Burning November

***

      В общежитии тихо. Это вполне логично, учитывая, что на часах два часа ночи, а предыдущие пятнадцать часов ребята провели либо в дороге, либо на съёмках. Большую часть на съёмках, естественно.       Тэхён, конечно, знал, что съёмки это всегда долго, муторно и тяжело, в конце концов у него был актёрский опыт в дораме. Но там он был просто актёром. В режиссёрской роли оказалось ещё сложнее, особенно если учесть то, что он одновременно был и режиссёром, и актёром. Задания продюссеры придумывают безусловно интересные, но пиздец нелёгкие порой. Вот и в этот раз… Тяжко. Не потому, что не можешь нормально отдохнуть и нужно сидеть и следить за процессом съёмки каждой сцены. А потому, что реально неприятно говорить: «Переснимаем ещё раз», видя как все остальные уже устали. Особенно Чонгук.       Но и не говорить — не вариант. В конце концов, Тэхёну очень понравилось, что роль режиссёра доверили ему, ему нравилась сама роль, нравилось такое внимание к себе и тот факт, что ребята при распределении ролей выбрали его единогласно, взяв во внимание его актёрский опыт. С таким уровнем ответственности хотелось выполнить свою работу не просто хорошо, а отлично.        Он старательно игнорировал гундёж Юнги и Намджуна. Этим двоим вообще-то достались самые лёгкие роли. Шуга всего один раз съездил за закусками, а «психолог» Намджун и вовсе бездельничал. Хоби и Джин вроде бы и работали побольше первых двух, но как будто бы тоже больше дурачились. А вот Чимин молодец — он и за временем следил, и вместо режиссера помогал, когда Тэ снимался. Цены ему нет.       Но больше всех упахали Чонгука. Сколько десятков или сотен раз он носился с этой хлопушкой, переписывая номера сцен и дублей, даже представить страшно. А поначалу он ведь даже обрадовался, что будет ответственным за хлопушку, да и в конце сказал, что ему в целом понравилось. Однако к моменту его сольной сцены он уже был уставшим маленьким кроликом, а его ещё и заставили таскать то Джина, то матрацы, то ещё что-то, по десять раз при этом переснимая. Тэхёну было буквально стыдно повторять вот это вот: «заново».       Вообще, по-хорошему, Чон хотя бы на моменты своих сцен мог бы сбагрить эту хлопушку кому-то другому, но он честно решил довести свою работу до конца самостоятельно.        Улыбался, смеялся, бегал там… такой милый, старательный, вопросы задавал, любознательный ребёнок.       Киму приходится себя одёргивать, когда он думает о младшем в таком ключе, тому вообще-то двадцать два уже. Давно не ребёнок.       И всё бы ничего, Тэхён привык к тому, что они все устают, привык, что Чонгук на тренировках упахивается вечно, часто даже по своей воле. Но в этот раз не хотелось бы чтобы он перенапрягался. С этим его удалённым зубом… Тэ вспомнил припухшую щёку младшего, и в груди защемило.       Вообще, после таких манипуляций в полости рта врачи рекомендуют не перенапрягаться и поменьше разговаривать, а Чонгуку только и приходилось, что носиться как угорелому, таскать тяжести и всё время болтать. А всего три дня прошло с момента процедуры. Ким места себе из-за этого не находил.       Тэхён вообще-то собирался сегодня поспать в своей комнате и дать Чонгуку отоспаться, в конце концов, завтра выходной — уже хорошо. Но беспокойство и желание пожалеть и похвалить пересиливают, поэтому он, выходя из ванной и прошуршав мимо двери в свою комнату, проскальзывает, коротко постучав по двери и не дожидаясь приглашения, в комнату младшего.       Чонгук ожидаемо не спит, сидит на краю разобранной кровати в тёмных клетчатых пижамных штанах и в мягком лонгсливе, листает что-то в телефоне. Мягкие выкрашенные в каштановый волосы не до конца высохли и слегка топорщатся, подушечки пальцев на руках не отмылись от маркера. Ступни босые сложил на полу лодочкой, пальцы поджимает на ногах. Тэхёну в этот момент очень хочется его согреть, ибо в особняке, в котором проходили съемки, вообще-то было прохладно, а у младшего не было нормальной куртки, поэтому он, наверное, там намёрзся.        — О, хён, — вскидывает взгляд своих вот этих вот милых — абсолютно каких-то детских — глаз.        Тэхён понятия не имеет, что с Чонгуком не так, почему его хочется сюсюкать без конца, ведь младший растёт и с каждым годом всё меньше и меньше походит на того мелкого кролика, каким Ким его впервые увидел. (Пока не начинает есть — там без вариантов). Возможно, лицо у него такое. Сюсюкательное. А может, это с Тэхеном что-то не так.       — Привет, ну как ты?       — Давно не виделись, — усмехается и откладывает телефон в сторону.       И правда, не больше часа прошло с момента, как они вымотавшиеся вернулись в общежитие.       Но Тэ не обращает внимания на сарказм, подходит ближе и, усевшись на кровать и подобрав под себя ногу, берёт того пальцами за подбородок и разворачивает лицо отёком к себе.        