На что способна невинность

Рамона Уайлд, запись последняя Много чего успело произойти. Начну с того, где остановилась. Пробило полночь. Я повесила заранее собранную сумку на плечо, достала ключ из шкафа и вышла за дверь. Мама всегда собирала мне сумку перед долгими прогулками, и я решила сделать так же. На улице было слишком темно даже для моих глаз. Рука с ключом уже собиралась запереть дверь, но на дороге послышалось шуршание. А после и много-много чёрных комков, бегущих прямо на меня. Я завизжала и ринулась обратно в дом. Заперла дверь изнутри, подоткнула под неё покрывало и, со слезами кинулась в кровать. Мне было страшно и очень обидно, что я не в силах помочь маме. В её возвращение уже вовсе не верилось. Поднялась с кровати я лишь утром. В этот раз страх не лишил меня сна. Теперь-то я уж точно решила, что пойду искать маму, потому как ночью шансов на успех у меня не могло и быть. Быстро позавтракала, взяла ключ и сумку, набитую хлебом, фруктами и платочками, на случай ссадин или порезов и снова вышла за дверь. Улица оказалась совершенно свободна от зверей и чёрных жуков, которых я перестала считать божьими коровками. Только свою маму я хотела встретить на пути и больше никого. Как только мне подумалось, что при свете дня жуки не могут появляться на поверхности, тут же они и появились. Штук десять бежали мне на встречу. Без всяких выкриков я запрыгнула на подоконник чьего-то дома, задрала повыше ноги и проводила жуков взглядом. Кажется, они из-за своего веса не умели лазить по стенам, поэтому просто скрылись где-то в кустарнике. Рынок был уже перед глазами. Я решила сойти с дороги за дома и, очень вовремя. На другой стороне рынка появились звери в форме и с каким-то оружием. Я даже увидела, как это оружие сжигает чёрного жука за одно касание. Они громко шагали и размахивали этим оружием перед собой. Не знаю, сколько жуков было под их ногами, но я рассудила, что сейчас все они помчатся в мою сторону. К счастью, я уже успела прокрасться к крытой лавке и забраться на неё с ногами. В этот раз подо мной пробежала целая чёрная лавина. Показалось, что даже лавка может обрушиться. Стало очень страшно, и я зажмурилась и заткнула лапами рот. Около минуты не прекращались громкие шорохи сотен, а может и тысяч бегущих жуков. Теперь звери в форме могли свободно перемещаться по рынку. И неизвестно, что было у них на уме. Забыв о жуках, я слезла с лавки и, пригнувшись, побежала вокруг рынка к жилым домам. Ноги сами понесли меня подальше от голосов и топота неизвестных зверей, которые уже сновали по всему рынку. Уткнувшись спиной в очередную лавку, я принялась обречённо ронять слёзы, понимая, что нахожусь в шаге от жестокой расправы и, не понимая, что я пытаюсь здесь найти. Во всех Малых Норках не было видно никого из жителей. Должно быть, все попрятались в домах или вообще покинули посёлок из-за всех напастей. Я уже пыталась спланировать свой путь обратно домой, как вдруг увидела одинокого жучка. Он был не такой, как остальные. Маленький, яркий, разноцветный. Он лежал на пороге одного из домов, а рядом с ним знакомая мне кожаная сумка. Теперь пришлось затыкать рот, чтобы не закричать от радости. Я оглянулась по сторонам, а после помчала к этому дому и аккуратно постучала в дверь. Не дождавшись ответа, я толкнула дверь, которая сразу же распахнулась, а после принялась жалобно со всхлипами звать свою маму. Хотя дом оказался пуст, я не переставала звать её из последних надежд, уже рыдая, поняв, что сделала всё, что могла. Внезапно, под ковром стал надуваться бугор. Я взвизгнула и упёрлась в закрытую дверь. Чья-то лапа одёрнула ковёр. А после я увидела свою маму! Она выбралась из люка и крепко обняла меня, так же слёзно рыдая. Вслед за мамой выбрались наружу другие крольчихи. И мы все вместе осторожно обошли дом и ринулись