клятва гиппократа

do you want children? do you wanna marry me? do you wanna run marathons in Long Beach by the sea? i've got things to do like nothing at all i wanna do them with you do you wanna do them with me? да купит он эту сраную беговую дорожку. сонхва мечтательно покачивает ножкой в полированном лофере, дожидаясь клиента. ресторан больше похож на покои поместья викторианской англии и сонхва в своей легкой рубашке и корсете отлично вписывается в обстановку. живая музыка приятно отвлекает от привычной тревожности перед встречей и мыслей о том, чем закончится этот вечер. он успевает утонуть в мыслях, тут же сбиваясь о внезапное появление клиента. сонхва кидает дежурную улыбку и зеркалит его движения, когда тот свободно складывает руки на стол — люди такое любят. — привет, прости за опоздание, — вежливо извинился мужчина, — пробки сейчас, — он не заканчивает фразу, закатывает глаза и многозначительно вздыхает. — я готов прождать вечность, если такие, как ты будут ко мне так спешить, — сонхва действует по стандарту, шаблонное заигрывание, тонкие намеки, поглаживание оголенного запястья, но сейчас это кажется каким-то неловким, поэтому он резко меняет тональность диалога, — хонджун? — да, приятно познакомиться, сонхва, — тот протягивает руку и сонхва дает себе секунду, чтобы удержать опускающуюся челюсть. рукопожатие? а потом они закажут пиццу, выпьют пива и пойдут домой пешком, всю ночь обсуждая политику, работу и новинки нетфликса? сонхва вытягивает руку в ответ и этот жест кажется самым диким и извращенным из всего, что он когда-либо делал в своей “карьере”. он — не его тип. точнее, такие обычно не заказывают молоденьких эскортников на первом в выдаче гугла сайте. он выглядит молодо. точно моложе, чем ему есть на самом деле. тонкие черты лица граничат с мальчишескими, но взгляд выдает. волосы аккуратно зачесаны, обнажая со вкусом увешанные дорогими серьгами уши. черный брючный костюм казался бы простым, если бы зоркий глаз сонхва так быстро не различал одежду масс-маркета и прада. и никакой бледной полоски от обручального кольца. белые чистые руки. настолько аккуратные, что кажутся фарфоровыми. такие, как он, трахают красоток с каннама, которые сами под него ложатся. такие, как он, не должны вообще заходить на тот богом проклятый сайт. что за хуйня. это только он, блять, он, сонхва, может быть сексуальным на встречах. — все в порядке? выглядишь немного напряженным, — мужчина озабоченно отрывает взгляд от меню, — давай закажем тебе что-нибудь выпить. сонхва оживает и, почувствовав себя голым от изучающего взгляда напротив, едва мотает головой. — нет, спасибо, я не пью на предварительных встречах, — он, внезапно для себя, начинает оправдываться, как студент перед профессором; ему удается взять себя в руки, — а ты… — за рулем, — пожимает плечами хонджун и оборачивается на официанта с легкой улыбкой, — пусть мой партнер выберет первый, — он переводит взгляд на парня, — сонхва, ты уже что-нибудь выбрал? сонхва чуть не сносит стакан воды, пытаясь дрожащими пальцами перетащить к себе меню. он дает себе мысленную пощечину, когда путается в названии заказа, а потом все же называет первую пришедшую в голову марку красного полусладкого, потому что ему надо протрезветь. хонджун с вежливой улыбкой провожает официанта, после чего он тут же наклоняется всем корпусом тела в сторону сонхва. — все же нервничаешь. я первый у тебя? из сонхва невольно вырывается истеричный смешок. — нет. конечно нет, — выходит хрипло, и сонхва дает себе уже вторую пощечину за десять минут, — просто…чувствую себя неважно, — он быстро добавляет, — это не твои проблемы, впрочем. все нормально. — мы можем все отменить, если ты плохо себя чувствуешь. — я в порядке, сказал же, — вот пристал. единственные, кто