Необдуманный ответ

Кружка полная свежего горячего кофе приятно грела ладонь. По кухне разносился терпкий аромат с лёгкой ноткой карамели. Не сказать, что этот сорт был у Шкипера любимый, но к великому сожалению остался только он, впрочем это не столь важно, главное что кофе вообще есть. Когда твой подъем происходит в четыре часа утра, что стало уже не просто привычкой, а некой традицией, кофе как нельзя кстати. За окном темные тона неба постепенно начинает уступать более светлым жёлтым и голубым оттенкам, первых лучей ещё не видать. Первые утреннии птицы не спешат заводить трели, в конце осени большая часть предпочитает отправиться на юг, а оставшаяся насладиться последними мгновениями ночи. Лёгкая улыбка коснулась губ, от чего нижняя, что вчера оказалась разбита на тренировке неприятно засаднила. Ему не привыкать. За всю свою жизнь командир Пингвинов так часто получал травмы и ранения различной степени тяжести, что давно перестал обращать внимание на подобные мелочи. Пожалуй Рико и Ковальски к этому относились также, разве что первому зачастую было плевать, а второй попросту забывал о таких «царапинах», переключаясь на что-то иное. И лишь их малыш Прапор относился к этим мелочам щепетильно, стараясь позаботиться о товарищах и лишь потом о себе. Всегда напоминал, или же предлагал помощь в дизинфекции или же наложении хотя в пластыря. В случае чего он мог и швы наложить и пулю вытащить – Ковальски, как главный медик их отряда, позаботился о том, чтобы младший Пингвин был подготовлен в этом вопросе очень хорошо, – благо нечто подобное требовалось редко. Но в последнее время малец всё чаще позволяет себе вольности, хотя в глазах командира это выглядит скорее, как маленькие шалости, казалось бы не такие уж и яркие, но в то же время, такие, чтобы все видели, что только ему это дозволено. И дозволение это выдал сам Шкипер. В чём же они заключаются? В осторожных касаниях руками, в позволении взять собственное лицо в тёплые руки, на которых уже есть мелкие шрамы, для осмотра синяков и ссадин, в казалось бы нечаянном, но на деле продуманном соприкосновении плечами, локтями или коленями, когда они сидят рядом друг с другом. Всё это так незначительно со стороны для чужого глаза, но так важно для них обоих. Честно признаться Шкипер поначалу боялся всего этого, наверное даже больше чем Прапор. За всю свою, не сказать, что короткую, жизнь мужчина столько раз обжигался, ошибался, столько раз терял и отпускал по собственной воле, что уже и не вспомнить. Точнее будет сказать, что он не хочет это вспоминать, слишком уж горький вкус остался от всего этого. Да и не зачем теперь это помнить, можно закинуть в самый дальний угол памяти в кучу несущественного мусора, откуда уже уж точно ничего не всплывает. И вот вновь его суровая, как и он сам, Судьба подкидывает ему крайне неожиданный «подарок» – чувства. Такие теплые, нежные и трепетные, что ему не хватит всего своего достаточно богатого словарного запаса, что бы выразить их. Он ведь знал, как это неправильно... Ну как его угораздило полюбить человека достаточно младше себя, своего собственного воспитанника, который ему можно сказать сыном является, малыша, которого доверил их отряду Найджел, не имея возможности обеспечить тому безопасность и своё присутствие рядом. Наверное когда британец узнает, то будет не рад такому раскладу карт из колоды под названием «Жизненные сюрпризы, которых ты явно не ждёшь»! Но даже так, Шкипер уже никогда не отрекнется от этих чувств, не теперь. Не сейчас, когда знает, что этот грех взаимный, будет преданным псом всё оставшееся время, что подарит ему жизнь. Теперь-то мужчина знает отчего в больших голубых, как его собственные, но чуть ярче и чище, верность и восхищение, что были всегда, смешаны с чем-то ещё, таким, чему он раньше не мог дать правильное название. Это «что-то», ранее неизвестное, теперь до боли родное, командир с городостью величает взаимной любовью. От таких сентиментальных мыслей сердце приятно сжимается в грудной клетке, разливая по всему телу приятное тепло. От осознания, что этот живой лучик солнца, неотъемлемая часть Отряда «Пингвины» теперь является его личным сокровищем, с губ слетает тихий смешок, в уголках глаз становятся чуть виднее смешливый