Жизнь после

             Мнения меняются.       Особенно, когда лицезрел правду собственными глазами. Боже, всё детство им промывали мозги и учили убивать, так называемых, врагов. Играть в куклы? Оттачивать удары на манекене. Читать романы? Зубрить от «А» до «Я» перекошенную историю. Гулять по городу? Нервно передвигаться, случайно не задев никого. Человек? Идеально выращенное оружие для поля боя — недоношенные дети войны.       Все, кто живет за пределами Марли — никто. Кто это вообще такие, и что они могут, когда у марлийцев есть такая мощнейшая сила, что внушает страх даже у самых продвинутых государств?       Вся жизнь в полной войне между странами. Казалось, что может быть хуже? А хуже бывает. Ко всему прочему добавляется борьба с собственной кровью, в которой победитель уже заранее понятен. Когда ты родился элдийцем среди марлийцев. Так называемая белая ворона среди чёрных. И выход «спасения» один — доказываешь свою преданность стране, попадая в её мышеловку. А в противном же случае становишься крысой, которую гонят от нормальной жизни. И все ещё непонятно — что уже лучше. Ведь они, что в мышеловке, что в глубокой норе, остаются той же крысой.       А ужасней всего то, что они принимают такую жизнь. «Эти отродья заслужили» — говорили им. А дети слушали это, вместо чтения маминых сказок перед сном. И смирились. Смирились с этой сказкой, что называется их жесткой правдой. А как иначе, если тебе кричат на каждом углу самые грязные вещи, что уже и сам поверил в это. Но тут же всё по фактам. Ведь кто, если не они, будут отплачивать все грехи предков. Да. Верно. Элдийцы — демоны. Всем всё испортили.       Но их поколение же не такое.       Они лучше.       Они так преданны Марли.       Они готовы умереть за неё и принять наказание за своих предков.       Они не демоны.       Поверьте.       Пожалуйста.       Мотивация.       Видя унижение, ненависть и эти глаза, что полны страха и неприязни, зародилось чувство «доказать». Доказать, что не все элдийцы плохие. Каждый их вдох и выдох словно кричал: «Вот видите, у нас не отрастают лишние конечности, нам тоже необходима такая же пища, нам тоже нужен воздух и у нас тоже есть чувства. Ничем же не отличаемся. Так… почему?», а в ответ всегда летело: «Не забывайтесь. Вы блядские элдийцы. Вы уже отличаетесь».       Но они же в первую очередь просто люди. Зачем нужны эти повязки, если они дети, которые хотят обычного, счастливого детства; хотят просто капризничать маме; играть в «салочки» с ровесниками и беззаботно смеяться над вещами, над которыми они сейчас нервно и горько усмехаются. Хочется просто изменить.       Изменить неизменное.       Животные — хищники. Растения — лекарство. Марлийцы — спасение. Элдийцы — демоны.       Аксиомы же, чёрт возьми.       Уважение.       Вырастая в среде, где боготворят Марли, сложно иметь совершенно другое мнение. По рассказам взрослых благодаря марлийцам сейчас люди ходят по богатой земле, а над ними красуется чисто-голубое небо. Элдийцы могут жить спокойно в этой стране. Или хотя бы делать вид, что спокойно живут. Они должны быть благодарными. И они правда были. Им каждый раз напоминали все ужасы, что творили их предки, вызывая чувство стыда и презрения собственной крови. И они действительно считали, что Марли — спасение этого мира.       Псевдомотивация и псевдоуважение.       И всё это время они жили псевдожизнью?       Мнения меняются.       За пределами Марли находятся такие же люди. Элдийцы за морем — не демоны, и они, чёрт возьми, ничем не отличаются. Они тоже любят, заботятся, горюют, устают и ненавидят. У них не отрастают лишние конечности, им тоже необходима такая же пища, им тоже нужен воздух и у них тоже есть чувства. Ничем же не отличаются. И о чём они думали, веря во все рассказы. Даже хуже — сражаясь против невинных людей с такой же кровью, что несёт одно проклятье.       И вот Фалько с Габи стоят возле двухэтажного дома Леви, ожидая врача, который должен прийти с минуты на минуту.       Пахнет иронией. Опять.       Заклятые враги, которые истребляли друг друга самыми опасными оружиями и безжалостными планами; сейчас, можно сказать, тихо-мирно живут под одной крышей.       

