Осколки

Приветливо мигнув фарами охранникам на пропускном пункте в их коттеджный поселок, Хосок дождался, пока те поднимут шлагбаум, и неспешно тронулся с места, наслаждаясь прохладным ночным ветерком, дующим в открытое окно. За те девять лет, что они жили в Калифорнии, он так и не смог привыкнуть к этой практически круглогодичной и круглосуточной жаре, и вот такие вот поездки на машине с открытым окном поздней ночью (или слишком ранним утром?), особенно посреди лета, были для него настоящим наслаждением. Тем более после тяжелейшей десятичасовой операции с благополучным исходом. Разве это не счастье? Свернув на подъездную дорожку к их дому, в который они перебрались с Юнги четыре года назад, решив сменить городской шум и суету Лос-Анджелеса на размеренные тишину и покой типичного фешенебельного американского пригорода, Хосок увидел как попало припаркованный возле гаража ярко-фиолетовый Hammer Намджуна и просто не смог сдержать улыбку. Значит, все-таки выбрался. И на этих выходных у них будет полный праздничный сбор. С тех пор, как Netflix выкупил права на съемку оглушительно успешного и до сих пор популярного сериала по книге Хэён – по их книге – и Намджун сыграл в нем главную роль, его карьера сделала резкий скачок вверх, и теперь он был одним из самых популярных в Голливуде актеров с азиатской внешностью. Со всеми вытекающими и с тем, что они могли видеть его теперь в лучшем случае несколько недель в году, и то по очень и очень большим праздникам. Впрочем, прилетевший еще вчера Джин был занят едва ли не больше. Его сеть уютных домашних кафе с национальной корейской кухней, рассчитанных всего лишь на четыре-пять столиков, активно разрасталась и сейчас была представлена больше чем в 150 городах Азии, Штатов, Европы и даже Австралии, поэтому он проводил дома времени не многим больше, чем сам Намджун. Последний раз Хосок видел этих двоих на пасхальных каникулах, а сейчас, на минутку, на улице уже была середина июля. Именно поэтому вчера он сам, несмотря на то, что его ждала длинная тяжелая рабочая смена в клинике, поехал встречать Джина в аэропорт. Им даже удалось провести дома вместе, просто болтая и валяясь у бассейна, пару часов, прежде чем Хосоку пришлось ехать на работу. Но у них впереди была целая совместная неделя, и это не могло не радовать. Аккуратно припарковав свою машину, которую ему снова лень было загонять в гараж на ее законное место рядом с машиной Юнги, прямо на улице между старым, громоздким, потертым красным пикапом Чимина и Чолли и так сильно контрастирующим с ним канареечно-желтым Lamborghini Тэхёна и Чонгука, Хосок выбрался наружу, с удовольствием потягиваясь, разминая затекшую спину и глубоко вдыхая свежий ночной воздух. И наслаждаясь тишиной вокруг – такой закономерной и логичной для пяти часов утра, но всё равно непривычной. Для их дома. И для того количества взрослых, детей, собак, кошек и сейчас (временно, по горячим заверениям Чимина) сразу четырех птиц – двух попугаев и двух канареек. Неужели у них дома и правда может быть тихо где-то, кроме тщательно звукоизолированной студии Юнги? Хосоку нравилось это. Впрочем, и их привычный шум и бедлам он просто обожал. Ведь это была… его жизнь? Их жизнь? Такая, о которой еще десять лет назад он не смел даже мечтать. Когда они с Юнги окончательно решили, что устали от жизни в городе и им нужен дом, то Хосок изо всех сил настаивал на меньшей площади и на районе попроще, но Юнги, когда ему это было нужно, умел быть очень настойчивым, и ему пришлось проспорить с Хосоком не один вечер и даже не один месяц, прежде чем он убедил его, что им нужна огромная жилая площадь в целых два этажа именно здесь. И бассейн. И огромный сад. Просто… потому что он как будто знал, что однажды Тэхён и Чонгук, устав от своих бесконечных разъездов, решат где-нибудь задержаться. И здесь, в их доме, у них на втором этаже было целое собственное крыло. С отдельным входом и даже собственной студией для Тэхёна, который всё еще был одним из самых востребованных и дорогих художников в мире, и фотолабораторией и съемочной студией для Чонгука, в последнее время заделавшегося не только известным фотографом-натуралистом, пролезшим со своей камерой все самые экзотические уголки этой планеты и всерьез