Это так ужасно!

— Сегодня Луна в Тельце, не иначе, раз ты дома. Питер настолько глубоко ушел в свои томные фантазии о том, как будет стоять перед Тони на коленях, что в первый миг даже не разобрал, наяву или в его грезах раздаётся этот бархатный голос. Но когда затуманенное сознание все же слегка прояснилось, то он почувствовал, как во рту мгновенно пересохло, а руки мелко задрожали. А как еще прикажете себя чувствовать, когда перед тобой, совсем близко, стоит тот, кто нагло заполнил собой все мысли и кто, к тому же, вот-вот намеревается жениться на твоём брате. Кажется, трясущиеся руки — еще достойный выход из ситуации. — Почему именно в Тельце, а не Скорпионе каком-нибудь? — ляпнул он, вообще не думая, о чем говорит. Надо говорить всё что угодно, любую ересь, лишь бы не торчать перед Тони каменным изваянием, что было бы весьма странно. Какой бы жаркий ураган не неистовствовал внутри, Питер не имеет никакого права дать хотя бы его отголоску вырваться наружу. — Понятия не имею, — усмехнулся тот и медленно приложил к губам бокал с темным вином, не сводя глаз с Питера. Дьявольских глаз, которые гипнотизировали и манили так, что и без того слабое самообладание Питера с грохотом рушилось куда-то в бездну. — Наверно потому, — опустив бокал, продолжил Тони, — что кто-то здесь слишком повернут и уперт на своей учебе, как настоящий бычок. Стив мне говорил, что ты слишком много времени уделяешь занятиям, и поэтому вечно пропадаешь где-то в университете. Но я не думал, что настолько! С каждой минутой все слабее чувствуя землю под ногами, Питер радостно ухватился за невольную подсказку. Говорить про учебу было не в пример проще, чем объяснять, почему он старается избегать Тони, словно черт ладана. — Это точно. Преподаватели в этом году словно с цепи сорвались, задают кучу проектов, докладов и все такое. Причем каждый из них думает, что его предмет — единственный! — О, это ты точно подметил! — с готовностью кивнул Тони. — Вот помнится, когда я учился… Правда, это было сто лет назад, когда я еще не был таким старым… — Неправда! Никакой вы не старый! Вы вообще самый… Едва эти ужасные слова вырвались изо рта, Питер, осознав, что именно он сейчас ляпнул (и что едва не ляпнул!), вмиг потерял дар речи. Он еле сдержал невольный порыв зажать рот руками, а еще лучше зашить бы его нитками! Что за жизнь такая?! Никому нельзя доверять, а себе особенно. Ну вот, пожалуйста. Стоило на миг расслабиться, как тут же совершил такой грандиозный промах, что черт его знает, как теперь выкрутиться. Еще стоит благодарить всех богов за то, что удалось-таки в последний миг обуздать свои порывы и не выдать самоубийственное: «Вы — самый лучший!». Самое пугающее было то, что Тони напротив замер, словно его зеркальное отражение. Впившись взглядом в Питера, он стоял напряженно, словно натянутая струна, и смотрел так пристально, что того с головы до ног прошило ознобом от непонятной неизвестности. Взгляд его глаз, ставших сейчас вообще черными, никак не удавалось расшифровать. Это было… Что? Удивление? Возмущение? Удовольствие?.. Желание?! Да нет, вот придёт же в голову такая чушь… Питер, видимо, совсем помешался на своих мечтах, так что теперь с радостью готов выдать желаемое за действительное. Как он вообще мог подумать, что Тони Старк, шикарный жених его потрясающего братца, будет смотреть с желанием на него?! Бред какой-то! Вот только подлый голосок внутри восторженно визжал, что Питер — полный идиот, раз пытается обмануть сам себя, и что зря он старается сделать вид, будто не знает, как смотрит альфа на понравившегося ему омегу. Да. Вот именно так и смотрит. Словно готов съесть на месте. Из самой неловкой ситуации за всю его жизнь Питера, сама того не