Невероятные каникулы меткоискателей

      Тусклый луч света пробивается через крохотную дырочку в занавесках. Старые доски тоскливо скрипят на полу. Мерно покачивается тяжёлый шар маятника. Слышны где-то глухие крики птиц, словно пробивающиеся через густую вату. Чья-то невидимая лапа еле-еле раскачивает подранное плетёное кресло. Бессмысленна, ах, как же бессмысленна жизнь!       Я лежу в углу за коробками, накрывшись с головой старым тётушкиным пледом. Не знаю, сколько я уже пролежала здесь: может, десять минут, может, час, а то и целый год. Время тянется, как вязкая древесная смола, принося с собой какое-то неуловимое, неразличимое беспокойство, словно сейчас происходит что-то жуткое и опасное, а я... А я лежу здесь, наказанная и забытая.       Вот уж хороша тётка Лофти! Запереть свою любимую, единственную племянницу на чердаке вместе с учебником математики! А Холли говорила ей, что нет, не нужно меня сюда садить, пусть лучше отправилась бы я в свою комнату и дулась бы на весь свет там... Тоже хороша! Нет бы меня поддержать, нет бы переубедить суровую тётку, нет бы вообще не начинать это всё!.. Хотя нет, тут уж я сама виновата, самой и расхлёбывать...       Я ещё раз прошлась по непонятным строчкам печатного текста. Вроде все слова мне знакомы, вроде знакомы и числа, а что с ними сделать — вот хоть убей, но догадаться не могу! Я пробовала и прибавлять, и отнимать, и даже умножать — только всё без толку! И зачем нам вообще считать яблоки в задаче? Как это пригодится нам в жизни? Ну не обсчитает же меня Эпплджек, элемент честности, на рынке, ну в самом-то деле! А этот мистер Флэм, который купил ровно сорок восемь яблок, должно быть, очень скупой и жадный, раз стал дотошно пересчитывать такую кучу яблок, да ещё и радуется, что купил втрое больше брата. А вот мой вопрос на вопрос задачи: зачем нам знать, сколько яблок они купили вместе, если все эти яблоки они всё равно потащат в один дом? А, нет, знаю — они же настолько скупые и жадные, что друг с другом не поделятся!       Я захлопнула книгу и запульнула её под высокую плетёную корзину, полную разноцветных мотков толстой пряжи. Тоскливо. Тоскливо и скучно. Я выбралась из-под одеяла и потянулась, прошлась по чердаку, едва не запнувшись о старое бревно, снова потянулась, раздвинула занавески, завистливо посмотрела на ярко сияющее в небе солнце и вновь улеглась в углу.       Скучно. Тоскливо. Невозможно... И как же досадно! Ну святые сёстры, я же меткоискательница! Мы всегда, даже в самый ненастный день могли придумать что-нибудь интересное, чем могли бы заняться! И где-то половину из всех этих идей придумывала именно я! Вместе мы весело играли, вместе мы ставили на уши весь город, а теперь... А теперь я лежу здесь и не могу ничего придумать, как будто это и не я вовсе, как будто меня подменили! Но я же всё ещё я, правда? И я не намерена горевать и сокрушаться весь день, пусть я и наказана...       Вместе... Как много мы делали вместе!.. Именно вместе мы играли, именно вместе придумывали новые затеи, именно вместе... А теперь я одна — совсем-совсем одна! Сколько времени прошло... Несколько часов? Они тянутся уже как несколько дней, а то и лет. А всё потому, что я одна. Вот был бы со мной ещё кто-нибудь... Я вспомнила про небесно-голубые таблички. Нет, кто-нибудь настоящий, а не выдуманная пародия на выдуманную Хоуп! Да и тем более, какой от этой системы... этого существа прок, если с ним и поговорить даже нельзя, как с Хоуп?       Реальность так жестока! Почему мы были такими глупыми?! Почему мы вообще решили обманывать взрослых?! Почему я не знала о том, что случится?! Ведь я не стала бы делать этого всего, если бы знала! Не стала, не стала, не стала!       Уровень способности "Удар" повышен!       Я резко останавливаю копыто. Деревянная балка передо мной очень опасно шатается... Это я сейчас что, чуть ли не разнесла крышу? Видимо, у меня её уже разнесло — вот я решила напакостить и тётушкам. Так, да, спасибо, система, вовремя остановила... Остановил. Хотя тебя же всё равно не существует — что толку, как тебя называть...       Или ты всё же существуешь? Ведь кто-то же должен был написать мне тогда про план... Не бездушный же артефакт из древнего храма это сделал, правда? Да и те статуи в лесу даже с огромной натяжкой не назовёшь древним храмом — разве что храм там был так давно, что остались лишь четыре статуи. И кому, интересно, тогда в том храме поклонялись бы? Священной чаше, всемогущему котлу, волшебному венику и славной доске? Очень забавные были бы идолы, очень забавные!       Так, ладно, не будем отвлекаться! Я же перестала стучать, да? Тогда почему прямо сейчас я слышу, как кто-то где-то стучит и скребётся? Тихо и глухо, как будто это происходит далеко-далеко за слоем из одеяла и ваты, но при этом уверенно и настойчиво. Похоже не то на залезшую на дерево кошку, не то на порхающего вокруг лампы мотылька, не то на...       — Кыш! Прочь! — послышался громкий голос тётушки Лофти. — Не смей клевать мои оладушки, нахлебник! Кыш, кому говорят!       Не может быть! Я же знаю, на кого именно строгая Лофти Вилл может так кричать! Даже сейчас, даже в такой тоске, в таком горе кто-то... Кто-то всё ещё может поддержать меня! Кто-то может меня подбодрить даже сейчас! Я мигом подскочила, подбежала к окну и резко распахнула его. Жаркие солнечные лучи мигом заполнили мрачный чердак, забирая с собой и горе, и тоску, а принося лишь только радость и безграничное счастье.       — Четтер, Четтер, сюда! — громко зашептала я и для виду постучала по окну. Белая птичка тут же оставила в покое тётушкино любимое лакомство и принялась нарезать круги около дома. — Нет же, Четтер, я здесь, здесь, выше! Да, да, вот так, вот сюда, молодец, умничка!       Белый голубь стремительно влетел в распахнутое окно и уселся на корзину. Я тут же кинулась к нему и нежно-нежно, чтобы ненароком не задушить, прижала к груди. Четтер же отозвался гордым и счастливым воркованием. Ещё где-то пару минут я просто стояла и гладила его по голове кончиком крыла, пока не заметила одну маленькую несостыковку.       — Четтер, а где же письмо?       Тот глянул вниз, потоптался на месте, посмотрел в корзину, глянул на пол, а потом испуганно повернулся ко мне. Не нужно быть Флаттершай, чтобы понять, что сейчас хочет сказать мне голубь. Прям вылитая я, когда забываю сделать домашнюю работу, а меня вызывают к доске.       — Кошмар, кошмар, какой кошмар! — раздалось на веранде. — Сначала прилетают, норовят побольше стащить, а потом ещё и сор всякий после себя оставляют! Ну-ка, ну-ка, ну-ка, и что же это такое?..       — Ты забыл письмо у тётушки! — ахнула я от ужаса. Никто и ни в коем случае не должен знать, что я переписываюсь с мисс Кардамон Пай! Голубь, словно поняв меня, взмахнул крыльями и резво спикировал вниз.       — О, как интересно... "Из нашего города в твой дом"... Эй, что это?! Что ты себе позволяешь, птица?! А ну прочь от моих оладушек! Да, да, так тебе и надо, лети со своими бумажками и не возвращайся!       — Умничка, Четтер, молодец, умная птичка, — вновь погладила я белого голубя, когда тот вернулся на чердак с чуть желтоватым конвертом в клюве.       Я быстро забрала письмо себе и принялась его разглядывать. Конечно, я уже заранее знала, чьё это письмо, но я всё-таки не могла лишний раз не полюбоваться на красивые буковки на конверте. Это стало для меня уже некой традицией... Хотя скорее уж обрядом, словно я сижу с древним посохом перед огромным костром и читаю волшебные слова... И истина, на самом деле, недалека от моих представлений — письма мисс Кардамон Пай всегда были для меня чем-то волшебным и сказочным. С ними я словно попадаю на страницы фантастической книги, где храбрая путешественница находит таинственные артефакты, где бородатый волшебник сидит перед длинным-предлинным свитком с невероятным заклинанием и где живут прекрасные принцессы, одна из которых — принцесса Кардамон Пай, самая главная, самая могущественная и самая мудрая! Как жаль, что на самом деле она вовсе не принцесса... Впрочем... Тут я улыбнулась и принялась с предвкушением читать письмо.       "Здравствуй, здравствуй, дорогая моя Скуталу!       Ах, сколько дней и сколько ночей я ждала твоего предыдущего письма! Кажется, в моей жизни не осталось, кроме них, совершенно никаких настоящих удовольствий. Твои письма, как всегда, так замечательны и так прелестны! Они — я столько раз об этом тебе писала — напоминают мне о тех далёких временах, когда я была такой же беззаботной и такой же весёлой, как ты. Тогда в моей жизни не было проблем, не было печали, я была лишь простым жеребёнком с не самыми простыми способностями... Впрочем, у тебя всё ещё впереди, и то, какой ты будешь, зависит только от тебя.       Если ты ещё не поняла, это был ответ на твой невысказанный вопрос из последних четырёх или пяти писем. До этого я была полностью откровенна с тобой и такой же остаюсь. Ты для меня всегда была и всегда будешь моей искоркой надежды, моим маленьким чудом — даже если я смогу сказать это тебе лишь в письмах. Потому, пожалуйста, прекрати считать, что я лучше тебя, а общаюсь с тобой лишь из жалости. Ведь ты же сама не думала так ещё тогда, в начале нашей переписки? А ведь я помню то, самое первое твоё письмо. И я помню, как оно было написано. А ещё я вижу, как ты пишешь сейчас — изменения прозрачны и видны всем."       Я крепко зажмурилась и приложила копыто ко лбу. Вот надо было ей припомнить "то, самое первое моё письмо"! И сказать про изменения... Да там даже с одного взгляда будут видны изменения — оно единственное было написано на разлинованном белом листе, в нём единственном было глупое шаблонное вступление, в нём единственном я рассказывала, какая я лапочка и какая я паинька, и в нём единственном всё от первой и до последней строчки было самой откровенной ложью. А ещё тогда я писала не всезнающей мисс Кардамон Пай, не доброй тётушке Карди, а... а... Даже вспоминать стыдно!       "Не бойся, не бойся, солнышко моё! Покуда ты этого сама не захочешь, я никому не расскажу, что ты общаешься со мной. В конце концов, такой же была когда-то и я: у меня были две подруги, о существовании которых тоже не позволялось никому знать — особенно моему отцу. Пожалуй, та, прошлая я даже завидовала бы тебе, ведь у тебя-то нет строгого отца, который пытался бы устроить за тебя всю твою жизнь, даже не спросив, чего ты на самом деле хочешь. С другой стороны, прошлая я стала мной настоящей, а я настоящая всё-таки в чём-то ему благодарна. Без своего отца я, возможно, так и не поняла бы, как важно в жизни иметь собственное мнение и как важно уметь принимать самостоятельные решения. И без него я совершенно точно не стала бы такой, какая я сейчас.       Так что да, ласточка, не бойся отстаивать свои собственные мысли и интересы. Тётушки желают тебе только добра, но знаешь... Когда ты становишься взрослой, ты совершенно забываешь, какой была в детстве, чего на самом деле хотела и чем дорожила. И вот у тебя появляются — так или иначе — дети. Ты хочешь о них позаботиться, опекать их, уберечь их от всего — и становишься как мой отец. Ты хочешь, наоборот, научить их всему на свете, сделать самостоятельными и ко всему готовыми — и становишься как твои тётушки. Золотую середину, увы, находят очень и очень немногие... Пожалуй, лично я стала больше строгой, но понимающей тёткой. Но у меня и случай немного другой, да и "дети" — совсем не дети."       Я звонко рассмеялась, но быстро смолкла, вспомнив, что вообще-то наказана и вообще-то должна здесь печалиться и страдать. В голове уже начали формироваться строки ответного письма, пусть я ещё и не дочитала это. Ну и что? Буду писать параллельно, пока читаю. Там дальше всё равно идут слова про какую-то древнюю легенду, которую мисс Кардамон Пай на днях нашла где-то в многочисленных книгах. Можно пока написать обо всём, о чём я хотела написать, а потом, если останется место, впихнуть в ответ легенду про "огромную-преогромную заколдованную глыбу льда". Я выудила учебник математики, вынула из него оставленный в качестве закладки карандаш, притянула тетрадку, подумала немного, пристально посмотрела на ненавистный учебник, ещё немного подумала и выдрала лист из середины тетрадки. Всё-таки мне не простят, если я стану использовать бумагу из учебника по назначению.       Да, это не моё первое письмо, потому оно и такое... Не знаю даже, как сказать... Неофициальное, вот! "Здравствуй, тётя Карди!" — аккуратно вывожу я. Вот от этих строк зависит всё будущее моё окружение, пока я пишу письмо. Если я назову её "мисс Кардамон Пай", всё вокруг меня будто потемнеет, погаснет солнце и зажгутся тусклые свечи. Я мгновенно превращусь в прилежную исследовательницу, живущую в сказочной каменной башне, а мисс Кардамон Пай станет моей великой и мудрой наставницей и окажется далеко-далеко, за тёмными лесами, за высокими горами, в таинственном древнем замке, полном легенд и историй. А вот если я назову её "тётя Карди", вся эта сказочная атмосфера тут же лопнет, и из всемогущей повелительницы Карди превратится в добрую знакомую, которой я всегда могу доверить самые важные тайны и секреты. Ну и сейчас мне всё-таки нужно второе.       "Представляешь, ты, оказывается, самая настоящая принцесса! Я только вчера об этом узнала, да, потому и говорю тебе. Одна очень мудрая пони сказала мне назвать, кого я в душе считаю принцессами, и я назвала Блум, Свити, Пинки, Спайка, тётю Холли и тебя! А Даймонд и Сильвер не назвала, вот! Им никогда не стать добрыми принцессами, потому что они в жизни ни разу не делали ничего хорошего! Но ты не думай, что у нас за эти недели было только это, тут ещё и..."       