рассматривающим вариант фоторепортажа с МКС, но и крайне модным популярным блогером. Юнги также словно знал, что второе крыло на этаже с Тэхёном и Чонгуком займет однажды приехавший к ним между съемками и так и оставшийся жить с ними Намджун. А затем в этом же крыле тихо и совершенно незаметно обосновался и так и не обзаведшийся собственным жильем Джин. Эти двое девять лет назад и встречаться начали совершенно так же – тихо и незаметно, и их пара была настолько счастливой и гармоничной, что ни у кого даже не возникло никаких вопросов. Они все просто знали, что рано или поздно эти двое будут вместе. И вот. Половину первого этажа в их доме занимали общие комнаты: гостиная, огромная кухня-столовая, библиотека и сразу две гостевые комнаты, одну из которых частенько занимали живущие всего в двух сотнях километров на собственной ферме Чимин и Чолли, регулярно наведывающиеся к ним в гости, а вторую – Хэён, которая выбиралась к ним непозволительно редко. Всего пару раз в год. Ну еще бы, у мамы двоих детей и будущего кандидата в президенты было не так уж и много свободного времени. Куда чаще в этой комнате жил регулярно наведывающийся в Штаты (по его словам, исключительно чтобы побесить Юнги) Хичоль, всё такой же яркий, громкий, навязчивый и души не чающий в своем кабаре. Ну а во втором крыле первого этажа на постоянной основе, разумеется, обосновались Хосок с Юнги и их детьми, пятью собаками, четырьмя кошками и (временно!) двумя попугаями и двумя канарейками. Юнги и правда знал, что им нужен огромный дом. Нет, не им с Хосоком, им ВСЕМ. Конечно, он, как всегда, ворчал и нудил про всяких там «приживалок», но Хосок-то знал, что на самом деле его абсолютно всё устраивало. И что он радовался вот таким вот их общим семейным сборищам не меньше всех остальных. А ведь девять лет назад, когда они все, вымотанные бесконечными судами, вниманием прессы и переживаниями, просто взяли и внезапно разъехались из Кореи, это казалось практически невозможным. И вот все они снова вместе. У себя дома. Да, они изменились. Изменилась их жилплощадь. Изменился город. И даже страна. Но они всё еще были вместе. И это была просто какая-то фантастика. И самое настоящее счастье. Постояв на улице еще пару минут, Хосок осторожно, чтобы, не дай бог, никого не разбудить, практически как вор прокрался в гостиную. И он осторожничал совершенно не зря. Ведь Чолли и Чимин снова уснули на диване в гостиной в окружении их кошек и собак под бубнящий на Animal Planet телевизор. Ну и воплей же будет, если Чонгук, всё еще не смирившийся с тем, что Чимин два года назад женился на его сестре, обнаружит их здесь вместе утром. Впрочем, какая разница? Они уже все давно свыклись с Чонгуком и его взрывным характером. А вот Чимин… Главное, что… Чимин снова был их Чимином? Когда они создавали благотворительный фонд и решили спонсировать одну из групп американских ученых, исследовавших обратимость болезни Альцгеймера у молодых людей, никто даже и подумать не мог, что этим жутко талантливым ребятам и правда удастся всего за пару лет синтезировать препарат, который пусть долго и мучительно, почти за целый год, но всё же вернет им их Чимина. Хосок, кажется, никогда в жизни не забудет тот день, когда они с Юнги и Намджуном приехали в реабилитационный центр, чтобы навестить его, и… Чимин вдруг улыбнулся и назвал их по именам. Хотя не делал этого уже больше четырех лет. Еще никогда в жизни Хосок не плакал так сильно. Ну разве что еще в день свадьбы Чимина с Чолли. И когда они сообщили им пару месяцев назад, что Чолли беременна. И что им наконец-то разрешили проводить на их ферме конную терапию для детей с особенностями, которую эти двое так мечтали вести. Хосок вообще стал слишком мягким и много плакал в последнее время. Хорошо, что исключительно по хорошим поводам. Хорошо, что таких поводов теперь у него было много. С огромным трудом сдержав желание подобраться к этим двоим, чтобы потрепать их по взъерошенным макушкам, Хосок всё так же осторожно, чтобы не потревожить весь их становящийся после пробудки весьма и весьма шумным зверинец, вышел из гостиной и отправился в сторону их с Юнги спальни, надеясь, что тот не засиделся опять в студии до утра. Хотя… это же Юнги. И, конечно же, он был в