Rome

Несколько дней в загородном доме с ребятами показались девушке вечностью. Словно она всю жизнь общалась с ними, наблюдала за репетициями, шутила, смеялась, даже что-то подсказывала и радовалась каждый раз, когда всё получалось. С самого утра они собирались на кухне, готовили завтрак, пили кофе, курили, еще сонно, но уже едко подкалывали друг друга, обсуждали планы на день. Во время репетиций ребята не только пытались сыграться, но и постоянно обсуждали те или иные моменты в песне, напевали текст, проверяя, как он ложится на музыку, на ходу меняли аккорды. Иногда эти музыкальные сессии проходили в ожесточённых спорах, нередко кто-нибудь просто выходил из комнаты, желая отдохнуть и абстрагироваться от дискуссии. Они могли кричать друг на друга в течение двадцати минут, отстаивая свою точку зрения, а уже через секунду заливисто хохотать, не понимая, почему так долго не могли прийти к одному и тому же мнению. А вечером они шли к бассейну, упивались пивом и белым вином, плескались в тёплой воде и разговаривали-разговаривали-разговаривали – о том, как видят свою группу в будущем; о том, на каких фестивалях им хотелось бы выступить; о том, с кем из звёзд им стоило бы записать новый трек. Эрика впитывала это счастье и наслаждалась каждой минутой, проведённой с этими энергичными, талантливыми и при этом вечно юными ребятами. Возможно, когда-то ей не хватало этого бурлящего эмоциями фонтана в собственной жизни, и сейчас она наконец-то наполнилась им до краев. Но стоило только попрощаться с группой и Дамиано, пересечь порог своей квартиры и остаться совершенно одной с тяжелым чемоданам в руках, девушка ощутила невероятное одиночество и абсолютное непонимание того, а что же ей делать дальше. Она была так увлечена молодым человеком, что совсем позабыла про всё то, что ей казалось важным до него – про искусство, фотографию, в конце концов, про выставки, с которыми ей так повезло, а сейчас… Уже пару месяцев как она не брала в руки фотоаппарат, не радовалась новым кадрам, не неслась в студию, чтобы распечатать постеры, которые потом можно продать в галерее. Но, безусловно, Дамиано стоил всего этого. И она не жалела. Лишь чувствовала себя потерянно и догадывалась, что если она продолжит также безвозвратно тонуть в своих чувствах к нему, то без твёрдой почвы под собственными ногами у неё не получится быть счастливой с ним, как бы много времени они вместе не проводили. Что же до Дамиано, то он, напротив, наконец-то чувствовал себя в своей тарелке. Неудержимая жажда творчества, которая несколько лет подряд буйствовала в нем и нередко приводила к не самым приятным последствиям в виде депрессии, избытка алкоголя и случайных связей, теперь словно была направлена в нужное русло, и теперь у него лучше получалось сконцентрироваться на работе, а маниакальный перфекционизм и желание держать всё под контролем уступили место заботе и потребности в обожании только от одного конкретного человека – Эрики. Если раньше ему хотелось нравиться всему миру, сейчас ему было важно видеть восторг только в ее глазах. Ещё никогда и ни с кем он не чувствовал себя так легко и непринуждённо. Казалось, что он наконец-то нашёл единственный недостающий пазл, и теперь чувствовал себя по-настоящему счастливым. Вот только каждый раз, когда они оставались вдвоём, в комнате нарастало напряжение. Им нужно было о чем-то сказать друг другу, но как? Как Дамиано мог что-либо ей обещать, если он даже не знает, где окажется на следующей неделе? А как она может просить его о чем-то, когда сама не понимает, чего на самом деле хочет от этой жизни? Оставляя эти противоречия на потом, они наслаждались каждой секундой, которую проводили вместе и как только могли оттягивали момент разлуки. И, в конце концов, эта наивная и даже немного наигранная безмятежность была разрушена. Менеджеры группы объявили внушительный список городов, по которым они составили концертный тур Måneskin. Два месяца вдали от Рима, друг без друга, на расстоянии нескольких тысяч километров и неопределенностей. Каждый вечер Эрика мчалась на своей Веспе к его дому, чтобы провести вместе ночь как в последний раз. Каждый вечер Дамиано заглядывал в ее беспокойные серо-голубые глаза и пытался прочитать мысли, которые бешеным роем копошились в ее голове. Каждый вечер они соприкасались телами и душами, пытаясь