Святой Кроули

Так прошел целый месяц. Дни почти ничем не отличались друг от друга. Утром Кроули завтракал за приятной беседой с мадам Трейси, до обеда он тусовался в церкви, а после обычно гулял по городу, иногда пытаясь рассорить людей, но зачастую у него выходило все с точностью, да наоборот. Например, Кроули и не подозревал, что простая издевка над мистером Тайлером о том, что все, кто трогает его драгоценную яблоню, обязательно попадут в ад, сработала положительно в обе стороны. Мужчина проникся к пастору безмерным уважением, а у детей, продолжавших таскать у мистера Тайлера яблоки, стало на одного врага меньше. С Азирафаэлем Кроули часто пересекался, ведь сам то и дело искал с ним встречи. И, кажется, ангел был не то, чтобы против. В рабочее время они были порознь, занимаясь каждый своим делом, а вечером или же в обед приятно проводили время в компании друг друга, обсуждая все на свете, начиная со споров о неоднозначной жизни Людвига II, короля Баварии, и заканчивая разговорами о забытой, но такой животрепещущей пьесе Лопе де Вега. Так что, со всеми этими самыми обычными бытовыми проблемами и размеренной жизнью в сельском городке, Кроули успешно отодвинул задумку с кражей на второй, а то и на третий план, оправдывая свое бездействие тем, что не хотел привлекать нехорошего внимания одного очень милого, но вместе с тем и подозрительного полицейского. И это очень скоро аукнулось нерадивому и прокрастинирующему горе-грабителю. Все произошло в субботу. Кроули встал специально пораньше, дабы застать репетицию с хором, во время которой в самом начале он и познакомился с Азирафаэлем. Кроули вошел в церковь, когда репетиция шла уже вовсю и звучное многоголосье разносилось по просторному церковному помещению. Энтони честно не думал никого отвлекать, и просто хотел отстраненно послушать церковные песнопения, а заодно бесстыдно полюбоваться ангельскими широкими плечами, крепкой спиной, округлыми бедрами и прекрасным пухлым за… — Ох, пастор! — едва Кроули дошел до первых рядов скамей, как все церковные псалмы были позабыты, и растерявшегося пастора со всех сторон обступили напористые представительницы прекрасного пола, наперебой интересуясь его здоровьем, рассуждая о прекрасной погоде и, что, разумеется, о Господе Отце Нашем. Азирафаэль попытался было привлечь их внимание, но куда уж там. Ведь когда привлекательный молодой пастор появлялся в поле зрения, с его эпатажной виляющей походкой, в голову любой самой религиозной женщины закрадывались греховные и нечестивые мысли. — Я… я не хотел вас отвлекать, — попытался отступить Кроули, инстинктивно подняв руки в защищающемся жесте, — только послушать ваши прекрасные голоса… Будь сейчас Кроули самим собой, он бы, не раздумывая, начал действовать намного жестче, прорвавшись сквозь толпу «поклонниц» и свалив в закат на единственной, в его жизни, красавице Бентли. Но, сейчас перед женщинами стоял не Энтони Дж. Кроули — апасный гонщик, заГАДочный ловелас и разбиватель женских сердец. Сейчас перед ними стоял растерянный и сбитый с толку пастор Аштарот — человек, принадлежавший сердцем и душой только одному любителю БДСМ — Господу Богу. Кроули беспомощно оглядел столпившихся вокруг него дам, и нашарил глазами не менее растерянного Азирафаэля, смиренно поджавшего губы и переведшего свое внимание на иконы, возвышавшиеся над алтарем. Но внезапно, двери церкви снова распахнулись, и в помещение вошли несколько человек в белом. Все сразу умолкли, уставившись на неожиданных гостей. — Добрый день, — сказала женщина, с короткой стрижкой, оглядев собравшихся, — я ищу пастора Астарта Аштарота. Воспользовавшись моментом, Кроули быстро вылез из ловушки, в которую его загнали, и подошел к новоприбывшим. — Это я, чем могу помочь? — деликатно поинтересовался он, взглянув на женщину сверху вниз. Она внимательно оглядела Энтони, слегка прищурившись. — Прошу посторонних на время покинуть эти стены, — властно сказала женщина, обратившись к стоящим за пастором особам. Они с явным неуважением и пренебрежением посмотрели на брюнетку и с неохотой направились к выходу. Когда все вышли, и в церкви помимо пастора остался стоять лишь инспектор, развернувшийся в сторону икон и явно не интересовавшийся их разговором, женщина продолжила: — Меня зовут Микаэла, я представительница пастора из