Что-то пошло не так или же другая версия 109 главы

Несколько минут назад: Сигма пробудился ото сна спустя два часа после ухода русских главнокомандующих. Ранний весенний лучик солнца промелькнул в открытое окошко и разбудил бывшего владельца Небесного казино. Сигма повернулся на другой бок, недовольно зажмурив глаза от ярких лучей. Сон как рукой снесло. Протерев сонные глазки, Сигма оглядел комнату и прислушался к тишине. На кухне, как и вчера, не играла классическая музыка с включённого телевизора, что поочередно слушал Достоевский. А Николай тем временем расхаживал по комнате, каждые пять минут открывая и закрывая холодильник. 《 До чего же хорошо! 》— подумал младший, вздыхая от облегчения. Хозяев дома нет, а значит, можно чувствовать себя комфортно, даже лежа в постели. Сигму сковало всё тело. Отлежался на славу. Он лёг на спину, выпрямив кверху локти. Размял затекшие кисти рук, которые слегка приятно хрустнули. От полученного наслаждения, что в какой-то счастливый момент может себе позволить сделать что угодно без презрительных наблюдений, он прогнулся в спине, не сдерживая протяжные мычания и вздохи. Давно он такого не ощущал. Не нужно никуда идти, работать, думать, как поскорее закончить начатое дело и пойти прилечь отдохнуть. Сигма может себе позволить абсолютно всё. Прямо сейчас. И это никто из двух одаренных личностей не узнает. Следом за разминкой кистей и спины пошли пальцы ног, ступни, колени.  Сигма радостно мычал и крутился на большой двухспальной кровати, вытягивая и сгибая то ноги, то руки. Напоследок, дабы размять позвонки за ночь, Сигма встал в коленно-локтевую позу и выгнул спину, слушая, как хрустят позвонки. Возможно, покажется вызывающая поза, однако очень даже удобная. Какой же кайф. И какое необычное зрелище, длительность которой заняло несколько долгих минут, смог прервать для себя Николай, объявив о своём присутствии. — Я даже не думал, что ты так сексуально просыпаешься по утрам. — с забавой сказал Гоголь, от чего младший прекратил движения, вздрогнув всем телом от знакомого позади себя голоса. — Прям манишь своей утренней разминкой. Не рановато ли тебе, Сигмушка, делать такие упражнения в кровати? — продолжал он улыбаться от увиденной перед ним картиной. Сигма моментально залился краской, не решаясь взглянуть в сторону шута. — Ты за мной вечно следить будешь? — недовольно выразился трёхлетний, румянец на щеках которого поступил от смущения и стыда. Он надеялся, что Гоголь появился буквально секунду назад, нежели с впечатлением наблюдал за "скромнягой". Судя по хищной улыбке, увидеть успел всё с самого начала. — Хм, я подумаю над твоим предложением. Николай сделал пару шагов к кровати, забираясь на неё. Сигма рефлекторно отпрянул назад, к изголовью кровати, при этом тащил одной рукой на себя одеяло, укрывающее его ножки. К сожалению, Гоголь придавил коленом край одеяла, не дав Сигме накрыться им по плечи. Дополз и навис над младшим, что принял лежащее положение. — Что ты делаешь? — на удивление, Сигма не думал, что произнесет вопрос шепотом, беглым взглядом следя за дальнейшими действиями весельчака. Бороться с Николаем без толку. Да и нужно ли затевать драку? Клоун всё также с надменной улыбкой прикоснулся к заплетенным двухцветным косам, что слегка распушились за ночь. И не только за ночь... Густые косы соскользнули с худых плеч бывшего владельца казино, а Николаю, не надоевшему любоваться своей проделанной работой, захотелось их поправить. Сигма столкнулся с ним взглядом, испытывающим чувство заинтересованности от намеченной мишени перед собой, пока выражение лица младшего выражало лишь волнение. Его подвело сбившееся в миг дыхание. Николай воспринял это скептически, не переключая заостренное внимание. Руки в красных атласных перчатках перешли на миниатюрные плечи, медленно спускаясь к кистям рук. По спине побежали