О рыцарях, принцессах и прочей шушере

Ракаторе сидела на коротком пеньке и громко фырчала. Периодически это прерывалась не слишком приличными выражениями, поминающими милейших Зигфрида и Одетт. Влюблённые — точнее, супруги — сновали рядом и пытались оказать помощь доступными силами. Одетт молилась, Зигфрид проклинал родственников. — Перестань дёргать руками, я не попадаю! — Энакин, от которого и отмахивалась Ракаторе. Он поливал её руки купленным у местной знахарки коньяком, потому что брезгливость оказалась намного выше долга. После перетаскивания трупа она отказалась прикасаться ко всему и даже забралась на лошадь без участия рук. Как выяснилось, Фея — прекрасное имя для рыцарской лошади — понимает человеческую речь. Только не всегда хочет выполнять требуемое. Пришлось приманивать её Эфиром. Идеалом рыцарского коня, который принадлежал Энакину. Вокруг, принюхиваясь, бродил Ферус. Ради намёков на коньяк он даже стал вести себя с Энакином чуть приличнее. Но Энакин его упорно отгонял, утверждая, что коньяк не лучшего качества и нужен для дела. Мимо пробежал Траун — само добродушие — с охапкой нарисованных гербов. Как только Траун понял, что появившиеся люди пришли из самых разных эпох, он не преминул воспользоваться шансом как следует расспросить их. И теперь юноши с девушками сидели за столами в близлежащей деревеньке, судорожно вспоминая свои гербы и значение каждой веточки с них. Над их спасёнными душами настырно бегал Траун с нежными куриными ножками. Периодически он с упоением рассказывал о значимости искусства и культуры, от чего молодые люди недовольно вздыхали. И этот самый милейший Траун пробежал мимо них. Точнее, попытался, потому что в последний момент он свернул с дороги и уселся рядом с Энакином. — Господа супруги, вам приготовить брачный шатёр, дабы вы провели первую ночь совместно? — Траун, заткнись, — Энакин кратко ответил. Ракаторе отвела нос в сторону и медленно, с расстановкой ответила: — Сначала ему придётся познакомиться с моими родителями. А потом брачный ночь, брачный день, брачный сутк. Родители принцессы — королева Айсалан и король Оби-Ван — с некоторой критикой относились к нежеланию дочери искать любовь среди наследников знатных родов. Они желали ей всего самого лучшего, что обязательно включало принца, герцога или хотя бы барона. Желательно, чтобы юноша до свадьбы успел совершить хотя бы десяток подвигов — спас парочку деревень от разбойников, усмирил дракона. Королевская чета даже была согласна лично найти хоть какого дракона. Но условия должны быть соблюдены. Энакин закончил протирать её руки и принюхался. — Зигфридом не пахнет, — он опустил взгляд на чёрные пуанты и, смущаясь, спросил, — А ты… Где ты научился так танцевать? — Это было видно? — она смутилась. — Да. И очень красиво. Ну, и на тебе появились эти странные пуанты. Как на тех людях на сцене. — Мне почему-то кажется, что они волшебные, — Ракаторе провела кончиками пальцев по тонкой ткани, обтягивающей деревянную колодку. Странно, но она не давила ногу, а словно окутывали нежным гелем. — Так, где ты научился так танцевать? Ракаторе вздохнула, вспоминая уроки балета, где десяток тощих девочек каждый раз получали выговоры за наетые бока и лишний вес. Бока обычно оказывались маленьким размером боди, а лишний вес — естественным ростом организма. Однажды госпожа балетмейстер даже решила лишить её обеда за слишком розовые щёки и громкий смех. Именно тогда юная принцесса догадалась просить еду напрямую у поваров. На уроках положено молчать и выполнять приказы. А она так не могла. Она всё время спорила, спорила по каждому поводу. А в ответ получала