За любовь, любовью платят.

Рустам сидел в своей роскошной комнате, окружённый всем, что могло бы быть символом успеха: массивная мебель из красного дерева, дорогие ковры, картины на стенах. Казалось, эта обстановка должна была внушать ощущение власти, но для Рустама всё это было лишь пустой мишурой. Он сжал водку руками, пытаясь унять хаос в голове.  — Он… чертов Жёлтый, — прошипел Рустам, глядя на своё отражение в зеркале.   — Каким-то образом умудряется не прятаться за чужими спинами, как это приходится делать мне. Руки задрожали, и он в ярости сбросил со стола стеклянный графин с водкой. Тот разбился с оглушительным звоном, но Рустам даже не дрогнул. — Будучи выросшим в грязной деревне… — голос его стал выше, почти истеричным, — Этот выскочка! Он не видел ничего, кроме плуга и сараев, но ведёт себя, как будто выше всех на этой земле.        Он замолчал на секунду, задышал глубже, но в глазах полыхала злость. — А теперь… теперь он ещё и женится на Агате. По расчёту, конечно, — его губы скривились в злобной усмешке.  — По собственной хитрости и манипуляции. Её он тоже обвёл вокруг пальца. И ведь она этого не видит!   Рустам резко встал, начал ходить по комнате взад-вперёд, нервно теребя манжеты рубашки. — Все эти деньги, его ебанный бизнес, уверенность… — его голос сорвался на крик. — С чего он вообще думает, что может быть таким? Он выхватил из кармана пузырёк с таблетками, трясущимися руками высыпал несколько на ладонь и глотнул, не запивая. — Никто не знает… Никто никогда не узнает, как мне приходится справляться с этим дерьмом, — пробормотал он, опускаясь на край кровати.  Воспоминания об отце нахлынули внезапно, как удар. Его голос, тяжелый и властный, всегда звучал в голове Рустама, смешиваясь с криками тех, кого отец убивал на глазах сына. В тот день, когда Рустам стал соучастником убийства отца Вадима, он почувствовал, что что-то в нём сломалось навсегда. Ясмина, прислонившись к стене, старалась не дышать слишком громко, чтобы Рустам не услышал её за дверью. Она следила за его голосом, меняющимся от яростного шепота до резкого, злого смеха, который пробирал её до мурашек. Она давно чувствовала, что с братом что-то не так, но только сейчас, слушая его монолог, она поняла, насколько глубока его внутренняя бездна. “Он сломался давно,” — мелькнуло в её голове, и эта мысль ударила, как пощёчина. Рустам с детства был другим. Всегда тянулся к чему-то большему, мечтал о богатстве, уважении, влиянии. Он хотел заниматься бизнесом, как их отец, хотел быть умным и успешным, как мужчины из светских кругов, которых он видел с детства. Но эта мечта превратилась в его ловушку. “Он ещё тогда не знал, что это будет концом его личности,” — горько подумала Ясмина. Отец… это он сделал его таким. Это он приучил его видеть жизнь, как борьбу, где слабость неприемлема, а люди — лишь инструменты. Отец заставил Рустама прятать свои страхи за фасадом, а внутри — медленно разъедал его. Рустам часто говорил о власти, деньгах, планах, но за этими словами всегда стояло что-то другое — глухая пустота, которую он пытался заполнить. Его пристрастие к оружию и алкоголю стало ещё одним способом отвлечься, забыться. Он часами мог сидеть, разбирая и чистя пистолет, словно в этом процессе находил успокоение. Или же пил дорогой коньяк, уверяя всех, что просто наслаждается вкусом, хотя Ясмина знала, что он заглушает этим свою боль. “Он хотел быть, как отец, но не понял, что это разрушит его,” — думала она, сжимая кулаки, чтобы не разрыдаться. Её брат хотел доказать, что он сильный. Что он может больше. Но вместо этого он потерял себя. Сначала в тех ужасах, которые заставил его пережить отец, а затем в собственных попытках соответствовать навязанному образу. Ясмина прикрыла глаза, вспоминая, каким он был раньше. Ещё подростком он строил планы о большом деле, о том как он поднимет семью на новый уровень. “Он мечтал… а теперь от этих мечтаний ничего не осталось.” Рустам давно уже не говорил о будущем с надеждой. Теперь его слова были пропитаны ненавистью и горечью. Даже его мечты о бизнесе и влиянии стали только средством мести — Вадиму, отцу, всему миру. Она услышала его смех за дверью — резкий, истеричный, холодящий кровь. — Да кто они вообще? Все эти люди! Отец, мать, Агата, Ясмина… семья? Мне не нужна семья! — резко выдал он, как будто споря сам с собой. — Они никогда не понимали меня. Никогда не поддерживали! Я сам построю свою жизнь. Сам создаду всё с нуля. Ясмина сжалась, как будто он бил её этими словами. “Он думает, что мы не заботились о нём,” — пронеслось в её голове. — “Но он не дал нам шанса. Он просто отгородился…” — Мне никто не нужен, — выдохнул он чуть тише. — И Вадим… я с ним разберусь. Это его кровь будет на моих руках. Ясмина услышала, как он коротко хохотнул, и сжала губы, чтобы не закричать. Теперь она понимала — её брат давно потерян. И это горькое осознание резало её сердце, словно нож.  

