Осколки

Жизнь Чон Чонгука должна была быть самой спокойной и заурядной в этом мире. Он родился в самой что ни на есть среднестатистической корейской семье. Его мама была школьным учителем, а отец – офисным работником в крупной строительной компании. Они познакомились и начали встречаться, еще когда учились в школе в Пусане, затем вместе переехали в Сеул, поступили в университеты и, закончив обучение и наконец-то получив возможность устроиться на нормальную работу, приняли вполне логичное решение наконец-то пожениться и съехаться. Чонгук был запланированным и очень долгожданным ребенком. Мама родила его поздно даже по корейским меркам – в 39 лет, когда они с отцом уже отчаялись иметь собственных детей, и у него было самое счастливое, безоблачное и безмятежное детство, о котором только мог мечтать любой ребенок: огромное количество друзей, для которых всегда были открыты двери их дома, пропадание с утра до ночи на улице , любые игрушки, уютные семейные праздники, совместные с родителями завтраки и ужины, походы в кино и кафе, поездки на море и пикники, походы, путешествия, посещение бейсбольных и футбольных матчей, театров, музеев и парков развлечений – Чонгук бережно хранил воспоминание о каждом таком моменте в своей памяти, но самым незабываемым для него был тот день, когда мама с папой преподнесли ему самый драгоценный подарок в его жизни – его младшую сестру. Глядя на маленького, сморщенного, красного и откровенно страшного крикливого младенца, пятилетний Чонгук испытал странное, до этого момента неизвестное ему, но очень сильное чувство. Любовь. С того самого момента, как в их жизни появилась Чолли, это чувство поселилось в сердце Чонгука и никогда не покидало его. А еще ответственность, ведь он так по-взрослому и по-серьезному пообещал родителям и самой Чолли, что всегда будет заботиться о ней, и не было еще ни одного дня в этой жизни, чтобы Чонгук не сдержал своего слова. Несмотря на разницу в возрасте, Чонгук всегда был близок со своей сестрой, они часто играли и проводили время вместе вдвоем или с родителями, не обращая внимания ни на кого вокруг. Некоторые из друзей Чонгука пытались поддразнить его этим: мол, негоже взрослому пацану якшаться с сопливой девчонкой, но Чонгук быстро ставил их на место, словом или кулаком – неважно. Но постоянные перепалки и драки на улице в попытках отстоять свою собственную позицию и честь сестры, в которых Чонгук с удовольствием участвовал и чаще всего побеждал, закрепили за ним дурную славу отменного хулигана и местного авторитета, на которого некоторые потом даже и смотреть-то боялись, что уж говорить про то, чтобы доставать его. И уж тем более его сестру. Потому что все знали ту историю про парня, отпустившего про Чолли сексуальную шутку и загремевшего в больницу с двумя сломанными ребрами и сотрясением. От полицейского разбирательства Чонгука в тот момент спасло лишь то, что Чолли было всего десять, а этому ублюдку – восемнадцать. И в случае расследования к нему было бы куда больше вопросов, чем к Чонгуку и его семье. Но Чонгука всё равно поставили на учет в органы опеки и взяла на заметку полиция. Как потенциально опасного для общества подростка с криминальными наклонностями. Мама плакала и ругалась, отец вздыхал и уже даже не читал Чонгуку нотаций, потому что тот сам прекрасно понимал, что переступил черту и вляпался в очень большое дерьмо и что от тюрьмы его в этот раз спасло исключительно чудо. Это ощущение, а может, сеансы психотерапии, на которые его отправили в принудительном порядке, чтобы научить контролировать свои гнев и ярость, сделали свое дело, и Чонгук немного взял себя в руки. Он начал больше учиться и записался по совету психолога сразу в три спортивные секции – в школьные бейсбольные и футбольные команды и на борьбу и направил всю бушующую внутри злость (никто не понимал, откуда в Чонгуке их столько, ведь он был вполне благополучным подростком из нормальной семьи, поэтому всё это тогда списали на переходный возраст) на спорт, и, как оказалось, очень успешно. Настолько, что к его восемнадцати годам и к окончанию школы у него были спортивная стипендия и место в университете, о котором он даже не смел мечтать. И он пошел туда учиться. Ради родителей, которые так сильно радовались этой стипендии и хотели, чтобы у него было высшее образование и диплом, хотя сам Чонгук… с десяти лет хотел быть фотографом или репортером, но родители считали, что это несерьезная профессия для мужчины, который должен был в будущем обеспечивать свою семью, и что тренер и преподаватель физкультуры – это куда более достойная стезя. И Чонгук, доверившись их опыту и мнению, пошел учиться на спортивного тренера. Родители были счастливы, Чонгук был счастлив, Чолли – их маленькая, мягкая, добрая, очень умная и всеми горячо