Осколки

Как оказывается, Ким Хичоль всегда держал свое слово и выполнял свои обещания. ВСЕ. В том числе обещание затискать и заобнимать Хосока при встрече буквально до смерти. И ему практически удалось это, ведь спустя полчаса радостных (и слишком уж крепких, так, чтобы попавшая в загребущие руки жертва не могла высвободиться даже при всём желании) объятий и щебетаний мужчины, который всё говорил-говорил-говорил что-то совершенно неважное и неинтересное для Хосока, никак не желая хотя бы на пару минут остановиться и заткнуться, парень находился едва не в полуобморочном состоянии. А еще немного на грани истерики и панической атаки, ведь любое прикосновение чужого человека всё еще заставляло Хосока чувствовать себя некомфортно. А уж когда их было столько, да и еще таких беспардонных… Если бы не человекозаяц и наконец-то очухавшийся Намджун, пришедшие ему на помощь, то валяться бы ему в позорном обмороке под одной из вешалок с бальными платьями таких вырвиглазных расцветок, что их могла бы надеть только сумасшедшая девица. Ну или Ким Хичоль, внимание которого, слава богу, теперь было полностью поглощено Намджуном. Мужчина выставил его соседа посреди комнаты и внимательно, словно музейный экспонат или какую-нибудь вычурную статую, изучал его, обходя со всех сторон и едва ли не обнюхивая. Как лисица свою добычу. И где только под этим мерзким платьем были спрятаны его девять хвостов? И всё в абсолютной тишине. Этот странный осмотр длился так долго, что Хосок принял молчаливое приглашение человекозайца и присел на край софы, чувствуя, как гудят уставшие за тяжелый трудовой день и слишком уж активную ночь ноги. А уж когда человекозаяц, словно фокусник, откуда-то достал ему бутылку ледяной воды, тарелку с восхитительно пахнущими пирожными, больше похожими на произведение искусства, чем на еду, и высокий стакан с яблочным соком с позвякивающими в нем кубиками льда, то Хосок окончательно уверился в том, что это создание воистину волшебное. – Поёшь? – наконец-то нарушил молчание Хичоль, останавливаясь перед самым лицом Намджуна, так близко, что они едва ли не касались носами. – Пою, – кивком подтвердил парень, которого, казалось, ни на мгновение не смутила такая близость. В отличие от Хосока. Его передергивало лишь от одного вида этой сцены. И он уже тысячу раз пожалел, что они оказались здесь. – Оперу? – Оперу. Оперетту. Трот. Национальные песни. Бурлеск. Поп. Кей-поп. И даже хип-хоп. Всё, что нужно, – внезапно охрипшим голосом подтвердил Намджун. Вообще-то, он всегда думал, что если ему уж когда-нибудь и выпадет такой шанс – прослушиваться у самого Ким Хичоля, то он продемонстрирует ему себя во всей красе, но сейчас на него внезапное напало угнетающее оцепенение; этот мужчина, его напор и потрясающая харизма, эта обстановка, всё это место словно подавляли его, и Намджун никак не мог справиться с собой. Намджин бы смогла, а он – нет. – Ну, хип-хоп нам точно пока не нужен, а вот пару арий и что-то из репертуара Леди Гаги я бы с удовольствием послушал, – хмыкнул Хичоль, не отступая и не разрывая зрительного контакта. – А еще мне нужно посмотреть на тебя в образе. И как ты двигаешься на сцене и танцуешь. – Хорошо, – нервно сглотнув, кивнул Намджун и, не выдержав пристального лисьего взгляда, отвел свой взгляд в сторону . – Прямо сейчас? – Прямо сейчас. Ты же хочешь уже сегодня получить работу? – растянул губы в улыбке Хичоль и, получив в ответ утвердительный кивок, милостиво махнул рукой. – Тогда приступай, вся комната в твоем распоряжении. Скажешь Кюхёну, – Хичоль кивнул на молча стоящего в сторонке человекозайца, – свои размеры, и он тебе поможет подобрать обувь и одежду. А я пока пообщаюсь со своим малышом, – мужчина, хищно улыбаясь, обернулся к Хосоку, который от этой ухмылки и «своим малышом» едва не поперхнулся водой. Оказывается, получасовые обнимания и вопли были лишь легкой прелюдией к тому аду, что Хосоку предстояло пройти, пока Намджун при помощи человекозайца (он же Чо Кюхён, он же «равнодушный ублюдок» и главная причина того, что Ким Хичоль растянул свою задницу, попал в больницу и познакомился с Хосоком, а значит, и всего, что сейчас творилось в этой