может так относиться к сонхва, это его терапевт и ирен. первый — потому что сонхва неплохо ему платит, а второй просто управляют слепые материнские инстинкты по отношению к бедному мальчику-проститутке, периодически падающему в наркотические обмороки на ее пороге. хонджун откидывается на спинку и чуть прищуривается, оценивающе проводя взглядом по сонхва сверху вниз. — сонхва, я хочу, чтобы ты чувствовал себя комфортно со мной. сонхва несколько секунд смотрит на хонджуна, пытаясь вспомнить значение каждого из сказанных им слов, и соединить их в целостную мысль. — и, к слову, выглядишь ты потрясающе. а вот и третья мысленная пощечина. обычно комплименты клиентов звучали в тоне “ты такой красивый, наконец-то мне не придется представлять симпатичную красотку, вдалбливая кого-то в кровать”, но хонджун звучал так искренне, как будто он на самом деле считал, что сонхва потрясающе выглядит. сонхва пытается остановить кровь, стремительно приливающую к щекам. — спасибо. ты…ты тоже. — о, правда, — хонджун довольно подпирает тыльной стороной ладони подбородок, — приятно слышать это от тебя. а потом они обсуждают политику. и работу. и даже новинки нетфликса. у сонхва было два собственных негласных правила. первое: не показывай, кто ты есть на самом деле, покоряйся, подстраивайся и молчи. второе: не давай себе ложных надежд. стоило ли говорить, что он нарушил оба за один вечер. он вспоминает, что вообще-то сейчас исполняет обязанности нимфетки, когда хонджун ведет его к дорогому авто. — мне садиться назад?.. — с ума сошел? оттуда же ничего не видно. сонхва чувствует, как со скоростью геометрической прогрессии понижается его айкью, и еще, как лопнул капилляр в глазу. — что я должен увидеть? мужчина театрально пожимает плечами, галантно открывая перед ним двери переднего пассажирского сиденья. — не знаю. ночной сеул? сонхва ворчит что-то о том, что только ночной сеул он и видит, потому что днем превращается в спящую красавицу из-за долгих и изматывающих ночных смен. — хочешь поставить свою музыку? сонхва отвлекается от мелькающих в окне неоновых вывесок и медленно поворачивает голову в сторону водящего. — мне… “мне жутко непривычно. странно. я испытываю стресс от отсутствия стресса. мне нечего тебе сказать, потому что у меня никогда не было права голоса”, — хочет сказать сонхва. — мне нравится то, что ты слушаешь. несколько минут тишину в салоне машина нарушает только какое-то радио и мягкое шуршание колес. хонджун даже водит очень…размеренно, будто передавая свое спокойствие бездушному авто. он приглушает радио, когда сонхва, неожиданно для себя, начинает клевать носом. обычно чрезмерная тревожная бдительность парня не позволяла ему засыпать с незнакомцами. сонхва вообще было комфортно спать исключительно в одиночестве, раскинув руки и ноги по всей кровати. он вздрагивает от громкого сигнала машины с улицы. — придурок, — тихо шипит хонджун, скалясь на какого-то водителя, подрезавшего его у самого светофора, — прости, он разбудил тебя? сонхва быстро достает из сумки миниатюрное зеркальце, оценивая состояние макияжа и пытаясь отогнать сонное состояние. — я вообще не должен был засыпать. не знаю, что на меня нашло. куда мы едем? — просто катаемся. ты уснул, не хотел тебя будить. — обычно меня сразу везут в отель, — напрямую подсказывает сонхва. больше нет сил обдумывать каждое свое движение и слово. принимать ухаживания — вне его компетенции. конечно, в анкете в бланке “услуги” для приличия и разнообразия было прописано что-то про совместное времяпровождение, но сейчас сонхва просто хотел, чтобы хонджун привез его в отель, трахнул и отпустил. и еще, желательно, чтобы сказал или сделал что-то мерзкое, чтобы сонхва разочаровался и не думал о нем на протяжении всей