зная, спасла Мэй. — Тони, идите сюда, — со смехом крикнула она из другой комнаты. — Я чувствую, кроме вас никто не рассудит наш спор, потому что Бен — невыносимый зануда! Питер очень старался, но так и не смог удержать облегченный выдох. Облегченный? Или все же расстроенный? Не думать об этом, не думать… Тони сморгнул, искривил губы в непонятной гримасе, но тут же вновь натянул свой привычный облик саркастичного повелителя жизни, который может быть добродушным, но исключительно по прихоти левой пятки. — Пообщаемся позже, хорошо? — улыбнулся он Питеру. — И тогда я точно расскажу тебе все мои студенческие байки. Питер машинально улыбнулся, тоскливо глядя вслед удаляющемуся Тони. Это просто ужасно… Как он собирается в будущем общаться с этим человеком, который скоро станет членом их семьи?! Ему вон уже сейчас мерещится, что Тони вроде как на короткий миг был к нему неравнодушен. А дальше что?! Как он вообще переживет их свадьбу?! От этой мысли стало так печально и так жаль себя, что он едва не разрыдался. И непременно сделал бы это, если бы рядом вдруг не оказался Стив. — Очень рад тебе, Пит! Наконец-то ты дома, а не на учебе. Он крепко обнял брата, привычно тепло дыша над ухом. Против воли Питер почувствовал, как расслабляется в родных объятиях. — Ты повторяешься, — немного ворчливо буркнул он. — Твой… Тони только что сказал то же самое. Господи, да он даже не может выговорить простые слова: «твой жених»! А как он произнесет: «твой муж»?! — Конечно, он думает то же самое! — слегка отстранил его Стив и внимательно взглянул в глаза. — Я видел, как вы разговаривали. И я очень — очень рад, что вы пообщались! А вот тут Питер так растерялся и уставился на Стива, что странно, как дыру в нем не прожег. Это еще что за новости?  — Тони очень хочет наладить с тобой дружеские отношения. Он мне не раз говорил, как ему жаль, что ты его избегаешь. Его это на самом деле огорчало, я видел. Не веря своим ушам, Питер слушал слова брата. Тони реально хотел его видеть? Огорчался, что его не было?! То есть для него Питер действительно не просто безликий брат жениха, а нечто большее? Разум жестоко твердил, что даже если это правда, то Тони хотел его видеть исключительно для налаживания дружбы с родственником будущего мужа. Вот только омежья сущность от этих слов вопреки всему воспарила к небесам на крыльях глупой и вероломной надежды. И тот невозможный взгляд Тони, который все еще стоял перед глазами, был в этом отличным подспорьем. — Мэй мне намекнула, что ты… — Стив немного помялся, — ну, ревнуешь, что ли. Но это же глупо, Пит, чего ты? — с жаром продолжил он. — Альфа — это одно, а брат — это совсем другое. Вот только не хватало, чтобы мы с тобой из-за этого поссорились. Ты же для меня навсегда мой любимый мелкий брат, и это не изменится. Понял?! Питер почувствовал, как его сминает в лепешку от взаимоисключающих чувств. Он не нашел ничего лучшего, как буркнуть: «Сам ты мелкий». Стив рассмеялся, растрепал его волосы и, положив ладонь на шею, наклонился ближе. — Мир? Однажды Питер точно умрет от угрызений совести. И нет никаких гарантий, что это случится не сегодня. Кажется, он уже почти достиг необходимых кондиций. — Мир, — с тяжелым вздохом согласился он. — Тогда будь с ним помягче, ладно? Не избегай общения. Обрадуешь этим нас всех, а меня особенно. Вот точно. Сейчас и умрет. И будут Мэй, Бен и Стив не праздновать День Благодарения, а планировать его похороны. Интересно, Питер успеет попросить, чтобы его положили в гроб в белом костюме? Наверно, это будет красиво… Помягче? С Тони?! Ради Стива?! Если не это называется «насмешка судьбы», то Питер вообще ничего не понимает в насмешках. Но разве мог он сделать что-то кроме того, как согласиться?