И я стала рассказывать ей обо всём, что произошло с нами — да не так, как рассказываю в школе, сжато и коротко, а чувственно и красочно. Почему-то когда меня в школе спрашивает мисс Черили, каждое слово приходится выдавливать из себя с огромным трудом, а сейчас... Сейчас у меня всё как-то само собой получается!       "Ты не поверишь, тётя Карди, но мы нашли в Вечнодиком лесу великую силу! Мы пока что ещё не поняли, как правильно ей пользоваться, но у нас всё ещё впереди! Представляешь, я теперь могу смотреть сквозь вещи, прям как Дэринг Ду! Правда здорово? Точнее, я пока что ещё не пробовала — не на чем — но Свити рассказала, что она у тёти Лиры... Ух, я сейчас такое тебе расскажу!.."       Тут я принялась писать, как целых три дня выполняла самые разные требования: как мастерила лестницу, которая развалилась, как выдувала колбы, которые все до одной оказались кривыми, как садила цветы, которые так и не взошли, и как вязала шарф, но в итоге только запутала все нитки. Не забыла я рассказать и о том, как совсем недавно, чуть больше недели назад, закончился у нас учебный год, и мисс Черили сначала хвалила меня за успехи по литературе, а потом говорила тётям, какая я ленивая и безответственная, что вроде бы всё и знаю, но почти ничего не делаю, а я стояла рядом и думала, с чем же лучше получаются пирожки: с малиной или с вишней.       Поделилась я и печальной новостью, что, как бы я ни пыталась, не получается у меня справиться с задачами по математике — причём настолько не получается, что мисс Черили даже решила устроить мне контрольную в середине лета, чтобы я за это время к ней подготовилась. Рассказала, как тётушки требовали от меня наконец-то взяться за ум, а я... А вот что я сделаю, если не идёт она у меня? Ну не нравится — что тут сделаешь? Зато я в чём-нибудь другом куда способнее! Все говорят, что я — самая главная на свете выдумщица, вот! Ну разве не достижение? Не пойдёт?.. Ну... Что-то ещё вертится в голове, но каждый раз ускользает, стоит мне об этом подумать... Нет, выдумщица — вот и всё. Вот мисс Йерлинг же и живёт тем, что выдумывает книги про Дэринг Ду, но при этом про неё никто не говорит, что она ленивая и безответственная — совсем даже наоборот!       Листы уже подходили к концу, как вдруг у меня в голове родилась ещё одна идея. Сначала она показалась мне странной и забавной, потом глупой, но всё равно забавной, а минутой позже я уже принялась усердно думать, выстукивая копытом запомнившийся вчера магический ритм. На многое такой грубой подделки, конечно, не хватит, но... Через пять минут я, стараясь ничего не забыть, уже застрочила на листочке:

Коль была бы взрослой, всех бы поучала. "В мире жить несносно!" — я бы всё ворчала. Всем бы говорила, что в мои-то годы Пони покоряли высь и небосводы. "Раньше было лучше!" — я бы говорила, Только вот про детство я бы позабыла: Что сама такою я была когда-то, Что мои забавы не пустая трата, Что я поученья слушать не хотела, Что хотела взрослой стать бы поскорее. Чтобы круг порочный не начать сначала, Я б на все проделки вовсе б не кричала, Я бы все забавы детям разрешала, Но совсем другою я в итоге стала.

      Я с некоторой грустью и тоской дописала последние слова: "Жду с нетерпением, как ласточка весенняя, да пусть уйдут невзгоды, как от дождей разводы". Я бы писала ещё и ещё, да только листы в тетрадке уже кончились. А ведь это я ещё даже не до конца прочитала письмо, ответ на которое только что написала! Через несколько минут все листы уже были уложены в тот самый конверт, который мне прислала Карди, и перевязаны серой бечёвкой, которая нашлась в корзине. Да, не слишком красиво, но как есть... Я немного подумала и протиснула в конверт ещё небольшой моточек красных ниток — чтобы было не настолько уныло.       Вот это всё чудо уже порядком притомившийся Четтер и понёс своей хозяйке. Я взглядом проследила, как он улетел в сторону гор, и помахала ему вслед. На самом деле, я знаю, зачем Четтер это делает, зачем летит туда, где никто не живёт. Всё для того, чтобы сбить меня со следа! Это сейчас, пока день, он полетит туда, там пристроится, отдохнёт, развернётся и полетит обратно к нам в город, к дому мисс Кардамон Пай, — только уже другой дорогой, чтобы я даже и не подумала за ним следить! И точно так же он полетит от неё ко мне — с огромным крюком через горы. А всё для того, чтобы не мешать нам двоим вести двойную жизнь. Это здесь мисс Кардамон Пай — добрая и мудрая тётушка Карди, а на деле вдруг бац — и она окажется какой-нибудь злюкой Роуз? Хотя нет, эта бы точно мне ничего писать не стала. Зато и сразу становится понятно, зачем использовать голубя вместо нормальной почты.       Вдруг до меня донеслись глухие, осторожные, но вместе с тем и настойчивые удары. Я мгновенно напряглась, заозиралась по сторонам и для вида даже отползла к стенке и раскрыла перед собой учебник. Почему-то меня настораживают эти удары... Кто бы там ни был.       — Здравствуйте... Э... Эм... Принцесса Луна? — услышала я голос тёти Лофти. — Ой... Ох... Ох! Чем мы обязаны вашему высочайшему визиту? — тут она, наверно, поклонилась, потому что дальнейшие тётины слова стали совсем неразборчивыми.       — Не стоит, звезда очей моих, не стоит, — ласково ответила принцесса.       От этих слов что-то внутри меня сжалось. Такое предчувствие, будто меня сейчас будут сильно и долго ругать...       — Не велела я кланяться тебе, хозяйка, коли сама пришла в твой дом. Не королевский визит, но другой, куда более важный вопрос тревожит меня сейчас.       — Э... Э... П-простите, принцесса, я... Я сейчас... Даже чай не поставила — стыд-то какой!..       Тут тётя, скорее всего, попятилась, не сводя взгляда с принцессы, на кухню и принялась одними крыльями орудовать чайником. Сейчас она там что-нибудь от волнения опрокинет, прольёт — и вот тогда будет действительно стыдно.       — Простите мою невежливость, коли зашла я в неудобный час, но мне важно знать, не замечали ли вы в последнее время ничего с вашей... Скуталу?       — Она... Ох, она... Она... — тётя замялась. Вот да, вот уж кто может пробить обычную тёткину строгость!       — Нет, она не натворила ничего дурного, и спрашиваю я не из-за её прегрешений, — чуть ли не рассмеялась принцесса. — Дело в её подруге Свити Белль и в Рарити, её сестре и вашей знакомой.       — А... А, ох, это! Конечно-конечно, принцесса Луна, продолжайте!       — В последнюю пару ночей они видели кошмары. Это уже само по себе должно было насторожить меня, но хуже то, что не смогла я учуять те кошмары вовремя...       Я облегчённо выдохнула. И сёстры милостивые, чего я только боялась? Что принцесса каким-то образом прознает обо всех наших похождениях и станет доносить об этом тёте? Нет, так низко принцесса Луна не падёт никогда! Нет, ладно бы мы жили где-то в другом городе, где не случается столько чудес и приключений — тогда да, тогда мы бы так просто не отделались... Но это же Понивиль, где известие о том, что у тёти Бонни обнаружились три подряд идущих рабочих дня, будет даже более шокирующим, чем появление какого-нибудь очередного чудища! Кстати, заметка на будущее, надо попросить у Лиры те самые коробки, о которых упоминала Свити — вдруг там найдётся что-то интересное и полезное?       