В этом мире

      Комната у Шурасика такая же, как у нас, двухместная. Вот только с парнем никто ужиться не мог из-за его характера.       — Проходи, — пригласил меня он в комнату, — располагайся.       Шурасик явно недавно вышел из душа: волосы мокрые, растрёпанные, а ворот домашней кофты мокрый. И выглядит он сейчас по-домашнему уютно.       — У меня что-то на лице? — Хмурится Шурасик, не понимая моего пристального внимания к его внешнему виду.       — Нет, — удивлённо, — выглядишь просто необычно. Волосы не прилизаны и очки на тебе сейчас другие.       — А, да, — неловко, — наверное… Есть такое. Ты садись, — поторопил тот меня.       Сажусь прямо на пол, рядом с низким деревянным столиком, что стоял посреди комнаты. Осмотрелась. Кровать у стены, шкаф, добротный деревянный стол, куча настенных полок набитых книгами. Обычная комната. Чистая.       Шурасик садиться напротив меня. На стол выкладывает несколько толстых тетрадей и учебников, пачку дешёвых тяжёлых сигарет и пепельницу. Чего?       — Ты куришь? — Ошарашенно.       — Ты против?       — Нет-нет, — быстро, — ломается шаблон «ботаника», вот и всё.       — Начал курить, когда нас отправили по домам, около двух лет назад, в четырнадцать, — делится со мной Шура одной из своих тайн. — Старшие предложили по-приколу, решив поиздеваться, но меня чего-то затянуло.       — Понимаю, — умно киваю я, доставая из сумки чистые тетрадки, найденный на полке чистый блокнот на спирали и ручки с цветными карандашами, — сама любила покурить, после сдачи сессии или в компании. Расслабляет.       — Тогда, — улыбается он мне, — начнём? — Достает из пачки одну из сигарет, зажимает её губами, поджигая дешёвой зажигалкой и затягиваясь.       — А кто тебе их поставляет из «большой земли»?       — Старший брат, — спокойно, — за парочку зелий и решённые задачки по матану. А что?       — Хотела попросить купить проектор да монитор к нему, ну и с десяток фильмов, — пожимаю плечами, — уж больно у вас тут скучновато.       — И не поспоришь, — усмехается Шурасик, выдыхая сизый горький дым. — История или чары?       — Чары, конечно же.       Историю можно и перед сном почитать, а вот чары нужно было разбираться скрупулезно и с кем-нибудь, чтобы делов не наворотить. Как и зелья. Вот поварить чего-нибудь в оловянном котелке, хотелось до мелкой дрожи в руках. Это же сколько возможностей. Как же там говорилось: «… разлить по фиалам страсть, старость и запечатать саму Смерть.»? Можно было бы наладить своё производство и жить себе припеваючи где-нибудь в тёплых краях. Мечты-мечты.       Наши встречи с Шурочкой проходили шесть дней в неделю, кроме воскресенья. Выходной был на то и выходным, чтобы была возможность выспаться да делами своими заняться. Магические науки давались мне со скрипом, но давались. Помогала тотальная зубрежка и зелье для улучшения памяти. Зелье я принимала утром, перед завтраком, по одной маленькой крышечке. Для компаний предложила выпивать и Склеповой, но девушка не оценила моего порыва. Как и Баб-Ягун, который всё-таки поговорил со своёй бабкой.       Ягун выловил меня спозаранку, прямо возле комнаты. Схватил за руку и повёл в неприметную нишу, коих в замке была уйма.       — Как? — Шепчет надломлено. — Как она умерла?       — Ударилась головой о ступеньку, — тихо.       — Из-за чего? Почему? Отвечай! — Срывается на крик, ударяя сжатым кулаком по каменной стене. Совсем не чувствуя боли.       — Тебе не нужно этого знать, — качаю головой, — поверь мне, Баб-Ягун.       — Не называй меня так! Ты-не она! Существо, что натянуло кожу моей лучшей подруги.       — Валялкин, — устало, — они должны были встретиться в ангаре Гоярына, Таня хотела сделать что-то вроде романтика: цветы, самогон, свечи, живой дракон. Но он не пришёл. Был занят. А Таня ждала. И пила. Пока алкоголь не закончился, как и её терпение.       