Двенадцать Полнолуний

Между рассудком и чувствами Том зависал так часто, что вполне мог претендовать на звание акробата. За спиной потрескивал огонь, под пальцами шуршали страницы бесконечных пергаментов, в руках перо с красными чернилами. Как банальны мысли, которые ему приходится подправлять, как сухо и тягостно в этих полотнах из букв, в которых так мало смысла. Зато как его много в подвижных волнистых молочных прядях, в эльфийских чертах её лица. Молодой профессор хотел быть профессионалом, чётко следовать намеченному плану на поздний вечер — заниматься проверкой домашних заданий, но вместо этого попал под туман, выдаваемый секретной фиброй сердца. Влюбиться в студентку… Том дважды тяжело вздохнул и отодвинулся от стола. Он был немного помят из-за долгой монотонной работы, глаза отягощены усталостью. Он провёл рукой по волосам, немного сбил волну из чёлки. Влюбиться в студентку… Повторил рациональный блок в голове. Действительно ли именно так можно назвать это наваждение? Как этот червячок пробрался под его непробиваемую кожу? И не преувеличено ли его влияние на разум? На лбу залегли бороздки глубокого размышления. Том никогда не делал поспешных выводов, привык раскладывать теории на органы, анализировать их взаимосвязь. Прикасаться к тому, что относилось к Луне Лавгуд ему было страшно. Один раз тронешь это пульсирующее нечто, и оно засосёт тебя в омут беспочвенных фантазий, которыми ты будешь согреваться тёмными ночами. Том положил перо, встал из-за стола, медленно подошёл к камину. Языки плясали, сливались друг с другом, из них рождались искры, вздымались и опадали чёрными мёртвыми птицами на раскалённое зарево. Интересно… Что она подумала, когда узнала, что её обидчики попали в больничку? Наверняка посочувствовала. Но… заподозрила ли? Том вздрогнул, в состоянии аффекта он пошёл на этот шаг, — скинул двух пакостников с лестницы. Мог бы подвергнуть их средневековым пыткам, если бы внезапно Пивз не вылетел из-за угла. Благо тому в удовольствие было поглумиться над распластавшимися на полу Малфоем и Паркинсон. Том успел скрыться. Всё было не ясно, без черт и структур. Зато так притягивало, как лунный свет над озером. Том понял, что срочно нуждается в свежем воздухе. По пути к астрономической башне ему попадались лишь тихие длинные коридоры. Мантия развевалась за спиной сумеречным парусом, шаги по винтовой лестнице раздавались и плыли сквозь пространство. Наконец Том почуял долгожданную прохладу, звёзды застрявшие в облачном полотне, Луна и… Лу́на… Том застыл, поняв какое едва ли не райское совпадение подарила ему ночь. Луна сидела почти у самого края, на полу. Рядом стоял телескоп. Она что-то записывала, даже не заметив, кто прервал её уединение. Ночь в такие моменты беспощадна, практически зла. Всё то затаённое, что есть в тебе она достаёт на свет божий и сталкивает с тобой лицом. И Том столкнулся, почувствовав нужду в ощущении её головы прижатой к своей груди. Среди магии космоса её белокурые локоны были новым млечным путём. Том склонил голову, любуясь её движениями, мысленно проникая в её ауру. Что же в ней такого? Почему сердцу, этому куску льда, так тепло рядом с ней? Почему всегда хочется её защищать? — Профессор? Том вздрогнул. Её голос, нежный, приятный пробил защиту своим неожиданным появлением. Луна сидела в пятне лунного света, глаза с оттенком зимы взирали на Реддла, руки перебирали подол юбки. — Ты одна в такой поздний час, — произнёс профессор и подошёл ближе, окидывая взглядом горные вершины под звёздным светом. — Да, мне не спалось, и я решила заняться домашним заданием по астрономии, — сведя колени, ответила Луна, чувствуя, как дрожат и потеют пальцы. Всего несколько часов назад она была в Больничном крыле, видела там Малфоя и Паркинсон и задавалась только одним вопросом — кто? Нырнув в подсознание, туда, где спряталось воспоминание о разговоре с профессором, она получила ответ. Но поверить в его реальность, в то, что профессор Реддл, тайное обожание одноклассниц, пошёл на такое, всё равно, что поверить в то, что сам министр явился отомстить за два разбитых колена. — Ты нарушила школьное правило, — назидательным тоном сказал Том, чувства давили ему на горло, из-за чего он прозвучал не так строго, как хотел. — Время после отбоя, в конце концов. Он ведь и сам был нарушителем. Ради неё пошёл против правил этики, морали, против отца Малфоя, с которым имел товарищеские отношения. Ему стоило поблагодарить стечение обстоятельств, что привело его в эту ночь к Луне, а он… Выполнял свои обязанности, что б их. Нужно ли это? Что если подобная поэзия в пространстве из черноты и синевы больше никогда не случится? Это её последний год и, кто знает? Может это единственный и последний вечер в его жизни, когда можно любоваться, когда можно приоткрыть дверцу из отчуждённости, за которой так странно, так противозаконно пылает сердце. — Я знаю, что запрещено… — с виноватым видом Луна посмотрела на Реддла снизу вверх, — Но… Сегодня такая красивая ночь, я не смогла заставить себя сидеть в общежитии. К тому же, у меня бессонница. Ветер загудел под сводом башни, принёс