Теперь, поняв, что бояться мне ничего не нужно, я подтянула крылом недочитанное письмо от мисс Кардамон Пай. Всё лучше, чем возвращаться к нудному учебнику, а потом ещё объяснять, куда я истратила всю тетрадку. Я ещё раз кинула взгляд на раскрытое окно и с удивлением осознала, что солнце уже клонится к закату. Это же сколько я тогда времени потратила на письмо?.. Куда больше, чем на математику, а ощущается совсем наоборот!       "P.S: Чудо моё, я знаю, что тебе, как и мне, нравятся древние, непонятные и запутанные легенды. Вот эту я услышала прямо сейчас, когда беседовала с крайне интересной гостьей, так что... Четтер и моя гостья, я уверена, подождут несколько минут, пока я перепишу её для тебя. Она, тем более, сказала, что лучше пока что осмотрит округу моего дома — у нас предстоит с ней долгий разговор..."       О-хо-хо! Я в предвкушении зажмурилась и постучала передними копытами. Интересно, если я спрошу Пинки, у кого в такой-то день были особо важные гости, она мне прямо так и сдаст тётю Карди или попробует отшутиться, сказав, что любой гость важный, а выделить кого-то конкретного она не в силах? Ладно, зайдём с другой стороны. Гостья явно из другого города, и Карди с ней давно не виделась, да? Можно даже предположить, что она никогда прежде не была в Понивиле... А это значит, что Пинки просто не могла не организовать что-нибудь по этому поводу! И если всё-таки предположить, что это всё не происходило ночью, то... Ох, кажется, я пропустила очередную вечеринку! Немного обидно всё-таки.       — Система, а ты как думаешь, была вчера вечеринка или нет? — спросила я вслух, даже не надеясь на ответ. Пять секунд, десять, двадцать... — Не знаешь? Вот и я не знаю. Но даже если и не было никакой вечеринки, то я, когда это всё закончится, попрошу Пинки что-нибудь провести. А если она спросит, по какому поводу, я расскажу ей о тебе, а потом мы вместе с подружками найдём тебя и приведём к Пинки, и тогда...       Святые сёстры, и о чём я только думаю?.. Система же неживая... Все планы мои насмарку! А вообще идея хорошая, надо просто найти много пони, которые ни разу не бывали в нашем городе... Или найти кого-нибудь, кто умеет превращать одних пони в других. Уверена, у тёти Твай найдётся для этого какая-нибудь магия, а если не найдётся, то можно спросить у Зекоры, а если и она не знает... Ну тогда надо будет найти королеву Кризалис и уговорить её пару десятков раз прийти в Понивиль под разными обличиями!.. Так, нет, не о том думаю, не о том!       "Скуталу, послушай сейчас рассказ мудрой и поистине чудесной пони — такое удаётся далеко не так часто, как мне хотелось бы... Видишь ли, давным-давно, когда моя милая гостья была ещё совсем-совсем маленькой, даже младше тебя, Эквестрия была совсем ещё другой. Да, верно, совсем ещё другой... Страна понемногу меняется с каждым годом и каждым днём, и мы должны делать всё возможное, чтобы она менялась к добру, а не к худу. Но тогда, в тот день, о котором пойдёт мой рассказ... В тот день Эквестрия, её Эквестрия, изменилась столь резко и столь внезапно... И ах, никто, никто не мог быть к этому готов, особенно она."       — Благодарю вас крайне, мисс Лофти Вилл, — оторвал меня от письма голос принцессы Луны. — Осмелюсь же я, однако, спросить, где же сейчас находится ваша племянница? Мне хотелось бы помочь ей заснуть сегодня спокойно.       — А, Скуталу... Она сидит на чердаке, наказанная, — недовольно ответила тётка.       — Ох... Позвольте же спросить, разве не было более... приемлемого места, куда вы могли бы её... изгнать?       — Пусть посидит — авось хоть ума наберётся! Терпеть уже невозможно все эти её проделки!       — Ваши слова... — вдруг едва на грани слышимости произнесла Луна. Я навострила уши. — Вы хотели сказать что-то другое, верно?       — Нет, я хотела сказать именно это. Нам с Холли нужно было лучше следить за её поведением... — проворчала Лофти, но не сердито, как обычно, а как-то... печально?       — И всё-таки вы что-то не договариваете, — тихо вздохнула принцесса. — Впрочем, я не буду настаивать, все имеют право на свои... тайны... Все имеют право... — и она опять вздохнула.       А следом вздохнула и я — всё-таки мне должно быть стыдно... Вот даже принцесса ради нас старается, хочет помочь, а что делаю я? А я даже учиться нормально не хочу... Только и делаю, что всем мешаю. Тётям от меня — одни беды, подружек из-за меня же и наказали, а теперь ещё и принцесса!.. Вот и кому я вообще такая нужна? Как будто для такой меня хоть кому-то есть хоть какой-то толк! И мисс Кардамон Пай ещё такую меня ставит перед своей "мудрой и поистине чудесной гостьей"! Разве я этого заслуживаю? Да разве я вообще чего-то заслуживаю? Наверное, всем было бы только лучше, если меня бы не было...       Я вновь тяжело вздохнула и перевела взгляд на недочитанное письмо. Вот ничего, ничего не могу довести до конца!.. Я внезапно зевнула, потом зевнула ещё раз, потянулась и часто заморгала. Да, именно, хватит с меня на сегодня — сейчас дочитаю письмо и лягу спать! Прямо здесь лягу, чтобы тётям лишний раз на глаза не попадаться.       "Позволь мне сейчас спросить тебя, Скуталу, задумывалась ли ты когда-либо о далёких странах, куда нам всем вход закрыт? Я говорю не о Грифонии или землях драконов, нет, я говорю о самом крае мира. Там, на краю мира, случаются всякие чудеса и странности, которых ты не увидишь нигде больше. Эта страна настолько же далеко от тебя, насколько и близко. Вот только... Тот, кто попадал туда, никогда оттуда не возвращался. Никто не знает, что именно там случается, но поговаривают... Поговаривают самое разное. Что царит там вечный полумрак, что работают там крайне странные законы, что оживают там старые и новые сказки, что каждый там — совсем не тот, кем кажется, и что правит той страной самая несчастная на свете пони...       Но... Тебе не кажется странным один момент? Если бы никто никогда не возвращался из той страны, как бы тогда пони вообще узнали о её существовании? И на этот вопрос только что дала мне ответ моя гостья... Видишь ли... Та несчастная пони, она... Она ищет таких же несчастных, как и она сама. И стоит только тебе твёрдо решить, что мир вокруг тебя безрадостен и ужасен, стоит всерьёз подумать о том, что никогда в твоей жизни не было и больше не будет счастья, стоит тебе решить, что ты — самая несчастная на свете пони, как явится к тебе она... И заберёт тебя туда, где несчастны все. И станешь ты там одной из них, такой же безнадёжно несчастной, даже если раньше на самом деле такой и не была...       Станешь, Скуталу, обязательно станешь... Не правда ли, Скуталу, самая несчастная на свете пони?"       