покалывающиеся мурашки от чужого неожиданного прикосновения. Рука Гоголя дошла до кончиков пальцев и завернула за спину, ловко притянув к себе парня. В глазах Сигмы виднелся шок, а румянец на щеках не соизволил исчезнуть. Взгляд направлен только на него, ни на кого другого. Николай продолжал его дразнить: водил руками по плечам и ключицам, не забывая заправить за уши выбившиеся из кос тонкие прядки волос. Сигма теряется в догадках. Что у него на уме? Для него эти махинации происходят внове. Но Сигма не сопротивляется, ожидая объяснений. Возможно, лишь неоднократно вздрагивал от волны щекотки на предплечьях. Николай не стал долго тянуть время, предположив, что Сигма сообразит, поэтому дал чётко понять свои действия. Мягкая ладонь в атласной перчатке прошлась по щеке младшего, заставив того взглянуть в гетерохромные глаза. — Я не хочу с тобой этого делать...— осознал младший, на что рассчитывает белобрысый. На мгновение картина перед ним застыла в одном кадре. Гоголь намеренно ждал покорности со стороны младшего, расплываясь в улыбке. 《 А что, если рискнуть и податься Николаю? Он не хочет причинить мне зла. По глазам видно.》 В голове происходит путаница. Тело реагирует быстрее мыслей. И вот уже руки тянутся к плечам Николая, переплетая кисти рук вокруг шеи, не забыв откинуть назад его длинную белую косу. Сигма заключил Гоголя в невесомое объятие, пока тот принял поступок за явное согласия, и приблизился к нетронутым губам. Прикосновение губ на волоске друг от друга. Сигма перевел взгляд с манящих губ на гетерохромные глаза. Он не готов к этому ни морально, ни физически. Но предпочел бы быть любимым, чем изгнанным. Наклонив слегка голову в противоположную сторону, Сигма слабо разомкнул губы, хватая ртом немного прохладного воздуха. Прикрыл веки, представляя, до чего серьёзнее поцелуя может дойти дело. К сожалению, Николай отыграл на нём злую шутку. — Сигма-кун оказывается, такой развратник. Хи-хи. — игриво и с радостной усмешкой протянул Николай, проведя указательным пальцем по симпатичному кончику носа. Сигма слегка прищурил глаза от мелькающей руки Гоголя в пару сантиметров от это глаз, тем самым вызвал у шута из неоткуда истерический смех. — Неужели, как Соня Мармеладова, пойдешь по желтому билету? — Да иди ты! — паренёк принял тот факт, что над ним насмехаются. Поэтому оттолкнул от себя нависшее тело Николая, приподнимаясь следом самостоятельно. Гоголь легко насмехался над его...чувствами? А может быть, желанием попробовать что-то новое в своей жизни? Сигма никогда не заводил отношения с девушками. Другой вопрос заключается так: а целовался ли он с кем-то? Когда-то? Ответ прост и ясен: никогда такого близкого контакта, а именно лежанки в обнимку, неожиданной заботе и разделённой радости вместе он не испытывал ни с кем. Разве что Гоголь мог себе это позволить и оборвать, возможно, начало первого поцелуя в одну секунду. Обидно, ни то слово. Если бы он осознал, что это всего лишь игра, не стал бы раскрывать настоящие радостные эмоции... — Ах, как быстро подросла моя белокрылая пташка! — восхваляя, мягко проговорил Николай, по-театральному запрокинув голову и прикрыв лоб тыльной стороной ладони. — Я не твоя пташка!! — недовольно процедил младший, отвернувшись, чтобы не смотреть на актёрское мастерство клоуна. А зря. Лучше бы не поворачивался. Около стены между окном разместился в сидячем положении труп Дазая Осаму. Сердце ушло в пятки. Бледный, как стена, худой как тростинка. В белой окровавленной блузке, без перевязанных бинтов на руках. Сигме стало дурно смотреть на мертвое тело товарища, который пытался спасти его жизнь всеми силами. Ему удалось это сделать, однако выжить самому не получилось. — Д-д-д-даз-з-зай... — дрожащим от страха и ужаса голосом выговорил трёхлетний малый, указывая на мертвеца в комнате. Ему казалось, чем больше на Дазая