Встарь

      — Пора вставать! — Сараду толкали в плечо, пытаясь разбудить.       Учиха, много пережившая за последнее время, лишь отворачивалась от руки и укутывалась одеялом. Циновник, на который её уложили, успел согреться за ночь и теперь охотно отдавал тепло девушке. Для неё, привыкшей ко сну в кровати, ну или в максимально комфортном футоне, казалось дикостью спать на полу, но как только она легла, сон тут же принял её в свои объятия, теперь же с утра она была готова весь день лежать наслаждаясь теплом и компенсируя упущенное.       — Без завтрака останешься! — сказал удаляющийся женский голос.       У Сарады неприятно засосало под ложечкой, наконец заставляя её выбраться из своего укрытия. С тяжёлой головой она спросила, где можно умыться, и прошла в то место. После того, как Сарада умылась, она прошла к столику и села на дзабутон, наблюдая как женщина, лицо которой едва коснулись морщины, снимает чайник с очага и, подойдя к котацу, разливает содержимое на три чашки. Вскоре в дом вошёл мужчина и так же сел за котацу, женщина мимолетно улыбнулась ему, продолжая заниматься своим делом.       Вчера после того, как Сараду чуть не убили, её привели в этот дом, объявив, что она будет жить тут. Для пары, спокойно живущей вдвоём, это было как снег на голову, и сначала они попытались отказаться, но Таджима оказался настойчивым. Сарада впервые переступила порог места, которое теперь вынуждена называть «Домом». Первая реакция вскоре прошла, и женщина с улыбкой представилась:       — Я — Миката, а это — Соба, — продолжила она, указывая на мужчину.       — Меня Сарада зовут, — представилась юная Учиха.       — Странное имя, — немного смутилась Миката, — ну да ладно, пойдём я тебе твоё спальное место покажу.       Сейчас она вновь видит ту же улыбку, которую ей демонстрировали вчера. Миката ещё некоторое время возилась возле очага, после чего принесла к столу наскоро слепленные рисовые шарики.       — О, онигири! — воскликнула Сарада, радуясь пище.       Её организм был рад ещё больше, так как во вчерашнем бою тело израсходовало последние внутренние ресурсы, и теперь она вряд ли смогла бы применить даже простецкую технику.       — Как ты их назвала? — с непониманием глядя на Сараду спросил Соба.       Учиха поняла, что сказала что-то не то.       — Это тондзики называется, — пояснила Миката, давая ей один шарик.       Сарада вспомнила, что читала в какой-то книге: раньше это называлось тондзиками, поэтому поспешила оправдаться:       — Да, просто я раньше не знала как они называются, поэтому называла нигиру по способу приготовления, а потом как-то в привычку вошло, — Сарада смотрела на них, пытаясь понять, поверили ей, или нет.       Мгновения показались вечностью, пока сердце выстукивало соло в бешеном ритме, но все же они успокоились, Соба даже немного усмехнулся. Все трое продолжили есть свои порции. Рис был пресным, но Сараду это не волновало, она как можно тщательнее пережевывала каждый кусок, пытаясь утолить чувство голода. Позавтракав, Сарада взяла в руки чашку с чуть остывшим чаем, который все же согревала руки, вдохнула приятный аромат трав, немного закатывая глаза. Вкус его был приятно терпким и немного отдавал гибискусом, в Конохе такой чай был бы весьма недешёвым.       — У нас раньше сын был, — как бы невзначай сказала Миката, наблюдая как Сарада всматривается в единственную картину висящую на стене.       На картине были изображены Миката и Соба, на плечах которого сидел мальчик лет шести.       — Он погиб в одной из стычек с Сенджу, — продолжила она немного дрожащим голосом, Соба в этот момент отвернулся, так как в уголках его глаз появились слезы, — эти проклятые войны не жалеют даже детей. Таджима-сан пообещал что виновные будут наказаны, но давай не будем о грустном, — заставила себя улыбнуться Миката, — мы с Собой рады принять тебя в нашем доме и надеемся, что ты сможешь стать частью нашей семьи.       Сарада вежливо поклонилась, как бы благодаря, после чего вновь припала к чаю. Неужели её решили сделать заменой для погибшего ребёнка? Планы Таджимы были совершенно непонятны, да и не хотела она сейчас о них думать, а семье, которая согласилась приютить её, она может быть только благодарна.       — Очень вкусный чай, — сказала Сарада, в очередной раз вдыхая приятный аромат.       Учиху разморило, усталость, которая, казалось, ушла, когда пришёл голод, вновь вернулась и начала потихоньку разливаться по телу.       — Соба сам собирал, он очень любит прогуливаться в горах, поэтому у нас всегда есть вкусный чай.       Миката заметила, что Сарада начинает клевать носом, а глаза её периодически закрывались.       — Ты наверно не выспалась, — сказала она девушке, — если хочешь, то можешь ещё немного поспать, тем более после произошедшего с тобой это не помешает.       Сарада поблагодарила Микату и пошла к циновнику, который полчаса назад казалася ей самым лучшим местом на земле. Вновь укутавшись в одеяло, она поняла, что до сих пор не изменила своего мнения, глаза сомкнулись сами по себе, и она провалилась в сон.