Я подскочила от удивления и испуга. Что это... Что это значит? Тётя Карди никогда бы такого не сказала! Всю мою сонливость как ветром сдуло. Грива встала дыбом, а на макушке легонько-легонько закололо, как будто туда плеснули горячей воды. Я быстро проморгалась — и нет, строки не пропали. Полная решимости, я перевернула лист, чтобы посмотреть на начало письма, и остолбенела... Никаких вступлений там не было и в помине! Весь лист занимали резкие и кривые буквы, которые складывались в волнистые строчки, как будто их писали в крайней спешке... Или если бы возле тебя вечно волчком крутился какой-нибудь жеберёнок... Вот только жеребёнка у тёти Карди никогда не было, но кривые буквы, тем не менее, были!       "Ты никогда не задумывалась, Скуталу, сколько пони на свете любят тебя или ценят? Твои подружки? Ха! Стоит им только получить свои кьютимарки — вот увидишь, вашей дружбе придёт конец! Твои тётушки? Едва ли! Кому вообще нужна будет глупая кобылка, которую бросили отец и мать? Твои любимые Твайлайт или Спайк? Ха, ха и ещё раз ха! У вашей принцесски и так дел по горло, будет она ещё со всякими бездарностями нянчиться! А Рейнбоу, которую ты так обожаешь? Думаешь, ей до тебя есть дело? Да ты даже летать не умеешь — какое ей, крутейшей летунье Эквестрии, может быть до тебя дело?"       — Нет... Нет, неправда! — в панике проговорила я. — Не может этого быть, нет, не может!..       "И теперь ты думаешь, что всё это время мне было хоть какое-то дело до тебя, Скуталу? Да чушь полная! И никому, никому на свете до такой тебя дела нет! А парой пони меньше, парой пони больше — велика ли разница? Эквестрия же огромная, как-нибудь переживёт!"       — Нет... Нет, не может быть... — продолжала бормотать я. — Неправда, мисс Пай, неправда!.. Тётушка Холли, тётушка Холли, где ты?       Но никто не отозвался. Стоило моим словам слететь с губ, как они тут же растаяли, а на их место пришла давящая, гнетущая, пугающая тишина. Она будто звенела у меня в ушах, и мне показалось было, что кто-то поднимается ко мне по скрипучим дощатым ступеням, но никто на самом деле не поднимался. В панике я попятилась, чтобы забиться поскорее под плед, как вдруг поняла, что пледа нет, как нет и угла с расшатанной балкой — на их месте — чернильная пустота, в которую я всё отступаю и отступаю. Тогда я кинулась к окну, а точнее к тому месту, где оно должно было быть, но и там ничего не обнаружилось — лишь непроглядная тьма, как в безлунную ночь, и густой тёмно-серый дым.       — Мамочки... Тётя Холли, тётя Лофти... — неразборчиво пробормотала я.       И вновь никто не отозвался, только ещё пронзительнее зазвенела тишина. Вокруг не было ничего и никого, только пустота, заполненная чем-то густым и тяжёлым. Не было ни корзины с клубками, ни огромных коробок, ни скрипучего кресла, ни даже ненавистного учебника математики — ничего здесь не было. Я испуганно прижалась к полу... И поняла, что это совсем уже не дощатый пол. Там, где раньше были чуть провисающие доски, теперь находился какой-то рыхлый и рассыпчатый камень, малюсенькими иголочками врезающийся в копыта. Я словно тонула в этом камне, как в зыбучих песках или густой патоке, но в то же время стояла ровно и неподвижно.       — Святые сёстры, помогите мне! — в ужасе захныкала я. — Я больше никогда, никогда так не буду!       И в ответ на это какой-то ехидный голос в моей голове спросил: "Что же именно больше не будешь?" И я тут же ему ответила: "Всё не буду, всё!" Я готова была на что угодно, лишь бы этот... этот кошмар прекратился!..       — Точно! Кошмар! — вдруг подскочила я и нервно заулыбалась. — Это просто ночной кошмар, просто кошмар... Значит, мне просто надо проснуться, просто проснуться, проснуться... Принцесса Луна, помогите мне, пожалуйста, принцесса Луна!       Я стукнула копытами друг о друга, потом ещё раз и ещё, только ничего не менялось. С каждым хлопком моя улыбка становилась всё шире и страшнее, а глаз дёргался всё сильнее. Не может быть... Этого просто не может быть... Не может быть, чтобы это был не сон! И принцесса Луна же обещала... обещала же, что проследит, чтобы я спала спокойно! Или... Или неужели это она... специально? Нет-нет, неправда, быть того не может, чтобы принцесса решила так меня проучить, она ведь никогда бы так не сделала! Или сделала бы?.. Почему бы сделала?.. Не потому ли, что я... что я никому не нужна? Никому не нужна, как она когда-то, тысячу лет назад?.. Ох, святые сёстры, за что это всё мне, за что?..       — Я приветствую тебя, герой, — вдруг послышался тихий и вкрадчивый голос в оглушительной тишине и вырвал меня из размышлений. Не узнать этот голос я не могла. Неужели...       — Принцесса Хоуп! — воскликнула я и бросилась на голос. — Принцесса Хоуп, ты здесь, ты правда здесь?       — Я, воспитанница великой принцессы Геи, дарую тебе вторую жизнь! — так же тихо и вкрадчиво произнесла она. Это... это мне? — Согласишься ли ты принять мой дар и все последующие за этим события?       — Я... ну... — я замерла в нерешительности. Нет, это несомненно был голос Хоуп, но только как если бы его пропустили через какой-то старый граммофон. Она что, обращается ко мне?..       — Вторая жизнь? — послышался ещё один голос... Да это же Марк, точно! Значит, они всё-таки вместе, и Хоуп говорит с ним!       — Именно, — тоскливо и безрадостно откликнулась невидимая принцесса. — Сама великая принцесса Гея дарует тебе его, смертный, — его и великие способности, которые тебе ещё предстоит раскрыть... Если, конечно, справишься.       Что-то неправильное было в этом голосе, как будто старый граммофон вытянул из него всё самое ценное и живое, оставив лишь... это. Не было ни тепла, ни заботы, зато была беспросветная тоска и даже какой-то яд. Я поморщалась от этих ощущений. Что я вообще сейчас делаю? Мне нужно найти Хоуп, а не слушать их с открытым ртом!       — Вторая жизнь... — отрешённо повторил дракон. — Ха-ха... Ха... Из всех и мне. Неужели боги столь щедры, что дают такой дар первому встречному? — грусть и тоска почувствовались и в его хрипловатом голосе. — Как будто кому-то есть до меня дело.       — Вовсе нет, вовсе не первому встречному, — как-то уж слишком поспешно ответила Хоуп. — Ты... избранный, да, и ты... должен это знать. Великая принцесса Гея не даёт свои дары просто так.       — Да?.. — переспросил Марк. Его голос стал ещё более хриплым, словно доносился сквозь толстый слой ваты. Я рассмотрела вдали его багряно-красный силуэт. — Значит, не даёт просто так?.. И что же я тогда должен взамен?       — Взамен? — как-то гневно удивилась принцесса. — Ах, да там ничего особенного!       — И всё-таки, что же?       — Ничего особенного... То же самое, что требуют от каждого героя... — отмахнулась она. — Позволь мне лучше показать одну из твоих новых возможностей.       