Его щека всё ещё выглядит припухшей и Тэхёну нестерпимо сильно хочется зацеловать её, чтобы прошла поскорее, но он понимает, что этим сделает только больнее, поэтому он осторожно кладёт на неё другую ладонь, радуясь, что руки у него сейчас прохладные. Чонгук вздыхает и, опустив взгляд, подставляется под ласку.       — Сильно болит?       — Ну так… не очень. Мешает скорее отёк, говорить не сильно удобно.        — А ты не разговаривай, и так сегодня весь день пришлось болтать.       — У тебя такая рука приятная, холодная, — глаза прикрывает.        — Сильно устал?        — Очень.        — Ты сегодня был таким молодцом, Чонгук-и. Просто ужас. Горжусь тобой.       — Да ладно тебе, хён, я же просто с хлопушкой бегал, — бормочет смущённо и слегка поворачивает голову вбок, губами Тэхёну в ладонь уткнувшись.       — Поспим вместе? — вообще-то, Чонгук никогда не отказывал, он всегда только рад, но Тэхён продолжает спрашивать, потому что не хочет доставлять дискомфорт и повторяет это, чтобы Чонгук не забывал о том, что это норма, и что старший всегда будет интересоваться такими вещами, прежде чем сделать, ибо его комфорт для него важнее собственных импульсивных желаний.       — Конечно, я всегда за, ты же знаешь, — снова слегка поворачивается и возвращает горячую щёку в ладонь Тэхену, тот в свою очередь начинает осторожно поглаживать её большим пальцем. — Только я вообще без сил сегодня, поэтому…       — Ну, я к тебе не приставать пришел, — перебивает, усмехнувшись.       — Ну, я бы, может, и хотел…       — Давай спать?        — Ладно, — кивает младший.       Тэхён обходит кровать и залезает в неё, в кровати пока что прохладно, но пространство под одеялом быстро нагревается.        — Иди ко мне, — откидывает одеяло и раскрывает руки для объятий.       Чонгук долго не думает, улыбается, довольно поджав губы, и подползает по матрацу ближе, укладывается Тэхёну на плечо, здоровой щекой к нему притираясь, и обнимая поперёк груди. Тэхён тут же накрывает его одеялом, гладит руками по предплечьям, ведёт ладонью по рёбрам, растирает кожу через одежду в безотчётной попытке его согреть, Чонгук инстинктивно ногу, согнутую в колене, на него закидывает, и старшему только и остаётся, что погладить крепкое обтянутое мягкими пижамными штанами бедро и подтянуть его ногу повыше. Вот так хорошо. Вот так удобно. Кто бы что ни говорил, что одному спать комфортнее, Тэхёну лучше вот так — с тяжёлой тушкой младшего на себе.        — Удобно?        — Угум, — тянет довольно и выдыхает сладко-сладко куда-то Киму в шею.       — Завтра отоспимся изо всех сил. Хорошо, что выходной, да?       — Это да.       Тэхён бы, может, и ещё немного поболтал, но Чонгука очень заметно клонит в сон, поэтому он, приподняв голову от подушки, пропахшей шампунем младшего, нежно и невесомо целует его припухшую щёку несколько раз, прижимается к уголку губ. Чонгук сам поворачивается и за поцелуем тянется. И Тэхён, разумеется, отказываться не планирует. Его губы такие мягкие, такие по-родному знакомые в каждом миллиметре, такие теплые, такие невозможные, что просто невозможно. Чон выдыхает тепло ментолом куда-то между тэхеновых губ, и тот его выдох сцеловывает, прижимаясь осторожно к самым нежным на свете губам крепче. Не то чтобы Тэхён какие-то другие пробовал. Да ему и не нужно, ему уже достался самый лучший человечек во Вселенной.        Их поцелуй похож на возвращение после долгого отсутствия домой. Никакой спешки, сладко, тягуче, языком по влажным губам осторожно, сладкий всхлип от накативших эмоций, прикрытые веки, ибо каждый миллиметр знаком наизусть и каждый вздох давно известно, как расшифровывается.        — Сладких снов, — отрывается Тэхён первым со сладким чмоком, понимая, что Чонгук сам этого сделать не сможет, а ему надо выспаться. Такой ласковый он у него, такой тактильный, когда вместе. Тэхёну так с ним чертовски повезло.        — Спокойной ночи, люблю тебя, хён, — и зарывается лицом ему куда-то в шею, ещё сильнее на Тэхёна заваливаясь.       А Ким, в общем-то, и не против совершенно. Внутри сладкой патокой растекается что-то тёплое, в груди распирает от чувств, от нежности, от безусловной уже какой-то любви, от желания Чонгука заобнимать и заласкать до вот этого самого «бесконечного вечного», чмокнуть каждую родинку, расцеловать сладкие щеки, укусить его смешной нос и не выпускать из-под этого одеяла никогда.        Тэхён тянется вбок и выключает лампу на тумбочке. Чонгукова комната мгновенно погружается во тьму, парней, заманивая в свои владения, быстро окутывает темнота, а сон постепенно перетягивает их в свои объятия. Чонгук сегодня будет очень сладко спать в объятиях своего хёна.       А Ким никогда и нигде не чувствовал себя более тепло и правильно, чем в объятиях своего младшего. В объятиях самого любимого человека во Вселенной.        Где-то в углу тихонько работает увлажнитель воздуха, распространяя по комнате запах свежести из ароматизатора, чонгуков телефон, забытый где-то в изножье кровати, тихонько жужжит сообщениями от стаффа в общих чатах, а за окном неугомонный Сеул мерцает огнями, этот город никогда не засыпает до рассвета.