обратит своё внимание, тем в скором времени тот оживёт и встанет на ноги. Возможно, так сыграло его воображение, пугая всё больше. Николай посмотрел, куда указал младший, и опомнился, закрывая красной ладошкой "детские" глазки. — Ох, Сигмушка, я совсем забыл, что это отражается в дальнейшем на психике маленьких. Прости, тебе нельзя это видеть. Не смотри! Сигма издевательски цокнул на него, убирая руку Гоголя. И так уже увидел всё в живую, чего уж там беспокоиться за его психику. Клоун взглянул на время, пока Сигма прибывал в молчании, рассматривая измученное тело японца. За что с ним так поступил Фёдор? Что у русских на уме? Гоголь способностью перенёс тело Осаму подальше, а именно в отдельный вместительный шкаф, который он опустошил от одежды вместе с Федором вчера вечером. Мысли размылись в одно мгновение из-за резкого скачка Гоголя с кровати, что дождался точного времени суток. — Так, пора действовать! Как там мой Дос-кун? — с этими словами Николай заглянул наполовину в открытый портал, постукивая каблуком по красному русскому ковку в доме. Спустя несколько секунд закрыл портал, открывая его снова, но с другой стороны. Младший наблюдал, как Николай расставил руки для объятий и быстро затащил кого-то из портала в помещение. Сигма узнал по одежде и знакомому лицу Накаджиму Ацуши, сотрудника ВДА. От неожиданного появления детектива Сигма забрался обратно на кровать, поджав ноги. Гоголь крепко закрыл рот детективу, слова которого продолжали истошно вырываться наружу. Одной рукой, дав волю Ацуши выговориться, Николай взял верёвку, что висела сложенная на спинке стула. Сигма её только что заметил. И крепко обмотал тело детектива, завязывая на узел. За это время бедный Накаджима сумел заметить прибывающего в легком испуге владельца Небесного казино в нескольких шагов от него и бегло рассмотреть мебель комнаты. Портал исчез после прохождения Достоевского, от появления которого трёхлетний сглотнул и наклонил голову, переживая, что сейчас будет. Лицо Фёдора выражало недовольство, но это не мешало ему выглядеть властно. Тем более в ритуальном костюме. — Коля, я просил перенести нас около дома, а не в дом! — смотря в гетерохромные глаза, сказал брюнет, не обратив ни малейшего внимания на трепыхающегося тигра. — Да какая, собственно, разница? Всё равно этот оборотень останется у нас. — От части ты прав. Николай подтолкнул вперёд Ацущи, руки которого плотно завязаны со спины верёвкой. Накаджима послушно сделал пару шагов, борясь со страхом. Он пребывал в ужасающем стрессе, пытаясь смотреть куда угодно, лишь бы не в глаза Фёдору, стоявшему напротив. Достоевский всё понимал и видел этот оцепенелый взгляд у тысячи неженок, что в скором времени поплатились за неподчинение приказов главнокомандующих русских людей. Фёдор без какой-либо ласки и нежности грубо приподнял подбородок Ацуши на себя, чтобы не видеть светлую макушку головы японца, и взглянул на его выражение лица. На глазах образовались сдержанные слезы. Он боится. Его трясет. Он один среди русских и слабак среди сильных. — Тебе страшно? — любезно поинтересовался Фёдор, всматриваясь в набеганные от безысходности серые глаза детектива. Властная улыбка засияла на лице русского в момент понимания того, что Ацуши такой же, как и Сигма: подвергнут к манипуляциям легко. Губы Накаджимы задрожали, передавая испытывающее волнение через прикосновение руки русского. — Простите. Простите! Простите!! — взмолился Ацуши, захлёбываясь слезами. Сражаться нет смысла. Остаётся только сдаться в плен. Он упал в ноги перед Достоевским, касаясь лбом шерстяного ковра. Фёдор удивился такому "раскладу", но продолжал стоять на месте. Заметив, как Ацуши всеми силами пытается ползти к выходу, не глядя, Достоевский прижал тело оборотня ногой к полу, заставив остановиться. Вспомнив слова Фукудзавы о том, что Федор непобедим, Ацуши