***

Нет, они все определенно издеваются! Или Стив с Тони, или Мэй с Беном, или кто-то наверху, лежа в облачках, решил развеяться и устроить ни в чем неповинному обычному омеге жестокую пытку. Конечно же, когда все уселись за праздничный стол, рядом с Питером не могло оказаться никого иного, кроме Тони. Он и сам не понял, как так вышло. Этого он уж точно не планировал и совершенно определенно не хотел. Но как-то само собой получилось, что после шумного рассаживания слева от Питера оказался Тони Старк, будь он неладен, и мир для Питера вновь немножечко перестал существовать. За столом о чем-то шел оживленный разговор, Мэй то смеялась, то о чем-то бойко рассказывала, активно жестикулируя и забавно гримасничая. Стив весело хохотал в ответ и то и дело припоминал забавные истории из детства. Бен внушительным баском редко, но метко выдавал свои комментарии, то и дело осаживая жену и сына, когда ему казалось, что они начинают больше фантазировать, чем вспоминать. И только Питер практически не принимал участия в этом семейном веселье. Нет, он не сидел молчаливым и отрешенным истуканом. Ему вроде бы удавалось улыбаться относительно к месту, выдавать какие-то неопределенные восклицания и прочим образом обозначать свое живое участие в празднике. Но он сам не понимал, каким усилием ему это дается. Если честно, он почти не соображал, что происходит. С того момента, как Тони Старк оказался практически вплотную к нему, Питер выпал из реальности и ушел в астрал. А Тони, словно назло, ни разу не стремился облегчить ему жизнь. Напротив, всячески эту самую жизнь усложнял. То ненароком задевал его локтем, то о чем-то негромко спрашивал, близко наклоняясь, то ненавязчиво ухаживал, накладывая блюда на тарелку и наполняя бокал. Питер всерьез начал думать, что если переживет этот вечер без крупных потерь, то ему уже ничего не будет страшно. Оказывается, он рано так решил. Потому что вскоре Мэй понадобилось выйти из-за стола, для чего Бену пришлось потесниться, выпуская ее, а вслед за ним, словно по цепной реакции, подвинуться пришлось и Тони. И конечно же, двигаться он мог только в одном направлении, а именно, на Питера Паркера собственной персоной. И в одно несчастливейшее (или прекраснейшее?) мгновение случилось то, чего случиться не должно было нигде и никогда. Бедро Тони плотно прижалось к бедру Питера. На самом деле ничего такого в этом не должно было быть. В конце концов, в шумном городе нередко сталкиваешься с кем-то, но никому не приходит в голову делать из этого драму. Вот только побледневший, замерший Питер чувствовал, как в этот самый миг рушатся все основы его мироздания и спешно возводятся новые. На крепком и нерушимом фундаменте под названием «Тони Старк». Тепло тела Тони, которое ощущалось даже через два слоя плотной ткани, наверняка отпечатается вечным ожогом. Если не на коже Питера, то уж на его душе точно. Крепкое, твердое, горячее, сильное, мускулистое… Ах, если бы можно было сейчас бережно стащить эти джинсы и благоговейно прикоснуться губами к горячей коже, скользнуть языком по сильным мышцам, шалея от исполнения несбыточной мечты… Вдруг совершенно некстати пришла на ум та дурацкая фраза про «мой любимый размер». Ох, вот только про размер сейчас думать не хватало! Если в мире существовал Топ-10 Самых Неуместных Мыслей, то эта однозначно лидировала в нем с гигантским отрывом. Сидеть за семейным столом, машинально улыбаясь на веселые разговоры и при этом с бешено колотящимся сердцем думать о размерах жениха Стива… Питер уже смирился с тем, что он подлец, но такого от себя все равно не ожидал. А Тони как назло не отодвигался, хотя вполне мог бы: ему уже ничего не мешало. Нет, сидел все так же, весело подкалывая Стива, отвешивая комплименты Мэй, уплетая индейку и при этом крепко вжимаясь своим бедром в бедро Питера. Который, собственно, тоже вполне мог бы отстраниться. Но, проклиная все на свете, Питер точно знал, что ни за что этого не сделает. Пока он может вот так наслаждаться присутствием Тони, может ощущать его рядом с собой, может, словно