***

Весна всё настойчивее вступала в свои права. Теплые дни будто бы сами отмеряли время, подгоняя Агату к неизбежному — её свадьбе с Вадимом Желтухиным. Уже больше месяца минуло с тех пор, как они виделись последний раз. После поездки в деревню, где Вадим познакомил её со своей матерью и сестрой, их разлучили строгие семейные традиции, обязывавшие жениха и невесту держаться порознь до самого дня их свадьбы. Сам Желтый, вопреки своему упрямому характеру, не настаивал на встречах, будто принимая неизбежность их дальнейшей разлуки. Готовиться к свадьбе начали ровно за полторы недели до назначенного дня, и этот период превратился для Агаты в череду испытаний. Её раздражало всё: от долгих обсуждений фасона платья до бесконечных репетиций, как правильно нести букет. Совсем недавно её жизнь была сосредоточена на учебе, статьях, университетских делах. Теперь всё это осталось где-то далеко. На смену пришли тетради с рецептами, скатерти, ленты и неотступное присутствие матери, чьи советы и замечания звучали с утра до позднего вечера. — Женщина, которая не умеет приготовить хотя бы суп, никогда не удержит мужчину, — с уверенной строгостью говорила мать, поправляя на дочери белоснежный фартук. Агата молчала, только сжимала губы. Сопротивляться было бесполезно: отец всё решил за неё, а мать лишь подчинилась. Но сказать, что Агата смирилась, было бы неправдой. Да, она уже не плакала и не спорила, как раньше. Она не убегала в свою комнату после каждого разговора о свадьбе, но и душевного спокойствия не обрела. Все её эмоции будто замерли в одном точке, в каком-то странном равновесии между покорностью и тихим сопротивлением. Её отец не говорил ей своих планов, но Агата чувствовала: он что-то задумал. Его уверенность, его властный взгляд — всё это говорило о том, что он уже расписал судьбу дочери по своему сценарию. Но Агата не могла избавиться от тревоги. А что, если что-то пойдет не так? Эти мысли особенно тяготили её вечерами, когда дом затихал, и в окнах загорался мягкий свет керосиновых ламп. Она садилась у окна, смотрела, как тает последний снег, и думала. Она думала о Вадиме, которого почти не знала. Он был чужим, но, по странной прихоти судьбы, должен был стать её мужем. Желтый был грубоват, резок, но в нём была какая-то сила, которой она невольно восхищалась. Иногда ей казалось, что они похожи — оба с характером, оба не привыкли уступать. Но могла ли она представить себя рядом с ним? Эти мысли приводили её в растерянность. Весна в Казани дышала теплом. Казалось, что природа сама готовится к торжеству, но для Агаты это была не радость, а только грустное напоминание о том, как быстро летит время. — Агата! Ты вообще меня слышишь? — настойчивый голос матери выдернул её из глубокой задумчивости. Агата моргнула и огляделась, словно не сразу осознав, где находится. Она стояла посреди свадебного салона, окружённая белоснежными платьями, которые висели рядами, будто снегопад застыл в воздухе. На ней было одно из этих платьев — пышное, с кружевным корсажем, но даже оно не могло отвлечь её от мыслей. — Мам, ты зачем так рано начала этим заниматься? До свадьбы ещё больше недели времени есть, — протянула она, снимая с себя фату и кладя её на ближайший стул. — Рано?! — мать, женщина строгих взглядов и крепких убеждений, всплеснула руками. — Я не хочу потом всё делать в спешке! Чем раньше выберем платье, тем быстрее закончим с этим! Итак времени совсем мало! Агата вздохнула. Спорить было бессмысленно. Чем скорее она поддастся напору матери, тем быстрее та отвяжется и даст ей немного покоя. Рядом сидела её пятнадцатилетняя сестра Ясмина, тонкая и молчаливая, словно маленькая тень Агаты. За всё время, что они провели в салоне, Ясмина сказала от силы два слова, да и то лишь потому, что мать спросила её мнение. Сейчас она листала журнал, скучающе поглядывая в сторону. Агата примеряла платье за платьем. Одно было слишком пышным, другое неудачно сидело на талии, третье напоминало театральный костюм. Она уже начинала терять терпение, когда консультант принесла новое платье — элегантное, с длинным шлейфом, закрытым лифом и тонкой кружевной отделкой на рукавах. — Вот это попробуй, — коротко кивнула мать. Агата нехотя надела его и взглянула на себя в зеркало. И впервые за весь день она задержала взгляд на своём отражении. Платье сидело идеально, подчёркивало её тонкую талию и длинную шею. В его простоте было что-то утончённое, почти величественное. — Ну? — спросила мать, внимательно разглядывая её. — Да, наверное, это неплохо, — тихо ответила Агата, слегка дёрнув плечом. Она ещё раз посмотрела на себя в зеркале и, неожиданно для себя, задумалась. Как бы Вадим отреагировал, увидев её в этом платье? Засмотрелся бы? Улыбнулся своей едва заметной, но такой уверенной улыбкой? Эта мысль вдруг заставила её почувствовать тепло в лице, и она невольно покраснела. — Ну, наконец-то! — воскликнула мать, не заметив смену настроения дочери. — Вот это платье берём. Ясмина отложила журнал и впервые за всё время посмотрела на сестру. Её зелёные глаза внимательно изучили Агату, но она не сказала ни слова. Только чуть заметно кивнула, что, вероятно, означало одобрение. Агата молча вернулась в примерочную, чтобы переодеться, всё ещё чувствуя на себе странную смесь смущения и растерянности. Почему ей вдруг стало важно, как Вадим посмотрит на неё в день свадьбы? Агата, чувствуя слабость, всё же присела, облокотившись на мягкий подлокотник стула. Сердце гулко стучало в груди, будто предчувствуя что-то недоброе. Она бросила взгляд на Ясмину, которая неподвижно сидела чуть в стороне. Лицо младшей сестры было бледным, а тёмные круги под глазами выдавали бессонные ночи. — Мам, иди пока посмотри туфли сама, — устало сказала Агата, слегка прикрывая глаза. — Что-то нехорошо мне. Посижу немного. Мать обернулась с явным раздражением: — Что значит нехорошо? Нам ещё фату надо выбирать! — проворчала она, но махнула рукой. — Ладно, сиди, раз так. Только потом никаких капризов! Когда мать скрылась за стойками с обувью, Агата повернулась к Ясмине, которая продолжала молчать, смотря куда-то в пол. — Ясмина, — начала она, стараясь смягчить голос. — Что с тобой? Ты сама не своя. Ты же сама рвалась пойти со мной платье выбирать, а теперь молчишь как в воду опущенная. Ясмина подняла глаза, но вместо привычного огонька в них плескалась тревога. Она смотрела на сестру так, будто боялась того, что сейчас скажет. — Агата, я… — она замолчала, будто подбирая слова. — Мне не по себе в последние дни. — Что случилось? — Агата придвинулась ближе, чувствуя, как её собственное беспокойство нарастает. — Мне снятся сны, — тихо начала Ясмина, и голос её дрожал. — Страшные, мрачные. Папа… Он весь в крови. Его лицо бледное, а глаза… — она сглотнула, — его глаза пустые. Он стоит передо мной, как будто хочет что-то сказать, но не может. Агата нахмурилась, чувствуя, как холодный страх скользит по её спине. — И это ещё не всё, — продолжила Ясмина. — Рустам… Он тоже во сне. Но он не такой, как обычно. Он был с пистолетом в руке, лицо у него всё в крови, глаза горят злостью. А вокруг него… — она сделала паузу, будто не веря своим словам. — Вокруг мёртвые тела. И он стоит среди них, а потом смотрит на меня, как будто я должна что-то сделать. Агата почувствовала, как к горлу подступает дурнота. Эти слова врезались в её сознание, вызывая гулкое чувство тревоги, которое она не могла игнорировать. — Ясмина, — она попыталась сохранить твёрдость в голосе, хотя руки непроизвольно сжались в кулаки. — Это просто кошмары. Они ничего не значат. — А если это не просто кошмары? — прошептала Ясмина, глядя на сестру так, будто искала спасения. — Я просыпаюсь ночью, и мне кажется, что всё это правда. Еще меня в последнее время беспокоит Рустам… Мне кажется он… Ясмина хотела ещё что-то сказать, но в этот момент их прервала мать, окликнувшая Агату с другой стороны зала: — Агата! Ты долго там сидеть будешь? Иди сюда, нам ещё фату выбрать надо! Агата прикрыла глаза, пытаясь прогнать нарастающее чувство тревоги, и, повернувшись к Ясмине, прошептала: — Мы поговорим об этом позже. Только держись, ладно? Но даже сама она не верила своим словам.                         

***

Солнце клонилось к горизонту, окрашивая серое небо в багряные оттенки. Машина мягко покачивалась на ухабах, возвращая уставших покупательниц домой. Агата сидела на заднем сиденье, плотно прижавшись к дверце, пытаясь хоть немного отгородиться от разговоров матери. — Ну вот и всё, — весело говорила мать, переполненная гордостью за успешный день. — Наконец-то мы всё сделали! И платье выбрали, и туфли. На свадьбе ты будешь как настоящая королева! Все вокруг только на тебя и будут смотреть. Агата, казалось, не слышала ни слова. Её взгляд был устремлён в окно, где проплывали однотипные хрущёвки и серые дома. Мысли её неотступно возвращались к словам Ясмины.  “Сны… Что это может значить?”  Она искоса взглянула на сестру, которая мирно спала рядом, положив голову на её плечо. Лицо Ясмины, несмотря на детскую мягкость, всё ещё сохраняло бледность, как будто и во сне её не отпускала тревога. “Может, она просто себя накрутила?” — думала Агата, осторожно поправляя выбившуюся из её волос прядь. “Младшая всё-таки. Впечатлительная. Наверняка насмотрелась фильмов или наслушалась историй. Да, точно так.” Она пыталась убедить себя, что это всё выдумки, что ничего не может быть всерьёз. Но внутри что-то ёкало, заставляя сомневаться. Её взгляд стал напряжённым. “Нет,” — резко оборвала она себя. — “Не время думать о плохом. Не время нервничать. И так всё слишком… слишком сложно.” Когда машина въехала в их район, внимание Агаты привлёк какой-то шум. На обочине дороги разыгрывалась сцена: двое подростков, с наглыми, уличными лицами, окружили третьего — щуплого мальчишку, которому явно не было по силам дать отпор. Один держал его за воротник, другой уже успел дать пару затрещин. Агата нахмурилась. Эта картина показалась ей до боли знакомой. “Вадим,” — невольно пронеслось в её голове. Он тоже из таких. Из улицы. С самого дна. Агата вдруг почувствовала, как внутри начинает подниматься раздражение, гнев. “И это мой будущий муж? Уличный пацан, который превратился в главаря. Мы действительно будем жить вместе? Мне придётся быть частью этого… Дом быта? Стать женой какого-то авторитета?” Она крепче сжала пальцы на ручке двери, стараясь не подать виду, но внутри всё кипело. Её буквально разрывало от негодования. “Как я могу стать частью этого? Это же не моя жизнь. Никогда не была и не будет. Я…” — Агата, ты меня слушаешь? — раздался голос матери, вырывая её из мыслей. — Что? Да, — машинально ответила она, переводя взгляд на мать. — Я говорю, нужно ещё подумать насчёт украшений. Нам надо успеть всё купить, пока не поздно. Агата кивнула, но её мысли вновь возвращались к тому, что она только что увидела. К тому, что она знала о Вадиме. И к тому, что она чувствовала сейчас.

***

На столе стояли привычные блюда: курица с золотистой корочкой, картофельное пюре, свежие салаты, самодельный хлеб. Мать суетливо разливала всем горячий чай, пытаясь добавить тепла в эту атмосферу. Отец сидел во главе стола, как всегда строгий, с непроницаемым выражением на лице. Он ел медленно, отмеряя каждый кусок с холодной точностью. — Ну? — его голос прозвучал низко и властно, словно выстрел. — Всё сделали? Мать тут же подняла глаза и с улыбкой кивнула, но её голос слегка дрогнул. — Конечно. Сегодня всё закончили. Платье выбрали, всё готово. Агата молчала, перебирая вилкой куски курицы на своей тарелке. Но её взгляд невольно скользнул к матери, которая, как и всегда, смотрела на отца с преданностью, почти благоговением. Она улыбалась, даже когда он не удостаивал её взглядом. “Почему она продолжает так на него смотреть, когда он даже не замечает её?” — подумала Агата, сжимая в руке вилку. — А с работой как? — спросила мать, словно надеясь вывести мужа на более тёплый разговор. — Нормально, — коротко бросил отец, едва подняв глаза. Сделав глоток чая, он неожиданно добавил, почти не меняя тона: — Стабильно пока всё идёт. О, кстати, Желтухин позавчера из Москвы же вернулся. Был там три недели. Я его пригласил к нам на ужин послезавтра. Эти слова прозвучали буднично, но в них чувствовался скрытый подтекст. Агата невольно затаила дыхание. Мысль о том, что она снова увидит Вадима, заставила её сердце пропустить удар. Она тут же попыталась взять себя в руки, но радостные искры всё-таки мелькнули в её глазах. — Отлично! — оживилась мать. Её лицо озарилось улыбкой, и она тут же повернулась к мужу. Легонько коснувшись его руки, она сказала: — Тогда, Дава… я тоже приглашу своих родственников. Пусть познакомятся с Вадимом. Они ведь давно хотели увидеть жениха нашей дочери. Муж оторвал взгляд от своей чашки и медленно посмотрел на жену. Во взгляде читалась холодная отстранённость, словно он даже не задумывался над её словами. Этот взгляд был слишком равнодушным, как будто всё происходящее его не касалось. — Хорошо, как скажешь, — сухо ответил он, чуть отодвигая руку. Агата заметила эту сцену. Её сердце невольно сжалось, и внутри поднялась странная жалость к матери. Женщина продолжала говорить бодро, с лёгким воодушевлением, как будто не замечая поведения мужа. — И мои родственники тоже, уж очень хотят наконец-то познакомиться с женихом моей любимой дочурки, — добавила она, улыбаясь. — Как всё удачно совпало! Стол накроем, пригласим всех, пусть всё будет как полагается! Агата внимательно смотрела в свою тарелку, но на лице её появилась лёгкая, почти незаметная улыбка. Она представила, как Вадим войдёт в их дом — спокойный, уверенный, с тем неизменным насмешливым выражением. Мысль о том, что она снова увидит его, вызвала внутри странное, тёплое чувство. — Ты чего это улыбаешься? — вдруг спросил Рустам. Его голос прозвучал настороженно, почти недоверчиво. Он поднял бровь, пристально глядя на сестру. Агата тут же убрала улыбку, опустила глаза и постаралась говорить как можно ровнее: — Ничего. Но Рустам продолжал смотреть на неё, нахмурившись, будто что-то его сильно смущало. Ему было странно видеть это мимолётное счастье на лице сестры, видеть, как она будто бы на миг осветилась изнутри. — Радоваться надо, Агата, — вмешалась мать, будто не замечая напряжения между детьми. — Всё идёт так, как надо. Такой жених, и всё складывается идеально. Агата ничего не ответила, лишь коротко кивнула. Но в голове снова мелькали мысли о Вадиме. Она представляла, что он скажет, как посмотрит на неё. Её радость становилась всё сильнее, даже несмотря на попытки от неё избавиться.