требование замолчать и не сметь грубить старшим. И всегда слышала шёпот «Она никогда не станет достойной принцессой». — В моей семье так принято. Все отпрыски изучают балет, а на свадьбах… Скоро ведь должна состояться свадьба принцессы. На свадьбах всегда танцуют балет, и невеста с женихом исполняют главные роли. Среди фрейлин уже давно начались репетиции балета, вот только самой невесте не дали главную роль. Госпожа балетмейстер посчитала, что принцесса не сможет достойно станцевать. Но достойно для чего? Жениху вряд ли особо важно, сколько фуэте в его руках сделает невеста. К тому же, рыцарей начинали срочно учить танцам лишь за пару месяцев до свадьбы, спешно спохватившись, что жених не знает, для чего нужны пуанты. — И королевские фрейлины в этом участвуют? — заинтересованный Траун влез в разговор. — Конечно. — А ты… Ты можешь показать, как правильно танцевать? Зиара, та девушка, на которой я хочу жениться, она королевская фрейлина. И, наверное, я произведу лучшее впечатление на её семью, если научусь, ну, это делать. Зиара… Это имя казалось очень знакомым, но Ракаторе никак не могла вспомнить, кому оно может принадлежать. Было лёгкое воспоминание, что это имя звенело в бальном зале. Когда представляли новую фрейлину — Иризи'ар'алани. Огненно-рыжая с хитрой искрой в глазах. Милая Ар'алани. Год назад она действительно рассказала, что семья пытается познакомить её с не слишком родовитым рыцарем. И ей не хватало в нём души и любви к искусству. Именно того, что Траун скрывал на светских приёмах. — Зиара же сокращённое от Иризи'ар'алани? — на всякий случай она решила уточнить. — Да. Ты знаешь её? — Немного. Найди себе пуанты. Траун вскочил с места, оставив на траве листы с гербами, но через несколько шагов он остановился. — Пуанты восьмого с половиной размера*?! — Ищи. Энакин с интересом изучал чёрный пуант, проводя пальцами по тонкой ткани, по лёгким лентам, которые окутывали белую кожу лодыжек. Он повернулся к Трауну. — Если найдёшь ещё двенадцатого, буду очень благодарен. Траун чуть кивнул в сторону ступки Ракаторе, которую Энакин упорно держал в руках. — Ты ещё поцелуй её. — И поцелую. И, чуть приподняв ножку, нежно прикоснулся к лодыжке губами, медленно спустился по своду к краю чёрной ткани. Траун бессильно вздохнул и отправился в бессмысленный поход за пуантами по небольшой лесной деревушке.

⚔⚔⚔

Каждый раз приличная свадьба привлекала огромное внимание. Оформление из золотых, пурпурных и алых цветов, гирлянды из магических искр, сотни и сотни блюд, и любое должно стать идеалом в искусстве и кулинарии. Но о единственном забывали каждый раз с достойной предков упорностью. Юношей не учили танцевать балет, а срочные попытки научить стоять на пуантах за пару часов до свадьбы успехом обычно не славились. К тому же, просто заставить тянуть носок до разорванных связок юную девушку, ещё девочку. Она не сможет спорить, не будет протестовать. А как потребовать того же от почти двухметрового воина, который только что доказал своё умение махать мечом? В результате жених выполнял функцию подставки для невесты, которая прыгала вокруг него весь вечер. В какой-то степени это объясняло проблемы с первой брачной ноги. Утром кровь на простыне находили в достаточном количестве, но кровь из растёртых ног, а не откуда положено. — Медам, наклон ниже. Вы девушки, прекрасные и нежные. И гнуться должны так же. Асока почти лежала на собственной вытянутой вперёд ноге. Нудная тягучая боль разливалась по голени. Тренировки по фехтованию заканчивались обычно значительно меньшими повреждениями. Парочка царапин да лёгкие синяки от неудачных падений — всё это исчезало