любимая девочка – тоже была счастлива, и всё было просто превосходно. Ровно один год. А потом заболела мама. Сначала она просто жаловалась на частные головные боли и слабость, списывая это на возраст и гормональный сбой, но когда к ним добавились полное отсутствие аппетита, постоянная рвота и высыпания на коже, тут они уже все хором забили тревогу и буквально силком потащили маму в больницу. Обследования показали самый неутешительный результат из всех возможных. Рак мозга в четвертой стадии с метастазами практически во всех органах. Врачи в голос совершенно бестактно удивлялись, как она в таком тяжелом состоянии без лечения вообще еще жива. Прямо при ней. При отце. При Чолли с Чонгуком, у которых словно землю выбили из-под ног. Мир без мамы? Разве они могли представить его таким? Нет. Но… Два месяца. Именно столько оставалось жить их маме, исходя из самых оптимистичных прогнозов. В хосписе. С лекарствами. С оборудованием. Профессиональным наблюдением. Но мама отказалась, решив, что провести последние дни с семьей будет лучшим решением. И продержалась целых четыре месяца вместо двух. Она так же будила их, Чонгука и Чолли, в школу и университет по утрам, готовила им, пританцовывая под шоу с популярными кей-поп песнями по телевизору, завтраки, обеды и ужины. Каждые выходные они выбирались куда-нибудь все вместе: на пикник в парк или набережную реки Хан, на море, в кино или музей. Они веселились и проводили вместе время так, словно ничего не происходило. Мама журила Чонгука за плохие результаты срединных тестов и говорила брать пример с сестры, ставшей лучшей в классе. Они много смеялись и дурачились, фотографировались, создавая огромное количество теплых воспоминаний, которые Чонгук до сих пор бережно хранил в своем сердце. И за всё это время в их доме больше ни разу не звучали слова «рак», «болезнь», «смерть». И в какие-то моменты казалось, что они отступили. А может, что их и вовсе не было. Но они были. И спустя четыре месяца мама умерла. Тихо, во сне, без боли и страданий. Она поцеловала их на ночь, пожелала им сладких снов и… Ее похороны были тихими и скромными. Это всё, что помнил о тех днях Чонгук. Он плакал так много, что сорвал голос и у него воспалились глаза. Забыл про университет, еду, сон. Он просто лежал в своей постели и плакал. Очень много плакал. Ему было всего восемнадцать. И у него не было мамы. И это было так больно, что он не мог дышать. Он словно весь превратился в комок оголенных нервов, которые беспрерывно болели. Он пытался заглушить эту боль, но… всё это было просто невыносимо. До какого-то момента. А потом всё внезапно закончилось. В нем словно иссякли силы чувствовать что-либо. Иссякли слезы. И эта невыносимая, раздирающая на части боль… тоже иссякла. В то утро Чонгук впервые за много дней поднялся с постели и спустился вниз. На кухне вместо мамы хозяйничала бледная, выглядящая слишком уставшей и вымотанной Чолли. Она так обрадовалась, увидев его, а Чонгуку стало невыносимо стыдно. Чертов эгоист. Мама так просила его заботится о сестре, а он что?.. Дурак. Просто дурак. Из робких рассказов сестры Чонгук узнал, что, пока он пребывал в своей болезненной коме, отец где-то пропадал все эти дни. Возвращаясь домой от силы пару раз за неделю. Пьяный. Под утро. И, отоспавшись, снова убредал куда-то, отказываясь отвечать на все вопросы и просто игнорируя само существование Чолли. У них закончились деньги в доме. И еда. И если бы не мешок риса, который они из жадности купили в супермаркете пару месяцев назад, то сейчас Чолли не из чего было бы даже сварить кашу. Проклятье. В тот день Чонгук перерыл весь дом, но так и не нашел ни воны. Отец не приходил. Чонгуку пришлось одолжить денег у одногруппника и срочно искать подработку, чтобы хоть как-то прокормить себя и семью. Хорошо, что он был сильным и все его знали в этом районе, поэтому ему без труда удалось устроиться грузчиком в ближайший магазин. Платили чертовски мало, но на еду и на счета за свет и воду хватало. Тогда этого было достаточно. Днем Чонгук учился, усиленно пытаясь закрыть все свои пропуски и долги, по ночам работал. Чолли ходила в школу и следила за домом. Готовила еду и наводила порядок. Отец продолжал пить, появляясь дома всё реже и реже. А если и появлялся, то после этого из дома внезапно пропадали ценные вещи. И деньги. Однажды он умудрился вытащить из кармана Чонгука зарплату почти за целый месяц, и тогда они с Чолли едва-едва смогли выжить. На рисе, воде и просроченных продуктах, которые Чонгуку пожертвовал добрый старший менеджер из магазина, в котором он работал. Чонгук был в такой ярости в тот день, что если бы отец попался ему под руку, то он просто бы забил его. Насмерть. Впрочем, этого не понадобилось. Кто-то сделал это за него. Ровно спустя два месяца. Вернее, не кто-то, а