комнате) перевоплощался в Намджин. А Хичоль тем временем совершенно бесцеремонно плюхнулся на софу рядом с Хосоком и, пересадив даже не пытающегося сопротивляться парня себе на колени, устроил тому форменный допрос, желая узнать, как у него дела и почему он все-таки не звонил ему такое количество времени. Хичоль сыпал и сыпал вопросами и сам же отвечал на них, не давая Хосоку вставить и слова, восемнадцать раз предлагал Хосоку работу в клубе, кем угодно: официантом, барменом, костюмером, уборщиком, секретарем, администратором – любую должность, которую он пожелает, ведь на ней всё равно будут платить больше, чем уборщику в клинике, и он хотя бы сможет позволить себе телефон. Но Хосоку, слава богу, удалось отбиться от этой атаки. Одно присутствие Хичоля доводило его едва ли не до паники, что уж говорить про то, чтобы работать вместе. ВСЕГДА. Да и это место… Хосок слишком ярко представлял себе, что происходило в недрах этого клуба, и он… нет, он не был готов связываться со всем этим, поэтому отбивался от любых поползновений Хичоля в сторону его трудоустройства в Rainbow Gallery с особым остервенением. Так, словно от этого зависела его жизнь. Хотя на деле оно практически так и было. И Хосок был несказанно рад тому, когда Намджун наконец-то закончил подготовку и всё внимание Хичоля снова переключилось на него. Разумеется, Намджин очаровала и Хичоля и человекозайца. Она просто не могла не очаровывать. С первого взгляда и сразу наповал. Ведь Намджун был столь прекрасен, ярок и органичен в этом образе, что у всех окружающих, даже у Хосока, который не был ценителем подобного жанра, захватывало дух. А уж когда он запел свою обожаемую Una Furtiva Lagrima (Хосок не был ценителем и оперного жанра, но слышал эту арию в исполнении Намджуна такое количество раз, что знал ее едва ли не наизусть), то… господин Ким едва ли не рухнул с софы вместе с Хосоком, которого так и не отпустил со своих коленей, и готов был кинуть к ногам этой барышни весь мир, лишь бы она осталась в клубе и могла услаждать его, а также всех гостей Rainbow Gallery взор и слух каждую ночь. И ровно спустя два часа едва живой от переизбытка Ким Хичоля в его жизни Хосок и буквально светящийся от радости Намджун покидали Rainbow Gallery с подписанным для Намджуна трудовым контрактом. И, если верить его словам, а Хосок верил, то условия в этом самом контракте были в миллион раз лучше тех, что у него были в Blue Sky. А еще Хичоль клятвенно пообещал Намджуну, что сделает его звездой международного масштаба. И поскольку это был Хичоль… то что-то подсказывало Хосоку, что в это обещание можно верить. Впрочем, это была уже не его забота, он просто сделал для Намджуна всё, что мог, и теперь искренне надеялся, что не встретится и даже не услышится по телефону с Ким Хичолем хотя бы в ближайшие пару месяцев. Лучше, конечно, лет. А в идеале и десятилетий. Слишком уж угрожающе прозвучала та фраза, что прошептал ему на ухо Хичоль, обнимая его напоследок: «Спасибо, малыш, за эту звездочку. Теперь я точно твой должник, обращайся ко мне за помощью почаще. И вообще, если все те одолжения, которые я буду делать тебе, окажутся такими восхитительными и выгодными, то однажды я просто украду тебя из твоего общежития для полубездомных и женюсь», а потом еще долго и со вкусом хохотал над потерявшимся от ужаса и буквально отпрыгнувшим от него Хосоком. Ну уж нет. В задницу такие предложения, такие знакомства и таких людей! Да, Хосоку нравились парни, даже очень, даже сейчас, после всего, что было с Хёнджином, пусть чисто эстетически, но всё же; однако Ким Хичоль совершенно точно не был в его вкусе. Хосок вообще не понимал, как такие люди могут нравиться кому-то. Хотя нравятся же. Тому же человекозайцу. И захлебывающемуся от восторга Намджуну тоже. Но Хосоку… совершенно точно нет. Никогда. Ни за что. Больше. Нет. Он свою миссию выполнил и теперь со спокойной совестью мог исключить этого человека из своей жизни. Жаль только, что Хосок не представлял, насколько же сильно он тогда ошибался и что если Ким Хичоль и случался с кем-то в этой жизни, то раз и навсегда. И никому ни за что не позволял себя вычеркивать из списка. И Чон Хосоку в том числе.