Как к такому пришло?

      Габи и Фалько все ещё ощущают тактильность, все запахи и звуки того адского дня, когда они стояли посреди пустыни, вытоптанной тысячами титанов, и обнимались со своей роднёй, роняя едкие слёзы, что смешались с грязью. Неужели всё наконец закончилось? Они не демоны? Они правда больше не должны носить эти повязки и думать про схему захвата вражеской территории, ставя под угрозу собственные жизни?       Они теперь обычные дети и могут играть в куклы, читать романы и спокойно гулять по улицам, ведь так?       Им правда теперь можно всё это?       — Ты отлично справилась, моё дитя, — слёзно прошептала мама Габи в самое её ухо, крепче сжимая хрупкое тело девочки, из-за чего даже послышался хруст суставов.       Как же долго она сражалась, чтобы наконец услышать эти слова.       Они были на вкус, как самый дорогой, приторно-сладкий мёд, а по звуку, как сочетание виолончели и пианино на светском балу.       — Фалько… — тихо прошептала женщина, смотря за спину своей дочери.       Габи сразу распахнула глаза и немного отстранилась, медленно повернув голову на своего потрёпанного друга.       Они смотрели друг на друга новым взглядом. Только от одного вида Фалько Габи хотелось ещё больше разрыдаться и упасть на землю. Но только плакать слезами прекрасного счастья, а упасть, не удержавшись на трясущихся ногах от переизбытка различных эмоций. Они стояли, как два дурака, словно впервые видят человека напротив, и жадно глядели в глаза другого. Кажется, что-то поменялось. Да. Точно. Восприятие. Они видят красоту в друг друге — в рваной одежде, в грязных и спутанных волосах, в опухшем и побитом лице, в таком чисто-синем небе с белоснежными облаками, что принимают различные формы, оставляя место для фантазии. Да, стоя на краю света (в прямом смысле), Габи и Фалько чувствуют прилив необыкновенной красоты не только в них, но и вокруг.       С чего это вдруг? Разве такое было до сего момента? Почему обыденные вещи, которые они попросту раньше не замечали, сейчас имеют более весомое значение?       Просто сама красота спустя столько лет наконец смогла пустить корни внутри них, придавая и другим вещам вокруг такой же цвет.       И им хочется кричать во всё горло на весь чёртов свет об этом. Кричать о том, что они элдийцы, и ничего им за это не будет.       Кричать о долгожданной свободе и чистой красоте.       — Габи…       В этот момент она впервые поняла, как идеально созвучна радость с её таким простым именем. Они никогда не видели таких искристых, почти истерических глаз друг у друга.       Габи хотелось ещё больше разделить весь бушующий ураган внутри с ним. Она побежала со всей своей возможной скоростью на Фалько, поднимая вокруг пыль. На секунду она увидела испуганное выражение лица у друга. Габи улыбнулась на все тридцать два зуба, глаза её на мокром месте, а щеки такого яркого алого цвета — кто бы не испугался, видя её такую, что несётся прямо на тебя, не зная тормоза.       — Фалько! — радостно вопила со всей силы Габи, что у него было ощущение, будто она вот-вот надорвёт горло. В одном её крике его имени он услышал куда больше, чем остальные.       Счастье в перемешку со слезами спокойствия.       И они обнимались.       Душили и сжимали до боли кости друг друга, пытаясь ярче поделиться самыми сокровенными, бушующими чувствами.       Они упали на грязную землю, пропитанную кровью, потом и слезами. Но им так плевать. Ведь оба позволили за долгое время не только показать такие ярые эмоции, но и наконец поделиться этим бременем с близким душе человеком. Кажется, что этот момент длился вечность в их собственном временном пространстве.       Вокруг них потихоньку оседал пар от последних убитых титанов в этом мире. А Габи, что всё это время сильно жмурила глаза, наконец открыла их. Она несколько раз поморгала, чтобы избавиться от влажности и сфокусироваться на окружении. Габи немного отстранилась от Фалько, аккуратно подняв его за собой на ноги и все ещё держа за руку. Она начала оглядываться по сторонам. Все были так похожи на них. Тоже рыдали и улыбались, как сумасшедшие. Они словно два ребёнка, что случайно оказались среди обезумевших, но, по сути, тоже являются частью всего этого. Люди вокруг проецировали каждую эмоцию и мимику Габи и Фалько.       