Задаче трёх тел»? Когда наступает вечер, Сяо Чжань помогает Цзюнь-гэ вынести деревянные столы и стулья, заварить чай и разложить китайские шахматы. Включается стереосистема. Опять Вивальди, начиная с «Весны». Люди начинают стекаться по одному или по парам. Все радостно приветствуют Сяо Чжаня, прежде чем выбрать себе стулья, энергично обмахиваясь веерами в знойный летний вечер. Голоса звучат то громче, то тише. И тогда приходит Ибо. Сяо Чжань чувствует его приближение до того, как видит. Так уж они были устроены, их связывало постоянное ощущение друг друга, даже если они находились в переполненной людьми комнате. Первая его реакция — желание сбежать, но он не может сдвинуться с места. Остаётся сидеть на стуле, тупо смотря на Ибо, который останавливается в паре метров. Его глаза выглядят странно мягкими, почти жидкими, щёки раскраснелись. — Чжань-гэ, — говорит он. — Иди сюда, Ибо, — кричит суетясь тётушка, ставя ему стул рядом с Сяо Чжанем. — Иди садись. Ибо опускается рядом. Сяо Чжаню приходится бороться с желанием отодвинуть стул. Они неловко молчат, эти два парня, которые когда-то являлись центром Вселенной друг для друга. — Зачем ты пришёл? — спрашивает наконец Сяо Чжань. И пусть его слова с трудом можно назвать вежливыми и тем более любящими, но Ибо светится, словно щенок. — Я прихожу сюда каждый месяц, — отвечает он. — Но тебе даже не нравится это место. Ибо моргает. — Нравится, — говорит он в замешательстве. Сяо Чжаню хочется наброситься на него в гневе. Схватить за воротник и трясти. «Это мой мир, — хочет он сказать. — Я привёл тебя сюда. Раз ты больше не хочешь быть частью моей жизни и сказал мне уйти прочь, то тебя не должно здесь быть. Ты потерял это право». Но вместо этого он сидит, угрюмо сведя вместе брови. Свет покидает лицо Ибо. — Мне нравится это место, Чжань-гэ, — говорит он, понизив голос. — Мне нравятся все люди тут и то, что оно напоминает мне о тебе. — Заткнись, — шипит Сяо Чжань сквозь зубы. — Ты не имеешь права говорить так, Ибо. — Сегодня мы будем смотреть французский фильм «Долгая помолвка», — объявляет Цзюнь-гэ. — Но не волнуйтесь, это не очень долгий фильм. Это замечание встречено тёплым смехом, и зрители поудобней устраиваются на своих местах. Цзюнь-гэ подходит к Ибо, кладёт руку ему на плечо. — Не забудь, — говорит он, многозначительно кивая в сторону книжного. Ибо поднимается и уходит вместе с ним, Сяо Чжань тоже подумывает уйти. Это место становится невыносимым, когда тут находится Ибо. На него накатывают воспоминания об ужасном годе, когда он пытался смириться с тем, что потерял его. Он начинает собирать вещи, когда Ибо опять появляется рядом, нервничая. В его руках коробка. — Я купил это для тебя, Чжань-гэ, — говорит он. Слова вылетают слишком быстро. — Это… Это… Я надеюсь, тебе понравится. Он суёт коробку в руки Сяо Чжаня. Сяо Чжань слишком изумлён, чтобы шевелиться. Он просто таращится вперёд. — Открой, Чжань-Чжань, — произносит Цзюнь-гэ, похлопывая его по