по полям в сторону леса. Скоро крольчихи покинули нас. Я сказала маме, что до опушки леса ещё не дошли никакие незнакомцы с оружием, а значит и нашему дому ничего не грозит. Мы с мамой шли так, чтобы с главной дороги никто нас не увидел. Сначала пересекли поле, а потом пробирались по кустарникам. Хорошо, что и жуков по пути мы не встретили. Наконец, наш дом и опушка леса показались перед глазами. Мама ещё раз меня крепко обняла, расцеловала и попросила посидеть у окна и последить за дорогой, а сама принялась собирать в доме всё ценное. На этот раз она не стала ничего скрывать и сказала прямо, что скоро мы отправимся на запад, подальше от безумцев, поджигающих дома и лавки. И так же далеко и от больших чёрных жуков, которые точно не были божьими коровками. Раньше мне приходилось так же сидеть у окна в ожидании мамы, пытаясь разглядеть её силуэт в конце дороги. Сейчас же я счастлива, что мама наконец-то рядом, и готова сидеть у окна, пока не кончатся чернила в ручке. К счастью, дорога остаётся свободной ото всех посторонних. Садится солнце, и теперь я жду маминого решения. Останемся ли мы ночевать дома и караулить по очереди, или же отправимся в путь прямо сейчас. В любом случае я буду счастлива. Николас П. Уайлд, запись последняя Не могу сказать, как долго всей команде приходится торчать в бараках. Может сутки, а может и двое. Время течёт медленнее, когда заставляют сидеть на месте и молчать в ожидании неизвестного. Особенно, в замкнутом и затхлом помещении. Никогда не видел свою команду такой унылой. Среди них всех молчуном можно назвать меня одного, так что, пожалуй, остальным приходится даже хуже. А я продолжаю писать, что взбредёт в голову. Наш капитан пару раз требовал отдельных объяснений. Пару раз его выводили наружу для отдельного разговора, но очень скоро его заталкивали обратно, отчаянного и хрипящего от ярости. За те несколько секунд, что дверь оказывалась распахнутой, из уст полисмена я расслышал, якобы капитан знал, на что соглашается и что последствия следовало предвидеть. Как только дверь за капитаном заперли, он смиренно сел на скамью и постоянно отводил взгляд от команды. Всем нам было велено соблюдать тишину, которая капитану была сейчас очень на руку. Он явно не хотел ничего говорить или слушать. Как не слушал меня на корабле. Но теперь всё это неважно потому, как и остальных ни полиция, ни Эпидем-центр слушать и не подумают. Начинаю сомневаться, что они вообще помогают больным вставать на ноги. Больше всего, они напоминают мне предвестников смерти. Иначе, к чему такой устрашающий вид. А тем временем, неутешный капитан вновь стучит и требует его выслушать. Похоже, на этот раз ему даже дверь не откроют. Чуть не забыл упомянуть. Примерно час назад я, как и прежде, сидел в своём уголке. Мои ноги упирались в то месте, где сходятся две стены и пол. И я обнаружил там отверстие, в которое вполне смог бы пролезть даже самый крупный жук. И подумал про себя в очередной раз, что не очень-то о нас заботятся. Через минуту в этом отверстии появилась-таки маленькая голова насекомого с усами. Чёрных заразных насекомых я ещё не видел в глаза. Очень надеюсь, что я ошибся насчёт нашего заграничного груза, и никаких вредоносных жуков полиция в нём не обнаружит. Но это создание показалось мне спокойным и безобидным. Эту маленькую серую букашку привёл сюда самый естественный голод. Отсюда и привязанность к местам обитания зверей. Всего лишь раз за всё проведённое в бараке время нас соизволили покормить. У меня оставалась с обеда небольшая краюха хлеба. Я отщипнул кусочек и положил рядом с отверстием. И стоило мне на секунду отвлечься, как этот кусочек испарился с глаз долой. А я до сих пор сижу и жду маленького гостя, чтобы покормить его снова. Вряд ли нашу команду ожидает что-то хорошее в ближайшие дни, но, мне