И вот её взгляд замер у одинокой, седовато-серой скалы, на которую опирался знакомый мужской силуэт. Она заметно кивнула в ту сторону, на что Фалько сразу повернул голову, проследив, куда смотрят глаза подруги.       — Это же… — тихо проговорит парень, сражав сильней руку Габи.       — Пойдём, — уверенно сказала девочка, ведя Фалько за собой к этой скале.       С каждым их шагом пар становился всё меньше и меньше, забирая с собой оставшуюся боль прошлой войны и оставляя лишь шрамы воспоминаний о ней. Кажется, даже воздух поменялся — дышать легче и приятней. Они уже поняли, что причина всё-таки не в окружении, а в том, что у них между рёбер всё также цветёт щекотливая красота, которая делает всё вокруг краше, приобретая новые оттенки и интерпретации.       Их красота — мир без проклятья у элдийцев.       Приближаясь к знакомому силуэту, Габи заметила и уже успела оценить все раны у мужчины. Она сразу ускорила шаг, продолжая тянуть за собой Фалько.       — Капитан Леви! — крикнула девочка, упав перед ним на колени, полностью исцарапав их. Она начала осматривать детальней его плачевное состояние.       Мужчина медленно открыл глаза и немного приподнял уголок губы, на сколько ему вообще позволяли швы на лице.       — Я больше не капитан, — хрипло проговорил Леви, начиная сильно кашлять.       — У Вас серьёзные раны, — прошептала Габи, расстёгивая ремни на его повреждённой левой ноге. — Фалько, приведи кого-то — нужно перенести мистера Леви в зону первой помощи, — заметив, что её друг всё также стоял, как вкопанный, она повернула на него голову. — Чёрт, Фалько, приди в себя уже!       Он заметно вздрогнул и, кивнув, быстро побежал в сторону солдат.       — Потерпите ещё немного. Вскоре Вам окажут первую помощь, и будете совсем как новенький, — Габи расстегнула все ремни УПМ, что до этого полностью сковывали тело Леви.       — Новенький, — несмешно усмехнулся мужчина, взглянув здоровым глазом на свою левую ногу. — Ты сейчас говоришь полную сказочную хрень.       — Ещё скажите, что помереть тут намерены, — нахмурилась девочка. — Всё только начинается, а вы сдаться хотите. Вы просто возьмёте и сотрёте весь Ваш путь?       — Тц, чего ты так разошлась, мелкая, — на выдохе сказал Леви, немного приподнимая перед Габи свою правую руку без двух пальцев, призывая остановить поток её бескрайних мыслей. — Я не собираюсь тут подыхать.       Габи перевела взгляд с ноги на глаза мужчины. Но перед её взором был виден только один глаз, а второй скрыт бинтами. Но и этого достаточно. Она увидела. Они были такими «избитыми», но главное — не врали. Леви источал полную уверенность и хладнокровную серьёзность. Девочка облегченно вздохнула, поняв свою лишнюю эмоциональность.       — Хорошо. Кроме ноги, у Вас что-то ещё болит?       На секунду Леви нахмурился и прикрыл глаз, несильно стукнувшись затылком об голую скалу.       — Может и болит.       Габи изогнула одну бровь и вопросительно уставилась на мужчину.       — Я ни черта не чувствую, — вскоре он тихо добавил.       Она напряглась, обдумывая весь смысл сказанного. Что за абсурд? Как это? И как ей теперь это понимать? Это просто невозможно — на нём же вообще нет живого места. Внезапно Габи замерла, а её глаза заметно расширились, словно она поняла до боли простую истину. А ведь точно.       На нём и правда нет ни одного живого места.       Если у Фалько с Габи ощутимо что-то расцветает внутри, то у капитана Леви — угасает.       Габи пыталась скрыть своё сожаление, ведь никто не любит взгляд жалости, особенно если этот кто-то — Леви Аккерман, который играл в этом финале одну из главных ролей и ни раз он ходил «шах и мат», забирая все фигуры врагов.       Она с Фалько имели честь сражаться с ним бок о бок и стать свидетелями последствий их адского пути. Они вместе долго и безжалостно сражались за одно и приобрели наконец долгожданное, потеряв при этом многое.       