Юродство любви

— Столь мужественные руки, столь смелое сердце… только лучшего достойны.       Из алых лепестков лились медовые речи, горячее дыхание кожу за ухом чарующе опаляло, нежные руки загорелое тело до дрожи ласками осыпали, взгляд в глубину его темных глаз проникал.       Тот блеск, что однажды она уловила, ту красоту, что сумела познать, тот вкус, что желала ощутить… Все в памяти навечно осталось. И вот, к желанному все ближе прелестница. Обворожительна кожа, которой хочется касаться и никогда от неё не отрываться; притягательность глаз, что так в душу девичью запали… Все будет. Осталось совсем немного. Она почти у цели. — Пойдём со мной, дорогой, и ты никогда не пожалеешь. Лишь о том, что так долго держался поодаль.       Все больше и больше дух желаний его соблазном пронзала. Меткий шёпот, цепкий взор, чувственные ласки. Обнять, покорить, поцеловать… В морские объятья навеки погрузиться. Пусть сердце возликует! Ещё немного… Ожидание вены разжигает, словно трещащие угли — печь; сердце её подобно тем углям. Ещё немного…       Цепями обещаний разум его стесняла, внушала яркими устами неземные грёзы. Вот так, дорогой, пойдём со мной. Ненавязчиво дёргая ими, точно цепи нитями представлялись, манила моряка за собой. Поддев бледным пальцем подбородок, взглядом в душу проникала, все секреты точно лезвием вскрывала. Вспороть все швы души — вот чего она жаждет.       Немного подарков и все случится. Соблазнит, покорит и вместе с целью утонет в страсти морских вод.       Прелестница взгляд опьянённый его встречала своим и впредь не позволила от себя отвести. Вот они, её чары. Покорённые моряки валятся в объятья прелестницы. Всегда. Вот они, её чары. Никому нет спасенья.       Смотрел на неё моряк пленённый и насилу шептал: — Покажи мне рай, красавица.       Прелестница ослепительно, незаметно зловеще, улыбнулась. — Ты не забудешь его до самой смерти.       Раскрыла объятья и приняла массивное загорелое тело. Нежно поглаживая спину, улыбнулась в затылок. Сверкнула глазами и толкнула.       Всплеснуло море.       Неспособная воспротивиться блеску бриллиантов, пленённая их утончённостью, столь опасной и притягательней всего на свете. Взгляд не отвести. Прелестница давно покорилась их сиянию.       Желаемый блеск появился под звёздами морскими, рябь в воде породив. Мелодию сердца заглушить невозможно. Трещит уголь сердца. Треск, треск. В висках уже шумно.       Желаемый блеск. Тот блеск, что однажды она уловила, ту красоту, что сумела познать, тот вкус, что жаждала опробовать… Обнять, покорить, поцеловать… В морские объятья навеки погрузиться. Пусть сердце возликует дарам дивы прекрасной! Ещё немного…       В памяти навечно осталась их первая встреча. С тех пор не утихает сердца угли.       Вот именно то лицо, которое она так жаждала увидеть. Столь бархатное и притягательно бледное. Обворожительна кожа, которой хочется касаться и никогда от неё не отрываться; притягательность глаз, что так в душу девичью запали… Вот тот бриллиант, от которого она не смогла впредь глаз отвести. Взор чаровницы водопада на закате прелестнее.       Сердце жаждет холодные руки её на себе ощутить, нежный бархат прикосновений в душе запечатлеть. Отдала бы. Отдала бы даже сердце. Но без сердца человек не выживет. А сирена?..       Она бы стала даже сиреной, только бы отдать ей всю себя! Нет, тогда она была бы ей подругой, как все. Стала бы мужчиной! Нет, она не жалеет. Мужчины теряют рассудок от песен чаровниц. Прелестница же вне себя от счастья любовь свою осознавать.       Прижать к груди, познать её объятья — так хочется! Так хочется холодные губы поцелуем отогреть! Вспороть все швы души — вот чего она жаждет. Оставить частичку, нет, всю себя в ней.       Немного подарков и все случится. Соблазнит, покорит и вместе с целью утонет в страсти морских вод.       Желает душа познать. Её. Только её. Никто больше не нужен.       Все отдаст.       Все, что пожелает чаровница.       Только лечь бы в её объятья.       Готова даже покоиться в темных глубинах. Только бы с ней. Любая смерть страстью опалится лишь от её присутствия. Потому не страшно.       Страшно было в самом начале путешествия, когда попала на тот проклятый корабль, в котором позже служила. На ней была вся грязная работа. Потом стало лишь хуже.       Единственная женщина на корабле — не к добру. Для самой женщины. Похотливые мужчины, что видели в ней лишь безродную жертву, лишённую благ жизни. Без семьи, без денег, но с мечтой стать капитаном корабля. Ей хотелось лишь получить опыт, подняться с низов, как все молодые, как юнги, добиться всего благодаря собственным усилиям, способностям.       