***

После ужина Давид Артурович и Рустам уехали, чтобы заняться делами. Но это было не важно — её мысли всё равно были заняты совсем другим. Ясмина же, как обычно, была в своём мире, делая вид, что не замечает напряжения, которое окутывало их дом. Когда они, наконец, оказались в своей комнате, где была только одна кровать на двоих, и уютно устроились на ней, разговоры невольно потекли в сторону личного. Ясмина, расслабившись, наконец-то поделилась новостью о своём парне, Матвее Филине, который на год старше её. Она говорила о нём с тем лёгким трепетом, который бывает у подростков, когда они влюбляются, но Агата чувствовала, что её сестра по-настоящему переживает эти отношения. И хоть Ясмина была младше, в разговорах о любви и чувствах она всегда старалась оставаться открытой. Но вот, наконец, Агата нарушила молчание: — Ясмин, а как насчёт твоих снов? Ты ведь говорила, что они иногда бывают вещими? Ясмина медленно повернула голову, её взгляд стал более серьёзным. Тихо, как будто сомневаясь, она ответила: — Да, иногда они… правда. Бывают, как будто что-то предсказывают. И всё, что я вижу, иногда сбывается. Агата пожала плечами и попыталась успокоить сестру: — Не нагнетай, всё будет хорошо. Ты же знаешь, что иногда сны — это просто сны. Не стоит так переживать. Но Ясмина не унималась. С хитрым взглядом она спросила: — Агата, скажи честно, ты что-то чувствуешь к Вадиму? Агата, слегка удивлённая, посмотрела на сестру, но её лицо быстро стало серьёзным. — Я начинаю уважать него. Это пока всё что я могу сказать. — спокойно ответила она. Ясмина прищурилась, её улыбка стала немного загадочной. — Ты уверена, что это всё? Мне кажется, у тебя есть чувства к нему, — сказала она, тонко подмечая каждый нюанс в словах сестры. Агата села прямо, почти с вызовом посмотрев на Ясмину, и ответила с таким холодным сарказмом, что слова прямо исходили льдом: — О, конечно. Я просто не могу уснуть, потому что каждую ночь думаю о Вадиме и его безупречном обаянии. Это же так естественно для меня, ты не согласна? — она закатила глаза, слегка покачав головой. — Уважение — это вполне нормально в нашем случае, а вот чувств… ну, если хочешь, можешь называть это чем угодно. Ясмина посмеялась, подмигнув сестре: — Ну ладно-ладно, не хочешь признаться, как хочешь. Но мне кажется, ты об этом даже не думаешь. А вот я всё-таки подметила кое-что. Агата как-то нервно посмеялась и откинулась назад, пряча своё лицо в подушке. Эти разговоры о чувствах были для неё слишком сложными. Сёстры продолжали весело болтать, перекидываясь подушками и смеясь. И вот, среди их веселья, вдруг зазвонил телефон. Агата встала и подошла к аппарату. — Абелян Агата слушает, — ответила она, не ожидая ничего необычного. В трубке было какое-то странное молчание, и она на секунду подумала, что это Вадим, так как, кажется, только он может звонить так неожиданно. Она спросила, немного в замешательстве: — Вадим?.. Но ответ был не тот, который она ожидала. Сначала раздался смех, а потом голос Гавриила, немного насмешливый, но всё-таки знакомый: — Нет, к сожалению, не он. Но, похоже, ты хотела услышать его, а не меня? Агата не смогла сдержать удивление и, немного смягчившись, ответила: — Гаврик?! Привет, как ты? Давно не слышала о тебе… Он, казалось, немного оттягивал ответ, но всё же сказал: — Всё нормально, не переживай. Просто хотел услышать твой голос. Слышал, что свадьба у тебя на носу. Ты всё-таки выходишь замуж за него? Агата почувствовала, как её сердце сжалось. Это был вопрос, который заставил её чувствовать себя неловко, ведь Гавриил знал, что её замужество — это не её выбор. Она сделала глубокий вздох и тихо ответила: — Да… Но всё в порядке, я уже смирилась с этим. Гавриил не унимался: — Смирилась?! Как можно смириться с тем, что тебя буквально отдают в руки безжалостного типчика? Да ещё и за деревенскую гопоту! Агата, стараясь успокоить его, сказала: — Гавриил, прекрати…       Но он продолжил, раздражённо и с нескрываемым негодованием:   — Не понимаю твоего отца…Он же настоящий нелюдь!…      Гавриил явно был зол, но тут его голос стал ещё более агрессивным: — Вчера видел его с какой-то блондиночкой… в машине….Они там друг друга в машине чуть не съели… он ей всю шею губами обрабатывал! Агата почувствовала, как холодок пробежал по её спине. В этот момент её мысли переполошились, и она спросила с беспокойством: — Подожди, что он делал в машине? Гавриил, не осознавая, что своими словами она так встревожилась, продолжил, не зная, что это вызвало у Агаты настоящую бурю: — Да, какую-то шалаву в машине лапал. Тоже мне жених, конечно. Но Агата уже не могла слушать. В её голове все мысли были о том, что Гавриил сказал о Вадиме. В голове Агаты будто на мгновение всё померкло, и её мысли заполнил какой-то шум. Она не слышала, что говорил Гавриил, а слова его, казалось, звучали где-то далеко, не доходя до её сознания. Не знала, что сказать, что ответить на его вопросы. Время замедлилось, и в голове был только один вопрос: почему это её так задело? Тревога и растерянность слились в одно. Херенков, вероятно, почувствовал её замешательство, потому что спросил: — Гата, что случилось? Это тебя так расстроило? Агата вдруг почувствовала, как её охватывает неприятное чувство. Словно ей стало не по себе от того, что она узнала. И, не дождавшись его ответа, она сказала с едва слышимым колебанием в голосе: — Мне что-то нехорошо… Я перезвоню тебе. И, не ожидая от него реакции, резко положила трубку. Сглотнув, она почувствовала, как дрожь пробежала по её телу. Ей не хватал кислород и она резкими шагами направилась на балкон.  Агата стоя на балконе, затягиваясь сигаретой, не замечая, как огонь на кончике выдыхает всё больше дыма в ночную тишину. Все мысли перепутались в голове, как будто она не могла найти точку опоры. Она не ждала от Вадима ничего. Никакой верности, никаких обещаний. Брак по расчету, все по расчету. Она не надеялась на любовь, не верила в неё в их отношениях. Но сейчас… Сейчас всё было иначе. Сейчас ей стало больно. Больно от того, что он оказался таким же, как все. Она не надеялась на его верность, но не ожидала, что его поведение будет таким…подлым? Это не было просто предательством, это было чем-то большем — ложью, которая разрушала все её иллюзии о нём. Она понимала, что она просто не может этого терпеть. Он был таким же, как все, и это было самым болезненным. Она закрыла глаза, пытаясь сдержать слёзы, но, несмотря на все усилия, одна скупая слеза всё-таки скатилась по щеке.  ” Почему я плачу? ” Агата не могла понять, почему это так больно, почему она не может отпустить это. Она ведь сама знала, что он не был для неё никем. Она не рассчитывала на его любовь, не ожидала этого. Но почему-то сейчас она почувствовала эту невыносимую боль, как будто он отнял у неё что-то ценное, что она даже не осознавала, что имела. Она отмахнулась от этой мысли, смахнув слезу, будто это всё не имело значения. Но на самом деле, она чувствовала, как что-то внутри её начинает рушиться. Все те чувства, которые она пыталась подавить, как-то утеряла свою важность. И теперь она знала: этот брак не будет местом для любви. В нём не было места для чего-то настоящего. И от этого было только холодно и пусто. “Это всё ложь,” — думала она. Ложь, которую она сама себе рассказывала, пытаясь хоть как-то оправдать своё присутствие в этой игре. Но всё оказалось иллюзией. Всё это было лишь временное занятие, ничего серьёзного. Не было ни любви, ни взаимных чувств. И, вероятно, никогда не будет. Это было просто нечто, что она позволила себе принять, пока не заметила, что сама стала частью этой пустой игры. Она скинула окурок, и он погас в темноте. Так же, как и все её надежды.