плечу. — Ибо специально заказал её онлайн много месяцев назад и хранил у меня в магазине. Сяо Чжань должен отдать Ибо книгу, не открывая. Именно так ему стоит поступить. Но Ибо смотрит на него с такой огромной надеждой во взгляде, что у него не получается. Он открывает коробку и достаёт книгу в твёрдом переплёте — подарочный набор «Маленького Принца» к 70-летию выпуска. Красиво. Конечно. — Тут ещё есть аудиозапись, — с гордостью сообщает Ибо. — Я знаю, что ты любишь аудиокниги. Можешь слушать её, занимаясь другими делами. Сяо Чжань проводит большим пальцем по хрустящим глянцевым страницам, от которых исходит тот самый свежий запах новой книги. Он открывает случайную страницу и читает: «Тебе было очень грустно? — спросил я. — В день, когда ты видел сорок три заката?» Он быстро закрывает книгу. Наворачиваются слёзы. Он не хочет плакать перед Ибо. Он хочет хотя бы немного сохранить лицо. — Спасибо, — торопливо говорит он, — мне нужно идти. Он хватает сумку и спешит к заброшенной железной дороге, прыгая на пути. Он проходит половину, когда Ибо его догоняет. — Чжань-гэ, — зовёт он. — Чжань-гэ, подожди, пожалуйста! — Какого чёрта тебе от меня нужно, Ибо? — рычит он, оборачиваясь. — Что тебе от меня нужно? — Чжань-гэ… — Зачем ты мне это купил? — ему правда не стоит орать на Ибо на людях, но он уже не может остановиться. Год страданий превращается в эти ужасные, ломаные слова, что слетают с его губ. — Я ничего от тебя не хочу. Мне ничего от тебя не нужно. Это ты отбросил меня как что-то ненужное и ушёл. Зачем ты вообще сюда припёрся? Хочешь поиграть со мной и снова бросить, словно я ничего не стою? Это ты должен уходить, ты не имеешь права быть в моём месте, ты даже не имеешь права разговаривать… Ибо плачет. Сяо Чжань никогда раньше не видел его плачущим. Всё его лицо покраснело и опухло. Маленькая, жестокая, мстительная часть его души насмехается: «Хорошо, он это заслужил». Но та, что гораздо больше, настоящий Сяо Чжань страдает от этого зрелища. Он умолкает на полуслове, и все слова внезапно исчезают. В рыданиях Ибо так много отчаяния, что он не знает, как реагировать. — Мне жаль, Чжань-гэ, — выдавливает Ибо наконец сквозь плач. — Я знаю, что уже слишком поздно, но мне так жаль. Сяо Чжань стоит неподвижно, наблюдая, как Ибо утирает рукавом глаза. Свет уличного фонаря падает на кольцо с головой быка на безымянном пальце. Сяо Чжань снял своё несколько месяцев назад, когда принял решение больше не писать Ибо. — Что ты от меня хочешь? — спрашивает он снова, на этот раз тихо. — Я хочу загладить вину, — говорит Ибо, как ребёнок, — за то, что я сделал. — Это невозможно, — отвечает Сяо Чжань. — Но я хочу попытаться. — Тебе лучше уйти. Ибо не уходит. Он смотрит на Сяо Чжаня, закусив нижнюю губу, прощупывая его границы. — Я уйду, если ты скажешь это ещё раз. Сяо Чжань долго на него смотрит, затем опускает взгляд, разворачивается и продолжает идти вдоль железнодорожных путей. Он слышит каждый шаг Ибо, идущего за ним.