Мир становился все темнее. Небо заволокло тучами. Но она не видела этого. Её горло резало от криков, скоро и вовсе неспособно стало издавать членораздельные звуки, тело болело от попыток вырваться. Крепкие мужские руки прижимали к полу, который она недавно закончила вычищать. Грязная, липкая, но никому не противная.       Они были куда хуже её. Сальные, дурно пахнущие потом и алкоголем. Их не волновали чувства жертвы, не заботились о том, насколько крепко сжимали её тело. И тем более не было дела до того, что из их рта разило хуже, чем в отхожем месте. Зубы бывалых моряков, изъеденные цингой, волосатые руки с необрезанными грязными ногтями, небритые лица, бороды в слюне от похотливого смеха.       Однажды какая-то женщина посвятила её в тонкости удовольствия, которое приходит после боли. Его не было. Ей захотелось вырваться, убежать, освободиться. Никакого желания заполнить пустоту! Боль усиливалась. Ей хотелось вырезать из себя внутренности, только бы это прекратилось. То самое желание освобождения, что появляется при менструальных болях. Только она была готова терпеть их, лишь бы только стало легче, только бы все прекратилось.       Время теряет значимость в море. Никто не считает часы. И она потеряла ощущение времени. Погрузившись в неизвестное ранее ощущение живого небытия, где нет ни мыслей, ничего. Сколько их побывало в ней и как долго это продолжается — не могла сказать. Все возжелали грязную безродную девчонку, единственную на их корабле.       Всё минуло. Остались лишь сильные чувства к ней одной.       Желает душа познать. Её. Только её. Никто больше не нужен.       Все отдаст.       Все, что пожелает чаровница.       Только лечь бы в её объятья.       Только прими чувства томящиеся.       Слышишь? Эта песня для тебя! Видишь? Это мужчина для тебя! Вкушай! Я найду для тебя самую лучшую пищу!       Отдайся сердцу моему. Я же отдам тебе все, чего сердце твоё возжелает.       Не уплывай! У меня есть новая песня для тебя! Никто ведь не слагал сиренам песен. Я буду первой! Это для тебя!       Пока подруги её трапезничают подношением, сирена позволяет ласкать своё лицо. В благодарность за ежедневную щедрость. За спетые строки. Пусть красотой им не сравниться с пением морских див, полнота чувств — вот сила человеческой музыки.       Чаровница уже привыкла. Прошло много времени прежде, чем она позволила такую малость. Приласкать. Прикоснуться к губам. Нет. Пока не разрешает. Может, скоро…       Ах, увидеть её стало настоящим чудом!       Она помнит их первую встречу. Тогда её заветным желанием было стать капитаном корабля. Однако любая высокая должность вырывается по частям с самых низов. Она была ещё ниже юнги. Пробьётся! — верила всем сердцем.       Корабль давно отбыл от миротворных берегов, отдавшись во власть страстных вод. — Рядом Проклятый риф! Скорее, разворачивай эту посудину! — кричал один из моряков. — Заткнись и не ори мне под руку, — ответил мужчина у штурвала.       Небо темнело. Волны нещадно трясли судно. Началась суматоха. — Я же говорил, что женщина на борту не к добру. Выбросим её! — Поздно. — Говорил же, не брать посторонних. — Кто не коснулся подковы перед отплытием?! Признавайся, крыса вонючая!       Волна резко отбросила корабль так, что всех на борту швырнуло к правому борту. Кто-то выпал в море, кто-то отходил от резкой боли, кто-то искал чем бы себя привязать к мачте. Пока штурвал пустовал, женщина ринулась к нему и едва заметно, — при таком-то шторме, — изменила курс.       Небо темными тучами заволокло до непроглядности, ни звёздочки не видно. Никто не заметил, как корабль поменял курс. Пока не стало поздно.       Скоро словно из райского сада полилась тягучая мелодия. Зов к сердцам разум туманом заволок, мужчины в трансе прыгнули в объятья моря. Единицы остались в здравом уме, бывалые мореходцы, они старались вывести судно из Проклятого рифа.       Тщетно. Корабль бросило на риф и чудом удалось увернуться. Так они оказались ещё дальше от спасения. Куда ни глянь — рифы. Смерть.       В шуме буйного моря и мелодии сирен внезапно прорвался резкий безумный смех. То женщина боролась за управление кораблём, железной хваткой удерживая штурвал и направляя судно прямо на рифы. Двое моряков пытались оторвать её, но она пересилила их в упрямстве. Ничего не получалось. Штурвал покосило. Безумный смех раздался вновь. — Сдохните, ублюдки! — бросила она, словно проклинала.       Вдруг взгляд её блеск привлёк. Она присмотрелась.       