Оксфорда, вы, наверно, слышали о нем. Его имя Рафаэль. «Почему тут у всех такие дурацкие имена?» — мысленно фыркнул Кроули, не наблюдая за собой некой иронии. — И все же. Полагаю, это не светский визит, — лениво заметил Энтони, еле сдержавшись, чтобы не зевнуть. — Разумеется, — холодно ответила женщина, взглянув на небольшой шкаф, в котором при свете солнца, переливаясь, блестел потир, — мы бы хотели вернуть наш драгоценный потир обратно себе в церковь. При этих словах Кроули, будто громом пораженный, во все глаза уставился на женщину: — Ваш предшественник одолжил его у нас для проведения обряда высокопоставленному лицу, — продолжила Микаэла, не меняясь в лице, — а после его скоропостижной смерти, упокой Господь его душу, мы решили сразу не давить на ваш приход и смиренно дожидались, когда появится новый пастор, чтобы забрать нашу драгоценность. — Но почему вы решили забрать его именно сейчас? — с некоторой обреченностью в голосе поинтересовался Кроули. Женщина удивленно посмотрела на пастора, выгнув бровь. — Конечно же, для проведения обряда Причастия, — она взглянула на Энтони, как на идиота, — и не для абы кого, а для очень уважаемого графа. «Ну, конечно, — с издевкой подумал Кроули, — ради какого-нибудь простого человека она бы и палец о палец не ударила и точно не приехала бы сюда.» Только при одном взгляде на Микаэлу Энтони проникся к ней жуткой неприязнью. Для зоркого глаза Кроули было ясно сразу, что это простая тщедушная, набожная чиновница, от которой нельзя было ожидать ничего хорошего. — Ну надо же, — решил подыграть ей пастор, — это большая честь. И когда же состоится это великое событие? Видимо женщина купилась на эту простецкую и очевидную лесть, потому что самодовольно и громче, чем требовалось, произнесла: — Завтра, в воскресенье. Некоторые наметки плана уже нарисовались в голове Кроули, поэтому он миролюбиво обратился к Азирафаэлю: — Инспектор Фелл, если вам будет не трудно, — елейным тоном начал он, взглянув на встрепенувшегося ангела, — можете передать чудесный предмет этой даме с джентльменами. Азирафаэль, явно не ожидавший такого обращения от пастора, на секунду завис, но тут же, кивнув, поспешил к небольшому стеклянному шкафчику, аккуратно достав из него чашу. — Конечно, пастор, — на лице ангела проступила понимающая улыбка, когда он мельком взглянул на Кроули, и с явной неохотой передал потир женщине. Она пристально вгляделась в светлое лицо мужчины и нахмурилась. — Инспектор Азирафаэль Фелл, верно? — Так точно, — кивнул ангел, не менее внимательно глядя на Микаэлу. — До меня доходили весьма неприятные слухи, что вас отлучили от церкви, — прищурилась она, — и не только. Прежняя улыбка Азирафаэля стала более натянутой, а в его миролюбивом голосе проскользнули стальные нотки. — Могу вас заверить, это не более чем слухи, — уверенно заявил он, поджав и без того тонкие губы. Микаэла пожала плечами, коротко кивнув, и перевела взгляд на пастора. — Что ж, тогда хорошего вам дня, — гадко улыбнулась она, развернувшись, и вся процессия вышла из церкви. Кроули неприятно передернуло, и он лениво повернулся к Азирафаэлю, который, казалось, был бледнее мертвеца. — Настоящие варвары, — усмехнулся Кроули, пребывая в наигранном праведном гневе, — ворвались в церковь посреди бела дня и ограбили ее. — Ага, — без тени улыбки на лице хмыкнул Азирафаэль, оглядев опустевшую церковь, и забирал со спинки скамьи свою полицейскую куртку и фуражку, — я тоже, пожалуй, пойду. Кроули, в миг заинтересовавшийся разговором Азирафаэля с этой чиновницей, невольно пошел вслед за ним, спрашивая на ходу: — А что имела в виду та дамочка, говоря о тебе? Инспектор заметно вздрогнул, опустив голову и не желая глядеть пастору в глаза. — Это была просто ошибка, — туманно сказал он, выходя из церкви, — моя ошибка. Всего доброго, пастор. Так и оставил он Кроули на пороге церкви, озадаченно глядящему ему в след. Казалось, Энтони еще никогда не видел своего ангела таким мрачным. Ни когда они ездили в Лондон, ни когда Азирафаэль рассказывал о своем прошлом, последний не выглядел таким задумчивым и апатичным. И Кроули это ужасно нервировало и беспокоило. Было ясно, что его ангел ему что-то не договаривает. Но вот что? И еще, это точно было как-то связано с предыдущим пастором. Но как? Не смея скрывать любопытства, Кроули направился прямиком к себе