И тут перед силуэтом дракона появилось нечто... Нечто тёмное и мрачное, бесконечно холодное и пугающее. Оно простиралось от самой земли и до самых небес, чем-то напоминая волшебный инвентарь системы... Только на самом деле он таким не являлся. Моя сетка — яркая и голубая, как небеса, сетка принцессы Хоуп — золотистая, как солнце, а эта... чёрно-синяя, как ночная бездна.       — Это... Это... Что это? — недоумённо спросил Марк.       — Это — моя... система. Ну знаешь, такая, которая позволит тебе стать самым сильным и могущественным на свете, выполняя мои задания.       — Почему это я должен буду выполнять твои задания? А вдруг я не захочу?       — Потому что твоей системой повелеваю я, я и никто больше! Только я могу выбирать, что ты будешь делать с моими способностями! — яростно крикнула Хоуп. Это вернуло меня к реальности. Я помчалась к силуэту дракона — вдруг я ещё смогу ему чем-то помочь! Но сколько я ни бежала, Марк не только не становился ближе, но и будто ещё более отдалялся от меня.       — Не слушай её, Марк, она тебя обманывает! — закричала я, стараясь привлечь к себе внимание, но багровый силуэт даже не шелохнулся.       — Но как же это так? — теперь недовольно заговорил уже дракон. — Во всех историях героям дают выбор и свободу, а что же тогда я?       — А ты теперь подчиняешься мне, — холодно заявила принцесса, — ты же принял мою силу. Все герои — всего лишь глупые куклы, которыми управляют извне. И ты, не исключение, — она произнесла это очень пронзительно, словно оно было адресовано не Марку, а всем-всем-всем.       — Неправда! — крикнула я, но мой голос потонул в серой пелене и впитался в чернильную сетку системы.       — Но как же... — хотел было возразить дракон, но его слова оборвали:       — А теперь, герой, — презрительно бросила она, — пришло время тебе начать своё путешествие. Прощай!       И тут я с ужасом увидела, как столь близкий, но столь далёкий силуэт подёрнулся, покачнулся, как от сильного ветра, и растворился в тумане. А следом за этим жуткий ветер налетел и на меня, сбил с ног и бросил вперёд, туда, где несколько секунд назад ещё стоял алый дракон. Непроглядный дым чуть расступился передо мной, являя пятачок голой и бесцветной почвы... А посреди этого пятачка, откуда ни возьмись, возникла знакомая лиловая единорожка, как будто явившаяся из-под земли.       — Ну здравстуй, Скуталу, — небрежно мотнула головой Хоуп... Нет, не Хоуп. Может быть, она выглядит как Хоуп и говорит голосом Хоуп, но это... это не может быть она! Я отказываюсь в это верить!       — Здравствуй, принцесса, — злобно говорю я в ответ, смотря прямо в её сиреневые глаза, отливающие чем-то сине-зелёным.       — Ой-ой, зачем ты так говоришь, Скуталу? — притворно ахнула она. — Что же случилось у тебя, что ты так стремишься вмешаться в мой рассказ, мою жизнь?       — Потому что он неправильный! Потому что ты не должна быть такой... Такой... Ну...       — Говори, деточка, говори, — сказала она противным медовым голосом и оскалилась.       — Ты не должна быть такой злой!       — Злой? Ха-ха! Да кто сказал тебе такое, детка?       — Ты не должна была говорить такое!.. Ты же... ты же принцесса светлой надежды, вот!       — Ну да, я принцесса, — ответила она. — Разве ты этого не видишь? Я, как ты знаешь, полностью обученная и ко всему готовая.       — Но... — я в панике стала перебирать в голове варианты. — Но у тебя же даже нет крыльев!       — Ха! Как будто настоящей принцессе нужны крылья, чтобы доказать, что она принцесса! — тут единорожка оскалилась и добавила: — А если твои принцессы довели пони до того, что без крыльев они уже и принцессу в тебе не увидят, то никудышные у вас принцессы.       — Неправда, они очень хорошие и добрые... — тут я набрала в грудь побольше воздуха и крикнула: — В отличие от тебя, обманщица! А ну отвечай, куда ты дела настоящую Хоуп!       — Я и есть Хоуп, — холодно ответила та.       — А вот и нет! Хоуп добрая, хорошая, спокойная, всем помогает, а ты — злая и вредная!       — Это я-то... Это я-то злая и вредная? — расхохоталась единорожка. — На себя посмотри, Скуталу! Я вот тоже помню тебя другой... Покорной и послушной, выполняющей все мои требования и просьбы. Ах, как жаль, что та Скуталу просуществовала совсем-совсем недолго!.. Ведь ах, теперь ты совсем, совсем другая, чем тогда!..       — Это... — я замялась, — это ещё почему?       — Ох, ну как же, как же! Скуталу, а Скуталу, скажи-ка мне, что сейчас делают твои подружки?       — Я... Я не знаю...       — Вот видишь, ты не знаешь, — осклабилась принцесса, — а прежняя Скуталу бы точно знала.       — Но я точно знаю, что они сейчас сидят у себя дома, вот!       — Дома? Ха-ха! И снова ты ошибаешься, деточка!       — А? — я ошарашенно уставилась на неё.       — Ты хоть раз думала о своих подружках после вчерашнего, а, Скуталу?       — Да, — решительно ответила я.       — А ты хоть раз думала, о чём думают они?       — Ну... да, — теперь осторожно.       — И о чём же это, интересно, они думали?       — О том, как всё это закончится, и мы снова будем играть вместе, как будто ничего этого и не было, вот, — выдала я на одном дыхании.       — Ха... И всё? — она вновь расхохоталась. — Ой, Скуталу-Скуталу, ты так меня уморила! Да будет тебе известно, деточка, что думали они о том, какая ты крутая и замечательная.       — Ну... И что же в этом плохого?       — А ещё они думали, — словно проигнорировала меня единорожка, — о том, какие же они сами бессмысленные и бесполезные, никому не нужные и самые-самые несчастные на свете, — в её глазах блеснул сине-зелёный огонёк. — Они, детка, думали о том, что они для тебя — лишь обуза, что всё на свете за них решаешь ты одна. Ты, а не они. И чем же ты тогда лучше меня? Ведь ты-то тоже не даёшь им выбора, ведь так?       — Неправда! Мы вместе решаем, что мы будем делать, всегда и вместе! Мы же друзья! — сами собой выскочили у меня заученные фразы. — Мы хотим друг другу только добра, а ты, обманщица, — злая!       — Да ну? И что же это за деление у тебя такое на злых и добрых? — вдруг спросила принцесса.       — Добрые — это герои, которые всегда побеждают злодеев, вот! — выпалила я. — Так всегда было, есть...       — И больше никогда не будет, — перебила она. Я недовольно зыркнула на неё. — Так значит, герои и злодеи, да... А известно ли тебе, деточка, зачем на свете нужны герои, а?       — Они нужны, чтобы всем помогать и делать всякие хорошие вещи!       — Да ну! — ахнула принцесса. — И ты серьёзно так думаешь? Не-е-ет, Скуталу, не знаешь ты правды, не знаешь... На самом деле герои нужны совсем не для этого. Злодеи порождают хаос и беспорядок, да, но именно герои разносят его потом повсюду. И не смотри ты на меня так, деточка, как будто никогда прежде не знала! Без этих твоих героев жили бы все и жили бы, как мы живём с тобой. И жили бы так же, как мы с тобой, "злодеи" — никого бы не трогали. Но нет же... Появится какая-нибудь нахальная пегаска и под видом "чрезвычайно важной для общества экспедиции" станет у злодеев грабить добро, нажитое, впрочем, непосильным трудом! А, Скуталу, как оно теперь? Другая же совсем история, да?       