Трилистник

— Я призываю вас сосредоточить все силы на этой проблеме, — Главный старейшина обвёл взглядом присутствующих и нахмурился. — Все защитники, которые были направлены на поиски, сегодня утром доложили, что не смогли напасть на след виновника и, соответственно, найти Амулет. Чем это грозит, мы все знаем, поэтому теперь мы вынуждены пойти на крайние меры: слова каждого человека, вхожего в Храм — даже вашего самого дорогого — придётся подвергать сомнению. Близкий ли он друг, служитель ли он храма, это не важно: настали тяжёлые времена, которые требуют тяжких для нас решений.       Старец вздохнул и продолжил: — К сожалению, ситуация дошла до того, что, поскольку нам приходится сомневаться даже в самых доверенных людях, как бы мне ни было горько это произносить, предатель может скрываться даже среди нас, — он пробежался взглядам по вмиг посмурневшим лицам Жрецов и старейшин. — Но я всё же молю Духов, чтобы мои самые ужасные опасения не подтвердились. — Главный старейшина, — прозвучал звонкий голос Чонина, — могу я задать вопрос? — Говори, — ответил тот, перебирая пальцами страницы фолианта, раскрытого перед ним. — Вы говорите, что нам всем нужно сосредоточиться на пропаже Амулета, но в то же время утверждаете, что даже приближённым людям Храма нельзя доверять, то есть, ни о каком сплочении не может быть речи. Так что мы должны делать?       Старейшина несколько секунд пристально смотрел на Чонина, а потом, потерев глаза, ответил: — С сегодняшнего дня нам придётся работать порознь. Каждому из вас я дам задание, выполнение которого с большей вероятность сможет привести нас к Амулету. Я не могу знать, поможет ли это, но страна действительно под угрозой, поэтому мы идём на крайние меры. В том, что я никак не причастен к этим событиям, вы можете сами убедиться: вы знаете, что при посвящении в Главные Жрецы человек даёт клятву Верности. Это значит, что он перед Духами обязуется служить на благо народа, а в случае нарушения клятвы Жреца поражает проклятие, которое невозможно избежать. Я был Главным Жрецом до господина Ли, он же тоже принёс клятву, поэтому прошу вас не сомневаться в нашей невиновности и позволить нам возглавить это дело.       Зал наполнился гулом голосов: Жрецы и старейшины обсуждали слова старца, даже спорили между собой, но в конце концов, не найдя подтверждения своим сомнениям, затихли. — Хорошо, Главный старейшина, — скрипучим голосом проговорил До Усон, один из самых почитаемых старцев. — Мы пришли к решению покориться вашей воле и воле Главного Жреца. Пусть всё будет так, как вы предлагаете, поскольку другого решения нет. Мы готовы содействовать поискам и даже готовы подключить самых близких наших работников — тех, в чьей невиновности мы готовы поклясться жизнью. — Подождите, До Усон, — покачал головой Главный старейшина. — Я только что сказал: мы не можем никого просить о помощи. Все вы будете выполнять свою часть работы, но даже между собой вам совещаться нельзя. Всю добытую информацию можно докладывать только мне и Главному Жрецу.       Феликс кивнул, соглашаясь со старейшиной и проговорил: — Я надеюсь, вы услышите нас, потому что от вашей сознательности зависит будущее каждого человека нашей страны. Подчеркну ещё раз: никому из приближённых не доверять ценные сведения. Даже если это самые дорогие вам люди.       Он обвёл взглядом Залу старейшин, всматриваясь в лица Жрецов и старцев, незаметно подмигнул Чонину, заметив, что тот прячет под столом их с Сынмином сцепленные ладони. Хёнджин о чём-то размышлял, наблюдая за игрой света на стене, а Минхо просто смотрел.       Он сидел, откинувшись на спинку стула и прожигал Феликса внимательным взглядом. Он как будто пытался донести до него какую-то мысль — очень важную мысль, ту, которая могла бы стать ключевой — и Ликс помотал головой, отгоняя образы, которые пытались сложиться в его голове.       «Нет, ну не может… ну не может же это быть… он… Это просто невозможно!»       