***

                                ” Неделю назад ” Вадим покинул склад с видом победителя. Все проблемы с поставками оружия были решены: поставщики, пытавшиеся кинуть его на деньги и задержать груз, теперь знали, что связываться с Желтым — дело опасное. Он твердо расставил все точки над «и», оставив их с грузом и без возможности возражений. Теперь он мог выдохнуть, но вместо облегчения внутри ощущалась странная тяжесть. Он не любил оставлять дела в подвешенном состоянии, а сегодня этого удалось избежать. Уже стемнело, когда он сел в машину. Черный жигуль стоял под деревьями вдалеке от склада. За рулем был Лапоть, молчаливый, но всегда собранный, а рядом сидел Цыган, который привычно крутил в руках старый жетон на цепочке. — Ну че, Желтый, нормально всё? — спросил Цыган, бросив взгляд через плечо. Вадим молча кивнул, бросив взгляд на ночной город за окном. — Хотели ж тебя поиметь, а в итоге сами сдали всё подчистую, — тихо добавил Цыган, включая двигатель. — Пусть радуются, что только деньгами отделались, — коротко бросил Вадим, его голос был резким, но спокойным. Машина тронулась, плавно выезжая на оживленную улицу. В салоне на несколько минут воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками мотора. Вадим смотрел на огни Москвы, но мысли его унеслись далеко отсюда. Он задумался об Агате, и о том что было бы не плохо если он ей что то подарит когда вернется в Казань. Но что именно ей подарить? — Чего замолчал? — осторожно спросил Цыган, глядя на Желтого. — Думаю, — коротко ответил он, отводя взгляд к окну. — О ней? — рискнул уточнить Лапоть, но Вадим не ответил. Только его губы чуть дернулись, как будто он хотел улыбнуться, но вовремя передумал. Проехав несколько кварталов, Вадим вдруг заметил яркую витрину ювелирного магазина. Огни, переливающиеся на стекле, словно звали его остановиться. — Притормози здесь, — резко сказал он, глядя на вывеску. Лапоть без вопросов свернул к обочине, а Цыган удивленно посмотрел на Вадима: — Че случилось? — Дела у меня, — отрезал Вадим, выходя из машины. Внутри ювелирного магазина было тихо, только свет от люстр играл на поверхности витрин. Вадим неспешно шел вдоль стеклянных стендов, пока его взгляд не упал на золотое кольцо с небольшим камнем агата. Это был глубокий, изумрудный камень, будто напоминали океанские глубины. Обрамление из чистого золота было гладким и изящным, без лишних деталей, но в этом была его особенная элегантность. К нему подошла консультант — молодая девушка с профессиональной улыбкой: — Добрый вечер. Это кольцо вас заинтересовало? — Покажите, — коротко бросил Вадим. Она достала украшение, аккуратно положив его на темно-синий бархатный лоток, и начала говорить: — Это кольцо уникальной работы. Камень — агат, природный, из коллекции ювелиров московского завода. Агат считается символом силы и гармонии, его называют камнем равновесия. Золото высшей пробы, форма классическая, но изысканная. Отличный выбор для… — Упакуйте, — перебил её Вадим. Женщина замерла на мгновение, но тут же кивнула. В этот момент в магазин зашли Лапоть и Цыган, видимо, не выдержавшие любопытства. Они молча подошли ближе, но старались держаться в стороне. — Желтый, ты эт серьёзно? — шёпотом спросил Лапоть, его голос был тихим, но удивление чувствовалось. — С чего ты вдруг кольца смотреть начал? — добавил Цыган, искоса глядя на украшение. — Не ваше дело, — бросил Вадим, даже не оборачиваясь. Цыган усмехнулся, видимо понимая для кого он это смотрит, но больше вопросов задавать не стал. Лапоть же тихо сказал: — Если хочешь, мы это, можем дело провернуть быстро. Никто и не заметит. Эти слова заставили Вадима обернуться. Его взгляд стал холодным, а голос — угрожающим: — Ещё раз рот откроешь, я тебе зубы пересчитаю. Понял?  Лапоть тут же замолчал, виновато кивнув. Вадим вернулся к консультанту: — Сколько? Женщина назвала сумму, и Вадим, даже не моргнув, достал деньги. Кольцо упаковали в бархатную коробочку. Когда они вернулись в машину, Вадим бросил коробочку на сиденье рядом с собой. Лапоть и Цыган переглянулись, но вопросов задавать больше не осмелились.

***

Ночью Агата долго не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, чувствуя, как раздражение и обида разъедают её изнутри, когда Ясмина не дождавшись её, быстренько заснула. В голове снова и снова всплывала картина: Вадим с какой-то блондинкой. Агата пыталась убедить себя, что ей всё равно, но чем больше она думала об этом, тем сильнее росла злость. И тут её сознание вернулось к тому дню. День рождение Вадима. Агата вспомнила ту самую блондинку, которая стояла рядом с ним, когда она вошла в зал. Высокая, стройная, с манерными движениями — она открыто кокетничала с Вадимом. И, что хуже всего, именно эта женщина делала ему массаж, пока он сидел в расслабленной позе, словно ничего особенного не происходило. Ему это даже нравилось. Агата закусила губу, чувствуя, как гнев заполняет её грудь. С тех пор это воспоминание стало для неё чем-то болезненным. Она пыталась выбросить его из головы, пыталась убедить себя, что это не имеет значения. Но каждое движение этой блондинки, каждый её наглый взгляд и самодовольная улыбка стояли перед глазами Агаты так, словно это произошло вчера. Хотя видела эту блондинку от силы полминуты.  — Может, это была она? — почти вслух прошептала Агата, подперев голову рукой. Чем больше она об этом думала, тем сильнее психовала. Она сжала одеяло, словно пытаясь выместить на нём свою злость. Зачем она вообще о нём думает? Почему это так важно? Она же должна быть выше этого.