Я хотела было воскликнуть и возразить, но слова застряли у меня в горле. Вместо этого какие-то мрачные, безрадостные мысли стали вдруг посещать меня. Как же это так, почему же она говорит, что герои только и нужны, чтобы вредить и рушить? Дэринг Ду же не такая, совсем не такая! Она же просто спасает древние артефакты из лап жутких созданий!.. Из лап созданий, которым эти артефакты прежде и принадлежали... Неужели... Неужели она вовсе не спасала мир? Неужели этим спасением мира она... прикрывалась? И ведь именно такая она и есть... Нахальная пегаска, да, просто нахальная пегаска... Прям как я, да, прям как я... Из моих глаз покатились крупные и горькие слёзы. Неужели... Неужели я теперь и правда самая несчастная на свете пони?       — Впрочем, Скуталу, я могу тебе помочь, — вкрадчиво и тихо сказала лиловая единорожка. — Я могу сделать тебя другой, правильной, идеальной, совсем не такой глупой и несчастной, какая ты сейчас.       — П-п-правда? — пробормотала я, даже не соображая.       — Конечно-конечно, деточка, я попрошу у тебя взамен лишь одну ма-а-аленькую вещичку, хорошо?       — Но у меня... — я невидящим взглядом оглядела голую бесцветную землю, — у меня совсем ничего нет.       — Разве? — чуть капризно ахнула принцесса. — Разве у тебя совсем-совсем ничего нет?       — У-у, — я разочарованно опустила голову.       — А как же твоя... как её там... система? Разве там тоже ничего нет?       — Э... Система?.. — мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чём же она говорит. — Там... Ну...       Мысли совершенно отказывались складываться в предложения, но я всё-таки задумалась и стала вспоминать. У меня был ящик с гирляндами и ракетами, но весь этот ящик я с концами оставила в той яме. А больше... Больше у меня же ничего не было, правда? Я совершенно точно помню разметку инвентаря: множество строчек вверх, множество столбиков в сторону, а ещё маленькая точечка сверху, в которую можно было положить... Что? Питомца? Наверное... Ну ведь не транспорт же! Да и что вспоминать, так не лежит же там ничего, сама проверяла. А было ли что-то ещё?.. Точно!       — Я вспомнила, — всё ещё всхлипывая, пробубнила я. — У меня есть стёклышко на верёвочке, я его взяла сегодня у Пинки. Оно там такое... Ну... Кругленькое и зелёненькое... — святые сёстры, что я несу! Кого вообще может заинтересовать какое-то там стёклышко? — Знаете, лучше я, наверное, возьму дома волшебный шарик со снегом...       — Постой-постой, деточка, ты что-то сказала про... зелёное стёклышко на верёвочке? — её глаза загорелись синеватым огнём.       — Ну я могу попросить у тёти Холли её кулинарную книгу...       — Нет-нет, деточка, — быстро опомнилась единорожка. Её ноги затряслись, а глаз задёргался. — Мне нужно именно то твоё... стёклышко, да. Дай мне его, и я сделаю тебя лучше, правильнее.       — Правда? — на моих губах проскользнула улыбка. — Тогда я сейчас его вам отдам, прямо сейчас и отдам.       Я радостно вытерла глаза, нервно посмеиваясь. Уже привычным движением я позвала ярко-голубую светящуюся табличку. Крохотные серебристые огоньки закружились вокруг меня, собираясь в линии, в буквы, в слова... В слова... Слова...       — Что это такое?! — первой опомнилась принцесса.       Прямо передо мной в воздухе висела огромная табличка, на которой были написаны всего три слова: "Берегись, это обман!" Я моргнула, но слова не пропали. Наоборот, они стали ещё чётче и засветились ещё ярче.       — Что это за глупости?! — воскликнула лиловая пони с голубой прядкой, которая вдруг стала чернильно-синей, как ночное небо.       — Эм... Я... Я... Простите, пожалуйста, мисс Хоуп, — я сглотнула и ещё раз сосредоточилась. Искорки вновь разлетелись вокруг меня, чтобы вновь собраться в...       — Что это ещё за шуточки?! — да, теперь там было написано "Не слушай её, Скуталу!"       — Я... Я не знаю, принцесса, — пролепетала я и в третий раз собрала искорки. Так же безрезультатно — "Она всё врёт!"       — А ну прикажи ей отдать моё стёклышко сейчас же! — топнула копытом единорожка и яростно оскалилась.       — Я... Ну... — я задумалась. Что-то опять было не так. Принцесса говорила так, будто... Будто я должна, обязана была отдать ей это, что бы оно там ни было. Но если принцесса хочет сделать меня хорошей, то зачем она тогда сейчас... Я собралась с мыслями и глубоко вдохнула: — Нет.       — Что ты сказала?       — Нет, — повторила я.       — Как ты... Как ты смеешь говорить такое? — её глаза сузились в щёлочки.       — Нет. Раз система настаивает на том, чтобы давать тебе это, чем бы оно там ни было, я тебе его не дам, — и тоже топнула, только совсем не так грозно.       — Ах, да как ты?!.. — единорожка остановилась на середине и вдруг по-крокодильи улыбнулась: — Ах, Скуталу-Скуталу, деточка моя, разве этому я тебя учила? Разве я учила тебя потакать кому-то, особенно какой-то там системе, Скуталу? Я учила тебя принимать свои собственные решения. Вот, покажи мне это сейчас, прикажи своей системе отдать мне изу... стёклышко.       — Ну... Ну я это...       — Прикажи ей сейчас же!       — Но разве это будет правильно? — сказала вдруг я. — Разве то, что я стану принуждать её, лучше, чем если я послушаюсь её совета?       — Совета? Какого такого совета? — изумилась принцесса. — Она же неживая, как она вообще может давать какие-то советы?       — Но ты... Но ты же тоже система! Значит, ты тоже неживая, да?       — Я... Э... — единорожка впала было в ступор, но тут же снова оглушительно топнула. — Хватит забивать мне голову всякой чепухой! Если ты, мелочь, не можешь достать изумрудную призму, это сделаю я!       И с этими словами яростная пони подскочила ко мне и одним махом закинула свои передние копыта на верх таблички. Они соприкоснулись, как если бы табличка была не световая, а самая настоящая. Светло-голубые буквы зарябили, закачались и стали рассыпаться на искорки. Вот только принцесса тут же зажгла свой рог, и искры вместо того, чтобы полететь ко мне, оказались заточены в маслянистую коричневатую плёнку, как если бы смешалась солнечная магия настоящей Хоуп и чернильное колдовство этой самозванки. Искоркам ничего не оставалось, кроме как собраться вновь, только на сей раз уже в длинную сетку, в самом углу которой покоилось одинокое невзрачное стёклышко на цепочке и в золотистой оправе.       — Что вы делаете?! — опомнилась я.       — Не мешай, мелочь! — принцесса тут же прыгнула на это стёклышко и схватила его... Но оно будто растворилось перед её копытами. — Что?! — Я недоумённо перевела взгляд на сетку и вдруг заметила, что стёклышко... Оно лежало совсем в другом углу. Как же так?       — Принцесса, может, не надо? — попыталась ещё раз я, но тщетно — она совершенно меня не слушала.       — Да как ты смеешь, несчастная предательница, насмехаться надо мной?! — кричала обманщица на стёклышко, которое каждый раз исчезало и появлялось совершенно в другом месте. Вдруг она остановилась, выпрямилась и оскалилась: — Ну ничего, сейчас я тебе покажу, сейчас ты у меня попляшешь, сейчас, сейчас!..       И с этими словами принцесса положила копыта на сетку и закрыла глаза. Её рог засветился тёмно-синим, и небольшой капающий шарик сорвался с его конца. Стоило шарику коснуться сетки, как она тут же окрасилась в тёмно-синий, как дымная пелена вокруг, будто на неё случайно опрокинули чернильницу. Пятно всё расползалось и расползалось. Стоило ему доползти до правого верхнего угла, как стёклышко скакнуло оттуда в верхний левый, вот только пятну вовсе не нужно было время на передышку, как принцессе-самозванке. Я, как заворожённая, испуганно смотрела на это колдовство, и крохотная мысль тихонько билась в моей голове: "Хорошо, что я не стёклышко". Вдруг от сетки отскочила голубая искра. Она устремилась по спирали прямо ко мне и...       — Ай! — воскликнула я, когда искорка неприятно ужалила меня в нос. Я хотела было возмутиться, как вдруг заметила, что чернильное пятно покрыло уже три угла из четырёх — остался только нижний левый. Совсем не думая, я метнулась к нему.       — Эй ты! Что ты делаешь?! — крикнула единорожка и зыркнула на меня, но было уже поздно. Я ловко прыгнула вперёд, схватила стёклышко и пару раз перекувыркнулась, прижимая холодную вещичку к груди. — Эй ты, что ты делаешь? А ну отдай мне призму сейчас же!       — Нет, — тихо, но уверенно ответила я. — Вы говорили, что я должна делать свой собственный выбор, и я делаю его.       — Это неправильный выбор!       — А я думаю, что правильный, — парировала я.       — Последний раз повторяю, деточка, — осторожно начала единорожка, и её фиолетово-сиреневатая грива вдруг стала темнеть, как потемнела прежде прядка, — если ты отдашь мне призму, я сделаю тебя лучше, правильнее... Я могу сделать тебя принцессой, хочешь? Принцессой, прямо как я. Могу сделать королевой! Хочешь, я даже исполню любое твоё желание... нет, три желания! Хочешь?       — Э... Ну... — так, ладно, Скуталу, последний вопрос. — А если я пожелаю научиться летать, вы научите меня летать?       — Летать? — изумилась принцесса. — Но ты же и так уже пегас. Или ты что, потратишь своё желание на такую глупость?       — Тогда не отдам! — решилась я и...       — Остановись! Прекрати! Зачем?! Что ты делаешь?! — закричала обманщица и бросилась ко мне, но я её совершенно не слушала. Вместо этого я подняла стёклышко и запихнула его целиком в рот. Проглотить не проглочу, но и отдать не отдам!       — Я делаю свой выбор, — ответила я, и клубы дыма вокруг меня стали один за другим исчезать, сменяясь приятной бархатной мглой, какая бывает тёплой ночью, когда ты лежишь под одеялом и знаешь, что рядом с тобой твои родные... тётушки.       — Это неправильный выбор, неправильный, слышишь? — кричала принцесса. Её лиловая шёрстка стала иссиня-чёрной, как и грива, сама она вытянулась и увеличилась в размерах, только я уже не смотрела туда. Вокруг меня разливались тепло и уют, которые словно исходили от того самого стёклышка, которое я сжала за щекой.       — Это всё — просто сон, — повторила я тихо, затем вновь и вновь, уже увереннее. Всё, чего я сейчас хотела — проснуться и больше никогда-никогда не видеть этот кошмар!       — Одумайся, Скуталу! — взмолилась принцесса с крокодильими зубищами и бросилась ко мне, только чем быстрее она бежала, тем более отдалялась. — Одумайся, негодная! Я дам тебе всё чего пожелаешь, только отдай мне призму!       — Нет, — сказала я и сама подивилась тому, как легко я это сказала.       — Тогда я отниму у тебя самое ценное, что у тебя есть! Я буду приходить к тебе до старости и забирать всё твоё счастье! Ты станешь самой несчастной на свете пони! Отдай призму! — жутко крикнула самозванка, только сами эти слова показались мне какими-то смешными и жалкими, как последняя мольба, за которую хватается двоечник у доски.       — Ни за что! — воскликнула я. — Я самозванкам и обманщицам никогда не сдамся! Никогда!       Раздался оглушительный хлопок, будто разом выстрелило с десяток праздничных пушек. Я подлетела вверх, окутанная облачком серебристо-голубых искр, а принцесса-крокодил отлетела так далеко, словно здесь и не было. Мрачный туман словно проглотил её, как крошечную мушку, слабую, жалкую и беспомощную. А я всё летела вверх и вверх, а потом вниз и вниз. Мои глаза зажмурились в ожидании неминуемого удара, но его не последовало. Вместо этого я плавно опустилась на что-то мягкое и лёгкое, такое приятное и такое родное.       — Скути, Скути, светик мой, чудо моё, что с тобой? — услышала я взволнованный голос прямо над ухом. Я приоткрыла было сначала один глаз, но тут же распахнула оба и бросилась обнимать тётушку Холидей.       — Холли, Холли, как хорошо, что это ты, как хорошо!.. — я чуть ли не плакала от счастья.       — Скути, что... Что случилось? Ты кричала что-то про "нет" и про "самозванку"... — недоумённо говорила Холли, только я её перебила:       — Ничего, тётушка, мне просто приснился плохой сон — вот и всё, — заулыбалась я.       — Но ты так кричала...       — Это ничего, Холли, теперь мне уже лучше, — чуть соврала я.       — Ох... Знаешь, ты нас так напугала... Я пойду и скажу Лофти, что с тобой всё хорошо, ладно?       — Конечно, — отозвалась я, но стоило тётушке отступить от меня и подойти к двери, как я добавила: — Только ты, пожалуйста, потом вернись, хорошо? — и при этих словах я вдруг поняла, что ни разу, ни разу не слышала от принцессы-крокодила этого волшебного слова "пожалуйста".       — Эм...       — Ну то есть я, конечно, не настаиваю... — быстро поправилась я.       — Что ты, что ты, Скути, просто ты говорила, что не хочешь спать с нами...       — А мне можно? — чуть удивилась я.       — Конечно же можно, — улыбнулась в ответ тётушка.       И мы вместе спустились по лестнице, а потом вместе рассказали обо всём тёте Лофти, которая, к слову, вовсе не стала меня ругать за то, что я кричала, а совсем наоборот, обрадовалась, что я пришла сама. И я хотела было во всём сознаться с самого начала и рассказать и о том походе в вечнодикий, и о каменном алтаре с белым пёсиком, и о злополучной книге, которую мне всучил Спайк, и о том, как ко мне приходили во снах сначала принцесса светлой надежды, а потом самозванка-крокодил, но вместо всех этих слов я лишь широко-широко зевнула. И уж тут-то тётушки поняли всё без лишних слов, уложили меня на широкую кровать и нежно обняли с двух сторон, как обнимали когда-то давным-давно, когда я ещё даже не писала письма мисс Кардамон Пай, а сверху на меня пристроилась крохотная и нежная голубая искорка...       И никто, совсем никто не заметил, как в наступившей тишине упало на пол и закатилось под кровать маленькое зелёное стёклышко в золотой оправе и с такой же золотой цепочкой.