сдаётся, припадая лицом к холодному полу и демонстрируя слабость. — Я не собираюсь с тобой враждовать. — честно прошептал детектив, рассматривая чистые чёрные туфли Дазая Достоевского. Накаджима закрыл глаза и произнёс реплику на полном серьёзе, чувствуя, как каблук лакированной обуви неприятно давит ему на позвоночник. — Прошу, убей меня. Если ты этого так ждёшь, то я буду рад: не буду долго мучиться своей смерти... Ну же! — Ничего себе. — русский овладел даром речи только тогда, когда в комнате повисло минутное молчание. — Мне и одного трупа в доме хватает... — Фёдор с усмешкой обратил внимание на Николая и отдал ему приказ, отходя на пару шагов назад. — Подними его на ноги. Николай выполнил поручение, небрежно и быстро поставив Ацуши на ноги. Он подвёл японца ближе к окну, закрепил завязанные за спиною руки к трубчатой батарее, заменяя верёвку на железные наручники, что стащил в полицейской машине, когда действовал с Достоевским под прикрытием. В начале высвободил одну руку, закрепив вторую, а затем зафиксировал и ближнюю ногу. Так Ацуши остался сидеть прикованным к рабочей батареи, от которой шёл поток горячего воздуха. Конечно, Накаджима мог запросто справиться с железными наручниками, используя способность "Зверя". Однако Фёдор заранее предусмотрел. Взяв детектива за прикованное запястье, Достоевский воспользовался способностью, проговорив её для активизации. — Способность "Неполноценный человек". Ацуши застыл на месте, услышав знакомую, а главное, чужую способность, которой сейчас мог владеть русский. Переселившись в тело Осаму, Достоевский в праве использовать эту силу во благо. Накаджима ничего не почувствовал, лишь запечатлел, как металлические сплетения обрели синий оттенок после произнесенной способности. Заклятие для Ацуши нанесено. Теперь некуда бежать. Достоевский присел на корточки напротив пугливого Накаджимы, приподнял ему подбородок и приятно поводил кончиками пальцев, будто у Ацуши имелась шёрстка, как у домашнего питомца. На первый взгляд всегда казалось, что с такой искренней улыбкой, с проявлением ласки и отчасти жестокости Федора можно назвать самым добрым человеком. Всего лишь назвать, потому что, по правде, он заслуживает Оскара "за лучшую актёрскую игру". — Постарайся быть послушным тигрёнком. Не рычи и не злись на нас. Если дело пойдёт так и дальше, то будем тебя кормить чаще. Добро пожаловать в новый дом, Ацуши! ××× Ближе к вечеру Накаджима всё чаще стал задумываться, как пойдёт его жизнь дальше. Заклятие, нанесённое Фёдором, снять не удастся никому, кроме самого русского. Поэтому Ацуши чувствовал себя не в своей тарелке. Ответственность за пропитание "питомца" взялся Гоголь, поднося детективу на тарелке еду, как настоящей собачонке. Ацуши ни в коем случае не жаловался, принимая любую пищу для проживания. Батареи греют. Красный ковёр служит плоским матрасом. Тоже сгодится. А что ещё нужно человеку, который прожил в приюте в кошмарных условиях до восемнадцати лет, начиная с рождения? По крайней мере, это лучше, чем находиться в приюте уж точно. Чтобы согреться от погодных условий, Ацуши всё чаще прогревал себя о батарею, так как ни одеяла, ни тёплого пледа для него не предусмотрено. Чего уж там говорить о перьевой подушке. Пока Фёдор с Николаем обсуждали кого угодно, играя на серьёзе в карты, Николай призвал в игру Сигму, явившегося на кухню за стаканом воды после съеденного овсяного печенья. Проиграв спустя три раунда, Сигма выбыл из игры и недовольно вернулся в спальню, чувствуя себя неудачником. Зайдя в комнату, откуда ярко горела настольная лампа на прикроватной тумбочке Фёдора, Сигма встретился взглядом с Ацуши. Он сидел у батареи, обняв колени, чтобы положить на них голову. Накаджима ещё не привык к ассортименту уютной комнаты русских, поэтому частенько рассматривал её до мелочей, начиная с узорчатого ковра и заканчивая хрустальной люстрой. Например, на сегодняшний день для него оказалось открытием, что русские спят не на полу, как большая часть японцев, а на высоких мягких кроватях. Пройдя мимо детектива, Сигма в молчании принялся готовиться ко сну. Он переоделся в пижаму Гоголя с чёрными полосками по горизонтали ещё в ванной комнате, а теперь стоял перед зеркалом и расчёсывал слегка кудрявые двухцветные волосы, не забывая поглядывать за оборотнем через отражение.  