домой, подстрекаемый природным любопытством и искренним переживанием за ангела, чтобы попытаться прояснить некоторые моменты у мадам Трейси, с которой он уже успел подружиться. — О, пастор, вы как раз успели к ланчу! — обрадовалась женщина, ставя на стол кружки с чаем. — Прекрасно, — улыбнулся он, проходя в гостиную и усаживаясь в кресло, — но я бы хотел кое-что у вас узнать. — Для вас все, что угодно, пастор, — мадам Трейси аккуратно передала чашку со свежеприготовленным чаем Кроули, и сама уселась на диван напротив. Энтони отпил из кружки, попутно собираясь с мыслями, и, наконец, спросил: — Что это за странная история об отлучении Азирафаэля от церкви? Мадам Трейси снисходительно улыбнулась, покачав головой. — Ох, ну знаете эту ужасную чуму маленьких городков. Слухи распространяются просто моментально, — она невесело хмыкнула, с легкой досадой в голосе, — хотя тема действительно очень… м… деликатна. Общие выражение мадам Трейси только больше подогревали живой интерес Кроули, поэтому он в нетерпении сказал: — Мне вы можете рассказать все. Я ведь пастор и умею хранить секреты, — уверенно заявил он, сделав глоток обжигающего чая. Женщина прищурилась, несколько неуверенно хлопнув своими накрашенными ресницами, и, наконец, ответила: — Хорошо, только если вы пообещаете, что не посмеете обращать мои слова против нашего дорогого инспектора. Кроули был глубоко оскорблен. Как можно было подумать, что он способен как-то навредить его ангелу? Неужели Мадам Трейси так о нем думает? — Это было бы очень низко и недостойно, — тихо сказал он, взглянув на женщину, — но я и не думал, что вы такого плохого обо мне мнения. Трейси невинно улыбнулась, отпив из своей фарфоровой красивой чашки. — Не обижайтесь, голубчик, — мягко извинилась она, виновато отведя взгляд, — не плохого, а скорее предвзятого. Но вы же мне дали слово. Поэтому я вам верю. Кроули кивнул, доверительно подавшись вперед с полупустой чашкой чая. — Это случилось пару месяцев назад, незадолго до смерти вашего предшественника, пастора Задмана, — начала она, проигнорировав вырвавшийся смешок Кроули, который быстро подавил его кашлем, — пошли слухи о том, что инспектор Фелл на самом деле гей. Энтони с большим усилием подавил рвущуюся на волю глупую и с тем же счастливую улыбочку. — Уверяю вас, они были беспочвенны, — поджав губы, сказала женщина, говоря это с некоторым сожалением, — вы, может быть, удивитесь, но за все те два года, что инспектор здесь живет, я ни разу не видела его ни с женщиной, ни, тем более, с мужчиной. Удивительно, не правда ли? Он всегда такой дружелюбный и милый в общении, но я глубоко убеждена, что на самом деле он очень одинок. Неприятные мысли Кроули подтвердились. Теперь это были не призрачные намеки в словах Азирафаэля, и не инфантильные и эгоистичные надежды самого Энтони. Теперь это было безусловное мнение уже как минимум двух человек. — Но тем не менее, к нему проявляла интерес мисс Монтгомери, — лицо женщины помрачнело, и она неприязненно цокнула, — тоже работала здесь детективом, но после всей этой истории перевелась в другой участок. Она и дала начало всем этим грязным сплетням и слухам. Кроули непонимающе нахмурился. Все его радостные, счастливые и немного непристойные фантазии, как ветром сдуло, и он полностью погрузился в тревожные размышления. — Не секрет, что Роуз был в некотором роде интересен инспектор, — продолжила она, и, при упоминании этого злосчастного имени, приятное женское лицо исказили гнев и негодование, — но, я считаю, что дело было так: когда наш дорогой инспектор дал ей отворот поворот, то она жутко на него обиделась и решила так гадко отомстить. Слухи дошли до пастора Задмана, а там и… сами понимаете. Кроули едва скрипнул зубами от переполнявшего гнева, в миг заполнившего его вены своим разрушительным ядом. Он не был лично знаком с этой Роуз, но мог поклясться на чем угодно, что при первой же встрече готов был выпустить весь свой яд в ее дрянное тело. — Да и если бы инспектор Фелл действительно оказался геем, — вдруг горячо воскликнула мадам Трейси, — какая кому разница? Это личное дело каждого. Мы ведь с вами живем уже не в четырнадцатом веке! К тому же, я уверена, если покопаться в прошлом, то наверняка у многих за душой в нашем городке будут спрятаны грехи куда похуже. — Абсолютно с вами согласен, — спокойно