кажется, появление этого безобидного насекомого невозможно назвать чем-то плохим. Николас П. Уайлд, заключённый матрос без корабля и надежд на спасение. Джудит Л. Уайлд, запись последняя Моя Рамона! Моя чудесная спасительница! Не знаю, какими словами выразить свою любовь и восхищение к дочке и её поступкам. Сейчас она по-прежнему оберегает наш покой, наблюдая в окно и что-то пишет. Должно быть, оставляет полученные впечатления на бумаге. Собственно, я и сама занимаюсь тем же. Дочка рассказала мне, как сумела разглядеть свою вязаную божью коровку возле дома Элоизы. Значит, не зря я положила дочкину поделку в свою сумку. И, даже не зря эту самую сумку тогда оборонила. А эта коровка оказалась моим личным оберегом. К сожалению, нам придётся покидать Малые Норки и отправляться на запад. Надеюсь, болезнь ещё не достигла тех мест. Надо бы мне отдохнуть. Рамона пусть посидит до полуночи, а потом я её сменю и отправлю спать. Придётся мне потерпеть до утра. А когда начнёт светать, разбужу дочку, захвачу собранные у двери вещи, и мы вместе направимся прямо в лесную глушь. Николас всегда говорил, что хищники в этом лесу не водятся. Интересно, как он там. Всё ещё работает или же торопится домой. Надеюсь, что он не винит себя в том, что не послушал моих родителей, которые твердили, что из союза крольчихи и лиса ничего хорошего не выйдет. Я никогда не винила его из-за десятка выкидышей, после которого я потеряла возможность когда-либо иметь детей. Тогда выжила только одна детка, которая с самого рождения жаждала жить и познавать мир со всеми его опасностями. По сей день, она остаётся смелой и живучей зайкой от природы. Разве я могу её подводить. То, что сейчас происходит в Малых Норках, в Зверополисе, а может и по всей Анималии никак не могло обойти Ника стороной. Ему приходится плавать по разным странам, работать с большой командой, посещать многие города. Уж лучше бы ему сейчас находиться в плавании, подальше от суши с полчищами заразных насекомых. Сколько же раз я заставляла Рамону беспокоиться своим отсутствием. Пора отправлять её в постель, а самой подежурить у окна. Дочка заслужила отдых больше всех на свете. Завтра утром у неё появится возможность наконец-то увидеть лесных зверей, о чём она всегда так мечтала. Запись от автора Вскоре ситуация в западной Анималии стала налаживаться. Жители многих населённых пунктов сумели подавить панику и согласились сотрудничать с государственными служащими. Они помогали строить защитные сооружения и уносили трупы с улиц. Эпидем-центр оказывал помощь всем пострадавшим. Сотрудники вырезали опухоли, прижигали язвы, делали всё возможное, чтобы не прибегать к последнему спасительному средству, которым являлся огонь. Главной живой силой в борьбе с чёрной заразой стали обыкновенные серые жуки, которые вытеснили с земель Анималии своих сородичей и, при этом, не принесли с собой никаких массовых заболеваний. Капитан корабля Сарабия был обвинён в намеренном распространении заразы и признан государственным преступником. Его вместе со всей командой, в том числе и с матросом Н. П. Уайлдом приговорили к пожизненному заключению. Д. Л. Уайлд и её дочь Рамона сумели пересечь лес и добраться до западного побережья. Обезумевшие жители одной из деревень схватили мать, приняв её за городскую беженку и разносчицу болезни. Она была сожжена на костре во избежание распространения заразы. По прибытии городской полиции в деревню, селяне, учинившие самосуд были отправлены за решётку. Рамона Уайлд, сбежавшая от местных жителей обратно в лес пропала без вести. Через неделю полиции удалось отыскать и дочь. На её теле остались вмятины от тяжёлых ударов, предположительно от рогов крупного одичавшего лося. Спустя два месяца после указанных событий силы, брошенные на борьбу с неизвестной болезнью, были отозваны.