оставшейся жизни. — отель, так отель, сонхва, — хонджун мягко посмеивается, перемещает руки на нижнюю часть руля и ловко разворачивается на двойной сплошной. сонхва закипает, как электрочайник, когда терпение доходит до предела. он аккуратно вцепляется пальцами в колени, чтобы выпустить пар и звучать как можно непринужденнее. — зачем ты вообще снял меня? ты…не хочешь меня? — выходит все равно очень обиженно и капризно. у сонхва не получается выговорить “трахнуть”. только не с хонджуном. — честно, не думаю, что на земле найдется парень или девушка, которые бы не хотели провести с тобой ночь, — хонджун на пару секунд переводит взгляд с дороги на сонхва, как бы делая свою фразу убедительнее, — я щепетильно отношусь к тому, кого пускать в свою постель. и я прекрасно осознаю специфику твоей работы, но ты все еще человек, сонхва. не знаю, насколько удивительно это прозвучит для тебя. у сонхва перехватывает дыхание еще где-то на “ты человек”, но он не подает виду, и зачем-то добивает мужчину, хотя ему самому как-то больнее. — ты еще скажи, что этот ужин и поездка по ночному городу — искренние ухаживания за проституткой, которую ты забудешь на следующий вечер. — я заплатил, и я могу себе позволить поухаживать за проституткой. сонхва не понимает, почему эта очевидная фраза ранит больнее всех пережитых им “шлюха” от других клиентов. больнее, чем потные волосатые руки на шее, самозабвенно придушивающие его до синяков на тонкой коже, больнее, чем быть выброшенным из машины за городом. больнее, чем тот день, когда он уехал из дома. — прости. сонхва, я сказал это очень необдуманно. — ты сказал правду, брось. это я вспылил, — он пытается куда-то деть дрожащие руки, к счастью, они подъезжают к отелю, — о! наконец-то! — восклицает он чересчур оживленно и, когда хонджун виртуозно паркуется у здания, также оживленно выпрыгивает из машины. очередное место, в котором сонхва еще не был. что-то многовато новых мест и ощущений на сегодня. — комната забронирована на ким хонджуна, — внезапно начинает объяснять мужчина и кликает брелоком машины, — можешь зайти и отдохнуть пока, я приду через двадцать минут. сонхва отгоняет от себя настойчивое “ким сонхва” и пожимает плечами. он чувствует себя какой-нибудь важной шишкой, поспевая за обслуживающим персоналом на пути к своей комнате. точнее, комната оказывается огромными апартаментами, и сонхва начинает нервничать, как девственница перед первым сексом. он быстро раздевается и ополаскивается в душе, попутно матерясь на непонятные современные кнопки регулировки температуры воды и лишний раз проходясь бритвой по гладким ногам. мягкий белый халат оказывается в сто раз приятнее тех шелковых французских рубашек. он зачем-то еще раз спрыскивает шею мистом для тела; щепетильно поправляет укладку, как будто она не испортится во время…процесса; еще раз распахивает халат и оглядывает в зеркале обнаженное стройное тело со всех сторон. “не думаю, что на земле найдется парень или девушка, которые бы не хотели провести с тобой ночь”. ха. ну ладно. сердце делает тройное сальто, когда в комнату тактично стучат три раза. сонхва подлетает к двери и выжидает несколько секунд, чтобы хонджун не подумал, что сонхва все это время, как преданная жена, ждал его у двери. — в этом отеле нет того вина, которое ты пил. пришлось поискать, — хонджун с улыбкой передает бренчащий пакет сонхва, и сердце того болезненно сжимается, — как тебе здесь? — он оглядывает комнату. — возможно, даже слишком. с тобой вообще все — слишком. мог не утруждаться с вином. — хотел извиниться. их отвлекает еще один стук в дверь. хонджун быстро забирает поднос с едой у официанта, благодарит, и оставляет чаевые. пока хонджун пропадает в душе, сонхва лежит пластом на кровати и вспоминает, как заниматься