Там фигура в серебристом сиянии, точно в освещённом луной тумане, точно в инее, над водной гладью возвышалась. Волны бушевали, казалось, старались обнять чаровницу, но каждый раз разбивались о рифы. Сразила красотой всех до единого, призвала песней внеземной сердца моряков. Глупые, упали в объятья моря, в объятья его жителей.       Прелестница помогла упасть остальным, кто позже одурманен был.       Песня прекратилась. Она увидела дружелюбную улыбку. Сирена едва заметно кивнула и нырнула под воду. Её подруги уже забрали покорённых и возвращались в обитель.       Сердце возликовало, навеки в тех водах заблудилось. Вернувшись на берег, нет, ещё когда покинула риф, она уже сгорала от тоски. Ей хотелось вернуться. И она вернулась. Не одна.       Прелестница возвращалась снова и снова на собственном судне, привозя мужчин-преступников и просто ужасных мужчин. Приманивала их всяческими способами, а после выбрасывала в море.       Одного взгляда на желаемое было достаточно, чтобы облегчить тяжесть существования порознь. Сердце одновременно просило о большем и довольствовалось полученным.       Короткие встречи перестали радовать. Ей захотелось большего. Раньше она только наблюдала со стороны, читала ей стихи издали, теперь же хочется приблизиться.       Прелестница научилась петь, надеясь песнями приблизиться к сердцу морской дивы. Стала привозить богатые дары с земли, одаривать чаровницу драгоценностями и шелками.       Сирена только улыбалась и без ответа исчезала в темных водах. Чаровница всегда молчит. Неведом ей язык человеческий, но прелестница надеется достичь понимания сердцем своим.       Скоро прелестница решилась. Стала заталкивать моряков в лодку и помалу приближаться к сиренам. Каждый раз все ближе. Они и не против оказались. Не прошло много времени, как сами подплывали к лодке, только та воды казалась.       Сегодня, — решилась прелестница.       Существует несметное количество легенд о возлюбленных, печальных и восхитительных до участливых слез, так давай же пополним их. Пусть себе Пастух и Ткачиха покоряют небесные звезды, у нас есть морские волны с мириадой отражений солнечной улыбки — чем не звезды. И тогда весь мир…       Нет. Никакого мира. Не нужно нам никакого внимания. Достаточно нас двоих. Так ляжем же в морские объятья, пусть обострит наше чувство страстная вода! Она подобно тебе ослепительна.       Глазам не больно. Они просят о возможности дольше смотреть на вас, блистательных. Вечно.       Станет ли наша любовь столь же вечной, как прелесть моря?       Хочу остаться с тобой. Прильнуть к тебе. Ласкать бархат бледной кожи, пробовать на вкус, глядеть в завораживающие глаза.       Довольно ожиданий! — сердце разуму завопило. В кольцо рук хладное тело морской дивы прелестница заключила.       Достигла! Горячее дыхание коснулось кожи, отогрев на миг холодные губы. Мягкие бутоны соприкоснулись. Алые лепестки запорхали, точно на ветру, заставляя трепыхаться лепестки бледные; из груди вырвался хриплый вздох.       Тело в объятьях затрепыхалось. Впервые на бледном бархатном лице появилась эмоция, — так казалось прелестнице. Удивление. Сирена вырвалась из рук.       Всплеснуло море.       Оторопелая сирена скрылась в темной воде.       Прелестница кинулась следом. Тогда она пожалела, что родилась человеком. Глаза болезненно застлало темной пеленой. Пришлось вновь закрыть их и плыть на ощупь.       Чаровница обернулась, быстро подплыла, выдернула человека к поверхности и шустро уплыла.       Продолжала прелестница мужчин на корм привозить, песни петь, драгоценностями одаривать, но в этот раз её подруг. Та сирена с тех пор не появлялась.       Тогда она стала завлекать как можно больше мужчин со всех стран, с которыми имела отношения. Водила торговые суды, работая на себя, скупала или любым способом забирала преступников и рабов. Желала лишь приблизиться к чаровнице. — Не подскажете, где здесь рабов продают? — осведомилась прелестница, в таверне к группе мужчин подсев.       Подозвав официанта, заказала себе крепкого вина. — Что в этом склочном месте забыла такая красавица? — хрюкнул один из них, явно недовольный вмешательством в их компанейскую беседу. — Сколько платишь? — отозвался второй. — Золотой динарий за каждого.       Все молча уставились на неё. — Иди за мной, — посерьёзнев, сказал тот, который спрашивал о плате. — Ты спятил? Так сразу раскрывать себя?! А вдруг она работает на правительство?! — зашипел кто-то из компании.       