улыбнулся Кроули, польщенный сказанным от милой старушки. И, в один присест допив чай, он вскочил c кресла, спеша разыскать Азирафаэля. — Постойте, пастор, — вдруг окликнула его женщина, взяв его кружку с чаем, — хотите я вам погадаю? Энтони остановился, удивленно взглянув на Трейси, но кивнул, пожав плечами, и уселся обратно в кресло. Женщина передала ему его чашку и наказала немного взболтать оставшиеся чаинки. — Что вы там видите? Кроули задумался, пытаясь разглядеть на дне чашки хоть какой-нибудь мало-мальски похожий силуэт. — Кажется… похоже на книгу, — он попытался взглянуть на получившееся изображение с разных сторон, но оно не изменилось, — или кирпич. Одно из двух. — Ну-ка, дайте посмотреть, — женщина бережно выхватила у пастора чашку и тоже взглянула на дно, — о… более того. Это закрытая книга. Она означает трудные поиски. Последний месяц сильно помотал Кроули. В прошлом, на такую очевидно размытое и туманное предсказание он не обратил и малейшего внимания. Но сейчас… он слушал мадам Трейси с пеной у рта, с интересом ловя каждое ее слово. «Связано ли это с моим профессиональным делом или же с личной жизнью?» — размышлял Энтони, уже выйдя из дома и направившись прямиком в полицейский участок. Он подумывал зайти еще в булочную, чтобы хоть немного задобрить Азирафаэля и придумать хоть немного убедительный предлог, чтобы поговорить с ним за пределами участка, на более нейтральной территории. Но этим планам не суждено было случиться. Едва он успел пройти пару метров от дома, как буквально из ниоткуда рядом выросла Анафема, шагающая с ним в ногу. — Добрый день, пастор, — поприветствовала она, чтобы привлечь к себе внимание. Кроули резко отшатнулся, схватившись за сердце, и остановился перевести дух. — Мисс Гаджет… черт… напугали, — он поднял голову, зачесав волосы, и уже более спокойно спросил, — как ваша… нога? — Рука, пастор, — поправила его Анафема, выгнув бровь, — и с ней все в порядке. Спасибо за беспокойство. Но я к вам не поэтому. Кроули озадаченно посмотрел на нее, но промолчал, ожидая дальнейших пояснений. — После той ночи, вы случайно не находили в своей машине книгу? — поинтересовалась она, взглянув пастору в лицо. Энтони удивился: «Неужели Азирафаэль так ее и не отдал?» Это, казалось, было не очень в его стиле. Впрочем, если эта книга оказалась так для него важна, что он до сих пор не отдал ее владелице, то Кроули не сложно было его прикрыть. — Полагаю, что нет, — покачал он головой, с секунду поразмыслив, — а что это за книга? — Книга пророчеств, — нарочито спокойно ответила Анафема, заинтересованно наблюдая за реакцией пастора, — эта книга принадлежит моей семье, так как моя прабабушка, Агнесса Псих, была предсказательницей. А я потомственная ведьма. В замедленном действии можно было пронаблюдать, как на лице Кроули последовательно меняются эмоции: удивление, сомнение, задумчивость и, наконец, озарение. Хоть ему было не очень понятно, зачем Анафема ему все это рассказывает, но он быстро пришел к мысли, что она просто хочет его позлить. Как священнослужитель, он наверняка должен был разгневаться и уверенно заявить, что вся сверхъестественная сила может быть только от Бога. Но, так как он на самом деле не относился к таким людям, Кроули решил ее немного подразнить. — Надо же, как интересно, — без особого удивления произнес Энтони, к большому изумлению девушки, — и ее предсказания, правда, сбывались? — Все до одного, — озадаченно кивнула ведьма. На следующее решение Кроули сподвигло множество факторов. Во-первых, легкое отчаяние и страх облажаться по-крупному перед боссом мафии начинало аккуратно закрадываться в его голову. Во-вторых, все эти разговорчики Азирафаэля про чудо, ведьм и эту книгу, а также некоторое влияние мадам Трейси сильно подействовали на Энтони, и, хоть теперь в своих же собственных глазах он казался себе впечатлительным ребенком, верящим во все подряд, Кроули действительно подумал, что книга предсказаний была не таким уж и плохим подарком. И, наконец, в-третьих, Кроули собственными глазами увидел пророчество, как он сам самонадеянно думал, предназначенное для него. И очень хотел, чтобы оно оказалось правдой. Именно с учетом всех этих трех факторов в предприимчивой башке Кроули зародился еще один план. Ну какой влиятельный человек уровня Люцифера не захочет заглянуть в