***

В первые выходные, когда Сяо Чжань свободен после горящего месяца перед большой презентацией, Ибо берёт его с собой на трек. Последний месяц они виделись в основном по ночам. Ибо ждёт Сяо Чжаня в офисе, чтобы отвести на обед. Так приятно оказаться вместе под солнечными лучами. Сяо Чжань лучится счастьем, посвежевший после крепкого десятичасового сна. Его глаза опять выглядят нормально, а не опухшими и осунувшимися. Ибо не может сдержать улыбки, глядя на него, пока Сяо Чжань не спрашивает: — Почему у тебя такое хорошее настроение сегодня? — Потому что могу рассмотреть твоё лицо при дневном свете, а не щурясь в темноте, — вторит своим мыслям Ибо. — Небо, как драматично, — восклицает Сяо Чжань, вскидывая руки. — Вот так мы работаем в наших агентствах. Придётся тебе привыкнуть. — Ну, это тебе придётся привыкнуть, что я не могу к этому привыкнуть, — говорит Ибо и смеётся, как Сяо Чжань закатывает глаза. Сяо Чжань во всеоружии, готовый к своему дню на треке. У него с собой изящная профессиональная камера с огромным объективом, которую он использует специально для съёмок разных событий. Для Ибо подобное не в новинку после лет в сфере создания контента, но его забавляет, как Сяо Чжань делает снимки, когда он переодевается в гоночный костюм. — Чжань-гэ, ты никогда не отдыхаешь от работы, да? — Ты о чём? — говорит Сяо Чжань, рассматривая фотографии. — Это развлечение, а не работа. Ты отличная модель, умеешь работать с ракурсами. — Я не работаю ни с какими ракурсами. — Конечно, — хмыкает Сяо Чжань. — Вскидываешь голову, наклоняешь челюсть, смотришь через плечо. Ты так каждый день себя ведёшь, да? Ибо пытается выглядеть строго, но его губы изгибаются. — Ну раз Чжань-гэ думает, что я похож на модель, то кто я такой, чтобы спорить? — Хватит уже со мной флиртовать, — говорит Сяо Чжань, хлопая его по плечу. — Иди на трассу, чтобы я мог сделать парочку хороших снимков. — Желание Сяо лаоши — для меня закон, — говорит Ибо и уклоняется от подзатыльника. Когда они выходят на улицу, их встречает настолько прекрасный день, насколько возможно: небеса мягкого голубого оттенка, лёгкий ветерок, не палящее солнце. Ибо усаживает Сяо Чжаня на трибуну, ставит перед ним сумку и бутылку с водой, сопровождая свои действия инструкцией: «Можешь есть всё, что есть в сумке. Я купил это для тебя». Потом он выходит на трассу. Мотоцикл блестит маняще. Приглашение, перед которым он никогда не может устоять. Он проводит рукой по изгибам, ощущая ладонью его твёрдость, потом надевает шлем и садится. В течение часа он гоняет в своей лучшей форме. Под ним ревёт мотор мотоцикла — самый умиротворяющий звук в мире. Трек — его место силы. Он с лёгкостью проходит повороты, побивая один из своих личных рекордов. В свои двадцать, скитаясь по перенаселённым, загрязнённым мегаполисам, он перестал ездить на мотоцикле по общественным дорогам. Слишком хлопотно преодолевать бесконечные пробки и задыхаться от внезапно упавшего качества воздуха. Именно на треке он заново открыл для себя волнение от езды, и теперь ничего больше его не интересует. Сойдя с трассы, он смотрит на трибуны. Сяо Чжань сидит там, грызёт крекеры, перелистывая фотографии на фотоаппарате. Ибо наблюдает за ним какое-то время, завороженный его красотой. В конце концов тот чувствует на себе взгляд Ибо и поднимает голову. — Ты чего там стоишь? — кричит он ему. — Иди принимай душ, чтобы мы могли пообедать. Я умираю с голоду. — Что ты хочешь съесть? — спрашивает Ибо, вернувшись. Само присутствие Сяо Чжаня, который так непринуждённо кричит