студии. Ну а где же еще? Ведь у него, как всегда, была целая куча работы и целая очередь из артистов, ожидающих своих новых хитов. Сколько Юнги написал песен за эти годы? Тысячу? Две? Три? Они уже давно перестали считать их, как и все те рекорды и награды, что собирала музыка Юнги. И просто наслаждались. Юнги – процессом создания. Хосок – слушая то, что писал его муж. Муж. Несмотря на то, что они, поддавшись уговорам Чонгука и Тэхёна, поженились вместе с ними в Вегасе уже целых три года назад, Хосоку всё еще было немного странно называть Юнги именно так. Но… муж. Наверное, уже стоило свыкнуться с этим. Как и с тем, что Юнги никогда не спит один в их постели по ночам. Проверив их спальню и убедившись, что она пуста, Хосок с улыбкой прокрался в студию Юнги и, незаметно подойдя к сидящему в наушниках за огромным монитором компьютера мужу, такому сосредоточенному и нахмуренному, с самым серьезным видом сводящему очередную какофонию в потрясающую музыку, наклонился и звонко чмокнул Юнги в щеку, заставляя того вздрогнуть и резко обернуться: – Ты уже дома? – увидев мужа, как всегда широко улыбнулся Юнги и, избавившись от наушников, потянул Хосока к себе, аккуратно усаживая его на колени и ероша короткие светлые волосы, которые ему так отчаянно и восхитительно шли. Как любые прически и цвета, впрочем. Которых Хосок, в поисках гармонии с собой, сменил за эти годы не один и даже не два десятка, вот только… последние три года, с тех самых пор, когда хирурги с помощью лазера избавили его от последних шрамов на теле, он свой цвет и стрижку больше не менял. И вообще, кажется, больше совсем не думал о своей внешности и теле. И это была их огромная победа, к которой им пришлось очень долго и тяжело идти, но… – Я уже дома, – с улыбкой подтвердил Хосок, обнимая Юнги и чуть ерзая, чтобы поудобнее устроиться на нем. – Соскучился? – хитро улыбнулся он, а Юнги понял, что это ерзание вовсе не попытка сесть поудобнее, а… – Еще как, я не видел тебя целых четырнадцать часов, – игриво посмотрел на мужа Юнги, с легкостью принимая правила его игры, и едва ощутимо чмокнул Хосока в как всегда пересохшие и обветрившиеся губы. – И это всё? Один легкий чмок за четырнадцать часов мучительной разлуки? – наигранно недовольно надулся Хосок, с вызовом глядя на Юнги и, конечно, как всегда провоцируя, провоцируя и еще раз провоцируя его. – А ты хочешь чего-то большего? – Рука Юнги, не спешащего приступать к активным действиям и растягивающего это восхитительное, полное удовольствия чувство предвкушения, аккуратно забралась под футболку Хосока, нежно, кончиками пальцев поглаживая бархатистую мягкую кожу мгновенно покрывшейся мурашками поясницы. – Разумеется, хочу, – хотел было фыркнуть Хосок, но его голос прозвучал как-то слишком уж тихо и отрывисто. – А как же дети? – вспомнив их вчерашний спор по поводу ночного секса на кухне, не сдержался от подкола Юнги, однако Хосок сейчас совершенно не был настроен на продолжение этой перепалки. – Вот сейчас они как раз точно спят, глупый , – рвано выдохнул он и, будучи больше не в силах сдерживать себя, накрыл губы Юнги своими, втягивая мужа в мучительно долгий и мучительно сладкий, будоражащий каждую клетку поцелуй. Как давно они не занимались сексом в его студии? День? Нет, два. Это было очень долго, и Хосок срочно собирался это исправить, вот только возмущенный вопль сразу двух голосов: – Йа! Разве вы не слишком старые, чтобы заниматься чем-то таким? – Разве подобными вещами не нужно заниматься в спальне за закрытыми дверями? У вас, вообще-то, дети! …заставил их резко отпрянуть друг от друга, а Хосока, едва не свалившегося на пол, – и вовсе вскочить на ноги, ошарашенно глядя на стоящих в дверях студии сонных, взъерошенных, одетых в парные полосатые пижамы двойняшек и Мари. – Что за?.. Вы что здесь делаете? Почему не спите? – быстро сориентировавшись и решив, что лучшая защита – это нападение, недовольно посмотрел на двойняшек Юнги. – У нас к вам те же самые вопросы, – с легкостью отзеркалил нападку Юнги Джейми, насмешливо глядя на своего приемного отца. Вот что-что, а дурные манеры в общении он и его сестра заимствовали просто с фантастической скоростью. – Вообще-то, Мари проснулась и расплакалась, ей опять приснился кошмар, и