впитать без остатка все то, с чем совсем скоро придётся попрощаться. За неделю до предполагаемого отъезда юноша начал отдаляться. Все больше времени отнимали репетиции и шоппинг со стилистами, обсуждения подробностей тура с менеджерами и рекламные съемки. Дамиано требовалось время, чтобы побыть наедине с самим собой, перезагрузиться и отдохнуть от людей, которые окружали его с утра до вечера. Эрика всё понимала и не напрашивалась. Она оставляла ему лёгкий ужин – пасту или салат – и уходила фотографировать всё, что попадалось ей на пути. Иногда девушка встречалась с сестрой или друзьями, но с ними ей не было и в половину так хорошо, как с Дамиано. Тоска по нему сопровождала ее перманентно, как бы весело она не проводила время. Когда наступил последний день перед отъездом группы, парень и девушка проснулись в обнимку и с трудом побороли желание остаться в постели ещё на несколько часов. Они не спеша позавтракали, с каким-то невероятным трудом пытаясь делать вид, что все в порядке – чуть больше, чем нужно, мешали сахар в кружке с кофе; с какой-то особенной печалью глядели на отражения друг друга в зеркале, когда чистили зубы; с щемящей нежностью соприкасались плечами, ладонями, пальцами каждый раз, когда укладывали в его чемодан очередную вещь… В середине дня Дамиано позвонил Итан и сказал, что их срочно просят приехать в офис представители звукозаписывающей компании. –Ты же понимаешь, что я не могу проигнорировать эту встречу? – глухой голос юноши, обращающийся к Эрике, словно разрывал последние ниточки, которые связывали их вместе. –Да, – прошептала она, – понимаю. Он оделся и у дверей поцеловал ее – отрывисто, быстро. Окинул взглядом с ног до головы и снова припал к губам, на этот раз жадно и глубоко, обжигая ее рот своим языком и крепко прижимая руками к себе. –Жди меня, – нежно проведя пальцами по зардевшейся румянцем щеке, он заправил за ее ушко выбившуюся прядку светлых волос, – Я вернусь. Он не вернулся. Она ждала час, два, три. Она наблюдала, как за окном темнеет, и солнечный день сменяют таинственные сумерки. Она звонила Дамиано, но ее встречали только холодные длинные гудки. Ей больше не хотелось оставаться одной в его квартире. Окунувшись в морозную свежесть города, Эрика направилась в центр и изо всех сил смотрела по сторонам, надеясь увидеть машину музыкантов или их самих, хотя бы мельком, чтобы просто ещё раз взглянуть и запомнить, поверить, что всё это было не сном. Но ни юноши, ни даже призрака его тени она не увидела. Отчаянная идея поехать вслед за ними в тур пронзила ее мысли. Она всячески гнала ее на протяжении всего этого времени, потому что это означило только одно – снова полностью раствориться в нем и в его жизни, стать ведомой и заново нащупывать себя, но хотя бы находясь рядом с ним. Рим без Дамиано уже не будет казаться самым прекрасным городом на свете. Сможет ли она каждый день ходить по этим улицам в одиночестве, вспоминая, как они проводили здесь время вдвоём? Эрика сама не поняла, как ноги привели ее на вокзал. Сначала растерявшись от количества людей, ярких информационных табло и шумных объявлений прибытия поездов, она не сразу нашла кассы, где только и произнесла всего два слова «Рим –Милан». Когда билет оказался у неё в руках, она счастливо улыбнулась и, сфотографировав его, отправила музыканту. Но минуты шли, а смс так и оставалось непрочитанным. Не выдержав, она написала ещё одно сообщение. Дрожащими пальцами набирая буквы, стирая, вновь набирая, тщательно подбирая слова и больше всего боясь того, что и это сообщение останется непрочитанным, она нажала на кнопку «Отправить». Если действительно хочешь со мной попрощаться, встретимся у Витториано в 21:30. Спустя полчаса девушка так и не получила ответа. Она уже подошла к памятнику на Пьяцца Венеция, и теперь мокла под дождем, который как будто бы нарочно полил, чтобы она перестала тешить себя ожиданием и скорее пошла домой. Но она ждала. *** –Эрика! Она уже повернулась в его сторону и теперь растерянно смотрела, словно не понимая, для чего сейчас нужна эта встреча. –Дамиано… Их взгляды пересеклись, но дождь как будто бы затушил все искорки, которые когда–то плясали в глазах обоих. Как будто бы между ними не осталось никакой тайны, никаких вопросов друг к другу, никаких нежных чувств, которые они делили друг с другом