очень серьезные люди, которые затем пришли в их дом и поставили опешившему Чонгуку ультиматум. Оказывается, их отец не только пил, но и играл. Он проиграл все их с мамой сбережения. Их дом. И… Чолли. Она была последней его проигрышной ставкой. И эти люди пришли, чтобы забрать свой выигрыш. Очень страшные и очень серьезные люди, о которых ходило много слухов на улице. Чонгук многое про них знал. И у него были все основания до дрожи в коленях боятся этих людей. А они знали многое про Чонгука и предложили ему отработать долг в обмен на жизнь и безопасность его сестры. Разве мог он отказаться? Конечно же, нет. Но речь шла далеко не о работе грузчиком, ведь сумма долга была столь астрономической, что Чонгуку понадобился бы не один десяток жизней, чтобы расплатиться с ним. Ему предложили способ попроще. Вернее, даже два способа. Первый – торговля наркотиками. Второй – бои без правил. И, разумеется, Чонгук выбрал именно его. Он был зол, он умел драться, и это было пусть и нелегально, но не так откровенно противозаконно и противно его нутру, как наркота. Они подписали контракт с господином Баем. И с тех самых пор Чонгук стал его карманной собачонкой. Точнее, верным бешеным псом – таким его знали все в этой кровавой, но очень денежной индустрии. За эти годы он выходил на ринг больше пяти тысяч раз и проиграл всего семь боев. Пять из них потому, что так велел господин Бай, которому нужно было потешить самолюбие того или иного толстосума. И за эти пять раз ему заплатили столько, что он смог списать сразу треть своего долга. Возможно, списал бы и больше, но часть денег ушла на оплату университета и общежития Чолли, спокойно жившей и учившейся уже который год в Бостоне и даже не подозревавшей о том, какую цену за ее безопасность и комфорт платит брат. Но… у Чонгука не было никого, кроме нее, и он готов был на всё. До какого-то времени. Пока однажды, когда он отлеживался на скамейке в парке после одного из таких договорных боев, стоивших ему сотрясения мозга и пары трещин в ребрах, к нему не подскочил этот ненормальный, Ким Тэхён. Чонгук действительно сначала посчитал его сумасшедшим: невысокий, худой, с бешено блестящими глазами и макаронным взрывом на голове, этот малахольный, причитая о том, что Чонгуку нужна помощь, притащил его в свою квартиру и в свою жизнь, совершенно не представляя, кто такой Чонгук, опасен ли он и достаточно ли надежен для того, чтобы с ним жить. Но это был Ким Тэхён. И таковы были его правила. Собирать всяких ущербных на улице и в парках и тащить к себе в дом. И это… очаровывало? Ким Тэхён очаровывал его. До встречи с ним Чонгука никогда не интересовали парни. В романтическом смысле. Да и девушки, собственно, тоже. Он вообще считал, что в его голове есть какое-то отклонение на этот счет. И что он способен исключительно на родственные чувства. Исключительно к маме и Чолли, ведь отца Чонгук просто вычеркнул, нет, с кровью выдрал из своего сердца и жизни, забыв даже о существовании этого человека. Так вот, Чонгук никогда в жизни никому не симпатизировал и ни в кого не влюблялся, даже несмотря на то, что вокруг него всегда крутилось огромное количество симпатичных парней и девчонок. Пока в жизни Чон Чонгука не появился Ким Тэхён. Невероятно красивый. Невероятно доверчивый, добрый, открытый и заботливый. Невероятно вредный. И просто… невероятный. Просто Ким Тэхён. Чонгук читал в какой-то заумной книжке Хэён о людях, которые способны полюбить в этой жизни лишь одного человека. Наверное, это был как раз его случай, и этим человеком был Ким Тэхён. Чонгук просто обожал его. С каждым днем, кажется, всё больше и больше. Но сильнее всего Чонгук почему-то обожал Тэхёна бесить. Ведь он так очаровательно злился. А уж как прекрасен он был, когда ревновал его. Чонгук просто с ума сходил от счастья и удовольствия. И эта его новая работа и все эти навязчивые девицы пришлись как нельзя кстати. Да что уж там, Тэхён умудрялся ревновать Чонгука даже к Коко! К какой-то там курице! Нет, пусть даже к очень милой и преданной, но… к птице?! Серьезно?! Он бы еще начал ревновать Чонгука к еде, или там воде, или воздуху. А уж когда этот идиот вдруг взял и состриг свои волосы, Чонгук знал, что исключительно, чтобы разозлить его, и тогда он и вовсе не смог сдержаться. Просто взял, закинул этого верещащего какие-то дурацкие и совсем не обидные ругательства идиота на плечо и, вытащив его из квартиры, подальше от лишних глаз и свидетелей, зажал в углу лестничной клетки, обнимал и целовал до одурения, пачкая его дикой смесью запахов чужих духов, чужой губной помадой и блестками, и шептал, говорил, кричал, ругался с ним до тех пор, пока Тэхён наконец-то не услышал, не понял и не поверил, что Чонгук любит его. Только его. Исключительно его. И уже ничто этого не изменит. Никогда.