Осколки

Оказывается, их друзья прекрасно знали, что такое вежливость и тактичность. И не просто знали, а могли таковыми быть. По-настоящему вежливыми и тактичными. И это стало для Юнги настоящим шоком. Они с Хосоком решили признаться всем в том, что пробуют встречаться, практически сразу. На следующий день после того памятного вечера поцелуев и признаний за ужином. В тот редкий момент, когда все многочисленные обитатели их квартиры собрались вместе за кухонным столом. Просто чтобы не повторять всё еще так смущающие их признания и сразу полностью отодрать этот пластырь, пережить волну насмешек, идиотских шуток и советов и спокойно жить дальше. Но… всё, что они получили в тот вечер, – лишь поздравления, счастливые улыбки и «Ну наконец-то» от Чонгука, который хотел добавить что-то еще, но был ловко остановлен на подлете смачным подзатыльником вовремя среагировавшего на происходящее Тэхёна. Впрочем, эти двое в последнее время после работы постоянно пропадали где-то, так что им было просто не до подколов, не до Юнги с Хосоком и вообще ни до кого вокруг. Как и всем остальным, впрочем. Намджун днями и ночами готовился к своей новой программе; Джин разрывался между клубом и курсами; Чимин, которому поручили следить за новорожденным потомством утконосов, сутками пропадал в зоопарке, забывая обо всём на свете. Слава богу, из-за своих крохотных пушистых милых подопечных, а не из-за болезни. Хэён, по ее словам нашедшая еще одну подработку, просто не появлялась дома, и лишь Коко, страдающая от одиночества и отсутствия внимания, ни на шаг не отходила от Хосока и Юнги, а потом и вовсе переселилась в их угол, напрочь отказываясь покидать его. А сами Хосок и Юнги… Они просто наслаждались этим декабрем и тем, что происходило между ними, стремясь каждую свободную минуту провести друг с другом. Ради этого Юнги, применив всё свое обаяние, изобретательность и умение договариваться с кем угодно о чем угодно, перевелся на дневную смену. Чтобы рухнуть с головой в эти отношения и не иметь шанса выбраться. Оказывается, Мин Юнги умел быть по-настоящему заботливым и милым. А еще очень нежным и осторожным. Они с Хосоком, с одной стороны, могли бы сутками напролет болтать обо всем , что угодно, так, словно знали друг друга тысячу лет, а с другой… словно начинали всё сначала, заново узнавая и раскрывая друг друга. Юнги каждый день провожал Хосока утром до работы, держа его за руку и совершенно бесстыдно целуя в щеку при всём честном народе, а затем вечером обязательно встречал его. Он приносил Хосоку обеды, кофе и его любимый яблочный сок, чтобы они обязательно могли поесть вместе, устроившись на одном из больничных подоконников. Юнги приходил к нему так часто, что все больничные охранники к концу года знали его в лицо и пускали к Хосоку даже без пропуска. Да и все тетушки в салоне знали и просто обожали его. Помимо совместных обедов, их личной маленькой традицией стали совместные ужины. Теперь, когда все, кроме них, работали едва ли не сутками, у Хосока с Юнги частенько была возможность ужинать тет-а-тет. Правда, обычно в таких случаях им приходилось еще и готовить. И пусть это было не так изысканно и вкусно, как ужины Джина, зато… почти не травмоопасно и весело. Нет, на самом деле Юнги почти отлично готовил, но Хосок так часто отвлекал его, что пару раз они действительно едва не устраивали пожар. После ужина они с Юнги обычно наводили порядок, и затем Хосок под зорким бдением привычно устроившейся на верхней полке их стеллажа Коко приступал к учебе, а Юнги… просто был рядом с ним? Что-то читал, писал в своем блокноте, смотрел видео без звука на своем телефоне – занимался своими делами, тихо и аккуратно, чтобы не дай бог ни за что не помешать ему. Иногда в их идиллию врывался кто-то из ребят, и тогда вечер становился совершенно непродуктивным, но очень веселым. Обычно Юнги просто обожал ворчать и грозить отходить своей палкой любого нарушителя их спокойствия, но