ему об обеде, заставляет его сердце биться так, как оно не бьётся даже во время езды. — Хочу пельменей на пару, — отвечает Сяо Чжань. — У тебя получились хорошие фотки? — Посмотришь за обедом. Сяо Чжань правда голоден. Пока Ибо смотрит фотографии, он поглощает целую миску пельменей. Фотографический талант Сяо Чжаня его не подвёл. Некоторые кадры получились так хорошо, что Ибо даже задаётся вопросом, можно ли их использовать для соцсетей Yamaha. — Ты правда выглядел круто на треке, — говорит Сяо Чжань, высасывая бульон из своего пельменя. — Ты катаешься каждые выходные? — В основном, — говорит Ибо. — Конечно, я пропускаю тренировки, если куда-то уезжаю, но я становлюсь беспокойным, если пропускаю две недели подряд. Ничто не сравнится с гонками. Когда получается, я записываюсь на любительские заезды. Инь Чжэн тоже. Мы гоняем вместе. — Значит, ты всё-таки мотоциклист, — размышляет Сяо Чжань, — прямо как хотел, когда мы были детьми. Я бы хотел, чтобы ты мне как-нибудь специально попозировал на мотоцикле. — Я даю тебе творческую свободу фотографировать меня в любом виде, в котором пожелаешь, — отвечает Ибо. Сяо Чжань поднимает бровь. — Ты уверен, Ван Ибо? — А ты попробуй, — бросает вызов Ибо. Сяо Чжань кривит в ухмылке губы. Его глаза на мгновенье опускаются Ибо на грудь, и от этого взгляда у Ибо учащается сердцебиение. Но он говорит только: — Посмотрим. После обеда у них нет совместных планов. В это время они должны были разойтись по своим делам. Покататься с утра и совместный обед. Это всё, что они на сегодня планировали. Но выйдя из ресторана, они задерживаются у входа, прикуривая сигареты. — Куда ты теперь? — между делом спрашивает Ибо. Сяо Чжань делает длинную затяжку. — Думал глянуть художественную выставку, которую видел на Weibo. — Где она? — М50. — Подвезти? Этим утром Ибо забрал Сяо Чжаня из его квартиры, узнав, что они живут недалеко друг от друга в Цинъане. — Если тебе не трудно? Ибо пожимает плечами. — Я сегодня больше ничем не занят. — Ну, в таком случае не откажусь от бесплатной поездки, — говорит Сяо Чжань, докурив. Когда они добираются до места, Ибо паркуется и выходит вслед за Сяо Чжанем, потому что у него внезапно проснулся интерес к искусству, да и других занятий всё равно нет. Сяо Чжань не сердится. Они вместе ходят по галерее, рассматривая картины. Тема выставки — «Два мира», и каждое произведение представляет собой контраст. Сяо Чжань надолго задерживается перед картиной, изображающей пару, которая обнимается посреди голубого неба и залитого лунным светом моря. Ибо начинает осматриваться сам. Когда он возвращается, Сяо Чжань так же внимательно рассматривает деревенский домик, изображённый днём и ночью. — Хочу тебя так пофотографировать, — бормочет Сяо Чжань. — Как, Чжань-гэ? — На твоём мотоцикле. Днём и ночью. На фоне города, может быть, — он задумчиво постукивает по зубам. — Но я не катаюсь по городу. Сяо Чжань отмахивается пренебрежительно. — Не придирайся к словам. Ибо переводит дыхание и решается продолжить. — Меня больше интересует другая картина, что тебя так восхитила. Где пара обнимается. — Что с ней? — Мы могли бы её воссоздать. Ты и я. В художественных целях. Сяо Чжань бросает на него взгляд. — Неплохо, Ибо. — Стоило попробовать. Ибо игриво ухмыляется, и в награду на щеках Сяо Чжаня появляется лёгкий румянец. Приятно осознавать, что он может заставить даже вечно крутого, уравновешенного Сяо Чжаня смутиться. Это придаёт ему уверенности, и он говорит: — Не хочешь зайти ко мне? Дашь мне советы по ремонту и можем поиграть во