будущее? Задумка показалась Кроули сколько же гениальной, столько же и самоуверенной. Они проходили как раз возле дома мисс Гаджет, когда внезапно на велосипеде, из-за угла, к ним подъехала уже знакомая Кроули девочка, Пеппер. — Пастор, мисс Гаджет! Мы нашли раненого человека, его машина угодила в кювет! Взрослые удивленно переглянулись и увидели, как за Пеппер неспешно шли мальчики, удерживающие еле волочащего ноги парня, а меж их ног бегала звонко тявкающая маленькая дворняжка. — Мы можем оставить его у вас, мисс Гаджет? — крикнул Адам, подводя парня к калитке возле дома, — у него кровь идет… Девушка растерялась, оглядывая бедолагу с кровоточившей головой и множеством синяков по всему телу, неожиданно округлив глаза, будто ее осенило. — Да, конечно, — замешкавшись, сказала Анафема, с сочувствием кивнув парнишке, и указала на свой дом, — помогите тогда его втащить. Парень, кажется, был больше напуган и сбит с толку, находясь в состоянии шока после аварии, нежели чем серьезно повредил себе какую-то конечность. Хоть его голова действительно пострадала, а в одном из стекол толстых очков, что криво на нем сидели, пошла трещина, в остальном он казался вполне невредимым. — Нет… мне… мне нужно к инспектору Фе… Феллу… — бормотал он, неохотно сопротивляясь девушке, что мягко обхватила его руку. — Он всю дорогу об этом только и твердил, — заметил мальчик, имя которого Кроули припомнил, как Уэнслидейл, — а еще говорил о какой-то папке. — Да! — вдруг оживился парень, неловко поведя головой в сторону мальчика, но, по-видимому, снова ослабел и размяк. Анафема нахмурилась, поудобнее ухватив парня под руку, чтобы тот случайно не упал. — У вас голова разбита, мистер… — Пу-пульцифер… Ньют Пульцифер, — пробормотал он, тяжело оперевшись одной рукой о покрашенные деревяшки забора. — Хорошо, мистер Пульцифер, — более мягко сказала девушка. Внезапно в разговор снова встряла Пеппер, победно достав из своей небольшой корзинки на розовом велосипеде немного помявшуюся папку с какими-то документами. — Вы про это? — усмехнулась она, протянув ее Анафеме, но Кроули успел перехватить ее на пол пути. — Полагаю, у мисс Гаджет сейчас появилось множество других забот, –обезоруживающе улыбнулся Кроули, пытаясь скрыть волнующую дрожь в голосе и руках, — и я уверен, она бы не отказалась, чтобы вы ей помогли поухаживать за нашим дорогим гостем, верно? Анафема заторможено обернулась, уже ведя Ньюта к двери своего коттеджа, и запоздало кивнула: — Да, наверно… — Отлично! Мы поможем! — преисполненный уверенности, заявил Адам, и тройка его друзей, безмолвно согласившись с лидером, прошли вслед за ведьмой, в то время как сам Адам развернулся к Кроули, взглянув на него своим не по годам проницательным взглядом, — вы же отнесете эти документы инспектору, пастор? Энтони едва вздрогнул, поймав на себе изучающий и пристальный взгляд ребенка, и поспешно кивнул: — Само собой. Я все равно направлялся к нему. — Здорово, — лицо мальчика озарила солнечная улыбка, и он вместе с псом, что все это время крутился возле его ног, поспешил к Жасминовому Коттеджу. Кроули облегченно выдохнул, сильнее нужного сжав папку, и направился прямиком в участок. Ну или почти туда. Едва скрывшись от посторонних глаз в первой подворотне, Кроули подрагивающими руками быстро достал из папки листы бумаги и начал их изучать. Это были распечатки из разных дел разной давности, но объединяло их несколько моментов. Энтони быстро понял, что почти все преступления, а именно подобные грабежи в поездах, его рук дело, и что все они не раскрыты и приостановлены. Он сразу смог различить дилетантский подход других людей, что так сильно отличался от его собственного метода проворачивания дел. Это немного подогрело самолюбие Кроули, и на его лице заиграла надменная усмешка. Но несмотря на это, Кроули был почти уверен, что о маленькой просьбе Азирафаэля в Лондоне уже все давно забыли, и сейчас был очень неприятно удивлен. Он лихорадочно пробежался глазами по всем делам, но нигде не смог обнаружить ничего, что могло его скомпрометировать. Описания внешности отрывочны, улик и отпечатков нет, нашедшихся вещей и драгоценностей тоже. Исход дела для всех потерпевших — обратиться в страховую службу и забыть о происшествии, как о плохом сне. Тем более тут были преступления, совершенные другими людьми, что могло