сексом. сонхва бы сам себя уволил. он судорожно подскакивает, когда хонджун выходит из душа в одном полотенце на бедрах и подцепляет пару бокалов, чтобы налить вина. — хочешь клубнику? — хочу. мужчина садится рядом и на несколько секунд останавливает свой взгляд на лице сонхва. он приглядывается, будто пытаясь рассмотреть что-то. — если не секрет, ты ведь указал не тот возраст в анкете? — да. мне 21, а не 25. это проблематично? — нет. просто без косметики ты…очень милый. по-детски милый. — нравятся дети, м? — сонхва игриво дергает бровью, тут же жалея о своей глупой колкости. — выглядишь ты все таки чуть лучше, чем шутишь, — мужчина закатывает глаза, — а имя? сонхва смеется в бокал, отчего тот запотевает. — единственное подлинное, что от меня осталось. хонджун смеривает его долгим задумчивым взглядом, кажется, где-то на его дне плещется сожаление, но пак сонхва никогда не дает себе ложных надежд. парень открывает контейнер с клубникой и надевает по штучке на кончик каждого пальца руки: почему-то так всегда казалось вкуснее. хонджун внимательно следит за этими незамысловатыми действиями. — можно мне? сонхва молча протягивает руку к лицу мужчины, и тот, широко раскрыв рот, захватывает сразу всю ягоду, нежно проходясь губами по фаланге и не отрывая взгляда от парня. сонхва ест следующую, демонстративно глубоко засовывая палец в рот и не разрывая их зрительного контакта. они так и продолжают есть по очереди и на последней клубнике хонджун аккуратно берет сонхва за запястье. он проглатывает последнюю ягоду, и в благодарность ласково целует каждый палец. дорожка поцелуев спускается к ладони, а потом к ее тыльной стороне. у сонхва мутнеет зрение и мыслительная деятельность, рот сам по себе открывается от наслаждения и теплого дыхания хонджуна на коже. он проклинает поднос с контейнером между ними, который мешает хонджуну зайти дальше, поэтому незаметно отодвигает его свободной рукой. его поцелуи совершенно невесомые и невинные — и это сводит с ума. чертов ким хонджун не торопится, но сонхва — опытная проститутка. он наклоняется к хонджуну всем корпусом, чуть ли не на четвереньки встает, если эту позу можно назвать так, когда твоя рука все еще в плену губ партнера. мужчина, наконец, обращает свое внимание на попытки парня привлечь губы хонджуна не только к руке. они по-идиотски смотрят друг на друга пару секунд и сонхва думает, что если хонджун сейчас снова продолжит целовать его руку, он сам ему заплатит, чтобы тот, наконец, его трахнул. мужчина опускает руку парня и мягко обнимает руками лицо. его взгляд поочередно перескакивает с глаз на губы сонхва, и сонхва чувствует раскаленный воздух возбужденного дыхания мужчины. — сонхва, я собираюсь поцеловать тебя. — да, пожалуйста, — как в бреду шепчет парень, и, спустя секунду, не дождавшись действий мужчины, сам утягивает его в поцелуй. боже, сонхва не помнит, когда в последний раз так упоенно и жадно с кем-то целовался. даже в поцелуе хонджун дает понять, что будет заходить так далеко, как сонхва того позволит, поэтому сонхва засовывает ему в рот язык и тот сразу же использует свой. сонхва беззастенчиво стонет в поцелуй; приятное ощущение того, что он может наслаждаться этим и открыто демонстрировать партнеру, что ему искренне это нравится так сильно возбуждает его, что он опускает руку на пах мужчины, начиная медленно массировать член через ткань боксеров. он замечает, как хонджун начинает втягивать воздух в поцелуе, как будто только что вынырнул из большой глубины и это немного тешит его эго. — надеюсь, я уговорил тебя на секс, — шепчет парень в рот хонджуну. дыхание ощутимо ускоряется, когда губы опаляет возбужденный выдох мужчины. — ты хочешь этого? — неподходящий вопрос для проститутки, — с придыханием шепчет сонхва