Далёкие острова

      Соловей прислонилась спиной к стенке рубки, возле которой они сидели, закрыла глаза и начала перебирать свои воспоминания, пытаясь выставить их в хронологическом порядке, вспоминая испытанные тогда чувства, эмоции, ощущения. Как только она собралась с мыслями, она тяжело вздохнула и начала свой рассказ.

***

      Сначала я видела только темноту и ощущала лишь холод, я поняла, что не могу дышать, и моё тело само начало выбираться из темноты, плывя в ледяной воде к свету. Когда я всплыла, то поняла, что нахожусь посреди реки и стала плыть в сторону берега. Я ничего не помнила, не знала кто я, где я, и как попала в реку. Тогда мне было лет четырнадцать, это всё, что я знала. Как сейчас помню ту белую блузку, юбку карандаш, от которой мои ноги были словно связаны, и красный галстук. Я была совершенно одна, никого, никаких звуков, ничего. Рядом был мост, я поднялась к нему и стала осматриваться, повсюду заросшие полуразрушенные здания. В голове стали всплывать картины, я знала этот город, правда совершенно другим, целым и…живым. Был вечер, становилось холодно, а на мне была только мокрая одежда. Я знала, что должна найти укрытие, и по обрывкам, что всплывали в моей голове, я стала искать дорогу.       Знакомые улицы и дома: вот местная библиотека, а вот и больница; а за углом школа, от которой остался только фасад с полуразрушенными фигурами детей в качестве украшения а все четыре этажа, включая крышу, давно обвалились. Я шла не понимая откуда я всё это знаю, словно я жила в другом времени, а сейчас меня закинули на десяток лет вперёд. Я шла и шла пока не остановилась возле одной шестнадцатиэтажки. Я знала, что должна войти в неё и подняться на верх. Старый лифт давно упал ниже первого этажа, так что мне пришлось подниматься пешком на пятый, хотя я в любом случае не воспользовалась бы лифтом, тока же нет. Было темно, облезлая краска и куски кирпичей на ступенях, где-то прорывалась растительность, но было сухо. Я словно слышала голоса людей, что раньше там жили. Вот квартира тёти Аллы, что жила как примерная мать с четырьмя детьми , а вот и квартира Раисы Николаевны, что была заслуженным учителем. Я вспоминала всех этих людей, но не могла понять откуда я их знаю, а они меня.        И вот я дошла до нужной квартиры, я не знала почему, но было чувство что это – мой дом. По крайней мере был им раньше. Я зашла туда, на полу пыльный красный ковёр расстелен вдоль коридора, там, возле вешалок для одежды, лежал чёрный пакет. Я не знаю почему, но моя рука потянулась к нему. В нём была куча деревянных обломков. Я не понимала что это, пока не нашла там оборванные струны и колышки гитары. Ох, тогда я почувствовала сильную боль в груди, словно что-то во мне уже давно сломано и даёт о себе знать. Я пошла дальше, впереди дверь в маленький зал, где стояли серванты с посудой, стол на котором стояла ваза с засохшими цветами, небольшой телевизор и был выход на балкон. Ох с того балкона открывался вид на улицу, что была как на ладони. В коридоре было ещё несколько дверей, одна вела на кухню, другая в ванную, третья…туда я почему-то боялась зайти, я знала, что мне туда нельзя, следующая в детскую, где жил маленький ребёнок, мальчик, судя по изобилию игрушек, парочки пистолетов и машинок, а вот следующую я открыла. Это была вторая детская, очень маленькая, небольшая кровать, маленький столик, в тумбочках которого было много бумаг, полки на которых были только книги и какие-то грамоты, и шкаф с вещами. Я сразу в него заглянула, там нашла одежду, мою одежду. Всё это место, весь этот дом, я жила в нём очень давно. К сожалению многие вещи поела моль, так что я продолжила поиски, под столом нашла один из колышков. Та гитара была сломана здесь, в груди снова начало жечь, тогда я начала вспоминать маленькие обрывки, в этой комнате была я и какая-то женщина. У неё были длинные чёрные волосы, и такого же цвета глаза, тёмные и пугающие. Она кричала на меня держа в руках гитару а затем…Затем она разбила её об пол. Я испугалась, не понимала что всё это значит и вышла в коридор.       Я подошла к той двери, рука дрожала когда я ухватилась за ручку, я словно ждала что кто-то крикнет на меня за то, что я хочу туда войти. Я открыла её, ничего не произошло, да и не должно было, весь этот дом, вся эта улица пуста, здесь некому на меня кричать. Это тоже была спальня, но взрослых. Две кровати, туалетный столик, большой шкаф, стол и стул, кружевные зановески и куча рамок с газетными вырезками и фотографиями. Я стала рассматривать фото, там были мужчина и та женщина, у обоих тёмные волосы и глаза, а рядом мальчик, совсем кроха, так похож на своих родителей, и девочка с цветными глазами, один был чёрным как и у взрослых, а второй зелёный. Этой девочкой была я. Я всё больше рассматривала фотографии с вырезками, и воспоминания, что так болезненно кололи моё сердце, вырывались наружу.       Мои родители были Анастасия и Дмитрий Соловей, порядочная семья, лучшие представители идеала того времени. Муж газетчик с прекрасной репутацией и его милая жена, образцовая домохозяйка, что воспитывает своих детей идеальными членами общества. Мы жили в этом городе, тогда он носил название «Счастливое», то были времена когда атомная энергия продвигалась в массы, и люди стремились к новому будущему, хотя были и те, кто считал это всё опасной игрой с природой и Богом. В общем бурное было время, правда уже тогда были слухи о некой «скверне», что распространяется по миру разрушая разумы людей.