вор, урвать для себя частичку постыдного счастья, он будет делать это. А обо всем остальном он подумает после. Вдруг Тони снова повернулся к нему и спросил достаточно громко, явно привлекая внимание: — Кстати, Пит, Стив говорил мне, что ты увлекаешься робототехникой и смастерил отличного робота-уборщика. Питер злобно зыркнул на Стива: вот кто его за язык тянул?! Но тому на недовольные взгляды младшего брата было откровенно наплевать. Он радостно встрепенулся и самодовольно, словно это была его заслуга, заявил: — О, он реально клевый! Питер мне, конечно, им все уши прожужжал, но я на самом деле впечатлился, когда увидел. Он так лихо катается и вытаскивает отовсюду мусор, словно реально что-то соображает! Думаю, тебе стоит взглянуть. Понятно, что я — дилетант, но, возможно, и тебе он покажется стоящим. Покрасневший до ушей Питер только и успел, что умоляюще уставиться на Стива с немой мольбой заткнуться, когда Тони, не мешкая, заинтересованно отозвался: — Я с радостью. Стив столько раз говорил о том, какой ты маленький гений, что я давно мечтаю взглянуть. Местному отделению «Старк Индастриз» очень нужны толковые мозги, так что кто знает: может быть, это именно твои мозги? Питер начал физически ощущать, что ему не хватает воздуха. Такой катастрофы он не ожидал. Чтобы показать злосчастного робота Тони, им вдвоём придется подняться в его комнату. То есть это ему сейчас придется остаться со Старком наедине?! Нет-нет-нет, ни за что!!! Он уже открыл рот, чтобы наотрез отказаться, когда увидел радостно округлившиеся от нарисовавшихся карьерных перспектив Питера глаза Мэй, а потом — столь же воодушевленного Стива. Тот тоже сиял, как лампочка, не иначе как на волне своей идеи сблизить Питера и Тони. От идиотизма ситуации он чуть не начал ржать. Ничего более глупого и самоубийственного придумать было нельзя. Все они, его семья, своими руками радостно и дружно толкают его на то, за что сами потом и проклянут. Но сейчас… Сейчас он не может разочаровать их всех. Он все же честно сделал последнюю попытку избежать падения. — Я сейчас его постараюсь притащить сюда. — Нет-нет, зачем! — на сей раз удар в спину нанесла любимая тетушка. — Мы все равно ничего не поймем в ваших заумностях, так что лучше поднимитесь в твою комнату, и там ты все спокойно покажешь и расскажешь Тони. — Пошли, Питер. Тони встал из-за стола и так легко и непринужденно протянул замешкавшемуся Питеру руку, помогая подняться, что тот, также не задумываясь, принял ее. И лишь когда его пальцы крепко сжала ладонь Тони, он машинально захотел отдернуть руку, но остановился в последний миг, понимая, как это будет глупо. Сделав пару шагов, он все же с деланным равнодушием отпустил пальцы Тони и чуть не застонал от того, какой физической болью отозвалось это исчезновение тепла. К его несчастью, идти было совсем недолго. Через пару секунд он уже стоял на пороге своей комнаты и исподлобья смотрел, с каким живым интересом Тони осматривается по сторонам. Тому хватило несколько взглядов на стены и на стол Питера, чтобы уважительно хмыкнуть: — Вижу, Стив не зря такого высокого мнения о тебе. Теперь могу признаться: все его восторги по поводу твоего ума я порой списывал на братскую слабость, но сейчас вижу, он ничуть не преувеличил. Я знал кучу омег, но ни один из них не держал на своем столе «Математические начала» Ньютона. Я впечатлен, Питер. Очень. С трудом поборов взрыв дикой ревности при словах о куче омег, Питер тут же испытал прилив жаркой гордости за то, что Тони его похвалил. Омежья сущность внутри принялась биться в восторженной истерике. Этот потрясающий, нереальный альфа его похвалил! И не за милую мордашку или красивую фигуру, как это бывает обычно, а за ум и интеллект. Чокнутой омеге Питера эта похвала была настолько приятнее, что он с ужасом понял: еще немного, и он начнет возбуждаться прямо здесь и сейчас. Этого кошмарного фиаско следовало избежать любой ценой, благо способ нашелся сразу же. — А вот мой робот, — неловко ляпнул он, почти упав на пол и с трудом вытаскивая свое любимое