и снова лезет языком в чужой рот. — сонхва, ты хочешь этого? — хонджун бережно прерывает его действия. сонхва останавливается; упрямо развязывает пояс халата, берет руку хонджуна в свою и опускает на свой вставший мокрый член, показывая, как он, пак сонхва, хочет, чтобы он, ким хонджун, наконец, занялся с ним сексом. убедившись, мужчина еще раз целует его, и сонхва и не помнит, чтобы его кто-то так много целовал. хонджун предпринимает тщетную попытку сойти с кровати, но парень удерживает мужчину за шею, почему-то с ужасом уверенный в том, что если тот отойдет от него хотя бы на секунду и заберет это человеческое тепло, то вся эта ночь окажется сном. — я только смазку возьму. она в сумке рядом с кроватью. вместе со смазкой на кровать летят несколько квадратиков презервативов. сонхва, уже голый и разгоряченный изящно лежит в подушках как свежее блюдо, поданное в дорогом ресторане и хонджун действует более чем спокойно для голодного посетителя. он нависает над сонхва, опираясь на руки, расставленные по обе стороны тела парня. — как ты относишься к минету? — я напрямую к нему отношусь, — с улыбкой проговаривает сонхва, кокетливо пялясь на мужчину сверху, — ложись. хонджун с ухмылкой наклоняется и проходит губами по шее, а потом спускается ниже, давая понять, что сонхва не так понял вопрос про минет. — так ты… — сонхва не заканчивает фразу и возбужденно выдыхает, когда нежные губы касаются впалого живота и тазовых косточек. ноги инстинктивно поджимаются от удовольствия, когда хонджун берет в рот член. сонхва откидывает голову на подушки, рот раскрыт в немом стоне, а руки прижимают голову хонджуна ближе. кажется, прелюдии так сильно распалили его, что сонхва был готов кончить уже спустя полторы минуты. он сделал попытку отодвинуться, чтобы с позором не кончить в рот мужчине, но тот крепко удерживал его за бедра, сводя с ума языком на чувствительной головке. — хонджун, остановись, пожалуйста… мужчина тут же обеспокоенно поднимает голову. — что-то не так? прости, я слышал твои стоны и… сонхва пьяно улыбается, жадно глотая воздух. — боже, все прекрасно, я просто не хочу кончать раньше времени. — почему? — хочу кончить от тебя в себе, — честно говорит парень. — я позабочусь о том, чтобы это случилось, — и сонхва не успевает возразить, потому что теплый язык снова ложится на член. сонхва работает уже два года, занимаясь одним и тем же — сексом. и за весь период его службы ни один из клиентов не позаботился о том, чтобы сонхва было хорошо, что очевидно, это сонхва платят за доставленное удовольствие, а не наоборот. когда сонхва удается отдышаться, он чувствует, как капелька пота стекает по лбу, хотя он не делал ничего особенного, просто метался по кровати от наслаждения. мягкие губы снова проводят дорожку поцелуев в обратную сторону от низа живота к груди, шее, а потом встречаются с губами сонхва и целуют нежно. целуют, как человека, на которого не все равно. — сейчас…я в ванную… — бормочет сонхва в поцелуй. — зачем? — мне нужно растянуть себя. это недолго, я обещаю. — я сам хочу тебя растянуть. хонджун выливает добрую половину смазки на руку и садится между все еще расслабленно раздвинутых ног сонхва. он наклоняется к парню, и тот чувствует как в него медленно входит один палец. хонджун успокаивающе покрывает поцелуями его лицо. — я буду целовать тебя и медленно растягивать, хорошо? — ты собираешься комментировать каждое свое действие? — сонхва прикусывает губу, когда хонджун добавляет второй палец. — разве ты не чувствуешь себя безопаснее, когда знаешь, что с тобой собираются делать? сонхва ничего не говорит. безопасность и секс никогда не были для него в одном лексическом блоке. хонджун правда целует его, бережно, словно хрупкую статую без изъянов, которая распадется