***

      - Погоди, что за «атомная энергия»? – Вдруг перебила Шестая не понимая значения этих слов.       - Шесть, не нужно её перебивать. – Сделал замечание Моно.       - Ох, будто ты знаешь, о чём речь.       - Так, успокойтесь. Я сама не могу точно объяснить что это такое, так как не особо углублялась тогда в эту тему. В то время люди искали новые способы получения энергии для питания приборов, по типу тех же телевизоров, что теперь чёрт его знает как работают. Тогда учёные изучали атомную энергию и говорили, что она куда более чистая и безопасная по сравнению с той, что функционирует за счёт сжигания топлива и угля. Честно, это всё, что я помню.       - Хм, ну допустим.       - Шесть…

***

      И вот, мы жили показывая себя как идеальная семья, правда никто не знал, что твориться у нас на самом деле. Мои родители были только на людях любящими, а по факту они были холодны друг к другу, держались вместе только ради репутации и моего младшего брата, меня они вообще старались не замечать. Я всё ещё помню как они смотрели на меня, отец всегда относился ко мне пренебрежительно, словно я пустое место, а вот мать…Ох…Она всегда показывала мне своё отвращение, когда мы были одни, словно я мозолила ей глаза своим существованием. Я никому никогда не говорила как я себя чувствую, только мой младший брат меня поддерживал, играл со мной, говорил. Хех, он совершенно не понимал что происходит… И только его имя я забыла…Как иронично, помнить тех, кому было плевать на тебя, но забыть имя того, кто всегда был рядом. – Соловей пустила слезу, но сразу стёрла её со своего лица, и продолжила, как ни в чём не бывало. – В общем, друзей у меня не было, я избегала детей, а те меня считая выскочкой. Хотя нет, был ещё один человек, который слушал меня.       Я была ребёнком, и думала, что если буду хорошо учиться и занимать призовые места на олимпиадах, то тогда смогу заслужить любовь родителей. Как же я ошибалась, да они были рады, ведь это шло только в плюс к их репутации, но они не любили меня. Они принимали мои достижения как должное, как то, что я должна для них делать. Но однажды, после того как одна девочка решила, что может поиздеваться на до мной, я сорвалась. Она еле на тройки выходила, постоянно хвасталась тем как её мать приносит с магазина выпечку, что не успели продать, и гордилась тем, что её отец сидит в тюрьме. Она собрала вокруг себя весь, так называемый, сброд школы. Так называли детей, что были из неблагополучных семей и отставали в учёбе. Я не нравилась ей, была, по её мнению, слишком «чистенькой», слишком прилежной. Она решила избить меня, поставить на место, или что-то вроде этого. Не знаю чем она думала, но я не хотела давать ей шанса. Я решила, в кои-то веки, постоять за себя, и…Это хорошо для меня не закончилось. Она была сильнее, намного сильнее, и за её спиной были её приспешники. И конечно нас всех вызвали к директору, пришли ещё и родители, и…И в итоге на меня накричали и наказали, закрыли в спальне и я на неделю осталась без ужина, должна была приходить со школы и закрываться у себя, даже брат не мог говорить со мной. Хорошо, что хотя бы медсестра забинтовала мне раны, а то ещё бы простыни испачкала, и тогда бы это наказание продлилось на две недели, а может и на месяц.        Но знаете, я не осталась со всем одна, со мной говорил один человек. - Соловей улыбнулась, вспоминая его. - Это был наш сосед, Виктор Васильевич, весёлый мужик, военный, любил играть на гитаре. Он видел всё это, он знал, но ничем не мог помочь. Но он всегда говорил со мной, научил играть, и однажды подарил мне свою старую гитару. Я была очень рада и спрятала её под кроватью, чтобы родители не нашли. Я хотела потом её перепрятать, но…Но не успела.       Соловей тяжело вздохнула, сняла очки и опустила голову, прикрыв рукой глаза.       Она нашла её. Ох, как же она кричала, она была словно слетевшая с катушек. Она…Она сломала её, разбила на сотни кусочков. Тогда я не выдержала, выбежала из дома не смотря на крики матери, встретила на лестничной клетке отца, он как всегда холодно окинул меня взглядом, а я побежала на верх к соседу, правда когда я пришла, то застала толпу людей и соседку медсестру, что накрывала его тело простынёй. Его жена так горько плакала, сказала, что резко ему стало плохо и он потерял сознание. В тот день я потеряла единственного друга и самую дорогую для себя вещь. Моя мать, она пошла за мной, хотела увести, но тогда я сказала ей идти к чёрту и убежала.

