Воспоминания

Поезд уходил с вокзала в шесть утра. Будильник на телефоне пел голосом Алёны Швец, который девочка каждый день обещала себе поменять, но к вечеру забывала, и на следующее утро опять слышала его. Таня суетилась, складывая недостающие вещи в новый светло-голубой рюкзак, на прошлой неделе купленный мамой. За окном щебетали птицы, ветерок покачивал прозрачный тюль с кружевом на концах. Белая аккуратно сложила платье цвета пудры сверху всех вещей, закрыла рюкзак и отодвинула штору вбок. В глаза ударило яркое солнце, уже два часа глядящее поверх домов на оживающий город. Когда эту квартиру покупали, девочке было одиннадцать, тогда она из двух комнат попросила ту, где был балкон, и родители сразу были не против. Всё-таки, Танечка у них не глупая, с третьего этажа кидаться вниз не стала бы, а пение птиц любила с детства. И она уже четыре года жила в этой комнате, стены были увешены постерами с любимыми группами и фотками всех собачек из двора, обведённых сердечками. — Какое прекрасное утро, — прошептала сама себе девушка и ступила босой узкой ступнёй на холодный пол балкона. С крыши балкона капала вниз вода, потому что ночью был дождь, и она подставила руки под тонкую струю дождевой воды. Тут же на всю округу посыпался, словно звонкие червонцы, громкий задорный смех девушки. Схватив расчёску, она принялась колдовать над волосами прямо на балконе. Вид с него выходил в небольшой парк. Зачесав волосы в шишку и закрепив на восемь шпилек, она побежала завтракать на кухню. — Привет, Танечка, — звонко поздоровалась с ней мама из-за плиты. — Яичницы? Кофе? Бутербродов? На плите булькала турка с кофе на три чашки, шипела на масляной сковородке яичница и лежали на большом блюде бутерброды с колбасой и салатом. Таня села, подперев голову ладошкой. Длинная футболка свисала почти до пола, в её складках светились отблески лучей, а солнце зарядило ярким светом в глаз. Девочка улыбнулась, и, прошлёпав босыми ногами до столешницы, взяла бутерброд с блюда. — Кофе? — переспросила мама. — Ну, только если немного. И с молоком. С места сорвался первый трамвай, едва слышно загудели, зажужжали железные рельсы. Таня натянула узкие джинсы с подворотами, едва напялила белые кроссовки, которые второй месяц лень расшнуровать, и накинула на плечо рюкзак. Езды до вокзала — минут десять без пробок, до поезда — ещё полчаса. Поэтому торопиться попросту некуда, некуда спешить, некуда гнать… Рита вспрыгнула с постели в половину шестого. — Чёрт… — вырвалось у неё, стоило глянуть на часы. Лагерь этот… Наспех умывшись, заплетя «хвост» и в сухомятку съев бутерброд, девчонка вытянула из помойки — с верхней полки — стопку более или менее чистых и не ношеных вещей. Ко времени, когда она скидала в старую потрёпанную жизнью спортивную сумку с кольцами вещи, то до поезда оставалось двадцать минут. — А я ещё в одной футболке… есть на этой помойке хоть что-то, что ещё можно одеть, или мне в белье и берцах идти?! — крикнула она в полумрак комнаты, хватаясь за нижние полки и долезая до самой верхней. — Да! Бинго! — девушка дёрнула рукой сверху вниз в знак победы и с вещами в руках прыгнула на пол. Годовалая белая футболка оказалась ещё ничего так: как раз, красивая… И с Титаником. Серая кепка, которую она стащила у бати в шестом классе, конечно, отжила своё, но оставалась ещё пригодной. Тем более, это же лагерь. А чёрные бриджи она потеряла месяц назад: наверное, тогда с психу закинула их куда подальше и забыла. Вот и нашла. На самом деле, кроме маек, шорт, трусов и лифчиков, на дне сумки покоились белая блузка, юбка и чёрное платье — так, на всякий случай [например, на случай той девчонки с детской площадки]. Съехав вниз по перилам, Власова выбежала из подъезда. Побежала к вокзалу на всех парах: благо, он был недалеко от её дома. Поезд уходил через пятнадцать минут, гудели трамвайные рельсы и пробивался поверх домов свет апельсиново-оранжевого солнца. Ритина сумка то и дело билась о её бёдра, что несказанно раздражало. В ожидании того же поезда на вокзале собралась ещё кучка людей. Власова пробежала, спросив номер вагона пару раз. А рядом с толкучкой людей стояла она. Рита протянула руку: — Рита. Та с удовольствием ответила: — Таня. Купе у них тоже оказалось одно. Остальными соседями были парень и старушка с верхних полок, постоянно спящие или пьющие чай в соседних купе. И вся дорога была такой весёлой, что девочки за чаем и разговорами и не заметили, как прошло пять часов.