в себе запахи осеннего вечера. Проделал петлю и унёсся дальше, а за ним ещё более сильные порывы ударили по беззащитным плечам в тоненькой рубашке. Луна затряслась от холода, но попыталась сделать вид, что всё в порядке. Том смягчился в лице. Он уже искалечил ради этой юной девушки двоих студентов, можно ради неё и закрыть глаза на нарушение школьного правила. Тем более её проступок подарил такую чудесную возможность побыть рядом. Том опустился на холодный каменный пол. Луна, заметив это, сильно удивилась, немного ощетинилась. — Здесь очень холодно, мисс Лавгуд. Стоило одеться потеплее, — взглянув девушке в лицо, сказал профессор. Луна не смела смотреть на него в ответ. Почему-то интуиция подсказывала — стоит один раз встретиться с его глазами и она погибнет. А то ещё хуже, — сердце подпрыгнет до уровня ушей и обожжётся о всполох чувства. — Все мои мантии исчезли, — сказала тихим голосом Луна, нервно перебирая браслетики на правом запястье. — Вы левша? Она, широко распахнув глаза, уставилась на Тома. Господи, его кожа отливала матовым серебром, глаза цвета изумрудной воды были похожи на драгоценные камни. Слишком красив для учителя… Не думать, не завораживаться! Всё в нём — загадочная стать, черты, голос было так хорошо скроено… Не даром девочки то и дело стремились остаться с ним в аудитории наедине. Ни у кого не вышло, он не допускал никогда подобного… До сегодняшнего дня, когда оставил с собой Луну… Когда сказал что глаза когтевранки слишком красивы для слёз. — Да… — ответила Луна и прочесала левой рукой лунно-белые волосы. У Тома от этого жеста перехватило дыхание. — Кто же посмел украсть ваши мантии? Я думал, ваши враги нынче прибывают на кушетках, — Том перевёл взгляд на долину. — У меня много недоброжелателей и помимо них… — грустно ответила Луна. — Вот как… Вашим недоброжелателям стоит быть осмотрительнее, — напряжённо проговорил профессор, сжав руки в кулаки. — Такое странное совпадение. Я имею в виду, я разбила колени и тут же Драко и Панси попали в Больничное крыло… Том сглотнул, почувствовав как близко Луна подобралась к разгадке. — Вы не верите в совпадения, мисс Лавгуд? — Не то чтобы не верю, просто… Согласитесь, что это странно. Я никому не говорила о том, что произошло… Кроме вас. Последние слова студентки заставили Тома покрыться холодным потом. Конечно, держать безэмоциональное лицо ему удалось, но вот внутренняя волна всё же омыла ледяным потоком. Он и не думал, что скромная мисс Лавгуд посмеет озвучить свою догадку вот так, открыто. Вернее, оставить намёк. Том прокашлялся в кулак, судорожно соображая, что ему ответить. — Возможно, кто-то из ваших друзей догадался и… — Профессор, — прервала его Луна, обводя пальцем узор на каменном гладком полу, — у меня нет друзей. Ветер снова пронёсся между ними, вспушил светлые волосы Луны, немного сбил порядок тёмной чёлки на лбу Тома. Девушка продолжала смотреть в пол. Светлые лучики ресниц серебрились в голубых лунных лучах. Тома внезапно так сильно потянуло к ней, несмотря на невроз, оставленный её последней репликой. «Ох, Мерлин, я люблю её!» — возникло в груди, пронеслось через каждую молекулу тела, расцвело белой розой. Что делать, куда бежать? Что говорить? Том был слаб перед этим чувством. Холоден, умён, образован, но слаб. Нежная мистика этой девушки проникла в его сердце и там пустила корни. Её последний год, её разбитые колени, её дрожащие плечи… Так много элементов, которые раздражали Тома, заставили его нахмуриться. Луна, прочувствовавшая за последний час всю прелесть холода, внезапно ощутила тяжесть и тепло на своём теле. А ещё тонкий запах, похожий на тончайший аромат хвои в морозный день. Руки профессора поместили на её плечи его же мантию. — Профессор? Том молчал и… не мог убрать с её хрупких плеч свои руки. Её тело выдавало мелкую дрожь, и Том сжал пальцы. Он напряжённо смотрел в её лицо, так похожее на лицо эльфийки с иллюстрации в книге, и пытался понять. Понять себя, чего ему хочется в такой откровенный момент, от которого бабочки щекочут рассудок? Его лицо, прекрасное, притягательное гипнотизировало Луну. Так близко… Прикасается, согревает теплом, что осталось призраком на внутренней подкладке мантии. — Это я сделал. Я никому не позволю причинять тебе боль, Луна. Малфой разбалованный сукин сын, а Паркинсон его безмозглая подпевала. Поверь, им ещё повезло, что я не сотворил с ними что-то более ужасное. Если кто-то тронет тебя хоть пальцем, я не побоюсь применить даже тёмную магию. Луна застыла… Она видела как свирепо раздувались ноздри профессора, какой холодный металл содержало в себе каждое слово. Всё было серьёзно, реально, пугающе искренне. Настолько, что Луна, не выдержав такую волну подорвалась на ноги. Том последовал за ней, не отнимая от неё взгляда. — Мне пора, — она бросилась к лестнице, — Спокойной ночи. Том остался на месте, не в силах вымолвить ни слова. Даже не успел броситься следом, чтобы её остановить. Пожалуй, он переборщил. Обнажил под полнолуньем слишком многое, слишком ценное. Бедная девушка не смогла выдержать такой напор. Напор под кодовым названием «ты мне дорога».