***

Утром Агата встала уставшей, с тёмными кругами под глазами и тяжёлым чувством в груди. Сон так и не пришёл. День тянулся мучительно долго. Она избегала разговоров с мамой и Ясминой, сосредотачиваясь на домашних делах, лишь бы не думать о предстоящем вечере. Когда наступил вечер, началась привычная суета. Ильзира Аслановна снова занималась кухней, дорабатывая последние штрихи. На столе появлялись привычные советские блюда, но в богатом разнообразии: холодец, фаршированные яйца с красной икрой, запечённая рыба, курица, фаршированная грибами и сыром, оливье, мимоза, солёная сёмга, сырная тарелка, маринованные огурцы и помидоры. Ясмина резала лимоны для чая, стараясь красиво разложить их в хрустальных вазочках, а потом занялась салфетками, складывая их треугольниками. В доме собрались родственники Ильзиры — её две младшие сёстры с мужьями и брат Рашид с женой. На столе уже стояла традиционная для таких вечеров подборка алкогольных напитков: бутылки советского шампанского с золотистыми этикетками, графин с водкой, пару бутылок грузинского красного вина. Для разнообразия стояли и соки — берёзовый и яблочный, а также газировка. Рашид, мужчина средних лет с чуть начавшей полнеть фигурой, уже успел налить себе рюмку водки и расположился в углу комнаты с довольным видом. Его нынешняя работа — заместитель директора на складе стройматериалов — позволяла ему чувствовать себя значимым, хотя все знали, что этой должностью он обязан Давиду Артуровичу, отцу Агаты. Сам Рашид всем с важным видом рассказывал, что добился всего сам, не стесняясь добавлять, что его трудолюбие и смекалка помогли ему «выбиться в люди». — Агата, я, конечно, понимаю, что любовь у всех разная, но вот жених то у тебя русский…Мать армянина выбрала, ты русского, глядишь, Ясмина узбека приведёт! — вдруг заявил он громко, отпив из рюмки и залившись громким смехом. Комната замолкла. Все уставились на него с непониманием. Сёстры матери смотрели строго, а Ильзира Аслановна нахмурила брови. Рашид, заметив, что никто кроме него не смеётся, замолк, неловко кашлянул и попытался скрыть своё смущение за закуской. — Ну что вы так серьёзно? Это же шутка! — пробормотал он, нервно улыбаясь. — А вообще, Агата, ты имей в виду, русские мужики своих баб в ежовых рукавицах держат. Уважай его, слушайся. А то знаешь, как бывает, оглянуться не успеешь как он к другой, клинья подбивать будет.  Агата в этот момент была занята нарезкой хлеба, но слова дяди её слегка задели. Она поставила нож на доску, вытерла руки о полотенце и медленно обернулась к нему. — Спасибо за совет, дядя Рашид, — сказала она сдержанным тоном, в котором угадывалась доля сарказма. — Но я как-нибудь сама разберусь, как жить с мужем. Думаю, ваш пример мне в этом не пригодится. Рашид, почувствовав холодный укол в её словах, напрягся и уставился на рюмку, делая вид, что всё в порядке. — Агата, не груби старшим, — укорила её Ильзира Аслановна, бросив быстрый взгляд на брата. — Я не грублю, мам, — ответила Агата с лёгкой улыбкой. — Просто не люблю, когда меня учат жизни. Атмосфера немного разрядилась, но Рашид больше не пытался вмешиваться в разговор. Он лишь хмуро жевал кусок солёной сёмги, изредка бросая на Агату укоризненные взгляды. Готовка продолжалась. Ильзира проверяла каждую деталь — идеально ли нарезаны продукты, ровно ли стоят тарелки. В центре стола уже красовались фаршированная рыба и оливье, а рядом стояли тарталетки с красной икрой и крошечные бутерброды с ветчиной и сыром. Гостиная наполнилась запахами блюд и ароматом свежего хлеба, создавая атмосферу уютного советского застолья. Ясмина, наблюдая за суетой, тихо шепнула Агате: — Он тебя достал, да? Агата улыбнулась краем губ. — Пусть думает, что умный. Это ему легче, чем признать правду. Сёстры матери переговаривались о рецептах, их мужья что-то бурно обсуждали на своём родном языке. В доме всё было готово для встречи гостей. И через некоторое время раздался звонок в дверь — три решительных тона — Агата застыла, почти выронив из руки фрукты, которые только что нарезала. Она не понимала, почему её охватил этот нервозный прилив, но тело словно само направило её в сторону комнаты. Почему-то она почувствовала потребность скрыться, и без всякой ясной причины поспешила уйти. Тем временем её мать и Ясмина устремились к двери, и было слышно, как их голоса заполнили дом. Мужчины, сидящие за столом, начали поправлять свои костюмы, заметно ожидая чего-то важного. Атмосфера в комнате менялась, каждый чувствовал, что сейчас будет момент. Агата осталась в своей комнате, нервно поправляя волосы и платье. Она смотрела на себя в зеркало, но мысли путались. Чем больше она оставалась одна, тем сильнее ощущала странную тревогу, не понимая, почему не может просто выйти и присоединиться к гостям. Через некоторое время её мать громко крикнула из другого конца дома: — Агата! Агата, иди сюда, гости пришли! Собравшись с силами, Агата вышла. Шаги её были уверенными, но сдержанными, излучая ту же холодную уверенность, которую она обычно демонстрировала. Несмотря на её внешнюю твёрдость, в её движениях всё равно чувствовалась внутренняя напряжённость, будто она не совсем готова к тому, что должно было произойти. Когда Агата вошла в гостиную, Вадим сразу заметил её. Он не видел её почти месяц, и теперь его взгляд остановился на ней. Он был не так эмоционален, как все остальные, но даже его холодные глаза не смогли скрыть лёгкой растерянности. Он застыл на мгновение, разглядывая её, будто пытаясь в ней найти что-то знакомое, что-то недавнее. Его взгляд, хоть и оставался настороженным, не мог не заметить, как она изменилась. Она стояла перед ним, и он, несмотря на свою обычную сдержанность, почувствовал, как его рука, коснувшись её, оставила лёгкий след. — Здравствуй, Агата, рад видеть тебя, — сказал он, и его слова прозвучали искренне, несмотря на холод, которым он всегда окутывал свои эмоции. Его глаза, голубые и проницательные, искали в её карих глазах тот озорной блеск, который всегда был так характерен для неё. Он хотел увидеть ту самую Агату, которую знал, ища в её взгляде то живое отражение, которое всегда привлекало его внимание. В этот момент все присутствующие заметили, как Вадим поцеловал Агату в руку, не стесняясь этого публичного жеста. Всё в комнате на мгновение замерло, и некоторые невольно переглянулись. Агата, не сказав ни слова, просто кивнула в ответ. Её взгляд был холодным, и она, не обращая внимания на окружающих, перевела его на Рустама. — Где папа? — спросила она, и её вопрос был неожиданно прямым и спокойным. Мать, Ясмина и Рустам обменялись быстрым взглядом, после чего Рустам ответил: — Он задержался на работе, но обещал что присоединиться как только освободиться. Агата снова кивнула, но не высказала больше никаких слов. В её взгляде не было ни волнения, ни спешки. Всё оставалось под контролем.  