творение из-под кровати. — Так, давай глянем на твоего красавца, — Тони присел рядом на корточки. — Чем-то похож на тебя, кстати. Вон, смущается точно как ты. Очень любопытно… — он покрутил рычажки, совершенно хаотично с точки зрения Питера нажал на пару кнопок на панели и вскинул удивленный взгляд. — Ты реально построил его на принципе вторичной перверсии? Он понял главную задумку Питера после вот такого беглого и поверхностного осмотра?! Боже, он еще больший гений, чем казалось! — Ну да, — неловко пожал плечами Питер. — Мне показалось, что это будет очень рационально, хотя и непривычно, конечно. Тони вновь оторвался от увлеченного изучения робота и внимательно посмотрел на Питера, уже совершенно с иным выражением лица. — То есть ты сам придумал этот способ? Без чьей-либо подсказки? — Ну типа… Да. Сам. А что? — То, что это круто, Питер! Это очень-очень круто! Слушай, а что если сделать вот так… И вот с этого момента всё встало с ног на голову. Раздирающие Питера на части волнение и смущение вдруг поспешно ретировались, словно их и не было. На смену им пришли азарт исследователя и интерес ученого, встретившего человека, с которым можно свободно и на равных обсудить принцип перверсии, учение Ньютона и неизвестные теории происхождения Вселенной. Питер совсем сумасшедший, если признается, что это заводит его едва ли не сильнее? Отбросив все свои замашки альфы, Тони захватывающе рассказывал о своих идеях, о том, как впервые построил кофеварку, которая должна была варить кофе по часам, о том, как заработал свою первую сотню долларов, на что отец хмыкнул и посоветовал подарить ее собачьему приюту. Питер даже забыл на какое-то время, что в присутствии Тони он превращается в дрожащее желе, и болтал вполне свободно, то и дело громко смеялся и — о ужас! — даже осмеливался спорить и возмущаться. В конце концов, он просто выполняет просьбу Стива, не так ли? «Будь с ним помягче», — просил тот. Ну вот Питер и старается изо всех сил. Все ради любимого брата! Вот только в один момент Питер вдруг осознал, что сидит на собственной кровати, показывая свои детские записи, а Тони — тот самый божественный Тони, мысли о котором превращали его ночи в кошмар — сидит рядом с ним так близко, что можно рассмотреть крапинки на радужке его глаз… Можно услышать его дыхание… И можно прикоснуться к его губам, если наклониться еще хоть чуть-чуть. Питер медленно, очень медленно поднял голову. И наткнулся на пронзительный, неподвижный взгляд Тони. Точно такой же, как тогда, в гостиной. Тот самый, который пугал до чертиков и заставлял верить в невозможное. Неужели… ? Нет, быть того не может. Но что же тогда бьется черным вороном на дне глаз Тони, которые кажутся такими огромными и просят, нет, повелевают утонуть в них? Если это не желание, темное, жаркое, томительное, то что это вообще может быть?! Словно завороженный Питер смотрел в них, боясь моргнуть и в следующий миг увидеть, что все это лишь наваждение, что он просто спит, и никакого Тони рядом нет и быть не может. Сердце бесновалось так, что вот-вот должно было вырваться на свободу из плена жалкой человеческой плоти. В горле пересохло, как в пустыне, он машинально облизнул губы, и тут же увидел, как исказилось лицо Тони, нервно дернулся кадык, а глаза стали совершенно сумасшедшими. «Я должен его поцеловать», — это вдруг стало так ясно, словно было написано черными буквами на белой стене. Поцеловать прямо сейчас. Прильнуть к этим великолепно очерченным губам, как к глотку кислорода в вакууме. Пусть потом Тони оттолкнет, но сейчас Питер просто не может иначе. «Он не оттолкнет», — с жестокой ясностью отчеканил голос внутри. Питер снова скользнул языком по губам, самую малость подался вперед… — Питер, Тони, — раздался бодрый голос Стива, — ну где вы там? Совсем закопались в свои железки и выпали из мира? Кажется, если бы вдруг сейчас на Землю свалилась какая-нибудь Луна, ощущение краха у Питера было бы слабее. Он вскочил с кровати так, словно его укусил гигантский скорпион. Предательское сердце, едва не толкнувшее его на