И капитан Леви тоже заслуживает этой красоты внутри.       Она боковым зрением уловила приближение Фалько, Жана и Конни. Габи сделала глубокий вдох и решительно подняла взгляд на мужчину.       — Не переживайте, мы с Фалько поможем Вам встать на ноги.       Леви удивлённо посмотрел на Габи и громко фыркнул, закрыв глаз и опустив голову.       — Капитан Леви! — крикнул Конни, подбежав к мужчине. — Вы как? Выглядите так, словно Вас пожевал титан и выплю… Ай, чёрт, Жан, и за что это ты меня? — возмущённо сказал Спрингер, потерев бок, в который со всей силы ударил локтем Жан.       — Ты балбес, хоть иногда думай, что говоришь, — на выдохе проговорил тот, присев рядом с Леви с другой стороны. — Простите, капитан, Вы же знаете, у него язык с мозгами не сочетается.       — Доля правды в его словах всё же есть, — усмехнулся мужчина, закидывая правую руку на Жана, а левую на Конни. — И я уже не капитан, молодняк.       И это был его первый шаг.       Тогда он пытался принять новое будущее без сражений, в которых раньше был вынужден быть самым сильным воином.       Думал, если откинет «капитан», что носит в себе груз, который весит болью, то вместе с этим клеймом и горечь воспоминаний поутихнет.       Таким наивным способом он пытался стать просто Леви.       С того дня и по сей день он все ещё пытается.       И все ещё не получается.       Габи с Фалько понимали, что этот человек достоин иметь новую жизнь, но, кажется, он сам этого не принимает, продолжая «жить» с виной в сердце и самыми страшными воспоминаниями, что ударяют под дых. Особенно по нему ударило его физическое состояние. Конечно, когда забрали тот самый ключ, который помогал идти дальше и что отпаривал все возможные двери для него. Война забрала его силу, цель, близких людей. От него и так всё уходило, а судьба решила подкинуть ему вишенку на торте, забрав его смысл жизни, — и он потерял самого себя.       Превосходно, блять.       Фалько с Габи видели, как и так неяркий огонёк в его глазах потухал. С каждым днём Леви слабел, а они пытались «зажечь», наивно стараясь запустить поломанный механизм без важных деталей внутри. Они часто застукивали его за отчаянными попытками встать и просто пройтись. И также слышали грохот и всю возможную ругань из его рта. Как-то в один день они случайно услышали усмешку в перемешку с разбитыми осколками вазы, что по очереди падали на пол. А после его тихое, что звучит громче любого крика, который режет горло:       «Сильнейший, сука, воин»       Они хотят, чтобы у Леви внутри красота пустила корни, а глаза показывали бушующую жизнь. Они не намерены его оставлять таким, когда вместе закончили старый, безотрадный путь и нашли новый, утешительный. Фалько с Габи каждый день приходят к нему домой, чтобы помочь с чем-то.       Ах, да.       Чёртов дом.       Леви купил его за деньги, которые ему выплатили, как одному из воинов, что подарил свободу элдийцам, а неделю спустя добавили ещё за победу в, как назвали позже, битве небес и земли. К счастью, власть Парадиза и Марли на это была достаточно щедра. И этих денег хватит надолго, а ещё плюс вся его зарплата, которую он откладывал, будучи капитаном Разведкорпуса. Да, пожалуй, хватит на всю жизнь.       Поначалу и правда казалось, что ничего и не поменялось. Всё тот же Леви Аккерман, особенно когда Фалько и Габи пропустили где-то пятно или перепутали мяту с базиликом, заваривая чай. Всё также ворчит и ругается, а его привычка давать наказания никуда не делась или даже стала строже. Но он не просто ругал их, а учил делать лучше. Да, критиковал, но сразу же давал советы.       Но они не глупые и понимают, что на самом деле Леви Аккерман остался в том роковом дне — со всем мёртвым Разведкорпусом. Он живет иллюзией «после», когда на самом деле на наступление долгожданного завтра ему, мягко говоря, плевать. Плевать, если солнце взойдёт на западе, а зайдёт на востоке, и если вся солёная вода в морях испарится. Честно плевать. Леви просто существует.       Ведь он же одинокий калека.       Так ещё и без цели.       Заебись джекпот, правда?