сбить острый нюх инспектора со следа. Это немного успокоило пастора, и он убрал все документы обратно в папку. По его мнению, эти документы только навредили бы ходу расследования, стерев все пути, ведущие к Кроули. И, идя в полицейский участок, он с наслаждением представлял, как будет с сочувствием утешать расстроенного своей неудачей инспектора и как в нужный момент подставит плечо. Кроули сам понимал, что это будет очередной гадкий и высокомерный поступок с его стороны, хотя Энтони уже давно бросил себя за это хоть как-то оправдывать или наоборот корить и просто смирился со своими переменчивыми действиями по отношению к Азирафаэлю и его двоякими чувствами к нему. Дойдя до полицейского участка, он остановился возле входной двери, в нерешительности поджав губы. Все его естество восстало против него. Он никогда до этого не шел целенаправленно в полицейский участок, чтобы передать улики по делам, в которых он сам же и был замешан. Для Кроули стало морально тяжело коснуться ручки двери и войти в злосчастное место. Но этого делать и не пришлось. Внезапно дверь распахнулась, больно ударив Энтони по носу, отчего он, покачнувшись, неловко упал с небольшой лестницы. — Господи Боже, — воскликнул Азирафаэль, схватившись за голову, — пастор, я тебя и не заметил! Кроули буквально лежал в глубокой луже, вся его сутана уже успела вымокнуть насквозь, но документы каким-то чудом остались невредимы. — Прости меня, ради Бога, — продолжал суетиться инспектор, ухватив пастора за свободную руку и помогая ему встать. Возможно, Энтони сильно приложился головой, но он увидел настоящий ореол света, воссиявший над головой его ангела, и ему даже показалось, что со спины Азирафаэля раскрылись прекрасные белоснежные крылья, а его сильная и крепкая рука вытягивает его из настоящей бездны. Кроули прокряхтел что-то невнятное, инстинктивно прижавшись к теплому Азирафаэлю, который уже успел обхватить его промокшую спину рукой. — Тут довольно холодно. Как бы ты не продрог, — пробормотал ангел, явно колеблясь, — в участке я тебе мало чем помогу… но мой дом совсем недалеко. Для Кроули этот день уже не мог стать лучше. Сам Азирафаэль приглашает его в собственный дом. А для этого всего-то нужно было немного поваляться в луже и жалобно покряхтеть. — Отличная идея, — кивнул пастор, когда порыв холодного октябрьского ветра сильно обдул его со спины, пробирая до костей. Он вздрогнул всем телом, неуютно поежившись, и Азирафаэль неожиданно стянул со своей шеи клетчатый шарф, бережно обвязав его вокруг шеи пастора, невольно заставив того замолчать и всю дорогу вдыхать приятный аромат и тепло ангела, что сохранила в себе шерсть. — Кстати, а что у тебя в руке? — осведомился он, когда через минут пять они дошли до его дома. Азирафаэль открыл дверь, пропуская Кроули в свой небольшой коттедж. — О, это тебе, — быстро кивнул он, передав чудом уцелевший сверток, — с твоим Пульцифером случилась небольшая история. Он сейчас у мисс Гаджет, а я решил отнести это тебе. Пока Азирафаэль с удивлением раскрывал папку, у Кроули было несколько минут, чтобы осмотреться. Сейчас он стоял в маленьком теплом коридоре. Справа от него была простенькая вешалка для верхней одежды, на которой висел зонтик, в шотландскую клетку, а рядом была небольшая обувная полка. Если пройти немного дальше, то уже была видна гостиная с теплым постеленным ковром возле аккуратного темно-коричневого, немного потертого дивана и такого же вида кресла напротив, со старомодным торшером возле него. В середине стоял круглый журнальный столик из темного дерева, на котором стояла кружка с недопитым утренним какао. У стены стоял потрясающих размеров книжный шкаф, вдоль и поперек заполненный множеством книг. А возле дивана, на небольшой тумбочке стоял потрясающего вида антикварный граммофон. Небольшие окна были плотно задернуты шторами, тоже в цвет шотландской клетки. Смежная с гостиной маленькая кухня была небрежно заставлена разнообразной посудой, кухонной утварью и остатками неиспользованных ингредиентов. Было видно, что, в отличие от собственной кухни Кроули, здесь готовить любили. Возле стены, отделявший кухню и лестницу на второй этаж, стоял небольшой столик с одним единственным стулом и плетеной вазой с фруктами. — Извини за беспорядок, я, право, не ждал гостей, — виновато улыбнулся Азирафаэль, спохватившись