Сейчас вылетит птичка

Промурыжила их милиция с воспитателями на пару до самого обеда. Олег раздраженно покосился на часы. Отвратительного, желтого цвета часы показывали половину первого. Слишком жизнерадостный цвет для учительской. Тошнило то ли от вопросов, то ли от голода. Да и поесть спокойно не выйдет. Все места уже наверняка заняты. Олег не разбирался в детдомовских порядках, но уже мысленно готовился драться за последнюю оставшуюся в столовой еду. Очнувшись, когда следователю пришлось повысить голос, Волков упрямо посмотрел тому в глаза, стараясь выглядеть как можно более внушительно. — Мы с Серым в комнате были всю ночь, — уже привычно повторил Олег заунывным голосом. Чтобы им стыдно стало. Могли бы сюда еды принести хотя бы. Раз уж на обед не отпускают. Олегу бы подумать получше, как убедить их, что они правда оба в комнате были, да все мысли так и крутились вокруг котлет и картофельного пюре. Это было последнее, что он ел в своем доме в последний раз. Олег крепче сжал зубы. О чем бы подумать, чтобы мозги на место встали. Даже рыжий истерики не закатывал, он-то куда. Олег покосился на Сережу. Кажется, Сережа сейчас спать хотел настолько, что вообще вряд ли осознавал, где он, кто он, и что вообще происходит. Глаза хоть и не закрывал, но был он сейчас явно где-то не здесь. — Серый, скажи, — молясь, чтобы Разумовский хотя бы что-то услышал из того, о чем здесь говорили уже четвертый час, попросил Олег, видя, что его слов не достаточно. — Мы же всю ночь в комнате были, да? — В комнате, были, — кивнул Серый настолько отчаянно, что чуть не упал вперед со стула. Выпрямляться он не стал, так и зависнув в полусогнутом состоянии. — Очень убедительно, — иронично вставила воспитательница. Олегу показалось, что она заинтересована в том, чтобы они остались виноваты, еще сильнее, чем сами миллиционеры. На самом деле Олегу не показалось. Олег вообще был достаточно проницателен для своего возраста. — Если вы оба не спали, — поправил сползающие на нос очки следователь, — то почему только твой приятель носом клюет? — Потому что он дятел, — чуть было не ответил Волков, но мужественно промолчал. — На самом деле это удивительно, что ты ведешь себя так, как будто его выгораживаешь, — вздохнув, покачал головой мужчина, наконец, переставая нависать над мальчишками и присаживаясь прямо на стол одной из воспитательниц, игнорируя ее возмущенное фырканье. — Если все следы ведут к тебе, Олег Волков. — Ко мне? — Растерявшись, ошарашенно выпалил Олег. — К тебе, — кивнул следователь, доставая из кармана пиджака пакетик с двумя черными волосками. — На твои похожи, не думаешь? ДНК-тест мы, конечно, при всем желании бы сделать не успели, но я думаю, в этом нет необходимости. Одна из девочек слышала, как из вашей комнаты кто-то выходил, и следы обуви похожи на отпечатки именно твоих кроссовок. Не сходится только твоя реакция и то, кто из вас носом клюет. Репутация у твоего соседа хорошая, оценки выше среднего, он бы не стал такими вещами заниматься. Олег, так и не сумев взять себя в руки, ошалело покосился на заметно побледневшего Серого. Кажется, заснуть рыжему больше не грозило — тот сидел, переплетя дрожащие пальцы, словно на иголках. Казалось, еще немного и в обморок свалится. — Разумовский… — хотела было что-то возразить воспитательница, но следователь оборвал ее жестом. — Из всех работников детского дома только вы его и недолюбливаете. Я поспрашивал остальных — тихий, спокойный ребенок, интересуется многим, учится прекрасно. Никаких замечаний. Вы уж извините, Нина Михайловна, но я предпочту поверить большинству. Олег опустил глаза в пол, переставая гипнотизировать Серого, у которого уже пот на лбу выступил. Он не впервые подумал о том, что большинство-то как раз чаще всего и ошибается. Ему даже стало жаль немного Нину Михайловну. Ну и себя тоже. Вот оно как. Паинькой рыжего точно не назовешь, даром что зашуганный такой. Волков уже приготовился к тому, что Разумовский воспользуется случаем и свалит все на него, и когда сосед все же решился заговорить, мысленно сжался. — Это я выходил ночью, — шмыгнув носом, стер выступившие слезы рукавом Сергей. — Я выходил собаку покормить, а они… они в сарай заходили. Мне интересно стало, я и остался посмотреть, что они делать будут… а потом… потом сарай загорелся. Я испугался. Не помню дальше ничего, только как уже в комнате сижу, а Олег меня успокаивает. Это я его попросил ничего вам не рассказывать, боялся, что меня накажут из-за того, что я после отбоя выходил. Накажите меня лучше, Олег вообще не выходил никуда. Это из-за меня… я и на помощь позвать мог, но я не подумал даже тогда об этом. Не помню ничего… простите меня… Олег с раскрытым ртом смотрел на Разумовского, пока тот говорил. Когда он закончил, Волков не знал, смеяться ему, или плакать. Да он сам сейчас почти засомневался в том, что ночью было, что уж там говорить о взрослых, которые сами стояли, пораженные этой «искренностью». Олег в себя только тогда пришел, когда Серый, наконец, замолчал. Волков покачал головой. Господи, как же ему повезло. Да ради такого друга и обед пропустить не жалко. Он потом в глаза буфетчицы посмотрит, две фразы скажет, она ему всю еду из холодильника сама в рот складывать будет. Разумеется, их отпустили. Разумеется, наказан никто не был. Следователь еще и успокаивать Сергея начал, чтобы тот в обморок только не грохнулся. Олег понял, что за Разумовским и на край света пойдет, и пулю за него словит. Главное, чтобы только сам Разумовский в него эту пулю не пустил. С него станется. Потом скажет, что так и было, а ему и поверят. Когда они шли по коридору, Олег хотел было спросить о том, что это сейчас такое было в кабинете, но наткнулся на отстраненное лицо Сергея с абсолютно стеклянными глазами, и спрашивать как-то разом перехотелось. Не попало никому, ну и черт с ним. А что насчет сарая и мальчишек… Захочет — сам расскажет. Все равно таких придурков не жалко. А себя жалко. И Серого тоже жалко. И все равно... мутный он тип, этот Разумовский.