кассиопея

— 1986 джисон спит, когда ченле лезет ему под одеяло холодной ладонью и хватает за запястье. он хмурится и смешно морщит во сне нос, отчего ченле тихонько хихикат. — идём, соня, — ченле забирается на скрипучий пружинный матрац, треплет джисона за плечо. он нехотя, но разлепляет глаза, трёт их свободной рукой. — куда? — к реке, — они говорят шёпотом. в комнате темень непроглядная, и спят ещё трое мальчишек, но даже сквозь толщу молчаливой сонной темноты джисон видит, как сияют глаза ченле. он выползает из-под одеяла, ощупью находит носки на тумбочке и обувь — под кроватью, и только тогда, когда джисон обувается, ченле соскакивает вниз с его постели и, прихватив сложенные аккуратными квадратами покрывала, семенит к двери. он выглядывает в коридор первым, дабы убедиться — ни вожатые, ни воспитатели не ходят с проверками по корпусу. джисон осторожно подступает сзади. когда спустя несколько минут угроза так и не появляется, они спокойно выходят из комнаты, идут к большой, ведущей к выходу, старой лестнице и скоренько по ней спускаются. выходят из здания корпуса. ченле протягивает джисону одно покрывало, второе оставляет себе: они накидывают их на плечи, чтоб не замёрзнуть, и ченле тут же берёт джисона за руку, переплетает пальцы. джисон сжимает его ладонь. они идут молча по широкой дорожке, выложенной камнем по краям и засыпанной щебнем в середине, что сейчас заливает потрясающий в своём золочении лунный свет. деревья тихо поскрипывают, качают зелёными пушистыми кронами, тронутыми лёгким июльским ночным ветром. ченле тянет джисона за руку, и они сходят с тропинки влево. бредут с минуту меж деревьев, потом — по высокой сочной траве доходят до забора, огораживающего территорию лагеря. они пролезают наружу через дыру под оградой, о которой никто, кроме них самих, не знает. река здесь мельчает, и старшие ребята перелезают через ограду многим выше по течению, чтобы купаться ночью — там река куда шире и глубже, а берег сплошь укрыт песком. здесь же берег порос мягкой травой, не такой высокой, как в тени лагерных деревьев, и на ней было очень приятно лежать, разглядывая звёзды. они выходят к самой воде. стелют покрывала поверх травы, укрытой капельками росы, и садятся, вытянув ноги к реке, но воды не касаясь. какое-то время они глядят на отражающийся в воде лунный диск — большой и сияющий. всюду в траве стрекочут кузнечики, прежде насторожившиеся из-за ночного вторжения, но вскоре успокоившиеся и принявшиеся за привычные песни. ветер откидывает с лица ченле чёлку, и хоть джисон может видеть это лишь краем глаза — он улыбается, думает о том, что ченле красивый. очень красивый. — сделаем это сейчас? — доносится из темноты, когда джисон уже привык к тишине настолько, что голос ченле режет его слух, пугает, отчего джисон вздрагивает. — что сделаем? — его сердце стучит, гулко отдаётся в горле, когда джисон поворачивается к ченле. когда ченле облизывает пересохшие от ветра губы. — поцелуемся. джисон молчит, не может справиться с волнением. он знал — ченле вряд ли забудет его обещание, и джисону хотелось поцеловать его, каждую минуту, проведённую рядом, хотелось. но было так волнительно даже просто думать об этом. не то, что сделать. — или ты струсил? — ченле глядит лукаво, как джисоново лицо заливает краска. — ничего я не струсил, — джисон снова хмурится, как когда ченле разбудил его среди ночи. — тогда поцелуй меня, — ченле не унимается. его, кажется, это ничуть не смущает, но джисон замечает тень волнения в его взгляде, когда придвигается чуть ближе, а ченле шепчет спешно, — ну же, джисон. они сидят слишком далеко друг от друга, а придвинуться ближе, отчего-то, никому в голову не приходит, поэтому джисону приходится сильно наклониться, чтобы до ченле дотянуться. он опускает тяжёлую ладонь на его шею, гладит её осторожно: видел как-то такое в фильме, и медленно тянется к губам. дыхание ченле тёплое и пахнет зубной пастой. джисону нравится. его губы едва приоткрыты, а глаза он уже поспешил закрыть, поэтому джисон любуется его лицом ещё секунду прежде, чем закрыть глаза, тронуть пальцами щёку, а губами — губы. джисону известно о поцелуях не много: прежде он не целовался и знал только, что люди соприкасаются губами, и это должно быть очень приятно. джисону было приятно. ченле сидел совсем близко, его дыхаение касалось лица джисона, а тёплые губы прижимались к джисоновым. джисон медленно потёрся о них, смял своими чуть сильнее. ченле явно был осведомлён о поцелуях куда лучше джисона: он обнимает его обеими руками за шею и влажными, горячими губами прихватывает нижнюю губу. в этот миг сердце джисона неожиданно сорвавшись летит вниз, задевая собой и заставляя волноваться всё внутри него. джисон вздрагивает, когда прохладные пальцы ченле забираются под ворот пижамной рубашки, а губы прихватывают уже верхнюю. им обоим не было и шестнадцати, поэтому этого оказалось более, чем достаточно для того, чтобы кровь в висках зашумела, сердце защемило, а дыхание сбилось. джисон прерывает поцелуй первым, не зная, как надышаться ночным воздухом, когда лёгкие обдаёт жаром оттого, что он долго задерживал дыхание, целуясь с ченле. он расслабляется, ударяясь слабо лбом о лоб ченле, когда снова вспоминает, как дышать. ченле улыбается. он по-прежнему гладит джисонову шею под воротом пальцами и глядит на него глазами-фонариками, в тёмной-тёмной глубине которых, похоже, поселились крохотные светлячки, тут и там сновавшие под деревьями на территории лагеря летними вечерами и ночами. ченле тычется в джисоновы губы снова, чмокает наспех и валится на покрывало, поднимая глаза к звёздам так, словно бы его сердце не грохотало в груди. его выдают лишь неровное глубокое дыхание, да пылающие щёки. джисон ложится рядом, так близко, что их плечи соприкасаются. он тоже поднимает взгляд в ночное небо и сам берёт ченле за руку. ченле просит: — расскажи о звёздах. джисон кивает самому себе, выбирая историю, но прежде, чем начать, шепчет: — ты мне очень нравишься, ченле. — ты тоже нравишься мне, джисон. очень-очень.