она попросилась поспать с вами. – Ханна широко зевнула, кивая на вцепившуюся в ее руку светловолосую кудрявую малышку, одетую в просто очаровательную пижаму единорога, подаренную ей дядей Тэхёном всего пару дней назад. – Да, а вас снова не было там, – обиженно надув губы, подтвердила Мари, слишком бледная и заплаканная, заставляя сердце Хосока оборваться куда-то вниз. Он моментально, всего на пару мгновений опередив поднимающегося с кресла Юнги, подлетел к их девочке, беря ее на руки и спеша прошептать ей на ухо что-то успокаивающе и приятное, что-то, что поскорее бы вернуло на это милое личико счастливую и совершенно очаровательную улыбку. Конечно, психолог не раз предупреждал их, что кошмары после всего того, что пережила Мари, – это совершенно нормально, но их с Юнги сердца всё равно разрывались каждый раз, когда это случалось. Четырехлетняя Мари и тринадцатилетние двойняшки Ханна и Джейми появились в их доме три с половиной года назад. После того, как их машина перевернулась по дороге в Диснейленд на трассе А-121. Их родители погибли на месте, а Хосок с целой командой высококлассных хирургов почти шесть месяцев боролся за жизни троих детей. И за это время он так отчаянно и так сильно привязался к ним, что отдать их в службу опеки… казалось чем-то невыносимым? Тогда Юнги, его Юнги, который знал его лучше всех и знал о том, как сильно Хосок мечтает об огромной семье и детях и сам хотел этого едва ли не сильнее самого Хосока, предложил ему забрать малышку и двойняшек. Да, им пришлось преодолеть огромное количество бюрократии и формальностей, да, они прекрасно понимали, что Ханна, Джейми и Мари уже достаточно взрослые и никогда не забудут своих родителей, но Юнги с Хосоком даже и не планировали заменять их. Они просто хотели и могли заботиться об этих детях и… делали это уже почти три года. И, судя по счастливым довольным мордашкам этой троицы и тому, как те уверенно огрызались на них, выходило не так уж и плохо. Впрочем, Тэхён, Чонгук, Джин, Намджун, Чолли и Чимин помогали им заботиться о детях с таким рвением и дарили им столько тепла, любви и заботы, что у этой пижамной троицы, кажется, было не три родителя, а все восемь. – Хэй, папочки, пусть мне не снилось ничего такого, но тоже хочу ночных обнимашек, – широко улыбнувшись, потребовала Ханна, наигранно ревниво глядя на Юнги и Хосока, обнимающихся и держащих на руках счастливо улыбающуюся и уже совершенно забывшую про свои дурные сны сестру. – И я, вообще-то, тоже, – как всегда, поддержал сестру Джейми. – Ну так идите сюда, две маленькие язвы, – поманил двойняшек Юнги, с огромным трудом сдерживая так и рвущуюся наружу улыбку. И свое сердце, грозящее от этого шутливого, но всё чаще звучащего в их доме «папочки», провалиться куда-то в пятки. – Ну же, скорее, – поманил смеющихся двойняшек Хосок, с огромным удовольствием заключая их в свои объятия. Одиннадцать лет назад, лежа на обжигающе ледяной земле в ночном парке, Хосок смотрел на черное небо, на котором не было видно ни единой звезды, и думал, что умрет. Тринадцать лет назад, лежа на больничной койке под капельницей и глядя в белоснежный потолок, Юнги думал, что убьет себя при первой возможности. Они оба были сломлены и разбиты на тысячи осколков, и казалось, что уже никто и ничто в этом мире не сможет заново собрать и склеить их. Но… Любовь и дружба, семья – не та, что по крови, а НАСТОЯЩАЯ семья – та, что они выбрали себе сами, – помогли им выжить и заново, день за днем, кусочек за кусочком собрать себя. И привели их туда, где они сейчас есть. В их дом, полный тепла и любви. К их друзьям, ближе которых у них не было никого в этом мире. К их детям, которые сейчас так отчаянно нуждались в их любви, заботе и защите. Друг к другу. И к четкому пониманию того, что даже если тебе однажды будет казаться, что всё ужасно и твоя жизнь уже закончена, то не нужно сдаваться. Никогда. Ведь любой конец всегда означает новое начало. И то, что каждая новая история в твоей жизни обязательно будет лучше, чем предыдущая. И их новая история, несмотря на то, что прошло уже девять лет, всё еще только начиналась. И Хосок, Юнги, Тэхён, Чонгук, Намджун, Джин, Чимин, Чолли и Хэён на все сто процентов были уверены, что она будет просто замечательной.