Хосок-то знал, что на самом деле тот просто обожает такие моменты. Как и их совместные ночевки. Ничего особенного. Они просто, как во времена болезни Хосока, спали вместе в обнимку в одной постели. И ничего больше. Зато им обоим перестали сниться кошмары. Иногда (на самом деле почти всегда) к ним в этих ночевках присоединялся Чимин, которого совершенно не смущал тот факт, что он, вообще-то, третий лишний, и тогда Хосоку перепадали сразу двойные обнимашки и он спал вдвое спокойнее обычного. Еще они с Юнги очень часто просто вдвоем гуляли по зимним улицам, не обращая внимания на холод и целуясь на улице так много, что Намджун даже подарил Хосоку, нет, его «бедным и несчастным, обветренным и обглоданным Мин Юнги губам» бальзам для губ, чтобы они не выглядели так, словно у Хосока экзема, ну или какая-то острая и очень отвратительная и заразная форма дерматита. Впрочем, Юнги, так и норовящему украсть у него очередной поцелуй, это мало волновало. Пару раз у них с Юнги было даже самое настоящее свидание в кино. Поздно вечером, на местах для поцелуев под аккомпанемент каких-то дурацких романтических рождественских комедий, которые выбирал Хосок. Хосок прекрасно знал, что Юнги куда больше по душе триллеры и драмы и что он соглашается на эти сеансы исключительно ради него. И это было так чертовски приятно. Юнги вообще так много делал для него. У Хосока просто в силу своей юности и неопытности не всегда получалось отдавать Юнги столько же, сколько он от него получал. Но Хосок очень старался. Правда. Изо всех сил. Тоже отдавая себя этим отношениям и Мин Юнги целиком и полностью. В его рюкзаке теперь практически всегда лежало несколько пачек клубничного Oreo, он научился писать самые милые сообщения во вселенной (настолько, что Тэхёна, однажды случайно влезшего в телефоне Хосока в их с Юнги переписку, едва не стошнило, хотя их общий чат с Чонгуком тоже был тем еще порнографическим шедевром в текстовом, а иногда в фото- и видеовоплощении), приучил себя не вздрагивать каждый раз, когда Юнги берет его за руку или обнимает. Более того, Хосок сам старался касаться его, обнимать и целовать при любой возможности. Несмотря на то, что любой тактильный контакт всё еще был для него самым настоящим испытанием. Но он переучивал себя. Потому что так было нужно. И потому что он этого хотел. Очень сильно. Для Юнги. И ради Юнги. А еще для самого себя. Ведь, возможно, у него был шанс снова стать нормальным? Их отношения, полные заботы, нежности и теплой умеренной романтики словно лечили Хосока. Медленно, но верно. Юнги никогда не давил на него, ни к чему не принуждал и не требовал, за исключением тех случаев, когда он забывал поесть или одевался не по погоде. Он сразу сказал Хосоку, что готов ждать столько, сколько потребуется. Для чего-то большего, чем держания за руки, поцелуи и объятия. И в ответ на робкий вопрос Хосока, а что если произойдет так, что он никогда не будет готов к чему-то большему, Юнги лишь рассмеялся и, подарив Хосоку очередной одурительно-сладкий поцелуй, покрепче обнял его и сказал, что в таком случае с НИМ он согласен даже на пожизненно платонические отношения. И это было так важно, что в тот момент Хосоку хотелось расплакаться. И чем он заслужил такое чудо? Нет, Мин Юнги был далеко не идеалом. У него всё еще был крайне тяжелый характер, он просто обожал ворчать и язвить, и порою его комментарии и шутки… были не совсем уместными и сдержанными. Он слишком много курил и всё еще упрямо отказывался даже задуматься о том, чтобы пройти реабилитацию и по-настоящему вернуться к занятиям музыкой, но… Он был больше, чем на сто процентов, человеком Хосока. И это чего-то да стоило. Это стоило ВСЕГО. А курение, реабилитация, музыка… С этим они могли разобраться чуть позже. Ведь Хосок прекрасно видел, что эти отношения лечат не только его. И… что для каких-то вещей просто нужно было время. А у них его, этого самого времени, слава богу, было предостаточно.