В этом мире

      Руны вёл молоденький практикант, которого было трудно расслышать даже с первых парт. Данная дисциплина шла в обязательном порядке только с пятого курса, как и Теоретическая магия, которую вёл сам Директор Черноморов. Для чего нужны были руны я пока не понимала, но откуда-то знала, что эти маленькие странные закорючки мне ещё в жизни пригодятся.       Шурасик конспектировал лекцию, пока я перерисовывала восемнадцать классических славянских рун из скопированного преподавательского словарика, что по виду напоминали скандинавские. Муторно, — думалось мне, но от своих слов я никогда не отказывалась. Где-то на подкорке засвербило. Почесала ручкой затылок и снова вернулась к рисованию. Сейчас, главное, заучить основы, а дальше уже приложится.       Магические дисциплины определённо круче, чем обычные, лопухоидные. Вот только, без обычного аттестата — ты никто. И это удручало больше, чем накапливающиеся проблемы.       — В знаке Берегини допустила ошибку, — подсказал мне вездесущий Шурасик, исправляя своей ручкой мой рисунок.       — Спасибо, — тихонько поблагодарила я парня, ощущая острую щекотку, в районе позвонков.       Чертов Баб-Ягун, чтобы его черти вилами искололи, как он меня весь день! Никакого покоя.       Не о чем нам разговаривать. Доказывать, что Валялкин виноват — дело неблагодарное, как и то, что я, в кои то веке, взялась за ум. В прошлой жизни я не была отличницей, так, обычный середнячок: в чём-то лучше, в чём-то — нет. Временами, учиться и вовсе не хотелось, как и слушать взрослых. Получив школьный аттестат, решила попробовать себя в сфере логистики, да и на данную профессию было больше всего бюджетных мест, чего уж тут. Но теперь, вернувшись в прошлое, и начав все с чистого листа, я могла попробовать себя в таких сферах, о которых даже и не мечтала!       — Вечером начнем с Сглазов и Нежитеведения, — шепчет Шурасик.       — С самого первого курса? — Уточняю я.       Может, это тело что-то и помнит, но вот разум упорно молчит. И как эта девчонка дожила до своих шестнадцати?       — Все настолько плохо? — Хмурится тот.       — Ты даже не представляешь насколько, — горького усмехаюсь и переворачиваю страницу словаря.       Шурасик сделал какую-то пометку в записной книжке, которую он достал из бокового кармана своей кожаной сумки.       Надеюсь, я его не разочарую.       Звонок прозвенел ровно под моей головой, заставляя выругаться и поставить кляксу на руне Опоры, что была уж больно похожа на букву «Ж». Собиралась я быстро, боясь быть пойманной своими «друзьями». Вышла из кабинета вместе с темными, что несколько замешкались в коридоре, создавая толчею.       В коридоре сидел сфинкс. Или некое подобие данного мифического существа, о котором я когда-то читала в далёком детстве. Существо расслабленно вылизывалось, не обращая внимания на вышедших из кабинетов в коридор учеников. Принюхалось. И подняло свою узкую кошачью голову, прищурившись глядя прямо на меня. И как только заметило?       Показала на себя пальцем, мол точно ли меня ожидает господин Директор? Сфинкс благородно кивнул в ответ, а после направился по коридору, даже не усомнившись, что я последую за ним следом. И за что мне все это? Пришлось идти.       Сфинкс вёл меня явно по каким-то секретным тропам и коридорам, раз мы оказались у кабинета Директора за рекордные четыре минуты. Специально считала, пытаясь унять дрожь в своих руках.       — Спасибо, — поблагодарила я древнее существо.       Вздохнула. Выдохнула. И постучалась в дверь. Это как пластырь снять с кожи, — убеждала я сама себя, потянув ручку.       — Здравствуй, Таня, — поприветствовал меня директор Черноморов, стоило мне только зайти в кабинет и закрыть дверь, — или лучше обращаться к вам полным именем?       Навряд ли вы его знаете, — подумалось мне.       — Просто Таня, — попросила я.       Сарданапал Черноморов был низеньким и полным мужчиной, в странном оранжевом костюме, поверх которого была накинута чёрная мантия. Его усы явно жили своей жизнью, не обращая внимания на своего хозяина и толстую белую бороду, что покачивалась в воздухе, как кошачий хвост.       — Простите, что не пришла к вам сразу, — осторожно прохожу вперёд, к добротному деревянному столу и двум креслам, стоящим напротив. — Глупо было как-то надеяться, что никто не узнает и не заметит, — мне было страшно поднимать голову и смотреть в лицо мужчине.       — Я понимаю, — Директор кивнул, — твоё беспокойство. И, хочу тебя заверить, — мужчина улыбнулся, — что твой случай не первый в моей долгой практике.       — Но он несколько отличается от всех других, правда?       — Да, — улыбка на его лице поблекла, — отличается. Присаживайся, — просит он.       