***

Прошёл час. Рашид, уже изрядно пьяный, переключился с Вадима на всех остальных и громко начал рассказывать какие-то свои истории. Его голос эхом разносился по комнате, и хотя это немного раздражало, Вадим старался не обращать внимания. Он выдохнул, бросив короткий взгляд на Агату, и тихо обратился к ней: — Всё хорошо, моя любезная? Как ты себя чувствуешь? — его тон был спокойным, но уже с лёгкой долей недовольства. Она продолжала молчать, словно его рядом вообще не существовало. Вадим нахмурился, провёл рукой по волосам и снова попытался заговорить: — Агата, я, кажется, задаю тебе вопрос. Или мне отвечать не положено? — Всё прекрасно, — едко бросила она, чуть повернув голову. — Спасибо за заботу. Вадим почувствовал, как внутри нарастает раздражение. Её тон и манера держаться доводили его до предела. Она выглядела так, будто была выше всего этого, включая его самого. — Прекрасно? — переспросил он с кривой усмешкой. — Не сказал бы, что ты выглядишь прекрасно. — Благодарю за комплимент. Зато ты, как всегда, уверен в своей безупречности, — колко парировала она, и её взгляд, наконец, скользнул по его лицу. — А ты себя слишком высоко ставишь, Агата, — холодно произнёс Вадим, подавшись чуть ближе. В этот момент Рашид, заметив, как Агата всё это время сидит молча, вмешался, с глуповатой улыбкой бросив: — Да она у нас просто Агата всегда была тихой. Девочка скромная, вот и молчит! Вадим усмехнулся, но его взгляд оставался тяжёлым. Он не удержался от насмешки: — Охотно верю, — проговорил он, невольно потирая щёку, вспоминая, как она ударила его в день рождения. Рашид громко засмеялся: — Да ладно, Вадим, на счастье ж всё это! Вадим фыркнул, но переключился обратно на Агату. Он медленно провёл ладонью по её спине, будто проверяя, как она отреагирует. — Ты так и будешь со мной играть в молчанку? — его голос стал ниже и грубее. — Или устала, моя хорошая? Агата повернулась к нему и холодно сказала: — Просто думаю, почему ты так уверен, что всё можно решить разговорами? — Думаю, это лучше, чем смотреть на тебя и гадать, что на самом деле у тебя на уме, — резко бросил Вадим, не убирая руки с её спины. Она была готова ответить что-то ещё, но вдруг нечаянно локтем задела бокал. Красное вино выплеснулось, окатив голубую рубашку Вадима и её собственное платье. Агата вздрогнула, но внешне сохранила спокойствие, тогда как Вадим в ярости взглянул на неё. — Отлично. Лучшее окончание разговора, — саркастично произнёс он, стряхивая капли с рубашки. — Так и думал, что без показухи не обойдётся. — Ничего страшного, дети, — поспешила вмешаться мать Агаты. Её голос звучал мягко, но в глазах читалась лёгкая раздражённость. Она с укором взглянула на дочь: — Агата, милая, возьми себя в руки. Все видят твоё настроение. Агата ничего не ответила, сжав губы, но Вадим заметил её напряжение. Он хмыкнул, но был далеко не доволен. — Пойдём, — коротко бросил он, резко поднявшись. — Нужно отмыться. Агата встала, ощущая на себе взгляды всех присутствующих. Её мать тихо вздохнула, покачав головой, а дядя Рашид снова влез со своей репликой: — Да это ж на счастье, я говорю! Вадим бросил на него холодный взгляд, но ничего не ответил. Как только они вошли в ванную, Агата молча направилась к раковине. Вадим закрыл за ними дверь и стоял, наблюдая, как она старательно пытается отмыть своё платье. Напряжение между ними нарастало с каждой секундой. — Ты со мной разговаривать сегодня вообще собираешься? — резко спросил Вадим, наконец разрывая молчание. Его голос звучал низко и грубо, как будто в нём скопилось слишком много гнева. Агата, не оборачиваясь, продолжила заниматься платьем, будто его слова прошли мимо её ушей. — С самого начала ты ведёшь себя странно. И что это за игнор? — он шагнул ближе, чтобы взглянуть ей в лицо. — Может, объяснишь, что случилось? Или будем дальше играть в молчанку? — Ты прекрасно понимаешь, что случилось, — тихо бросила она, даже не глядя в его сторону. — Ничего я не понимаю! — вскипел он, сжимая кулаки. — Если тебе что-то не нравится, скажи прямо, а не веди себя, как стерва! Она на мгновение замерла, но тут же вернулась к своему занятию, как будто он и не говорил. Это окончательно вывело его из себя. — Да что с тобой происходит, Агата?! — его голос задрожал от раздражения. — Ты уже весь вечер делаешь вид, что меня здесь нет. Если я что-то не так сказал или сделал, то скажи! Что ты молчишь, как воды в рот набрала? Агата наконец отложила платье и повернулась к нему. В её глазах читалась холодная усталость. — Скажу, Вадим. Ты действительно хочешь это услышать? — её тон был почти издевательским. Он нахмурился, не понимая, к чему она клонит. — Хватит загадок, Агата. Говори, что тебя гложет. Она прищурилась, будто взвешивая, стоит ли продолжать. — Ты спрашиваешь, что со мной? Может, это ты высокомерный бандит-самодур которому кажется что все к нему в объятия должны прыгать? Может мне еще ноги тебе целовать при встрече?! — Агата едва сдерживала что не толкнуть его в дверь и выгнать его из ванны.  — Или может…пойдёшь и характер своей любовнице показывать будешь, а не на мне срываться? — её слова прозвучали колко и жёстко, как пощёчина. Вадим замер, будто её фраза ударила его молнией. Он медленно наклонил голову, пристально глядя ей в глаза. — Чего? — его голос стал тихим, но угрожающим. — Какая ещё любовница? Она отвернулась, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Ты сам знаешь, о ком я. — Агата, не выводи меня, — рявкнул он, теряя терпение. — Никакой любовницы у меня нет! Откуда ты вообще это взяла? — Наслышана, — бросила она через плечо, надеясь, что её тон прозвучит равнодушно. — Наслышана? — он скривился в презрении. — От кого? Кто этот умник, который решил мне жизнь поломать? Она замолчала, не зная, как ответить. Вадим шагнул ближе, его глаза пылали гневом. — Я работал, Агата! После Москвы я торчал только рядом с твоим отцом и братом. Никаких любовниц, никаких баб! — он чуть не выкрикнул. — Хочешь — иди спроси у своего братца, который, кстати, явно знает где я и с кем я бываю всё время. Потому что я около него с утра до вечера сижу и помогаю ему работать! Она повернулась к нему, чувствуя, как нарастает внутреннее беспокойство. Её голос дрожал от сдерживаемого гнева. — С тех пор, как ты стала твоей невестой, я тебя не обманул ни разу. Так что не сомневайся в моей честности. — он стиснул зубы, пытаясь сдержаться. — И я не собираюсь терпеть такие обвинения. Откуда ты это взяла? Кто тебе эту чушь сморозил? Она молчала. Его взгляд стал ещё более острым. — Херенков сранный да? — вдруг спросил он, резко наклоняясь к ней. Агата напряглась, но ничего не ответила. Это было достаточно, чтобы он понял, что прав. — Чёрт подери, Агата! — он в ярости отступил на шаг, проводя рукой по волосам. — Я же тебе говорил держаться от него подальше? А ты продолжаешь! С ним говорить, ему доверять!  Она отвернулась, чувствуя, как её губы начинают дрожать. Но слёзы она не позволила себе показать. — Этот плешивый пёс спит и думает как бы вставить мне палки в колёса! Как бы сорвать наш предстоящий брак, Агата! — он стукнул кулаком по кафелю, и девушка прикрыв глаза вздрогнула. — Я Херенкова знаю дольше тебя и поверь, ты даже представить себе не можешь что он за человек и что у него на уме.  — Вадим перестань себя так… — Не перестану, поняла? — резко ответил Вадим, не давая ей шанса договорить. Его совсем не волновало что он находится в чужом доме и ему стоило бы сдержать себя от излишних грубостей, но Агата своим заявлением довела его до белого каления.  — Блять… Как ты не понимаешь Агата? Этот двуличный чмошник только и ждёт когда мы с тобой поцапаемся, что бы в удобный момент увести тебя у меня из под носа. Но один хрен я ему это позволю.  Вадим нахмурился, его лицо стало ещё мрачнее, а голос — холодным, сдержанным, но от этого ещё более угрожающим. — Отлично. Вот это у меня невеста. — он прищурился, его взгляд прожигал Агату насквозь, и Желтый иронично захлопал своими большими ладонями.  — Мало того, что своему жениху не доверяет, так ещё и с другими мужиками якшается за моей спиной. Как ты вообще можешь так поступать и при этом совать мне в лицо о каких-то там бабах?! Агата повернулась к нему, пытаясь оправдаться. — Гавриил мой друг, Вадим, он никогда мне не врал. Мы… — начала она, но он резко перебил её, его голос стал громче и резче. — Друг? — он почти выкрикнул это слово, подходя ближе. — Я тебе в деревне ещё тогда сказал: ты не можешь дружить с мужиками! У тебя не должно быть никаких друзей среди них. У тебя должен быть только один мужчина, которому ты можешь довериться, и это я! — Но… — попыталась вставить она, но он снова не дал ей договорить. — Мне плевать, сколько вы лет знакомы! Хоть десять, хоть двадцать! У тебя должен быть только я, понялa? И всё! — он сжал кулаки, словно пытаясь сдержать своё бешенство. — Я твой мужчина, и если ты не понимаешь этого сейчас, то я заставлю тебя понять это позже. Агата почувствовала, как ком подступает к горлу. Его слова прозвучали, как приговор. Она пыталась найти правильные слова, чтобы объяснить, но всё, что она могла сделать, — это посмотреть на него с растерянностью. — Вадим, это неправильно… — тихо сказала она, её голос звучал почти умоляюще. — Неправильно? — он саркастически хмыкнул, склонив голову набок. — Неправильно — это когда моя невеста верит какому-то Хренкову больше, чем мне. Неправильно — это когда она ставит под сомнение мою честность, но бежит за советом к другому мужику. И неправильно — что моя невеста, кидается с необоснованными обвинениями, не разобравшись с ситуацией. Вот это неправильно, Агата. Она отвела взгляд, чувствуя, как тяжесть его слов наваливается на неё. Её злость уже начала рассеиваться, и вместо неё в душе начала разгораться вина. Агата, ощущая, как её чувства снова начинают брать верх, шагнула немного назад и, глядя Вадиму в глаза, произнесла: — Вадим, я прошу прощения… Я не должна была сходу обвинять тебя в чем-то. Но у меня были причины так думать. Ты — авторитетный группировщик, и вокруг тебя всегда не только твои пацаны, но и женщины. Я помню, как много внимания ты привлекаешь, и это, конечно, оставляет сомнения. К тому же, у нас с тобой брак по расчету, а это… не даёт мне уверенности в твоей верности. Верь мне, я не могла не думать об этом. Вадим стоял, сдерживая себя, его глаза не отходили от неё, но он молчал, будто давая ей время всё высказать. Агата немного пришла в себя, и её голос стал чуть тише, но решительнее: — Я не думаю, что тебе стоит надевать пояс верности только потому, что мы скоро станем супругами, — сказала она, стараясь звучать как можно спокойнее. — Есть обязательства, которые мы должны соблюдать, но… между нами нет