и оторвавшись от документов, выходя в гостиную и кладя их на журнальный столик, — но ты проходи скорее. Ванная вверх по лестнице. Первая дверь направо. Можешь взять там полотенце и все, что тебе необходимо. — Да… моя сутана совсем промокла, — хмыкнул Кроули, оглядев свое мокрое и грязное одеяние. Азирафаэль на минутку завис, явно над чем-то раздумывая, а затем мягко улыбнулся, покачав головой. — Если ты никуда не спешишь, я могу дать тебе свою одежду, — неуверенно сказал он, снимая куртку с фуражкой и аккуратно вешая их на вешалку, — пока твоя сутана постирается. От одной мысли, что он будет мыться в доме Азирафаэля, утираться его полотенцем, а потом еще и ходить в его одежде, у Кроули приятно закружилась голова и подогнулись колени. И все же он не хотел навязываться или как-то досаждать Азирафаэлю, потому что без лишних слов интуитивно понял, что последний очень ценит свое личное пространство. — Я, наверно, обсохну и пойду, — нехотя сказал Энтони, все же мысленно скрестив пальцы, для вида благочестивого пастора добавив, — не хочу обременять тебя. — Конечно, ты меня не обременяешь, — воскликнул ангел, смущенно отведя взгляд, — да и каким я буду другом, если не помогу тебе в час нужды. Все в порядке. Кроули больше не препятствовал, радостно кивнув, и быстро поднялся по лестнице, сразу найдя дверь в ванную. Она оказалась тоже не очень большой, но зато на первый взгляд довольно чистой. Раковина, унитаз и сама ванна — все казалось недавно вымытым. Через пару минут, когда Кроули уже разделся и остался в одних боксерах, в дверь постучали. — Я положил под дверь тебе сменную одежду. Надеюсь, она тебе подойдет, — послышался приглушенный и, казалось, слегка взволнованный голос Азирафаэля, — можешь дать мне свою сутану. Я положу ее стираться. Когда беспалевный обмен одежды произошел, (хотя Кроули очень хотелось показаться ангелу во всей своей обнаженной красоте), Энтони залез под душ, включив воду. Он взял мягкую губку и намылил ее, нежно проведя по своему торсу. От одной мысли, что его ангел проделывает этой самой губкой те же движения, фантазия Кроули (и не только фантазия) начала крепчать. Здесь все пахло Азирафаэлем: его кофейный гель, шампунь, даже дурацкая пена для бритья. От этих запахов возбуждение Энтони начало возрастать, и он шумно вдохнул насквозь пропахший Азирафаэлем воздух, едва сдержав хриплый стон, который потонул в шуме льющейся воды. Выбравшись из душа через добрых двадцать минут, Кроули аккуратно надел слишком широкую для его худощавого тела синюю майку с эмблемой какого-то колледжа, в котором, вероятно, учился сам Азирафаэль, и такие же свободные штаны, которые, правда, едва доставали ему до лодыжки. Выйдя из ванной в мягких домашних тапочках, он неслышно скользнул по коридору. Азирафаэль был внизу, это можно было понять по шуму нагревающегося чайника. Поэтому Кроули, не смея скрывать любопытства и решив, что отругает себя за свой бестактный поступок немного позже, прошел к следующей двери и тихо открыл ее. Это оказалась спальня. Широкое с виду окно тоже было зашторено, как и в гостиной, из-за чего в комнате царил легкий полумрак. Но большую часть комнаты, помимо комода и зеркала над ним, занимала идеально застеленная двуспальная кровать. Наверняка, если подойти ближе, можно было убедиться, что подушка и одеяло еще сохранили волнующе приятный запах их хозяина. Но Энтони не решился этого делать, поспешно закрыв за собой дверь. Но в этом коридоре была еще и другая дверь, на противоположной стене. Он также тихо прошел к ней, заглянув в комнату. Та оказалась еще меньше, хотя наверняка такой эффект создавал небольшой творческий беспорядок, царивший в ней. Со всех сторон на Кроули смотрели возвышающиеся огромные стеллажи книг, которые занимали почти все свободное у стен пространство. На противоположной от двери стене висела большая детективная доска, к которой на кнопках были аккуратно прицеплены различные записи и фотографии с места преступления. Возле нее стоял один стул, а также несколько тумбочек и столиков, чьи поверхности тоже были заняты разнообразными бумагами, документами, книгами и пустыми чашками. Кроули неосознанно подошел ближе, с интересом разглядывая доску, на которой, как он сразу понял, висели улики по его делу. Там было все. Зачеркнутые фотографии подозреваемых, снимки с камер