морщинки. Взгляд устремлён за окно, прямо на восходящее солнце, что только-только начало озарять мир своим светом. Наконец слышны первые скромные трели птиц. На часах почти, что пять часов утра, скоро на кухню станут подтягиваться парни, в компании которых, остывший кофе не будет таким мерзким, как это кажется сейчас, когда он отхлебывает из кружки и недовольно кривится от вкуса. Сегодня очередь Рико готовить, так что Шкипер планирует невзначай попросить подрывника, приготовить что-нибудь сладкое. Прапор будет счастлив, а этого достаточно. И вовсе ему не нужно знать, кто стал инициатором этого, Шкипер ещё не привык быть таким открытым и не готов сверкать покрасневшими ушами перед командой, под тихое хихиканье младшего. Если быть честным, то командир так и не решился рассказать о переменах на «личном фронте» своём и младшего Пингвина. В целом в этом не было нужды. Ковальски уже давно знает о чувствах своего капитана к мальчёнке и это даже не удивительно. Они знакомы слишком много лет для того, чтобы не замечать друг в друге малейших перемен, даже не смотря на то, что учёный порой полный профан, когда дело касается человеческих взаимоотношений. Один лишь многозначный взгляд зама, уверенный кивок командира в ответ с тяжёлым вздохом и вот уже чужая бледная рука ощущается на своём плече в утешительном жесте. Не осудил, не поддержал, лишь принял как факт. Сам учёный не был в подобной ситуации, но его едва ли не хуже, чем у Шкипера... Не каждый день человек – реальный компьютер на ножках и само воплощение рациональности – влюбляется в психопата-пироманьяка. А тот, как преданный щенок любит в ответ. Не то, чтобы Шкипер был сильно удивлен этому, как никак, а Ковальски всегда нравился подрывнику чуть больше чем все остальные. Наверное именно открытость и простота Рико, сыграли решающие роли в развитии отношений этого странного тандема. Шкипер искренне рад за товарищей. К слову об этом, возможно, он ещё не проверил свои догадки, Прапор так и не заметил за все эти года, что старшие товарищи чуточку ближе чем положено и это кажется немного забавным. Тихие шаги послышались со стороны лестницы на первый этаж. Как обычно скрипнула четвертая ступенька, которую они не ремонтируют уже наверное год. Были легки, их не пытались скрыть по старой привычке таится, что срабатывала уже на автомате, и не было громкого топлива, когда идущий оказался в низу. Сделав последний готов и тем самым опустошив кружку Шкипер поставил ёмкость на стол. Оторвав взгляд от окна он полностью развернулся к дверному проёму. Улыбка вновь стала чуть шире, а глаза, самого холодного оттенка стали теплее. В проходе стоял заспанный, ещё толком не открывший глаза паренёк. Его темные волосы, что отрасли достаточно для того, чтобы лезть в глаза владельцу и мешать спокойно существовать, торчали во все стороны, а на щеке отпечатался след от подушки. Шорты, и слишком большая ночная рубашка, которая когда то принадлежала Командиру Пингвинов и была тихо-молча окупироаана, казались таким привычным зрелищем, создающим домашний уют, что из головы вылетели вообще все мысли. Казалось бы взрослый суровый мужик, спец-агент в конце то концов, а радуется как мальчишка при первой любви!!! Прапор зевнул прикрывая рот рукой, после чего обеими ладонями растрёр лицо, пытаясь снять остатки сна. Теперь уже более осознанно глядя на своего Командира парень и сам не смог сдержать счастливой улыбки, едва ли не во все свои тридцать два. Глава так и светились в свете утреннего солнца. Уверенно, но не спешно, ведь им некуда спешить, младший Пингвин прошёл в кухню, прямиком к другому человеку. С той же уверенностью прильнул к чужим губам – практически невесомо, ласково и нежно, смотря прямо в глаза – лишь для того чтобы потом смущённо опустить взгляд куда-то в пол, и дабы скрыть нахлынувшее смущение. В ответ на это Шкипер притянул младшего в свои крепкие объятия и уткнулся в чужую макушку, вдыхая родной запах. Ощущение того, как чужие руки крепко смыкаются на собственной спине – это то, чем Шкипер был готов наслаждаться вечно, даже не смотря на сонного недовольного учёного, стоящего в дверь и на пальцах показывая, что у них всего пять минут на приватные обнимашки, и Рико, что беззвучно присутствовал поигрывая бровями.