С каждым моим словом, лицо парня бледнело все сильнее и сильнее.       — Не правда, — я с трудом расслышала сказанное им, — ты лжешь!       — Зачем мне это? — Зло. — Я так же недовольна всей сложившейся ситуацией, как и все вы. Уж больно много проблем от всего этого. А мне ещё мир спасать, — подмигиваю и отталкиваю парня, — так что, не мешай.       И ухожу, даже не обернувшись. Почувствовав себя героиней какого-то задрипанного дешёвого фильма или сериала. Что и неудивительно.       Ванька несколько раз попытался выловить меня на переменах, обедах и вечером, когда я шла на дополнительные занятия к Шурочке. Слал купидонами любимые Танины конфеты и цветы. Голубые васильки. Цветы были красивыми. Но они всегда оказывались в мусорном ведре, а конфеты я раздавала малышам, специально у всех на виду, показывая, что чужого мне не надо. Как-то не задумываясь, что в конфеты обрызганы каким-то любовным зельем. И сжигала любовные записочки, сложенные в милый журавлик или лягушку.       — А он настойчив, — подмечает Шурасик, сбрасывая с парты очередную любовную лягушку. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — И смотрит на меня так внимательно, что дрожь берёт.       — Нечего рассказывать, — в который раз отвечаю ему я, сложив голову на руки.       Прошла неделя. После ещё одна. И ещё. Гробыня стоически перенесла все мои изменения, как и вечернюю йогу, которой я увлеклась, познавая себя и дзен. Пипа все ещё поглядывала настороженно. Баб-Ягун и вовсе игнорировал меня, чем вызвал кучу вопросов у наших сокурсников.       — Да, какая вам, к черту, разница? — Рычал он на расспросы местных.       Я же отмалчивалась, глупо хлопая глазами и улыбаясь. Дураков все любят.       За две недели я одолела первый курс, написав тесты на отлично и сдав практику Шуре. Тот умно покивал и наклеил шесть жёлтых звёздочек в мой импровизированный табель с оценками. Моей радости не было предела. Я даже предложила отметить это дело каким-нибудь пирожком, но Шурасик приятно меня удивил, доставая из запасов смутно знакомую бутылку с самогоном.       — Давай, мы прибережем её до лучших времён? — Попросила я, убирая бутылку обратно.       Выпить я люблю, но мне хватило уже на годы вперёд.       Пришлось идти в зал Двух Стихий и довольствоваться теплым чаем и затвердевшей коркой хлеба.       — Ты же страшный и темный волшебник, да? — На истории Потусторонних Миров все равно было нечего делать.       — Допустим.       — Я же тебе ничем не оплатила за твою помощь, — бормочу я, понимая, что моя глупая идея ни к чему толковому не приведёт.       — И?       — Может, тебе одежды какой прикупить или книжек магических? Понимаю, что лезу не в свое дело, но люди, в большинстве своём, смотрят на внешность, а уже потом на внутренний мир. А ты парень видный, красивый.       Шурасик криво усмехнулся и перестал со мной разговаривать. Понятно, парень взрослый, куда ему до моих советов. Жил же себе спокойно и без моей помощи. Он не игнорировал меня, продолжая наставлять, только уже молча. И как бы я не выпрашивала прощения, сетуя на себя, что являюсь дурой последней, Шурасик продолжать стоять на своём. Пока через несколько дней не явился под светлые очи Гробыни, соглашаясь, что ему нужна помощь.       — Помощь? Моя? — Не верила сказанному парнем Склепова. — Ты же это не серьезно? Чем я могу тебе помочь?       Шурасик долго рассказывал о невежестве неких дам, которые дальше своего носа не видят. Упомянул и о безмозглости одноклассников, своих родных и социума в частности, что заставляет влезть в придуманные когда-то кем-то рамки и нормы поведения.       — К красивым людям мир повёрнут лицом, а к страшным — жопой.       — Глубокомысленно, — выдыхает Склепова, пока я пытаюсь свою челюсть с пола поднять.       — Кому нужны знания, деньги, если лицом ты не вышел? — Продолжит тем временем Шурасик, расхаживая по комнате взад-вперед.       — Допустим, знания у тебя есть, а вот деньги? — Хмыкает Гробыня. — Любую можно купить, главное, знать цену.       — Ну и сколько ты стоишь, Склепова? — В лоб спрашивает её Шура.       — В жизнь не расплатишься, очкарик, — обиделась та.       — Вы только не ругайтесь, — прошу я «тёмных» магов. — Мы поняли, что хотел донести до нас Шура и постараемся помочь по мере своих сил и возможностей.       — Мы? — Вспыхивает Склепова.       — Готовое задание по всём дисциплинам в течение месяца, — пошёл с козырей Шурасик.       Интересно, что могло произойти за эти несколько дней?       — За два, — хмыкает довольно Гробыня, потирая руки.       — Идёт.       В крестную Фею Гробыне понравилось играть. Она мастерски описала все плюсы и минусы данного положения Шурасика, пообещав тому золотые горы и несколько практиканток. Мне только и оставалось, как восторженно хлопать глазами и подавать нужные зелья, баночки и скляночки, когда это было нужно.       Склепова использовала минимум косметики, рассказывая для чего нужно то или иное средство и где его можно было купить по приемлемой цене. Я так же мотала на ус, запоминая.       — Уши прокалывать будем? — Деловито спрашивает Гробыня, доставая из-под кровати зачарованный сундучок.       — А только уши можно? — Поинтересовалась я, суя нос в сундучок.       Какие-то лекарства, иглы, клипсы и колечки из медицинской стали.       — Могу и не только уши, — кровожадно хмыкает та, — потянуло на темную сторону, Сиротка?       Согласно киваю. Почему бы, тоже не побаловаться всяким? Хуже от этого никому не будет.       — А специальное образование у тебя есть? — Спрашивает Шурасик.       — Ага, — хмыкает та, — получила в перерыве между парами по Ветеринарной магией и Чарами. Глупости не неси, Шурасик. Я заклинание специальное знаю да и зелье обеззараживающее есть, как и обезболивающее. Будто комарик укусит.       И чего мы ей поверили? Поначалу так и было, боль не чувствовалось вообще, но вот когда зельем перестало действовать — нас накрыло. Нижняя губа неприятно ныла, как и хрящик на левом ухе, но сам факт того, что мы натворили — грел душу. Ох уж этот подростковый максимализм.       Шурасик уходил от нас глубокой ночью. Довольный и красивый. Такой загадочный бэд-бой. Прыщики удалось убрать с помощью зелья, а тон кожи выровнять с помощью румян. Гробыня сказала, что нужно какой-то курс зелий пропить, чтобы не пользовался тоналкой и прочими приблудами для красоты. Шурасик запомнил явно больше моего. Волосы зачесали как-то умно на бок. А новую одежду выбрали из каталогов, как некогда сделали и мне. Осталось только дождаться. И очки на линзы сменить.       — А чего с ним случилось? — Все ещё не понимала Склепова.       Я пожимаю плечами, не зная, что и ответить.       На завтраке нас ждал фурор! Даже в своей повседневной одежде Шурасик сейчас выглядел по-другому. О чем и доказывали удивлённые взгляды наших сокурсников и некоторых аспирантов с учителями. Уж больно смешно выглядел Поклёп Поклёпыч, признав в своём любимом ученике в этом разукрашенном недоразумение.       — Мамочка, моя бабуся, — шепчет Баб-Ягун, — что с тобой стало, брат?       — Не брат ты мне, — морщится Шурасик и проходит мимо.       — Каков красавец, — шепчет восторженно Гробыня, вытирая салфеткой несуществующие слёзы, — каков подлец.       С последним я была согласна с соседкой на все сто процентов. Мы создали монстра, — думается мне. Шурасик, будто знав, о чем я думаю, подмигивает мне и салютует мне полной кружкой ягодного морса.