через пару дней, а болело едва ли четверть часа. На балете было иначе. Поставленной цели нужно добиться любым способом. Если сказали сесть на шпагат, значит это нужно сделать всем, хотя растяжка и способности у всех совсем разные. Асоке почему-то было больнее, чем другим. Ей так казалось — или другие намного лучше прятали свои эмоции. — Носок тянуть, — наставница ударила длиной указкой по её пальцам. Сустав у пальцев медленно набухал и разгорался жгучей болью. — Не смейте бить по мне, — Асока вскочила с места и вцепилась в указку, которой наставница собиралась ударить по ноге следующей девочки. — Вернитесь на место. Такое поведение недопустимо для принцессы. Короткая вспышка ярости медленно затихала. От пальцев Асоки по указке расползались синие, слепящие искорки. Постепенно исчезли и они, оставив за чёрную выжженную древесину. Наставница дёрнула на себя, и указка рассыпалась на части в её руках. Любое насилие стоит на безнаказанности. И чем больше свободы чувствует сильный, тем ярче он претворяет в жизнь свои желания. Но стоит показать, что за любым действием сразу последует наказание — и он переключится на других. На тех, кто не даёт отпор. Но какая же из неё принцесса, если она не может защитить своих фрейлин? Ар'алани резко присела на подломившейся ноге. Она прекрасно умела держать лицо, и Асока определяла её боль по малейшим движениям щёчных мышц. Все знатные девушки боролись с болью одним методом — сжимая зубы. В более старшем возрасте это приводило к проблемам с челюстями, но в юности помогало вести себя прилично. — Медам, встать в линию. Это относится ко всем. Асока дёрнулась на месте, не в силах оторвать руки от станка. В груди каменело от страха пойти против наставницы. Страшнее становилось только от того, что вокруг белого пуанта Ар'алани расползалось кровавое пятно. Она всё подбежала к подруге и помогла развязать мокрые ленты. Завязанные как положено они врезались в кожу. — Эти пуанты слишком жёсткие, на них невозможно танцевать! — Асока в попытке найти справедливость повернулась к наставнице. Зря. — Все танцуют, танцуйте и вы. Или вы хотите поспорить с вековыми традициями королевства? — Но можно же смягчить их магией, они натирают ноги! Деревянная колодка внутри была залита кровью. Тонкая кожа на пальцах Ар'алани сбилась в клочья, обнажив красную дерму с лёгкой сетью разорванных капиллярах. Хотелось вложить в эту колодку что-то мягкое. Не вату или ткань, скорее очень стойкое желе, чтобы оно принимало на себя вес балерины, но поддавалось лучше дерева. — Если вы не страдаете, значит ваш результат не имеет веса. — Это не страдание, а банальное издевательство, — за спиной Асоки раздался грохот со сдавленным мычанием. Всегда лучшая балерина Ирисс упала на спину и, сжимая зубы, прижимала к себе травмированную ногу. — Простите… Я поскользнулась. Наставница хотела было одёрнуть ещё одну спорщицу, но резко замолчала. Около ног Ирисс растеклась такая же кровавая лужица. Зигфрид и Одетт с радостью поделились запасами пуантов. Ракаторе упорно подозревала, что в их времена считалось приличным проводить на пуантах всю жизнь. В том, что Одетт нежно назвала мешочком для мелочей, поместилось не меньше трёх десятков разноцветных пуантов всех форм и размеров. Но внутри они были покрыты тем же материалом, что и пуанты Асоки. Что-то мягкое, тягучее, оно держало форму, но вместе с тем пружинило. — Я же не сумасшедшая, чтобы танцевать на голых деревяшках. Я принцесса, — и с лёгким сдавленным хохотом Одетт прижалась к Зигфриду. Чёрные глаза давно превратились в нежно-голубые, но искры безумия остались с Одетт навсегда. — А нас заставляли именно