《 А ведь он пытался меня спасти от высокого падения.》— вспомнил младший, заплетая один свободный хвост. Переплетая цветные пряди, чтобы долго не возиться с причёской. Совесть гложила его, глядя в спину Накаджиме, дремлющего в сидячем положении. Он просидел прикованным так целый день. И в каких ещё позах Сигма успеет запечатлеть детектива, если от одного его вида хотелось ему помочь. — Эй, добрый юноша. — позвал его Сигма, подойдя к Ацуши со спины. Накажима слегка вздрогнул от неожиданности и повернулся лицом к бывшему владельцу казино. — Ты пытался меня выручить. Теперь настала моя очередь помогать тебе. Возьми. В руках младшего лежало сложенное теплое набитое одеяло. Сигма протянул ему и вдобавок прихватил свою подушку. Но Накаджима запротестовал, поблагодарив за милосердие. — Спасибо, мне достаточно одного одеяла. — Это еще почему? — поинтересовался трёхлетний, так как всегда предпочитал спать в обнимку с подушкой. — Если в приюте я прожил большую часть своей жизни в более плачевных условиях, то прожить в лапах Достоевского не составит труда. На этом разговор завершился. Ацуши обмотал уголок одеяла вокруг локтя и положил на него голову. Согнул ноги в позе эмбриона, отвернувшись к батарее. По голосу и, по-видимому хорошему настроению можно услышать, как Достоевский вместе с Гоголем после азартных игр направлялись на ночлег. Сигма резко отпрянул от японца, укладываясь по центру кровати и делая вид, что поправляет уголки одеяла. Фёдор появился на пороге комнаты первым, в стильной свободной пижаме с недопитой кружкой чая в руке. Он усмехнулся, завидев укрытого Ацуши, свернувшегося чуть ли не калачиком, как настоящий тигрёнок. И впрямь, как домашний питомец. И сопротивляться не намерен. Накаджима не спал, а лежал с закрытыми глазами и надеялся, что у Достоевского хватит на сегодня жалости, чтобы больше его не мучить. Фёдор, довольный одержавшей победой в карточной игре, не собирался портить настроение другим. Поэтому спокойно обошёл детектива, присев на свою половину кровати. Следом Николай, всё также на позитиве запрыгнул на кровать, приставая с нежностями к младшему. То обнимет, то в щеку поцелует, от чего Сигма недовольно скривился в лице, тыльной стороной ладони размазывая мокрый след от поцелуя. Противно, но терпимо. Допив остатки чая, Достоевский поставил пустую кружку на тумбочку рядом с лампой, которую позже выключил. Также не забыл поцеловать Николая, пропустив мимо ушей мерзкое слово "Фу" от трёхлетнего. Трижды перекрестился и лёг спать. Николай, как и в прошлые разы, моментально не заснёт. Разве что через час. Конкретно сейчас его интересовал младший. Сигма не знал, что лучше: спать на полу под открытым окном за места Ацуши или быть зажатым между Федором и Николаем? Руки Гоголя ласково передвигаются с талии на хрупкие плечи массирующими движениями, пока Сигма нервно и громко дышит в спину Достоевского. Он буквально не может повернуться из-за нехватки места. А ведь Гоголь — любимчик занимать много пространства, оставляя на краю кровати много места. Пальцы плавными движениями перешли к горлу. Сигма чувствует, какое между ними короткое расстояние, когда шут временно положил подбородок на его плечо. Спасибо хоть, что насильственных действий не применяет, а приносит приятные и запоминающие ощущения. Сигма слегка запрокинул голову и облегчённо вздохнул, когда рука Николая больше его не беспокоила.