Фалько с Габи хотят также показать ему красоту, как и он когда-то помог им обрести её. И вышло так, что сейчас они вдвоём стоят возле каменного дома Леви, ожидая встречи с врачом.

      — Вы Фалько Грайс и Габи Браун, верно? — незнакомый мужской голос за спиной вывел их из раздумий, и они резко повернулись на звук.       Фалько даже немного вздрогнул, увидев незнакомца. Мужчина был в чёрном костюме, а на голове большая, тёмная шляпа, что почти закрывала агатовые глаза. Грайс припустил мысль, что если бы смерть была человеком, то была бы именно той, что стоит напротив него. Не хватало только острой косы для полноты образа.       Вроде как, он жизни должен спасать, а вызывает совершенно противоположные чувства. А веснушки на его лице выглядели как-то… Неправильно. С такими острыми и вытянутыми чертами лица они смотрелись нелепо и даже смешно, а с заметной щетиной и вовсе казались его самым ужасным наказанием. Уж больно они лишние. Обычно человека с веснушками называют «поцелованный солнцем», но у этого мужчины они выглядели, как «поцелованный грязью». Так и хочется отмыть их.       — Верно, — начала Браун. — А Вы значит…       — Главврач больницы «Вельзевул» Оливер Гудман. Приятно познакомиться, — немного наклонился мужчина в знак приветствия.       — Взаимно. Что ж, — прокашлялась Габи в кулак, расправляя плечи, — буду Вам признательна, если перейдём сразу к делу. Нам пришло письмо о том, что бывшего капитана Разведкорпуса Парадиза Леви Аккермана можно поставить на ноги в Вашей больнице. Это правда?       — Да, всё верно. Я лично подписал это письмо и назначил встречу с вами.       Габи и Фалько нахмурились и переглянулись друг с другом в немой беседе.       — Зачем Вам это? Какая у Вас мотивация? — настороженно спросил Грайс.       — Мы, врачи, не такие меркантильные люди, как вы думаете. Мы просто хотим помочь тому, кто спас наши жизни. Никакого подтекста и только наша чистая благодарность. Разве это не достаточно веская причина? — ровно ответил мужчина, приподняв одну бровь и почесав указательным пальцем висок.       Лица двух друзей расслабились, а глаза их заметно блеснули. Они так волновались перед этой встречей и как-то думали, что, возможно, это чей-то несмешной и глупый розыгрыш, ведь то, что написано в письме было похоже на иголку, что они усердно искали в стоге сена.       — Вы правда сможете помочь мистеру Леви? — спросила Габи с надеждой в голосе.       — По заметкам в медицинской карте Леви Аккермана это вполне реально, но всё-таки окончательный и точный вердикт я дам после осмотра, — на выдохе сказал Оливер, хладнокровно смотря в глаза Фалько с Габи.       — И… Вы писали в письме, что лечение будет бесплатным. Это правда? — нервно спросил Фалько, мысленно боясь услышать ответ.       — Правда.       — Как это? — удивлённо в унисон спросили двое.       — Я же сказал. У врачей тоже есть сердца и мы просто хотим помочь нашему спасителю. Не ищите подвоха там, где его нет, — устало выдохнул Оливер и нахмурил брови. Он выглядел довольно напряженным, пристально смотря в глаза своих собеседников.       — Тогда когда можно перевести мистера Леви к Вам?       — Чем скорее мы приступим к лечению, тем лучше.       Габи с Фалько переглянулись и ярко улыбнулись.       — Тогда мы завтра же приведём его! — воодушевленно сказала Браун.       — Отлично. Завтра, когда будете на месте, покажите эту записку медсёстрам — вас сразу отведут ко мне, — Оливер протянул клочок дорогой на ощупь бумаги, где стоят его инициалы, подпись и указания по поводу прибывшего пациента.       —Хорошо. Спасибо Вам! — крикнула Габи и, не удержавшись, подпрыгнула на месте.       — Пока не за что, — улыбнулся мужчина, показывая передние зубы, и резко развернулся, уходя прочь.       — Фалько, я не верю… — она всё смотрела в след удаляющему мужскому силуэту, пока он не скрылся за ближайшим углом. — Мы смогли найти место, где помогут мистеру Леви, — Габи повернула голову на своего друга и увидела на его лице такие же эмоции: счастье и еле уловимое сомнение из-за внезапности.       Красные щеки, быстро поднимающаяся грудная клетка и немного бешеная улыбка выдавали с потрохами их воодушевленное состояние.       — Нужно скорее рассказать всё мистеру Леви! — крикнул Фалько и резко рванул в сторону дома.       Габи не сразу поняла, что случилось. Она стояла пару секунд на месте, хлопая глазами, а потом резко стала серьёзной, будто приняла этот вызов.       — Стоять, Фалько! — со всей силы крикнула она и побежала за ним. — Я первая расскажу!       Леви всегда злился, когда они шумели и бегали по его дому, но, кажется, сейчас этих двоих это волновало меньше всего. Каждый из них так сильно хотел первым рассказать такую новость, что забыл даже о том, что оба забежали в грязной обуви, которая оставляла следы подошв на кристально чистом, деревянном полу, в котором даже видно собственное отражение.       — Ни за что не поверите! Мы сможем вылечить Ваши ноги! — услышала Габи радостный голос Фалько, подымаясь по скрипучим ступенькам наверх.       Она заметно ускорилась, а в глазах вспыхнул огонь новой силы, ведь принимать своё поражение в этом «бою» ни за что не собиралась. Поднявшись на второй этаж, она увидела своего противника в проёме дверей и, разогнавшись, прыгнула на него со спины; желая показать, кто здесь главный. Габи уже хотела открыть рот, как внезапно Фалько с грохотом упал прямо лицом в пол. Она немного зажмурила глаза и нахмурила брови из-за резкой смены положения их тел. Но через секунду, словно забыла, что случилось с её другом, открыла яркие глаза и прокричала:       — Мистер Леви, скоро Вы сможете танцевать танго вместе с нами!       Она все ещё сидела на Фалько и воодушевленно виляла руками вверх-вниз. Но в следующую секунду Габи уловила недобрый взгляд Леви и невинно улыбнулась, наконец встав с друга, который сам не спешил подниматься.       — Что за цирк вы тут вдвоём устроили? — грозно сказал Леви, переводя взгляд с Фалько на Габи. — И что это был за чудила в плаще, с которым вы так беззаботно трындели?       — Этот чудила, между прочим, сможет поставить Вас на ноги, — сказала Браун, протягивая руку помощи другу. — И с завтрашнего дня он будет заниматься Вашим лечением.       Леви на секунду приподнял брови, а потом резко нахмурился, продолжая сверлить взглядом.       — Мой вопрос о том, кто он, всё ещё открыт.       — Он главврач больницы «Вельзевул» Оливер Гудман, который неделю назад написал нам о том, что в его силах вылечить Вашу левую ногу, — не скрывая радости, протараторил Фалько.       — И что он требует взамен? — недоверчиво спросил мужчина, сложив руки на груди.       — Э… Ничего? — ответила Габи, почесав затылок и сразу отвела взгляд на внезапно такой красивый и более интересный, по её мнению, потолок.       — И вы, конечно же, согласились, да? — фыркнул Леви, закатывая глаза.       — А как же иначе! — крикнул Фалько. — Мы так долго искали Вам такую больницу, и вот удача пришла к нам!       — Мистер Леви, Вы же сейчас один из героев, поэтому и хотят Вам так отплатить! — Габи наконец перевела взгляд с интересного потолка на Леви.       — Никто не сможет отплатить цену, которую мы отдали на этой войне, — холодно сказал мужчина, повернув голову к окну.       Верно.       И Габи с Фалько об этом знают, как никто другой. Всё эти пафосные звания «герой», «спаситель» вызывают только блевотный позыв. А эти попытки сказать им «спасибо» оставляют желать только лучшего.       Ну, правда.       Дом. Деньги. Памятники. Имя в книге по истории.       Серьезно?       И это столько стоит весь ужас, который не заканчивается и сейчас, напоминая о себе не только во снах?       Лучше б уже ничего не делали.       — Мистер Леви… — тихо сказал Фалько, подходя к Аккерману ближе. — И Вас устраивает такая жизнь? Будете и дальше страдать в этом доме, говоря себе «так тебе и надо»? А я вот, — запнулся на секунду Грайс и с какой-то опаской обошёл Леви, встав перед ним и взглянул в его спокойные глаза. — А я вот думаю, что они не хотели бы, чтобы Вы были сейчас таким.       Первое правило в этом блядском доме:       Ни одно слово про них не должно вылететь из какого-либо рта.       И это правило было нарушено сейчас.       В правильное время и в правильном месте.       Эхо последних слов Фалько разошлось по всей комнате и так громко звенело в ушах Леви. Он замер, а тот ком, что он чувствовал в тот адский день последнего сражения, снова появился между рёбрами и начал острыми когтями царапать всевозможные органы внутри. Стало тяжело. Тело вмиг потяжелело, словно налилось свинцом, а глаза до боли нахмурились. Леви шумно выдохнул через нос, стиснув зубы и пытаясь собраться себя по частям.       — Мистер Леви, прос… — нервно начал Фалько, бегая взглядом по лицу мужчины, что заметно изменилось; но его перебил холодный и ровный голос Леви.       — Уйдите. Оба.       — Но…       — Фалько, — настойчиво позвала Габи друга, призывая подойти к двери.       — Хорошо. Мы будем ждать Вашего ответа.       Леви ничего не сказал на это, сильно протирая левой рукой переносицу, а правую сжав в кулак. Он услышал, как закрылась дверь и наконец открыл глаза, посмотрев сквозь окно. Просто в одну точку, ничего не замечая вокруг. Он, кажется, так и жил. Плевать на всё. Что он теперь может? У него теперь ничего нет.       «Они не хотели бы, чтобы Вы были сейчас таким»       Леви громко фыркнул, закрыв глаза. И каким бы они хотели его видеть? А самое главное — каким ему быть? К сожалению, мёртвых он не в силах воскресить и спросить, что с ним не так. Но он же не идиот и сам всё понимает.       Какой он? Никакой.       Каким ему быть? Не таким.       Он открыл глаза и устало выдохнул. Леви уловил звук бьющихся мелких капель об окно. Оказывается, всё это время шёл дождь. Он поднял голову наверх, откидывая её на спинку кресла. Его глаза заметно расширились. Радуга. Семь разных цветов и солнце, что, на удивление, не раздражает обычной своей яркостью. Оно было именно чем-то приятным, как после сильного дождя. Были видны даже лучики, будто их можно коснуться рукой, схватить и укрыться, словно махровый плед. Леви уверен, что если он откроет окно, то в нос ударит запах сырости дорог вперемешку с листвой каштанов и полевых цветов.