на маленькие осколки, как только ты найдешь уязвимое место. сонхва бурчит что-то о том, что он уже более чем готов, но хонджун говорит, что не растянул его еще толком и сонхва будет больно. даже если бы было, сонхва бы не расстроился. сонхва думает, что ни с кем еще такого не испытывал. хонджун мог, нет, хонджун обязан был еще пару часов назад толкаться в него членом, для приличия спрашивая, хорошо ли ему, а потом кончить и завалиться спать или уехать, выбросив купюры на прикроватную тумбу, а сонхва должен был пошло раскрывать рот в протяжном стоне, согласно кивать и извиваться; вообщем, делать все, чтобы показать, что его партнер та еще секс-машина, попутно пересчитывая стоимость оплаты за беговую дорожку. хонджун не должен был целовать его лоб при первом плавном толчке; не должен был спрашивать каждую минуту, приятно ли сонхва; в сценарий ночи не входило ласковое поглаживание волос и откровенные комплименты в изгиб шеи. когда хонджун застыл в поцелуе, сделав последний глубокий толчок, сонхва инстинктивно обнял ногами широкую спину, чувствуя, как тело мужчины подрагивает от оргазма. — черт…да, идеально, — хонджун мокро целует того в шею, и обессиленно опирается лбом о плечо парня, — мог бы делать это всю ночь, — он еще несколько секунд жадно глотает ртом воздух и прижимается влажной от пота щекой к влажной от пота груди сонхва. сонхва крепче прижимает голову мужчины к себе — они оба все еще переводят дыхание. нежность окутывает настолько, что сонхва готов поклясться, что живет в этом отельном номере с хонджуном всю жизнь. сейчас они вместе примут душ, потом вместе пойдут спать, а на утро разойдутся по работам. вечером они займутся домашним бытом, как пресловутая пара сожителей; приготовят ужин, скорее всего, выйдет какая-то несъедобная хрень и они закажут доставку. потом включат сериал и уснут в середине первой серии, потому что ни один из них не выспался прошлой ночью. и их ждет прекрасное скучное стабильное будущее. — ты в порядке? — хонджун резко поднимает голову, проверяя парня, и от количества беспокойства в голосе сонхва сглатывает непрошенный колючий ком в горле. парень устало кивает, давая понять, что ему действительно было хорошо и обратно опускает голову мужчины на свою грудь. хочется еще немного вот так полежать. и еще хочется спрятать мужчину от всех, чтобы он принадлежал только сонхва. — можно вопрос? — монотонно спрашивает сонхва в потолок, задумчиво вплетая длинные пальцы в волосы мужчины. — конечно, — хонджун приподнимает голову, чтобы установить зрительный контакт, но сонхва снова упрямо прижимает его к груди. — поверить не могу, что такой как ты не может найти себе партнера, с которым можно заниматься сексом бесплатно. хонджун медлит пару секунд. — скажем так, сейчас у меня нет на это времени. — ты молодой руководитель крупной компании, на твоих плечах огромная ответственность, — начинает драматично перечислять сонхва под тихий смех мужчины, — в погоне за деньгами у тебя нет времени на личную жизнь, поэтому все, на что у тебя хватает ресурсов это зайти на проверенный сайт с “моделями”, который тебе посоветовал такой же жутко занятой коллега и выбрать там первого попавшегося мальчика… хонджун заливается хохотом и сонхва, довольный тем, что смог рассмешить мужчину, улыбается в потолок. — я бы внес несколько правок, но ты неплохо сценарий разыграл. — это…опыт. расскажи, где я ошибся. — я не руководитель крупной компании, но времени на отношения пока действительно нет. как ты уже, наверное, догадался, я гей, — да, где-то на стадии двух пальцев в анале, — и я люблю секс. ты не первый попавшийся парень. ты правда мне понравился. — по фото? — а по чему еще я должен был выбирать? по арсеналу твоих услуг? или короткой предварительной переписке? — а до