любви. Единственное, что я хочу, — это честности от тебя. И ничего больше. Её слова повисли в воздухе. Вадим продолжал смотреть на неё, будто не веря тому, что она только что сказала. Он замолчал, и долгое молчание между ними ощущалось почти осязаемо. Вдруг он засмеялся — сначала тихо, затем всё громче. Это был смех, который не ожидала услышать Агата. Он подошёл к ней ближе, а её сердце слегка забилось быстрее от его присутствия. — А что если я хочу, чтобы между нами была любовь? — неожиданно произнёс он, и его слова звучали скорее как вызов, чем вопрос. Агата замерла, не зная, что ответить. Но всё изменилось в следующий момент, когда Вадим наклонился к ней. Он аккуратно провёл пальцами по её скуле, и она почувствовала, как его шершавые пальцы оставляют лёгкое, но волнующее прикосновение. Её лицо мгновенно покраснело, и она растерянно молчала, не зная, что сказать в ответ. В его глазах был какой-то странный свет, который заставил её сердце биться быстрее, а она не могла избавиться от ощущения, что между ними внезапно возникло нечто большее. Агата, ощутив, как её чувства снова переполняют, собиралась что-то сказать, но Вадим её перебил, подходя ещё ближе. — Я тоже хочу от тебя честности, Агата, — сказал он с серьёзным и даже ревнивым взглядом. — И ещё верности. Это важно. Ты меня выбесила своим поведением сегодня, но я не держу зла. Это твое право сомневаться, но если есть что-то, что тебя беспокоит, скажи это мне в лицо, а не верь каким-то кретинам, — его голос стал твёрдым, как камень, и он шагнул ближе, заставляя её почувствовать весь его вес. Агата застыла, ощущая, как напряжение в воздухе растёт, а её сердце бьется с учащённым ритмом. Она не ожидала такой прямоты, но молчание для Вадима вряд ли было знаком доверия. Однако его следующее замечание заставило её содрогнуться: — Но если ты ещё раз заикнёшься о Гаврииле или о каком-то другом мужике, — его голос стал ледяным, как сталь, — последствия будут очень плачевными. Я тебе это обещаю. И в последний раз предупреждаю тебя.  Её взгляд встретился с его, и в нём было что-то настолько опасное, что она почувствовала, как застывает на месте. Вадим не шутил, и её слова, даже если они были искренними, могли привести к непредсказуемым последствиям. — И ещё, если ты намекаешь на тех женщин, что были у меня в кафе на день рождении, или на Алёну из деревни, — продолжил Вадим, его голос был по-прежнему холодным, но в нем ощущалась какая-то скрытая угроза. Он привычно щелкнул языком,— то знай, что с ними я весь этот месяц, пока мы не виделись, точно не был. И не с одной другой женщиной тоже. Поверь мне.  Агата нахмурилась, её взгляд стал более напряжённым. Она вдруг почувствовала острое раздражение. Что-то в этих словах цепляло, особенно когда он упомянул имя этой Алёны. В её глазах мелькнул ревнивый огонёк, и она не могла скрыть этого. Вадим заметил её реакцию и низко засмеялся, его смех был наполнен каким-то предвкушением. — Какая же ты всё-таки ревнивая, моя любезная, — произнёс он, подходя ещё ближе. — И знаешь что? После такого я ещё больше тебя хочу. Он резко прижал её к стенке, и его губы скользнули по её лицу и шее. Агата почувствовала его дыхание, его горячие губы, но в её душе вспыхнуло что-то хищное, почти первобытное.  — Клянусь, я бы прямо сейчас нагнул тебя прямо здесь…— прошептал Вадим кивая на раковину, его голос стал хриплым от напряжения. Агата, почувствовав, как её тело реагирует на его прикосновения, хитро ухмыльнулась, пытаясь сохранить контроль. — Какой же ты извращенец, Желтухин, — ответила она с лёгким вызовом, не скрывая своей уверенности, несмотря на волнующие её чувства. Желтый криво ухмыльнулся, его глаза загорелись азартом и провокацией. — А ты думала? — произнёс он, и, не дождавшись ответа, накрыл её губы своими, целуя её страстно и настойчиво. Он не ограничивался только губами — его губы скользнули по её лицу, носу, а затем опустились на шею, оставляя горячие следы. Агата попыталась отстраниться, её тело напряглось, но Вадим не дал ей возможности вырваться. Он держал её крепко, а её смущение становилось всё явственнее, когда её щеки залила краска. Она стояла, красная, не зная, что сказать или как действовать, но её попытки освободиться от его объятий только усиливали его желание продолжать. Каждый поцелуй, каждое его прикосновение было полным контрастом к её холодности, но она не могла отвести взгляд от его лица, даже несмотря на всю эту бурю эмоций, которая кипела в ней. Она едва сдерживала что бы не всхлипнуть от его горячих ласк. Агата почувствовала, как её дыхание становится всё более прерывистым, когда она едва могла совладать с волной удовольствия, которая накрывала её, смешиваясь с чувством тяжести от его близости и веса, тем самым задевая всякие полотенца, склянки которые с хорошо слышимым грохотом падали на кафель. Сердце билось в груди быстрее, чем обычно, и каждый его поцелуй казался её последним сознательным моментом, когда она могла думать о чём-то другом. Она была в замешательстве, её тело реагировало на его прикосновения, а сознание всё больше погружалось в этот момент. Но как только Вадим снова наклонился к ней, в дверь ванны раздался стук. — Вы там скоро? Мама беспокоится, и остальные гости тоже, — раздался голос Ясмины снаружи, в котором слышались ноты беспокойства, от чего-то не решаясь войти к ним.  Агата едва могла сдержать свой рваный вздох, чувствуя, как реальность возвращается, а воздух становится недостаточно для того, чтобы отдышаться. Вадим,услышав, что Ясмина всё-таки постучала в дверь, отстранился от Агаты, позволяя ей немного отдышаться. В этот момент она выдохнула, поправляя свои мысли, и, стараясь вернуть ситуацию в привычное русло, сказала в ответ Ясминe: — Уже скоро, просто пятно не уходит, — и, вспомнив, что только что прополоскала своё платье, она мгновенно заметила, что на рубашке Вадима всё ещё остался след. Без всякого стеснения, она быстро схватила край его рубашки и начала оттирать пятно мылом. Вадим наблюдал за её действиями с лёгкой ироничной улыбкой, а затем, не сдержавшись, начал смеяться. — Ты посмотри на неё, — сказал он, глядя на её усилия. — Уже входит в роль жены. Агата, почувствовав, что он снова подкалывает её, толкнула его в бок, закатив глаза. — Заткнись, — пробурчала она, но тут же услышала от него честное признание: — Честно говоря, я бы не хотел возвращаться. Я продолжил бы… кхм, изучать ванную, — подмигнул он ей, явно подразумевая продолжение того, что только что произошло. Агата, поняв его намёк, рассмеялась, но с улыбкой ответила: — Хватит тебе на сегодня. Когда Вадим и Агата наконец вернулись в гостиную, их тут же окутала атмосфера праздника, только слегка разбавленная хаотичным шумом. Почти все мужчины, включая друзей Вадима и дальних родственников Агаты, уже успели напиться, судя по их раскованному поведению и громким разговорам. Но больше всего Агату удивило то, что и её брат Рустам, обычно сдержанный в таких делах, тоже был изрядно навеселе. Он сидел на диване с какой-то рюмкой в руках, громко смеясь над чем-то, что ему сказал один из мужчин. Женщины, в свою очередь, сплетничали на кухне и возле стола, полностью увлечённые своими обсуждениями и, похоже, совсем забыв о главных героях вечера — женихе и невесте. Однако мама Агаты, Ильзира Аслановна, которая стояла недалеко от стола с хитрым прищуром, явно выжидала момента, чтобы подойти к дочери. Она улыбнулась и, сложив руки на груди, спросила: — А что это вы там так долго делали, а? Агата не дала себе времени смутиться и, сохраняя невозмутимость, ответила: — Да пятно так сильно пропиталось, что его сложно было оттереть. Но Вадим тут же вмешался, подключившись к разговору с улыбкой: — Я же ей говорил не трогать это пятно, ну разве меня кто слушает? Агата ведь такая заботливая, не могла оставить. Агата бросила взгляд на Вадима, и её снова охватило желание посмеяться. Мысли о том, как странно сложилось их уединение в ванной, не давали покоя. Началось всё с яростной ссоры, а закончилось такой страстью, что её щеки вспыхнули даже сейчас, когда всё уже было позади. Она едва сдерживала улыбку, чувствуя, как поднимается лёгкое смущение, но попыталась унять эмоции, чтобы не привлекать внимания гостей. Они вернулись на свои места за столом. Теперь всё было иначе: между ними словно возникло незримое понимание, их разговор стал более оживлённым, а взгляды, которые они перекидывали друг другу, приобрели новый оттенок. Агата сидела ближе к Вадиму, и, хотя вокруг шумели голоса гостей, для них двоих остальной мир будто отошёл на второй план. В какой-то момент, когда Вадим ненадолго замолчал, он словно что-то вспомнил. Достав из кармана пиджака небольшую коробочку, он повернулся к Агате и сказал: — Ты знаешь, я тут подумал… У меня для тебя кое-что есть. Он открыл коробочку, и Агата увидела кольцо, которое сразу привлекло её внимание своей утончённой красотой. Камень — агат, природный, тёмно зеленый, словно хранящий в себе что-то магическое. Золотая оправа была высшей пробы, сдержанно-классическая, но изысканная, будто созданная специально для неё. — Агат, — спокойно произнёс Вадим, упорно вспоминая что говорила ему консультант насчет кольца и его взгляд задержался на её глазах. — Камень силы, гармонии. Его называют камнем равновесия. Мне показалось… это тебе подойдёт. Агата удивлённо посмотрела на него, её карие глаза заблестели от эмоций, но она постаралась держаться спокойно: — Ты выбрал его специально? Для меня? Вадим усмехнулся, чуть наклоняя голову. — Конечно. Ты думаешь, я мог подарить тебе что-то случайное? — он выдержал паузу и добавил с лёгкой усмешкой: — А ещё… Агат. Агата. Идеальное совпадение, правда? Агата невольно улыбнулась, немного смутившись от его слов, но всё же подметила, немного поддразнивая: — Остроумно. Вадим, словно не слыша её подкола, осторожно взял её руку и надел кольцо на её палец. — Пусть это будет символом, — тихо произнёс он, глядя на её лицо. — Того, что между нами будет не только честность. Слова, прозвучавшие столь искренне, заставили её сердце дрогнуть, но она всё равно постаралась скрыть свои чувства за лёгкой ухмылкой. — Ну, Вадим Желтухин, удивить ты умеешь. Он усмехнулся в ответ, будто зная, что она на самом деле думает, но ничего больше не сказал. Их короткий момент вдруг показался чем-то очень личным, даже среди всех гостей. Агата смотрела на кольцо, которое теперь украшало её палец, и в груди что-то тепло зашевелилось. Вадим, словно чувствуя её смятение, улыбнулся и посмотрел прямо в глаза. В этот момент их взгляды встретились, и напряжение, накапливавшееся между ними весь вечер, вновь заполнило пространство. Он слегка наклонился ближе, будто хотел что-то сказать, но в глазах Агаты