непоправимое, грохотало в груди, в ушах, в глазах (хотя как это вообще возможно?!). Ощущение грандиозной вины затопило резко, словно проливной дождь посреди ясного полудня. От понимания, что сейчас Стив зайдет в эту комнату, захотелось заскулить. Хотя почему, собственно? Ничего такого же не было! Они просто разговаривали, просто веселились, просто сидели. «Ты его просто хотел поцеловать», — ехидно возразил неугомонный внутренний голос. Питер едва не взвыл вслух: «Заткнись, скотина!». «А он бы тебе ответил на этот поцелуй, — и не подумал исполнить приказ тот. — Точно ответил бы. И с радостью. Ты и сам это знаешь». Больше всего на свете хотелось впиться взглядом в глаза Тони и дать самому себе ответ на вопрос. Это правда?! Если бы Питер совсем сошел с ума и сделал то последнее движение навстречу, Тони бы ответил?! К счастью (или наоборот) он не успел ничего сделать, потому что в комнату шумно ввалился Стив. — Так и знал, что за своими железяками вы забудете про все на свете. Везет мне на сумасшедших механиков. Несмотря на затапливавшее с головой смущение, Питер не мог не взглянуть на Тони во время этой шутливой взбучки. От того, что Стив так отчитывает их обоих, невольно возникало ощущение душевного родства и сопричастности. Словно они два школьника, которые нашкодили во время перемены, и за это их ругает директор школы, но ругает не сильно, почти любовно, в стиле: «дети же, что с них возьмешь!». Он ожидал увидеть в глазах Тони легкую, ироничную улыбку в ответ на слова Стива. Но как только наткнулся на жгучий взгляд темных-темных глаз, то замер, не в силах пошевелиться и, кажется, дышать тоже. Нет, приличествующая ситуации самоуверенная улыбка была — на губах. В глазах ее не было, там было нечто иное. То самое. Жадное, стихийное, первобытное. То, чему Питер так и не мог дать названия. Или боялся это сделать. — Я думал за столько времени с Питером ты уже привык к этому, — ответил Тони при этом совершенно свободно и непринужденно. Наверно, это ничего не значило, но все еще плохо соображающего Питера несказанно порадовало, что Тони не сказал: «за столько времени со мной». Это было бы… больно. Могло ли быть так, что Тони подсознательно ощутил это? — Это точно, — ухмыльнулся Стив. — Но в двойной дозе оно более убойно. Давайте уже вернемся на землю. Тони, ты не забыл, что Наташа звала нас к себе? Они уже уходят?! Питера окатило таким жутким разочарованием, словно не он еще утром больше всего на свете мечтал оказаться как можно дальше от брата и его жениха. Нескольких часов, проведенных рядом с Тони, хватило, чтобы понять: его присутствие необходимо Питеру, как воздух. Или даже больше? Сколько там человек может прожить без воздуха? Три минуты? А Питер без Тони уже и одной не сможет. — Конечно, помню. Питер всерьез расстроился из-за того, что голос Тони звучал совершенно спокойно и ровно, словно ничего не происходило. Сам Питер сейчас наверняка издавал бы лишь нечленораздельные писки и визги, рискни он раскрыть рот. Его вдруг обожгло мыслью: а может быть, с точки зрения Тони ничего и не происходило, и все это Питер лишь сам себе нафантазировал? — Питер, а давай с нами, — вдруг точно так же непринужденно произнес этот самый голос. — У Стива крайне очаровательные друзья. Особенно Наташа, которая каждый раз смотрит на меня так, словно раздумывает: придушить или расчленить. Я ее боюсь. И это я еще не говорю про того хмурого молчуна со странным именем Баки. Вот он точно не раздумывает: он хочет сделать и то, и другое по очереди. Питер невольно прыснул при таком точном описании друзей Стива. — А в твоем присутствии мне эта ужасная казнь не грозит. При тебе они точно постесняются, и я буду спасен еще на некоторое время. — Да ну тебя, — Стив шутливо толкнул Тони кулаком, — у меня шикарные друзья, ты их просто еще не знаешь. Но идея супер. Питер, всё, это не обсуждается, ты идешь с нами. Питер, может быть, и хотел возразить, но взгляд Тони, на миг обернувшегося в дверях, не оставил ему ни малейшего шанса. Да и кому он врет? Возражать он точно не собирался.