меня ты с кем-нибудь… — нет, не пользовался услугами. вообще не повод ликовать, но сонхва чувствует себя как десятиклассник, лишивший девственности первую красавицу школы. теперь все встало на свои места — хонджун понятий не имеет об особенностях общения с представителями древнейшей профессии. проституткам не покупают их любимое вино, не приоткрывают двери машины, им не целуют бедра, грудь и руки, их вообще редко целуют. хонджун просто обращался с сонхва так, как обращался со всеми, с кем потенциально мог заняться сексом. или он со всеми так? сонхва сбегает в душ, чтобы привести голову и сердце в порядок. он больно прикусывает язык, наблюдая, как стекают струйки воды по стенке душевой кабины и мысленно откладывает безудержные рыдания до дома. парень тихо окликает хонджуна, предупреждая, что ванная свободна, но в ответ слышит только мирное сопение с кровати. он пару секунд смотрит на крепко спящее тело, а потом снимает халат и голый юркает под одеяло, скорее прижимаясь к источнику тепла. сонхва привык спать, вольготно развалившись в середине постели и привычно разведя ноги в сторону, а теперь приходится слушать чье-то сонное дыхание и ощущать тепло, исходящее от живого тела. и впервые он не чувствует дискомфорт или раздражение. сонхва аккуратно пристраивается рядом где-то на уровне груди мужчины, стараясь быть как можно ближе, и доверчиво утыкается носом в теплую спину, засыпая спокойно и безмятежно, как ребенок, которому разрешили поспать с родителями в грозу. *** больше всего раздражает собственное безволие. сонхва бы молча уйти с чувством выполненного долга, забыть эту ночь, как и все, что происходит с ним после семнадцати лет, но тупой внутренний сонхва слезно умоляет его еще чуть-чуть понежиться в мнимом ощущении того, что он кому-то нужен. сонхва знает побочные эффекты своей бесхребетности, сонхва прекрасно осознает, как потом будет больно, но не движется с места. господи, какая удобная кровать. — номер оплачен до вечера, можешь еще остаться и отдохнуть, если хочешь. я оплатил депозит по еде, тебе хватит на обед и ужин, — бросает хонджун, вытирая волосы полотенцем. сонхва улавливает нежеланный контекст в фразе и в груди резко пустеет. — а ты…уходишь уже? — сонхва строит самое равнодушное выражение лица. — руководитель компании, огромная ответственность, — шутливо закатывает глаза мужчина, припоминая вчерашний разговор, — я бы с удовольствием провалялся с тобой до вечера, но уже опаздываю… — он бросает взгляд на часы, — на полтора часа. очень сложно покидать кровать, когда в ней лежишь ты. — ладно. валяй. было классно, — у сонхва плохо выходит скрывать дрожь в голосе и он прикрывается одеялом, чтобы мужчина не видел, как его мрачное выражение лица отчаянно кричит «ОСТАНЬСЯ ПОЖАЛУЙСТА ОСТАНЬСЯ ПОЖАЛУЙСТА ОСТАНЬСЯ ПОЖА-» хонджун все же замечает перемены и озабоченно подплывает к кровати. — сонхва, ты расстроился? последнее, из-за чего мог расстроиться сонхва, так это о том, что его клиент оставляет его в шикарном номере, заплатив ему тройную ставку за ночь, на протяжении которой ласкал его как жених свою молоденькую невесту в первую брачную ночь. с чего-то вдруг вся выстроенная годами система ценностей сонхва летит к чертям — я? с чего бы. ты просто очередной клиент, а я очередная проститутка, — внезапно бурчит сонхва в одеяло, как капризный подросток, которому вместо флагмана айфона купили предпоследнюю версию, — иди на работу. идиот. чего он ожидал? поездку в ювелирный за свадебными кольцами? сонхва зарывается еще глубже в подушку, когда чувствует, как мужская рука ласково поглаживает его волосы на прощание; и каждая клеточка тела обидно вздрагивает, когда прикосновения прекращаются. сонхва дожидается звука захлопнувшейся двери и давится слезами. вот и все.