Пожалуйста, поешь

Шото головой мотает, за кончик рукава Мидорию схватив. — Не пойдем в медпункт, — шепчет. — Пожалуйста. Изуку во взгляде блеклом прочитал все. Нельзя другу в беде отказать, даже если нарушить правила надо. — Не знаю, — Деку вздыхает тяжело в ответ. — Я беспокоюсь, Шото. Ты, все-таки, — в лицо опущенное заглянуть пытается. — Мне дорог, и остальным тоже, уверен. Выслушаю, если готов поделиться. Тишина многозначительная: не готов. — Ладно, — новая попытка одноклассника разговор завязать. — В медпункте скажу, что тебе лучше и ты на занятии, а сэнсею передам, что тебя в медпункте задержат, ты же так хочешь сделать? Тодороки кивнул. Слишком проницательный Деку решился на авантюру при условии: до дома проводит, чтобы знать, друг добрался, в безопасности. Порешили на том. Всю дорогу шли молча. Шото дрожал от холода, Мидория без лишних вопросов куртку свою отдал, едва не насильно на парня надел. — Эй, придурок двумордый, — у самых ворот знакомый голос в спину кричит. Следили, следовали. — Бакубро, потише, заметит же, — Кири одернуть пытается. — Пусть видит, — Кацуки из укрытия вышел, к Тодороки и Мидории направился. — Эй, половинчатый, сдохнуть удумал? Молчание лишь раззадорило Каччана, тот, еле сдерживаясь, чтобы в лицо не швырнуть, достал будетброд собственного приготовления из сумки, предлагает, сует, протягивает: — Ешь тогда, придурок, жри. Парень отворачивается, уклоняется. — Ты же не хочешь меня обидеть, — прикрикивает, за капюшон хватает, почти за шкирку поднимает, в глаза прожигающее смотрит. — Не могу, — спокойно отвечает, а у самого кошки скребут. — Ах ты, — блондин рычит, как собака, наброситься готовая. — Я тебе мозги вправлю, насильно жрать будешь, — ударить собрался, Киришима удержал. — Спасибо скажешь, разевай харю пошире, — рукой свободной сжал одноклассника за щеки. — Не надо, пожалуйста, — голос дрогнул, чуть не плачет. В первый раз Бакуго таким жалким соперника видит. Аж руки опустились. — Ты чего это, урод половинчатый? — Растерялся сначала, а потом злее стал орать. — Вокруг оглянись, тупица. Думаешь, хуже всех? Что легче нам станет, если ты подохнешь? — В гневе правду рубит, выражения не выбирая. Никто не останавливает, все согласны с тем, что Кацуки донести пытается. — Много на себя берешь. Будь оно так, Айзава бы тебя отправил лечиться? Или мы б тут за тобой ходили, а? Сам как думаешь? Шото подумал, почувствовал, как Изуку все это время держал его за руку. Как сквозь крикливый тон Бакуго беспокойство читается. Увидел, как дома свет горит, и сестра в окно его высматривает. Тодороки понял, что жить дальше хочет вместе со всеми. Будущее свое хочет увидеть: как однажды станет сильным. Не только для брата, а для себя самого. — У меня, — слезы счастья на глаза навернулись. Мидория, Киришима, Бакуго в объятиях парня стиснули. В груди радость трепещет. — Друзья, спасибо. Шото улыбнулся. Кусок бутерброда откусил. Он не одинок. И больше не голоден.