Феликс нахмурился, помотав головой, но на губах Минхо проскользнула невесёлая ухмылка — и в следующее мгновение он уже что-то рассматривал в книге перед собой. — Я попрошу каждого из вас зайти ко мне после вечернего Ритуала Благословения, — продолжил Главный старейшина. — Чем быстрее я объясню вам вашу роль и вашу часть задания, тем плодотворнее будет работа. К этому всему добавлю: Главный Жрец вчера обнаружил, что несколько листов герцинты начало увядать. Вы знаете, что она отвечает за энергию спокойствия, которая, судя по всему, практически истощилась. Всё серьёзнее, чем мы можем себе представить, — стрец поднялся, оглядел Жрецов и старейшин и добавил. — Благодарю вас за то, что пришли сегодня на совет и надеюсь на добросовестную работу. Жизнь тысяч людей сейчас в наших руках.       Он закрыл фолиант и, подхватив его, направился к дверям, давая понять, что собрание завершено. Зала тут же наполнилась тревожным шёпотом, но Феликс был слишком напряжён, чтобы говорить с кем-нибудь.       Минхо поймал его на выходе и за руку оттащил в кабинет, в котором часто принимали важных гостей. В обычное время он пустовал, и это было на руку старшему Жрецу. — Зачем ты меня сюда привёл? — спросил Феликс, смотря на Минхо исподлобья.       Минхо прищурил один глаз и склонил набок голову. — Не делай вид, что не понимаешь меня. — Но я правда… — Ликс, — Минхо взглянул на него холодно и сжал челюсти. — Хватит. Ты сам сказал, что народ в опасности, но пытаешься сделать вид, что всё в порядке, хотя ничего не в порядке. Совсем!       Он зло крутанулся и стиснул ладонями плечи Феликса. — Ты же сам подумал о нём, да? Хватит притворяться, просто признайся! Скажи, что ты тоже подумал, что это мог быть Чан! — Минхо, нет, я не знаю! — торопливо возразил Ликс. Он готов был расплакаться от бессилия и непонимания, что делать дальше. — Он самый близкий мой человек, он не мог так поступить! Если окажется, что он украл Амулет, то я самому себе перестану верить! Да и какие у него могут быть причины, м?! Абсолютно никаких!       Минхо резко втянул воздух и отошёл к окну. — Понимаешь, Ликс, иногда мы настолько погрязаем в чувствах, что как будто срастаемся с человеком. И начинаем думать, что он должен вести себя так, как мы, думать так, как мы; что их принципы совпадают с нашими… Но поверь, это далеко не всегда так! А Чан… Я сам не знаю, что у него на уме, но откуда-то же он знает все тайные ходы! Тебе не кажется это странным — что он умудрился откуда-то достать план всей Резиденции и не попасться ни одному защитнику? Или ты думаешь, он только ради встреч с тобой всё это провернул? Может, оно и так, но что, если нет? Тогда и служители Храма оказываются в огромной опасности!       Феликс опёрся на стол, прижав ладони к глазам в попытке унять слёзы. Это не мог быть Чан, просто не мог! Он ни одним своим словом или действием не дал усомниться в своей искренности! Он ведь даже предложил свою помощь! Но что если…       «Нет! — зло подумал Ликс. — Хоть кто-то должен верить Чану!» — Я думаю вот что, — тем временем продолжил Минхо. — Нужно устроить ему проверку. Я понимаю, что ты не хочешь, но ради всех нас сделай это, пожалуйста. — Что сделать? — нахмурился Феликс. — Нужно как-нибудь осмотреть его вещи. — Вещи? Ты думаешь, он… вор настолько глупый, чтобы носить Амулет с собой? — У него нет выбора: Амулет признал его хозяином, но он не изначальный его владелец, поэтому, если вор не будет постоянно держать Амулет при себе, тот в конце концов начнёт его отторгать и звать настоящего хозяина. Поэтому везде носить Амулет при себе — опасная, но вынужденная мера. А нам она может сыграть на руку.       Ликс сжал кулаки, до отметин вонзая ногти в мягкую кожу ладоней. Нет уж: он не будет обшаривать Чана, как какого-то преступника. Чан ему ветровик подарил, первый поцелуй подарил, да чувства свои, в конце концов, без сомнений вверил! Не станет Феликс сам вести себя, как воришка! Но благополучие людей…       Ликс помотал головой и решительно направился к выходу. — Будь осторожен! — донеслись до него слова Минхо, но он даже не обернулся и, гневно стиснув в ладони кисточку пояса, быстро зашагал в сторону Ритуального Сада.       Растения, выращенные заботливой рукой Жреца, всегда отзывались на его слова, вспыхивая тёплым свечением, и Ликс часто приходил к ним поделиться переживаниями. Сейчас он шёл и шёл, не смотря по сторонам, стирая со щёк слёзы обиды, обзывая Минхо множеством нелестных прозвищ.       