что-то или посмотреть фильм. — М, — рассеянно выдаёт Сяо Чжань, переходя к последней картине с девушкой в деревне и в городе. — Поэтому ты хочешь со мной дружить, да? Чтобы я тебе помог квартиру переделать. — Эй, — протягивает Ибо, — раз уж я знаю дизайнера… В конце концов они оказываются сидящими на диване Ибо на ширине подушки друг от друга, просматривая видео о домашнем интерьере, а Сяо Чжань читает Ибо лекции о выборе цветов, картин и растений. Очень интересно, Ибо даже делает заметки, но после пятого видео он предлагает переключиться на Nintendo. И так они проводят время вплоть до захода солнца, и тогда Ибо заказывает им на ужин лапшу с рыбой. Сяо Чжань начинает зевать, как только заканчивает есть. Сейчас только десять, но он нормально не спал целый месяц, и Ибо решает, что тому пора в постель. — Я могу не спать, — настаивает Сяо Чжань. — Нет, не можешь, — твёрдо говорит Ибо. — Я отвезу тебя домой. — Я могу взять такси или вообще автобус. Я живу в десяти минутах езды от тебя. — Я отвезу тебя домой, — повторяет Ибо с нотками «возражений не принимаю» в голосе. Сяо Чжань сдаётся. Ибо не переодевается для поездки. Он спускается на парковку в шортах и тапочках, Сяо Чжань идёт за ним, подавляя зевоту. — Какой старик, — комментирует Ибо, качая головой. — Да ты и сам уже не совсем цыплёнок, — ворчит Сяо Чжань. Его глаза выглядят уставшими. Когда они подъезжают к дому Сяо Чжаня, Сяо Чжань не спешит выходить. Вместо этого он поворачивается и смотрит на Ибо, а взгляд у него такой нежный, что Ибо хочется взять его лицо в руки со стремительностью летней грозы, и поцеловать этот прекрасный приоткрытый рот. Он всё ещё помнит его вкус. — Послушай, Ибо, — говорит Сяо Чжань, возясь со своей камерой. — Я просто хочу сказать… что я правда хорошо провёл сегодня время. — Я тоже, Чжань-гэ. — Быть друзьями… — его прерывает зевок, — у нас… кажется, получается, да? Ибо слегка смеётся. — Получается, но мы не должны говорить об этом сейчас. Ты засыпаешь. — Я могу не спать ради важного разговора, — с достоинством отвечает Сяо Чжань. — Я в этом не сомневаюсь, — Ибо протягивает руку, чтобы погладить его ладонь. — Но я предпочитаю, чтобы ты вместо этого пошёл спать. В конце концов… — Он поднимает руку Сяо Чжаня и смело касается её губами, слышит резкий вздох. — У нас впереди ещё много времени, чтобы сказать всё, что хочется. Когда он поднимает взгляд, Сяо Чжань ему улыбается. — Так и есть. Ты прав. Спокойной ночи, лао Ван. — Спокойной ночи, лао Сяо.

***

Ибо хочет поговорить, но Сяо Чжань ему не позволяет. В течение целой недели он прерывает Ибо, когда тот пытается завести опасный разговор. Он сам не понимает, почему так поступает. Возможно, он просто не хочет услышать ничего, что снова причинит ему боль или побудит опять открыть Ибо своё сердце. Вместо этого он трахает Ибо. Целую неделю, каждый день он заставляет Ибо потеть и дрожать в его постели во время томных, сиропных летних полдней, выколачивая оргазм за оргазмом из содрогающегося тела Ибо. Он отсасывает ему, кусает его, дрочит ему, вдалбывая в матрас. Он вылизывает языком вход Ибо так тщательно, что Ибо кончает не притронувшись к себе, задыхаясь в подушку. Он обхватывает ртом его член и сосёт, пока Ибо не просит его остановиться, выгнув спину и скрючив пальцы ног. Это должно быть приятно, так и есть. Их тела так идеально подстраиваются друг под друга, он точно знает, как выжать из Ибо удовольствие, Ибо точно знает, как дать ему желаемое. Они спят вместе, снова и снова, и каждый раз Ибо пытается что-то сказать. Поворачивается