наблюдения, прочерченный маршрут поезда на карте и даже записанные аккуратным почерком показания свидетелей, среди которых четко выделялся один конкретный лист — с показаниями самого Кроули. — Любуешься моей работой? — послышался голос со стороны двери, из-за которого Энтони чуть ли не подпрыгнул, в который раз за сегодня схватившись за сердце. Он развернулся, встретившись с изучающим ясным взглядом инспектора, и почему-то резко почувствовал себя неуютно. Шкафы и узость комнаты начали на него давить, вызвав внезапный приступ клаустрофобии, но сильнее всего он ощущал себя беспомощным, когда взгляд Азирафаэля буквально припечатал его к стене, внимательно просверливая в нем несколько лишних дыр. — И-извини, не с-смог с-сдержать любопытства, — запинающееся, пробормотал Кроули, нервно сглотнув. В стрессовые моменты к нему иногда возвращался детский дефект речи, из-за которого он то и дело начинал шипеть на собеседника. — Ничего страшного, — вдруг сказал Азирафаэль, улыбнувшись лжепастору, — я и сам хотел провести тебе небольшую экскурсию. Но, видимо, надобность в этом уже пропала. Энтони облегченно выдохнул, заторможено кивнув, и снова взглянул на доску. — Надо же, выглядит так же потрясающе, как в фильмах, — неуверенно улыбнулся он. — Да, — согласился инспектор, поравнявшись с ним, — надеюсь, от того, что нашел Ньют, будет хоть какой-то толк. Этот Кондуктор поистине искусный вор и аферист. Провернуть такое и уйти незамеченным… он точно профессионал. Кроули откровенно польстила такая приятная оценка, данная ему Азирафаэлем, и уголки его губ против воли полезли вверх, хоть он и быстро вновь принял невозмутимый вид. — Я уверен, что этот парень так просто не уйдет от тебя, — двусмысленно хмыкнул Кроули, пожав плечами. — Я тоже, — кивнул Азирафаэль, украдкой взглянув на лжепастора и снова приняв невинное выражение лица, — ну, пока сутана стирается. Ты не против чашки чая? Спустившись вниз, Кроули заметил, что Фелл за то время, что Энтони пробыл в душе, успел хорошенько прибраться на кухне и заварить чай. Документы аккуратной стопочкой лежали на кухонной тумбе, а две чашки чая и тарелка с бисквитом уже ожидали мужчин на кофейном столике. — Меня немного озадачили слова, сказанные тебе той женщиной в церкви, — Кроули сразу начал рубить с плеча, усевшись в кресло напротив Азирафаэля и взяв красивую фарфоровую чашку, видимо из какого-то сервиза, потому что инспектор держал точно такую же. Азирафаэль заметно напрягся, инстинктивно крепче схватившись за чашку, и степенно отпил из нее. — Ага, — коротко ответил он, взглянув на Кроули, — я уже упоминал, что с прошлым пастором у меня были некоторые… недопонимания. — И я спросил об этом у мадам Трейси, — не выдержав, выпалил Энтони, столкнувшись с ледяным, нечитаемым взглядом напротив, и быстро добавил, прежде чем инспектор успел открыть рот, — и я считаю, что та девушка поступила с тобой очень подло. А пастор, что из-за каких-то грязных сплетен решил отлучить тебя от церкви, поступил не менее гадко. Он умолк, пытаясь отдышаться и дожидаясь ответа. Азирафаэль молчал. Он опустил взгляд, рассматривая узор на своей чашке, и с минуту обдумывал сказанное. — Спасибо, — вдруг тихо сказал он, все еще не глядя на лжепастора, — но, если бы слухи подтвердились, что бы ты сказал тогда? Он позволил себе взглянуть на Кроули с робкой надеждой, плескавшейся где-то очень глубоко за радужкой его глаз. «Что я очень рад» — мысленно сказал Энтони, несмело улыбнувшись своим в последнее время очень слащавым и таким по-детски наивным мыслям. — Что в следующий июнь обязательно поздравлю тебя с месяцем прайда, — неловко усмехнулся он, покраснев и отведя взгляд. Его руки дрогнули и чай едва не расплескался по его коленям, — в том смысле… гей? Ну и… ладно. Это не делает тебя плохим человеком, это… это просто есть и все. А ты хороший человек, ангел, в независимости гей ты, натурал или армянский катафрактарий. Азирафаэль широко распахнул глаза, глядя на него со смесью недоверия и удивления. «Действительно, — подумал Кроули, — от пастора такое не часто услышишь.» — Тогда… — Азирафаэль поджал губы, серьезно над чем-то размышляя, и, наконец, тяжело вздохнул, тихо заговорив, — тогда я расскажу тебе другую часть той истории. Кроули инстинктивно подался вперед, промочив чаем пересохшее горло, и приготовился слушать.