на деревяшках, — Асока с содроганием вспомнила нудные уроки и бесконечные рассказы о боли и терпении. — Может, вашим учителям просто нравилось мучить детей? — Вполне возможно. Асока тяжело вздохнула и мягко встала у деревянного забора, сделав на пробу пару взмахов ногой. Пуанты от Одетт сидели на ноге как влитые, но вместе с тем не сжимали ногу лишний раз, не мешали естественным человеческим костям расти в нужном направлении. Энакин и Траун, недовольно оглядываясь на хихикающих товарищей, встали так же, как Ракаторе. Она с грустью вспомнила свои мечи, которые так одиноко лежат в шатре. — Встаньте как нормальные люди, сдвиньте ноги и растопырьте носки в противоположные стороны. Ну, почти так. Вот и первая позиция. Она легко расставила ноги в не совсем подходящую для человеческого организма позу. Энакин мялся, Траун старался встать правильно. Не слишком успешно, но это напоминало правильную позицию. — Теперь потопайте, чтобы ноги были на ширине плеч, но носки всё ещё не видели друг друга, — Траун принялся яростно фырчать и передвигать ноги, Энакин вопросительно смотерел. Очень вопросительно, — Не невозможно. Это вторая позиция. И эта позиция покорилась храбрым рыцарям. На поле боя они, конечно, не фырчали и не даже не пытались вести себя элегантно. Но лишь храбрейший из рыцарей мог добровольно согласиться на такие издевательства над собственным телом. — Встаньте в правостороннюю стойку боя. Ну, это знакомое. А теперь правый носок до упора направо, левый — налево, и почти прижать друг к другу их. Пятка и носок разных ног, — Энакин посмотрел на неё, будто бы сомневаясь в реальности происходящего, Траун продолжал настырно шевелить ногами, переставляя их в неведомых комбинациях, — Ребят, у вас всего по две ноги. Ну, в общем, третья позиция. Она продолжала мучить дорогих товарищей. Одетт наблюдала с лёгкой завистью. Видимо, она жалела, что не додумалась до такого вида пыток раньше. — Надо как-то вернуться в третью и растопать ногами подальше друг от друга. Вперёд-назад, а не вбок. Тьфу, четвёртая позиция. — Всё. Ради. Зиары, — Траун тихонько бубнил себе под нос так, что вся округа могла услышать, не напрягаясь. Что поделать, командный голос выработался в шуме битв, а не на безмолвном балетном уроке. — А теперь опять как третья, но пятки и носки друг к другу по максимуму. Да, совсем. Не хрипи. Энакин с громким стоном пошатнулся на неустойчивых конечностях и, не найдя упора, громко рухнул на деревянный настил. Ракаторе, стоявшая напротив него, смягчила это падение. — Слезь. Энакин, со смущённой улыбкой и удержал себя от раздавливания законной — для магии — супруги. Он аккуратно встал на ноги и помог подняться ей. — У тебя грудь… Мягкая… — Энакин с лёгким сомнением осмотрел её фигуру, но завершить свою мысль, к счастью, не успел. — Не завидуй, — Ракаторе слегка похлопала по его груди. Объём в основном создавали мышцы, но при должном желании разглядеть даму можно было бы и в Энакине. — Мужеложцы, — Траун в почти правильной пятой позиции слегка посмеивался над их телодвижениями. — Захлопнись, — Энакин оборвал товарища. — Ты следи, как бы Ракаторе у тебя не увели, — Траун кивнул на стайку деревенских девушек, столпившихся у выхода на очень деревенскую и очень потрёпанную террасу. Ракаторе усмехнулась и нежно поцеловала Энакина в щёку. Девиц стоит попугать — так, на всякий случай. Неизвестно, на кого они нацелились. Но если Энакина она могла обезопасить слухами о его неприличествующей мужчине ориентации исключительно своим видом, то честь Трауна придётся защищать прекрасной Зиаре с парочкой сотен достоинств, о которых девушки очень скоро узнают.