к Сяо Чжаню с нерешительным взглядом и умоляет: «Чжань-гэ, мы можем поговорить?», Сяо Чжань только качает головой и отвечает: «Не сейчас». За тот год, что Сяо Чжань провёл в Цинхуа, Ибо исполнилось восемнадцать, он получил права и даже скопил денег на собственный мотоцикл. Узнав об этом, Сяо Чжань говорит ему: «Возьми меня покататься». Ибо соглашается. Нет ничего, что бы он ни сделал ради Сяо Чжаня за эту неделю. Сначала они просто ездят по городу. Сяо Чжань обнаруживает, что ему нравится. Порыв ветра бодрит, скорость опьяняет. Пока они на мотоцикле, он может забыть, что между ними произошло. Ибо снова просто Ибо, мальчик, которого он любит и которому доверяет больше всех на свете. Он встряхивает волосами, сняв шлем и смеётся с отражением звёзд в глазах. Позволяет Ибо завозить его в тёмные переулки, где они часами целуются, позволяет завести на пустынную автостоянку и довести рукой до умопомрачительного оргазма. Когда Ибо держит его в объятьях, поглаживает шею, пока он отходит, он снова говорит: — Чжань-гэ, мы можем поговорить? Сяо Чжань закрывает глаза, мгновенно выныривая из блаженства в агонию прошлого года. Что-то вздрагивает внутри. — Нет, я не хочу говорить, — произносит он. В этот раз Ибо так просто не останавливается. Он продолжает. — Я скучаю. Я хочу снова быть вместе. — И это после того, как ты чётко дал мне понять, что не хочешь быть со мной? — Я был неправ, Чжань-гэ. Я теперь знаю это. — У нас ничего не получится, если я буду жить в Пекине, а ты в Чунцине. — Раньше ты говорил, что получится. — Я был идеалистом, — произносит Сяо Чжань. Грудь Ибо вздымается, он глубоко вздыхает. — Я не хочу потерять тебя, — говорит он тихо. Сяо Чжань ничего не отвечает. В конце совместной недели Ибо везёт их на гору посмотреть на звёзды. Солнце уже село, в городе зажглись огни. Они едут по тихим дорогам, Ибо уверенно управляет мотоциклом, легко справляясь с маршрутом. Сяо Чжань держится за его талию, наблюдая, как город становится всё меньше и меньше, выглядывая из-за проплывающих мимо деревьев. Затем Ибо глушит двигатель. Они находятся на смотровой площадке на полпути в гору. Чунцин мерцает внизу оранжевыми огнями. Никого вокруг нет. Даже ветер затих. Ибо снимает шлем и поворачивается к Сяо Чжаню. Его глаза светятся. Ещё до того, как он начинает говорить, Сяо Чжань знает, что он собирается сказать. — Как далеко ты готов зайти со мной, Чжань-гэ? Их старое признание в любви в форме вопроса и ответа. Сяо Чжань вспоминает день, проведённый в ожидании Ибо у его дома, чтобы через каких-то десять минут его отослали прочь. Вспоминает тревогу, с которой ждал его в аэропорту, до последней минуты не решаясь ступить через транзитные ворота, веря до конца, что несмотря на все их проблемы, Ибо придёт его проводить. Вспоминает, как ждал ответа, который так и не пришёл, те долгие, одинокие часы в Пекине, когда он снова и снова задавался вопросом, что он такого сделал, чтобы потерять любовь Ибо. «Я не просил, чтобы меня теряли, — думает он. — Но ты меня потерял». Боль ещё слишком сильная. Поэтому он смотрит в полные надежды глаза Ибо и выдавливает из себя слова сквозь удушающий ком в горле: «Давай вернёмся назад, Ибо». Ибо отворачивается. Они вглядываются в огни ночного города, не говоря ни слова. Через какое-то время, может быть, пять минут, а может и пять часов, Ибо молча отвозит его домой. В тот вечер Сяо Чжань удаляет номер Ибо со своего телефона, а через шесть дней возвращается в Пекин. Он не увидит Ибо ещё пятнадцать лет. Так заканчивается их первая история любви.