читалось то же самое желание, что он сам только что подавил. Они почти одновременно сделали едва заметное движение навстречу друг другу, но внезапно остановились, будто вспомнив, где находятся. Агата быстро отвела взгляд, покашляв в кулак, чтобы скрыть смущение. Она украдкой посмотрела на Рустама, который всё ещё был за столом, но, судя по его состоянию, уже порядком перебрал. У неё внутри кольнуло беспокойство: если он заметит что-то лишнее, не обойдётся без подозрений или вопросов. Вадим тоже посмотрел в сторону гостей, а потом, слегка улыбнувшись, тихо пробормотал: — Ладно, не будем наглеть. Тут и так есть те, кто лишнего на фантазирует. Агата хмыкнула, не удержав лёгкой улыбки, и тихо ответила: — Особенно если это увидит Рустам. Он ведь решит, что ты специально решил меня перед ним показать. Вадим усмехнулся, приглушённо засмеявшись: — Учитывая, как он сейчас напился, он ничего не заметит. Но ладно, пока оставим это при себе. Они оба чуть откинулись назад, чтобы сохранить нейтральный вид, но, глядя на Вадима, Агата всё ещё чувствовала лёгкий жар на щеках. Этот момент, хоть и короткий, показался ей каким-то особенным, а его сдержанность и тонкая усмешка только больше запутывали её мысли. Дом постепенно погружался в тишину, нарушаемую лишь шорохом уходящих гостей и уставшими голосами тех, кто задержался, чтобы попрощаться. На часах было уже далеко за полночь. Агата провожала Вадима к двери, пока остальные оставались в гостиной. На диване, с головой утонув в подушках, мирно храпел Рашид, что сразу привлекло внимание Вадима. Усмехнувшись, он склонился к Агате и, тихо, чтобы не разбудить уснувшего, сказал: — Если он на нашей свадьбе будет вести себя так же как и сегодня, то я скажу пацанам чтоб закрыли его в багажнике.  Агата покачала головой, прикусив губу, чтобы не рассмеяться, и коротко кивнула: — Уже совсем немного осталось до свадьбы… Воспользовавшись моментом, что на них никто не смотрел, Вадим резко наклонился и быстро чмокнул её в приоткрытые губы. Агата вздрогнула, тут же вспыхнула, но с нарочитой строгостью прищурила глаза. — Ты что-то слишком много стал себе позволять, не считаешь? — её тон был притворно укоризненным. Вадим лишь криво усмехнулся, шагнув чуть ближе. Его взгляд был настолько уверенным, что Агата почувствовала, как внутри что-то ёкнуло. — После свадьбы, моя желанная, — прошептал он ей почти в самое ухо, — я тебе покажу, что ещё не такое могу себе позволить. Агата собиралась что-то ответить, но в этот момент к ним подошла Ильзира Аслановна, прервав их разговор своим мягким, но немного укоризненным голосом: — Вадюша, ты уже уходишь? — спросила Ильзира, глядя на него так, будто он был её собственным сыном. Желтый снова услышал это обращение и слегка поморщился, но быстро взял себя в руки. — Ухожу, Ильзира Аслановна, — ответил он спокойно. — Спасибо за такой ужин. Всё было очень вкусно. — А ел ты как-то скромно, — заметила женщина, всматриваясь в него. — На свадьбе, надеюсь, будешь есть как следует. А то… вечно куда-то торопишься. Вадим коротко усмехнулся, кидая быстрый взгляд на Агату, которая стояла рядом, чуть покрасневшая. — Обещаю, на свадьбе наверстаю, — ответил он. — Да уж, постарайся, — с лёгкой улыбкой добавила Ильзира. — Мы с дочками весь день старались. В этот момент Желтый, с хитрым блеском в глазах, повернулся к Агате. — Да, Агата? Твоя заслуга, как всегда, бесценна. Агата закатила глаза, стараясь скрыть смущение. — Мам, мы ведь это обсуждали. Не нужно на этом зацикливаться. Ильзира не обратила внимания на тон дочери, а продолжила говорить с Вадимом: — Скажу честно, я очень рада, что Агата согласилась на эту помолвку. Вы оба очень хорошо смотритесь вместе.  Вадим слегка прищурился, бросая взгляд на Агату, которая при этих словах вся напряглась. — У меня не было выбора, — тихо пробормотала Агата, но её слова никто не услышал, кроме Вадима. Он рассмеялся. — Что ж, рад слышать. Надеюсь, я оправдаю ваши ожидания, Ильзира Аслановна. — Главное, — продолжала женщина, — чтобы вы уважали друг друга. Это самое важное. Без уважения ничего не получится, даже с такой красавицей, как Агата. Вадим кивнул, кидая взгляд на свою невесту. — У нас с этим проблем нет, — сказал он с лёгкой усмешкой. Агата лишь тяжело вздохнула, чувствуя, как разговор начинает становиться для неё всё более неудобным. — Ладно, — наконец, сказала Ильзира. — Не буду вас больше задерживать. Давай, Вадюша, отдыхай. Но прежде чем Вадим смог уйти, она добавила с небольшой долей строгости: — И, пожалуйста, помни, что тебе теперь нужно беречь её. Желтый коротко кивнул. — Не волнуйтесь, я с нее глаз спускать не буду и главное, никому не отдам, — ответил он, особенно твердо отчеканив последние слова, прежде чем направиться к выходу. Когда он вышел, Ильзира снова повернулась к Агате. — Вот ведь мужчина… С ним ты точно будешь как за каменной стеной. Агата смотрела на закрывающуюся дверь и, наконец, улыбнулась матери, чтобы успокоить её, хотя в её душе всё ещё царила лёгкая суматоха. Она выдохнула, чувствуя, как напряжение, копившееся весь день, наконец спадает. Несмотря на то, как всё началось, вечер завершился неожиданно тепло. Рыжеволосая медленно шла к своей комнате, размышляя о том, как странно сложился этот день. Она всё ещё смотрела на кольцо, свет которого в тусклом освещении дома казался почти мистическим. Она не могла объяснить, что творится в её душе. Радость, смущение, что-то новое, тёплое, но при этом тревожное. Когда она зашла в комнату, её взгляд скользнул по полке, на которой стояла старая фоторамка с портретом отца. Он смотрел с фотографии так, как всегда — строго, холодно, почти осуждающе. И вдруг она почувствовала, будто он видит её насквозь. Видит всё, что она сегодня пережила, все её эмоции, мысли. Внезапно, как будто по какому-то злому стечению обстоятельств, её рука задела край полки, и фоторамка с глухим ударом упала на пол. Агата вздрогнула, замерев на месте. Глухой треск разлетевшегося стекла эхом отдался в её ушах. Агата осторожно наклонилась, чтобы поднять фотографию. Её руки всё ещё дрожали, а сердце билось так громко, что, казалось, вот-вот разорвётся. Пальцы осторожно прикоснулись к треснувшему стеклу, но тут она неосознанно надавила сильнее, и острый край впился в кожу. — Чёрт, — прошептала она, резко отдёрнув руку. Из порезов тонкой струйкой потекла кровь. Она на секунду застыла, глядя, как капли падают на фотографию её отца, на его строгий взгляд, который теперь казался ей почти обвиняющим. Эта сцена выглядела слишком зловеще. Она чувствовала себя, словно преступница, которая запятнала его лицо своей кровью. Дрожь усилилась, а в голове снова замелькала мысль: это дурной знак, это не просто так. Сжав окровавленные пальцы, она начала собирать осколки. Они хрустели под её пальцами, и с каждым новым треском напряжение внутри неё нарастало. Она попыталась успокоиться, но паника уже захватила её. И вдруг из гостиной раздался странный шум. Переполох, голоса. Агата резко выпрямилась, её сердце снова ухнуло вниз. Агата вбежала в гостиную, ощущая, как сердце гулко стучит в груди. Там стояла её мать, Ильзира Аслановна, схватившись за край стола, словно он был её последней опорой. Лицо матери было мертвенно-бледным, губы дрожали, а взгляд метался из стороны в сторону, полный паники. Ясмина держала её за руку, всхлипывая, но казалось, что в любой момент Ильзира может потерять сознание. — Что случилось? — хрипло спросила Агата, но ответа не последовало. Ильзира, пошатываясь, приложила руку ко лбу, её глаза были широко распахнуты. Она глубоко вдохнула, как будто пытаясь не упасть прямо здесь и сейчас, и выдавила: — Нам звонили… из больницы… Давид… твой отец… — её голос сорвался, и она судорожно глотнула воздух, хватаясь за грудь. — Авария… Машина врезалась… В тяжёлом состоянии… Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Ясмина вскрикнула и ещё сильнее обняла мать, отчаянно пытаясь её удержать. — Мамочка, пожалуйста, сядь! Ты сейчас упадёшь! — просила она сквозь слёзы, но Ильзира только качала головой, не слушая дочь. — Надо ехать! Срочно! Он… он может… мы должны быть там, — голос матери взорвался криком. Она покачнулась, словно её ноги перестали держать, и чуть не рухнула, но Агата подхватила её. — Мама, держись, пожалуйста, — шептала Агата, но слова не доходили даже до неё самой. Рустам сидел на диване, тяжело опираясь локтями на колени, с мутным взглядом, едва осознавая происходящее. Его глаза были полузакрыты, а лицо отливало болезненной краснотой от выпитого. — Рустам! — закричала Ильзира, вырываясь из объятий дочерей и бросаясь к нему. — Это твой отец! Ты вообще понимаешь, что сейчас произошло?! Вставай, надо ехать! Она трясла его за плечи, но Рустам только отмахнулся, пробормотав что-то неразборчивое. — Очнись! — кричала мать, её голос разрывал пространство, но это было бесполезно. Агата стояла неподвижно, словно каменное изваяние, глядя на свои руки. Тонкие капли крови стекали с порезов, смешиваясь с блеском золотого кольца, на котором они оставляли алые следы. Её дыхание сбивалось, сердце колотилось в груди, но ничего вокруг уже не имело значения. Это моя вина. Я убила его… — эта мысль ворвалась в её разум, словно яд, расползаясь по каждой клеточке сознания. Она снова и снова вспоминала, как её пальцы сжали фотографию отца, как осколки стекла врезались в кожу. Кровь на его лице. Это знак. Это предупреждение. Это я… Это я его убила. Голос матери, крики Ясмины, пьяный бред Рустама — всё это смешалось в одну бесформенную кашу звуков. Агата уже не слышала никого. В её мире осталась только она и её окровавленные руки. Она посмотрела на кольцо — подарок Вадима, который ещё недавно был символом надежды, и почувствовала, как в груди поднимается волна тошнотворного страха. Кровь на золоте, как на жертвенном доспехе, напоминала ей, что каждое действие имеет свои последствия. Она опустила взгляд на свои руки, трясущиеся, изрезанные, окровавленные. Перед её глазами встал строгий, хмурый взгляд отца на фотографии. Он всё видел. Всё знал. Гул в голове становился всё громче, словно отдалённый рокот грома. Агата задрожала. Она стиснула ладони в кулаки, но кровь продолжала просачиваться между пальцами, словно ей невозможно было остановить. Это моя вина. Я навлекла это. Я убила его. Её ноги подкашивались, воздух стал липким и тяжёлым. Она чувствовала, как что-то раздавливает её изнутри. В этот момент Агата больше не могла смотреть на свои руки. Она прижала их к груди, отчаянно пытаясь унять дрожь, но это не помогало. Она закрыла глаза, но перед ними всё равно был он — её отец. Хмурый, холодный, наблюдающий за ней. И его взгляд прожигал её насквозь, как будто он знал, как всё закончится.