Только она давно о них прознала. Нужных людей легко разговорить золотой монетой. — Убьём на месте. — Кхм, — обратила к себе внимание прелестница, — приведите их на мой корабль. Он остался в море, вон там. За услугу накину ещё по одной монете. — По рукам. — Ты спя…       Прелестница перебила: — Если не верите мне, можете последовать на корабль и дождётесь там своих.       На том и порешили. Работорговцы привели более двадцати рабов на судно. Расплатившись, прелестница собралась покинуть их корабль. — Где наши товарищи? — нахмурился один из работорговцев. — О? Так они не прямо к вам направились? Наверное, разминулись, — забормотала прелестница. — Уже ушли. Удостоверились, что все хорошо и вернулись в таверну, скорее всего.       Мужчина почесал затылок и решил отпустить её.       Тем временем прелестница как можно скорее подняла якорь и приказала рабам, которых освободила от верёвок, выполнить несколько разных поручений.       Перед прибытием в Призрачный риф она дала каждому по золотой монете и, отдав несколько лодок, отпустила некоторых из них со словами: — Вам придётся отплатить в будущем.       Перед освобождением она заключала с рабами контракт, согласно которому они работали на неё. Уже по возвращению на берег прелестница занималась ими. Кто-то открывал таверну, кто-то становился частью её торгового бизнеса, кто-то не справлялся с обучением и выплачивал долг иным способом. Были даже те, кто позже пошёл на корм. Но не знал о своей судьбе до последнего. Пока не оказался в Призрачном рифе. Пока его не столкнули в море.       Прошло время. Наконец вернулась её любимая.       От радости прелестница сложила новые песни и пела сирене до тех пор, пока последний мужчина не оказался в руках морских див.       Песня смолкла, а сирена внезапно заговорила человеческой речью. — П-прек-рати. Ос-тавь попыт-ки. — Никогда.       Прелестница выдернула сирену из воды, заточила в сеть и поднялась на корабль раньше, чем другие сирены успели помешать задумке. Чаровница барахталась в заготовленном заранее корыте с солёной водой, а героиня уплывала все дальше и дальше от Призрачного рифы. — Только скажи и я приведу тебе пищу.       Как раз в каюте лежали связанными работорговцы. — Т-ты безум-на. — Благодаря тебе, любовь моя. Пой, хочу вновь услышать тебя. — От-пус-тис-шь? — Конечно, — ответила прелестница, а про себя подумала: «У себя дома».       Сирена запела.       Тем временем корабль приближался к берегу. Ещё несколько дней и они прибудут. — Т-ты с-казала, ч-то от-пус-тис-шь! — Но не сказала где, любовь моя. Не волнуйся, я постараюсь обустроить тебе хорошее место. — Ос-шибаес-ся, это не любовь. Любовь не г-ряз-ная. Т-ты лис-шь хочес-шь в-ладеть, с-слов-но кол-лек-ционер, т-ты не с-пособ-на любить. Не с-пособ-на дарить любовь, лис-шь от-нимать п-рек-рас-ное. — Говорит та, кто съела стольких мужчин. — Т-ты сама их п-ривела. Я лис-шь поз-жинала дары. Мы не нас-только з-жадны к п-лоти.       Прошло время. Прелестница заточила сирену в своём доме, в огромном корыте, наполненном морской водой. Каждый день она меняла её. Каждый день пела сирене и просила спеть её. Каждый день приводила в дом разнообразный корм.       Бледная бархатная кожа утратила свой лоск, а скоро и бархат, бледность стала серостью, но прелестница ничего не заметила, так как видела сирену ежедневно. Обнимала, целовала, сладкие речи нашёптывала. Чаровница давно сдалась и просто отвечала на всё, что получала.       И вот, однажды, прелестница вернулась после торговой сделки и сразу направилась к любимой. Ей хотелось обнять, поцеловать свою чаровницу. Столько даров ей привезла! — Дорогая, вот и я!       Прелестница с глубоким счастьем в сердце вошла в комнату и замерла. Глаза, что водопада на закате прекраснее, опустели, утратили блеск, полностью почернели. Тело лежало иссушенное, хотя все ещё находилось в воде. Зачахла чаровница.       Прелестница нервно хихикнула. — Не смешно, дорогая. Не смешно… Так не пойдёт!       Она схватила утратившее вес тело и покинула дом. Поднявшись на корабль, сняла якорь и выбрала курс.       В Проклятом рифе забралась с телом в лодку и, оказавшись у воды, опустила тело в море. Ждала, ждала, но ничего не случилось.       Взревел шторм морской, скрыв собой болезненный вопль.       Всплеснуло море.       Нечёткое пятно отдалялось от поверхности. В темных глубинах ничего не разглядеть. Лишь сирены знают, что там приключилось дальше. Лишь чаровницы знают, кому похоронный обряд в своей обители провели.       Лишь порой слышна во время шторма из глубин песня не сиренами спетая. Может, то призрак бродит в поисках способов оживить любимую.