В конце концов он выбился из сил и, опустившись на колени, опёрся спиной о деревце.       «Что же делать, о Духи, как же мне поступить? — он прикрыл глаза, прислушиваясь к шелесту травы и чувствуя, как робко крадётся к нему ветер, настороженный расстроенным видом своего Жреца. — Я перестал что-либо понимать!»       Вдруг что-то пушистое огладило его щёку, и Феликс распахнул глаза. В паре сантиметров от него, зависнув в воздухе, махала крыльями бирюзовая птица. Она звенела своим низким гулким голосом, и юркий ветер, играясь, подтолкнул её ближе к Жрецу. Священная птица села Феликсу на плечо и стала с любопытством заглядывать ему в глаза. — Моя хорошая, — ласково проговорил Ликс, поглаживая пальцами грудку птички. — Я был бы рад не расстраиваться и пойти выполнять свои обязанности, чтобы хоть как-то помочь своему народу, но я не могу совладать со своим сердцем! Мне больно, мне очень-очень больно, и даже если я понимаю, что не в том положении, чтобы выбирать чувства, я не могу причинить Чану вред! Я ведь люблю его, а любимым людям нужно несмотря ни на что доверять!       Птица посмотрела на Ликса круглым чёрным глазом и, просвистев что-то, ткнулась клювом в его щёку. Аккуратно, нежно, будто пыталась успокоить, словно говорила: «И у меня были тяжёлые времена, но даже меня спасли, когда я выпала из гнезда…»       О Духи!       Феликс удивлённо приоткрыл рот, и смех вырвался из его груди. Чего же он боится? Это же Чан! Целитель, который ни одному растению Сада не навредил, который помог Священной птице, хотя мог украсть её и продать за большие деньги каким-нибудь разбойникам! И он в этом Чане пытается сомневаться?!       «Вот и хорошо! — подумал он с мстительным торжеством. — Вот и славно, Минхо: я сделаю, как ты просишь, и мы ещё посмотрим, кто прав, а кто — нет. Я докажу тебе, что ты ошибаешься!»       Он поднялся на ноги и, не в состоянии сдержать себя, чмокнул птицу к шейку. Та отпрянула, но тут же довольно засвистела и сорвавшись с плеча Жреца, скрылась среди ветвей белого светящегося деревца.       План созрел сам собой. У Феликса как раз были предложения касаемо сотрудничества с целителями, поэтому можно было пригласить Чана официально и не переживать насчёт слухов.       В день встречи с Чаном Ликс проснулся ещё до первых лучей и долго лежал, смотря на кисточки балдахина, которые покачивались на лёгком ветру. Когда солнце показалось в просвете между листьями дерева за окном, Феликс всё-таки встал и вышел на балкон. Воздух, налитый утренней свежестью, был полон сладкого запаха расцветшего ириса. Небо ещё таило в себе ощущение ночи, но его темноватая глубина поражала своей чистотой: ни одного облачка не было видно на поверхности небесного моря. Кажется, там, в обители Духов, был штиль. И у Ликса на сердце тоже.       Он выбрал фиолетовое одеяние, по подолу которого цепочкой скользили вышитые светло-серым веточки крохотных ландышей. Должно быть, Юри много ночей провела над ними и очень старалась, потому что каждый цветочек был вышит предельно аккуратно.       Когда солнце поднялось из своей колыбели и залило лучами покои Феликса, он направился в маленькую комнатку, в которой сушил лекарственные растения.       «Всего щепотку ранника, — напомнил себе Ликс, растирая в деревянной ступке огненно-красные лепестки цветка. — Должно помочь».       Он ссыпал крошку в мешочек и спрятал его в кармане рукава. Главное, всё сделать незаметно, иначе… Нет, Феликсу даже думать не хотелось о том, что может случиться, если он в чём-то ошибётся. Он идёт на обман — пусть и вынужденный — поэтому важно ничем не выдать себя.       Ликс обхватил мешочек ладонями и прошептал заклинание сна. Чан — целитель, а не маг: обычное сонное растение он распознал бы легко, а вот заговорённое — вряд ли, и это не могло не прибавить Феликсу уверенности.       Улыбка Чана, которая озарила его лицо, когда он вошёл в кабинет и увидел Феликса, впервые не обрадовала Жреца. Сердце кольнуло сожаление, и внутри что-то тревожно заворочалось. — Доброго Солнечного дня, Жрец, — целитель сел за стол напротив Ликса, и его милая ямочка, тронувшая щёку, отозвалась в груди Ликса тянущей болью. Он этого человека собирался обмануть. Он ему едва не перестал доверять.       «О Духи! — взмолился Феликс, стараясь ответить Чану искренней улыбкой. — Дайте своему Жрецу сил, чтобы он мог со всем терпением испытать любимого человека ради благополучия своего народа». — Ну что, какие идеи вам пришли? — спросил целитель, то и дело поглядывая на поднос с чашечками, примостившийся на краю стола. — Я подумал подключить к нам людей из ещё нескольких областей. У одних большие прочные повозки, у других — выносливые лошади, у третьих… Ты чай хочешь, да? — не выдержал Феликс, и Чан, смутившись, потупил глаза. — Хочу.       Ликс усмехнулся, пытаясь подавить тревогу, которая поднималась к горлу от мысли, что у него не получается унять дрожь в руках и он может выдать себя. Феликс стиснул зубы и разлил чай по чашкам, случайно плеснув мимо. Но Чан этого не заметил, потому что блуждал по лицу Жреца взглядом глубоко влюблённого человека, и видно было, что он совсем не ради дел прибыл в Резиденцию.       Ликс протянул Чану чашку, а сам принялся торопливо посвящать его в новый торговый план, чтобы хоть как-то оправдать то, что не сделал ни одного глотка. Чан же выпил всё почти сразу и в блаженстве прикрыл глаза. Чай ему понравился и подвоха он, судя по всему, не заметил. — Так вот, люди Стирéи могут помочь вымостить торговый путь: у них прекрасные каменщики, — продолжал рассказывать Феликс, а Чан уже почти не слушал, сонно моргая глазами. — Жрец, — наконец проговорил он, — я не знаю, что со мной, но меня очень клонит в сон. Возможно, потому что я почти всю ночь тренировался, поэтому, если вы не против, могу я ненадолго занять гостевые покои? Боюсь, что сейчас я не буду полезен, — он виновато улыбнулся — и ростки вины пустили корни ещё глубже в сердце Ликса. — Конечно, — поспешил ответить Феликс. — Ничего страшного, если ты немного отдохнёшь. Я попрошу работников подготовить для тебя покои.       Ранник и вправду действовал хорошо: через полчаса, когда в кабинет заглянула Юхи, молодая работница Храма, и сообщила, что всё готово, Чан уже едва мог соображать. Поэтому, как только он добрался до покоев и лёг на мягкую кровать, сон тут же вовлёк его в свои притворно спокойные объятия.       А Феликс до вечера бродил по Резиденции, путаясь в тревожных мыслях и не решаясь завершить начатое. Он знал, что Чан не проснётся до утра, что ни один громкий звук не разбудит его, и поэтому оттягивал и оттягивал момент, мысль о котором стискивала его сердце.       Однако делать было нечего. Окончательно измучавшись, Ликс проскользнул в покои и подошёл к целителю. Тот, кажется, видел приятный сон, потому что улыбка робко мерцала на его губах и ямочка совсем легко проглядывалась на щеке.       «Просто подойти, ощупать всю одежду — и будь что будет», — подумал Феликс и решительно склонился над Чаном.       Он начал с торса, но ни на плаще, ни на блузе карманов не было, поэтому он спустился ниже, к брюкам, дрожащими пальцами ощупал карманы на них и спереди и сзади и, не найдя в них ничего, с тревожно бьющимся сердцем торопливо сунул руку в поясную сумку.       Пусто.       Феликс зажмурился, сдерживая слёзы облегчения, и тут же ощутил, как колени ослабели и подогнулись, утягивая его на пол. Он сидел у кровати, смотря на Чана, который доверчиво спал, видя десятый сон, и не мог поверить, что всё позади. Что он может дальше сцеловывать с его губ полётный смех, смотреть в его глаза, читая в них признания в любви на всех языках мира — признания, которые предназначаются только ему, Феликсу.       Ликс тихо засмеялся и, склонившись над Чаном, поцеловал его. Затем, чувствуя, как сердце наполняется лёгкостью, едва ли не кружась от радости, направился к двери, но замер, услышав за спиной звонкий удар.       Он повернулся и, молясь всем Духам, с замершим сердцем взглянул в сторону Чана. Поясная сумка целителя соскользнула на пол и раскрылась, выронив, видимо, из складки, которую Феликс в спешке не нащупал, серебряный трилистник.       Амулет Благородства Главного Жреца.