***

      В этот момент на лице девушки проявилась гримаса отвращения. Она явно не любила вспоминать свою мать, что было чем-то новым для Шестой. В книгах она читала о родителях, что слишком опекали своих детей, от чего те страдали, но вот это было похоже на горькую правду их жизни. Правда Шесть не могла понять, что именно чувствует девушка, сидящая рядом с ней. Она ведь не знает своих родителей, так что не может сказать точно погибли ли они, когда она была младше, или продали её или ещё что-то. Она не чувствовала к ним ничего, абсолютно, так что она не знала каково это, быть нелюбимым самыми близкими людьми.       С Моно была та же ситуация, его жизнь началась в том далёком доме с детьми и пожаром, а всё до этого скрыто туманом. Хотя иногда, сквозь экраны, он видел как новых его жертв всеми силами пытались увести от экранов их дети, с ужасом наблюдая как лица их родителей всасываются в собственные черепа.

***

      Я бежала, бежала и бежала, пока в итоге не пришла к мосту. Я долго смотрела в воду, думала за что мне всё это, почему всё так. И я подумала, если моим родителям плевать на меня, то зачем они вообще дали мне жизнь? И я спрыгнула, надеясь облегчить их существование и покончить со всем этим. Глупо да? Хех, сейчас, когда я задумываюсь об этом, то понимаю, почему она так вела себя со мной, почему он был таким холодным, и почему они так любили моего брата. Знаете, семья это не всегда те люди, что тебя породили. Но, сейчас не об этом.        Когда я всё вспомнила, то ощутила пустоту. Я всё ещё жива а вот что с ними не ясно. Я снова одна, и теперь даже соседка не скажет мне «здравствуй». Я села в углу и просто расплакалась, не зная что мне делать дальше. Как вдруг я услышала шаги, в квартиру зашёл взрослый, одетый словно клоун. Он был пугающим, ещё и эта нарисованная улыбка, он подошёл ко мне и стал тянуть свои руки, а я застыла от страха. Вдруг он упал, а ему на спину запрыгнуло несколько детей, они связали его а самый старший из них проткнул тому шею старым ножом. Когда взрослый перестал шевелиться они все подошли ко мне. Тот мальчик, он так радостно смотрел мне в глаза. Я всё ещё помню его.– С горькой улыбкой сказала девушка.

***

      - Привет, ты в порядке?! - Спросил незнакомец, приветливо улыбаясь и протягивая руку.