Ноги меня совсем не держали. Казалось, что я утопала в столь глубоком и высоком кресле. Явно волшебное, как и всё здесь вокруг.       Директор долго рассказывал о феномене «попадания» и его влияния на мир в целом. О угрозах.       Шурасика бы сюда, уж ему-то рассказы Черноморова пришлись бы по душе.       Ссылался мужчина на уже прочитанную мною ранее книгу о «Материях» Флинта и каких-то записях, сохранившихся до наших времён только благодаря чуду, не иначе. Не забыл Директор упомянуть, что ничего хорошего реальность, в которую попадал такой «попаданец», ничего не ждало.       — Земля все ещё вертится, — замечаю задумчиво я, понимая, что какой-то резон есть в словах старца, — и ничего плохого не случилось.       — Пока не случилось, — мягко поправил меня Сарданапал, — но ты уже успела наделать шуму, не правда ли?       — И что нам делать? Вы сотрёте мне память? — Начала предполагать я. — Отправите к обычным людям? Или запрёте за Жуткими воротами?       — Ты — другой человек, — чувствую, как тяжело даётся это принятие ему, — не Таня, которую мы все знали и любили. Тибидохс принимает на обучение всех детей, без исключения.       Не понимаю.       Смотрю на Директора удивлённо, не таясь. Плевать как-то даже на то, что мужчина мастерски умеет читать мысли, и я дала ему прекрасную возможность сделать это.       — Но тебе придется отдать мне кольцо Феофила Гроттера. Оно больше тебе ни к чему.       — А как я буду колдовать? — Хмурюсь я, сжимая ладонь с кольцом в кулак.       — Взамен, я дам тебе другое, — мужчина подтянул руками деревянную шкатулку, что была исписана закорючками рун. — Подойти ко мне, — не то просит, не то приказывает Черноморов. Открывает крышку. — Ты должна выбрать одно из них.       Заторможено киваю и снимаю кольцо деда. Сразу же отдаю его мужчине. В шкатулке лежало с десяток разномастных колец без камня. И какое мне выбрать?       Директор не торопит меня. Но что-то кричит во мне, что я должна убраться из кабинета как можно быстрее. Только вот, хватать первое попавшееся кольцо как-то не хотелось.       Высыпала их на стол, боясь прикоснуться к ним. Взяла без разрешения с органайзера карандаш и стала перебирать кольца, под фырканье Директора. Кольца, как кольца. Но одно всё же привлекло моё внимание: маленькое, узенькой, плетёное, странно девичье.       — Вот, — беру колечко в руки, — оно выбрало меня.       Как Фродо, — усмехнулась про себя недобро.       — Хорошо, — благосклонно произнес Директор, смахивая рукой оставшиеся на столе кольца обратно в шкатулку.       И никаких рассказов, о том что колечко у меня особенное? И сидит, как влитое, не то что громоздкий дедушкин перстень, который страшно было потерять случайно.       — А что дальше?       — Живи, радуйся жизни, заводи друзей и учись, — улыбается Сарданапал добродушно, вставая со своего кресла. Обходит стол и берёт меня за руку, подводя к высоким дверям. — А время покажет, что будет дальше.       И я каким-то чудесным образом оказываюсь за пределами его кабинета. Как это вообще возможно?       В комнату я возвращаюсь в смятении. Вроде бы, и поговорили, но какая-то недосказанность витает явно в воздухе. Так, я зло или нет? Местной мессией, мне больше не быть, но что за хрень сейчас произошла?..       Сажусь на свою кровать, пиная носком кед футляр от контрабаса. И что мне с ним делать? Поднимаю его с пола и открываю крышку. Красивый. Убираю всё из потайных карманов, оставляя только сломанный первый смычок. Провожу пальцами по лакированному дереву, ловя странные приступы нежности и защищённости. Сижу ещё так с минуту, а после закрываю крышку и беру в руки футляр. Совсем не чувствуя тяжести или мук совести.       Даже директор Черноморов с горечью признавал, что я больше не та Таня. А чужих вещей мне не надо.       Ноги сами несут меня по заученному за столько лет пути до драконобольного поля. Полуденное солнце приятно пригревало голову и открытые участки кожи. Прошла мост. Драконьи ангары были уже совсем близко. Может, удастся как-нибудь поглядеть на них? Поле было огромным.       Старик Соловей Разбойник был таким, каким его описывали в детских сказках: низеньким и тощим на первый взгляд. Мужчина сразу же вышел мне навстречу из своёй пристройки, стоящей рядом с одним из пустых ангаров. И по его потускневшему в один миг взгляду, я поняла, что он все знает.       — Простите, что так вышло, — тихо говорю я, протягивая ему футляр с контрабасом, — так просто получилось, — вот что я несу?! — Таня считала вас своим отцом и будет правильно, чтобы он был у вас.       Соловей Одихмантьевич ничего мне так и не сказал. Принял молча контрабас и пошел обратно к себе.       Зря я, наверное, это сделала. Смахиваю пальцами несколько крупных слезинок и бреду обратно в замок.