***

      — Леви, ты когда-то думал, как выглядит мир без войны? — спросила Ханджи, выпивая уже третью чашку чая, что благополучно стащила у Аккермана.       — Нет, — устало ответил тот, подписав очередной документ.       — Почему это?       — Я предпочитаю не тратить время на бредовые сказки.       — Тц, и вовсе это не сказки… — обидчиво пробубнена Ханджи, надув губы. — А я вот думала.       Леви всё продолжал пытаться не замечать назойливое присутствие учёной, стараясь сосредоточиться на работе с бумагами.       — И даже не спросишь? — выдохнула девушка, оперев голову на руку.       — Мне не интересны твои извращённые фантазии.       — Говорят, что солнце там не такое бесячее, — воодушевленно начала Ханджи, проигнорировав недовольство Леви. — Светит оранжево-жёлтым, тёплым светом. Это солнце называют в таком мире «заспанным». А ещё я слышала, что обычно это явление появляется вместе с семицветной радугой! — девушка на радостях стукнула обеими руками по столу.       — Звучит, как какая-то хрень, — фыркнул Леви, наконец подняв глаза на Зоэ.       — Ради этой хрени мы и сражаемся, дурень, — хихикнула Ханджи, отпив чай. — Когда-то мы посмотрим на это явление новым взглядом, что повидал все круги Ада, и скажем:

***

      — Мы не зря сражались, — повторил Леви, сидя на инвалидном кресле.       Он помнит этот разговор. На самом деле каждый помнит. Он невесело усмехнулся, смотря на долбаную радугу, про которую когда-то рассказывала Ханджи, что нагло попивала его чай и отвлекала того от работы. Тогда Леви не понимал её, ведь и в то время было такое же явление. Какое отличие вообще может быть? Он свалил всё на ненормальность Ханджи, не взяв во внимание её слова. Но сейчас, спустя только полтора года, он смог разглядеть разницу.       А разница в том, что он сам поменялся.       В эту минуту Леви не относится к миру, как к войне. Он относится к миру, как к, мать твою, миру. Обычному и простому. Сейчас он понимает, что Ханджи тогда говорила вовсе не про глупую радугу или менее бесячее солнце. Она говорила именно про взгляд, который раньше не замечал обыденных вещей вокруг, ведь он ограничивался только тем, чтобы вернуться, как минимум, живым с вылазки или хотя бы с целыми конечностями.       «Новый взгляд, что повидал все круги Ада»              «Они не хотели бы, чтобы Вы были сейчас таким»       И он понял.       Они хотели бы, чтобы он смотрел таким взглядом, который видит вокруг не опасность и сражения, а красоту и обыденность.       Чтобы наконец после Ада заметил Рай.       Нет, у него сейчас ничего не щёлкнуло внутри, и он все ещё не приловчился смотреть таким взглядом; но Леви решил, что он сделает всё, что от него нужно, чтобы что-то щёлкнуло. Они сражались не за то, чтобы он всю свою оставшуюся никчемную жизнь просто сидел в этом блядском кресле.       Леви настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как в его комнату тихо зашла Габи. Он внезапно почувствовал запах мяты с имбирём и повернул голову на вошедшую. Она немного расширила глаза, но сразу пришла в себя, дёрнув головой и поставив ароматный чай на подоконник.       — Простите, не хотела Вас отвлекать. Я принесла чай для укрепления иммунитета, — уверенно сказала она и собиралась уходить, как почувствовала мёртвую хватку на предплечье.       — Я согласен.       — А? — удивлённо спросила Габи, внимательно следя за всеми эмоциями мужчины.       — Тц, — раздраженно цокнул Леви. — Говорю, что согласен на это лечение.       Габи не скрывала свою радость. Хотя даже если бы и пыталась, то ничего не вышло бы. Она на эмоциях обняла мужчину за плечи, уткнувшись носом ему в пиджак. Леви сначала опешил от такого резкого движения, но вскоре легонько потрепал её по волосам.       — Отставить сопли, — усмехнулся мужчина, убирая руку с её головы.       — Ой, простите, — Габи отстранилась от Леви и взглянула в его глаза, нежно улыбнувшись. — С Вас танец в будущем.       — Может, мне ещё сальто тебе навернуть, мелкая? — фыркнул Леви, ещё раз аккуратно взъерошив её волосы.              Когда-то внутри него тоже пустит корни красота, про которую ему тогда говорила Ханджи, попивая уже четвёртую чашку его любимого чая.