целое лето. Жаркое счастливое лето, которому не должно было быть конца. –Эрика, что случилось? – юноша закусил нижнюю губу, выражая беспокойство и непонимание. Его вороного цвета брови были чуть нахмурены, придавая взгляду суровости, к которой девушка совсем не была готова. Да, погода совершенно не располагала к встрече, но это был последний шанс внести хоть какую-то ясность в их отношения. –Ты завтра уезжаешь, и я… – Эрика на секунду задумалась и, вздохнув, продолжила, – …и я не понимаю, что теперь будет. Как мы…мы…будем…, – ей не хватило смелости закончить фразу, но Дамиано уже всё считал в ее больших затуманенных глазах. Он резко опустил взгляд вниз и тоже глубоко вздохнул. Он прекрасно понимал, о чем речь и какой именно вопрос так боится задать Эрика. Вот только он и сам не знал на него ответа. И сам боялся того момента, когда придётся признать, что их общее будущее начисто отсутствует в его собственных планах. И даже не потому, что он не хотел бы его или потому что не планировал, а потому что теперь за пределами Италии, за пределами родного Рима, он больше не волен ничего решать и подчиняется строгому таймингу менеджеров, которые уже давно расписали жизни каждого участника Måneskin минута за минутой. –Я не знаю. Я хотел бы знать, но… –Но? – Эрика коснулась пальцами его руки так, словно это был спасательный круг из глубокой морской пучины, – Пожалуйста, скажи мне. Дамиано сжал ее пальцы в своих и неожиданно, притянув девушку к себе, крепко обнял ее. Чуть касаясь носом ее головы, он вдыхал уже знакомый аромат шампуня и духов, смешанный с озоновый привкусом дождя, и смотрел вдаль – на Рим, панорама которого с Витториано была самой красивой даже ночью, даже сквозь блестящие брызги. Он любил этот вид, и больше всего он любил смотреть, как на город медленно опускаются сумерки, и этим летом с Эрикой они наблюдали это тысячи раз – запасались холодным игристым, прибегали сюда, на мраморную террасу памятника, где теперь не было ни одного туриста, и смотрели на город, на небо, ловили закаты, целовались, смеялись и были неописуемо счастливы. Хотелось ли ему отпускать ее? –Эрика, – юноша со всей присущей ему нежностью обхватил ладонями лицо девушки и посмотрел в ее наполненные отчаянием глаза, – ты же знаешь, мне нужно ехать…я должен, – он осыпал мелкими поцелуями ее лоб и щеки, – мы уже обсуждали это. Эрика потупила взгляд и, покачав головой, сделала шаг в сторону, вырываясь из плена любимых рук. Она продолжала стоять, ничего не говоря, и Дамиано знал, что она никуда не уйдёт, пока он здесь. Как бы ему хотелось в последний раз поцеловать ее, увлечь за собой и посадить на скутер, чтобы всю ночь провести только вдвоём в квартире скрытой от всех чужих глаз. Он выразительно повернул голову в сторону, и девушка видела, сколько эмоций одновременно он переживает. Остро очерченные скулы, сжатые в тонкую полоску губы, пульсирующая венка на шее – всё выдавало в нем напряжение, которое он усиленно скрывал столько дней. В глубине души Эрике хотелось бросить пошлую шутку или выкинуть что–нибудь смешное, чтобы он рассмеялся и снова как ни в чем не бывало взял ее за руку. И в тоже время в ней медленно закипали гнев и обида, ведь, по сути, несмотря на его слова, они не обсуждали ровным счетом ничего. Когда-нибудь это должно было случиться, и она понимала это. Когда-нибудь он должен был отправиться в тур и уехать. Но каждый раз, когда кто-либо упоминал предстоящий отъезд, тема разговора сразу же сменялась, словно была не настолько важной для обсуждения. Да, она тоже боялась начать говорить об этом. Но хотя бы она пыталась… Каждый прожитый им вместе день был на счету, и она готова была приложить любые усилия, чтобы эти дни не заканчивались никогда. Но хотел ли он этого? Дамиано достал из кармана пачку сигарет, но не смог прикурить. Дождь как будто с особым усердием тушил огонёк зажигалки, и, в конце концов, музыкант, на мгновение закатив глаза, резким движением бросил сигарету. Он развернулся и, рассеянно смотря под ноги, медленно пошёл к лестнице, ведущей прочь от памятника. Девушку накрыло мелкими мурашками от ужаса и волнения. Сегодня она ожидала увидеть что угодно, но только не удаляющийся в темноту силуэт. Сегодня она надеялась услышать слова, которые объяснили бы, как много для него значило это лето. И значило ли что-либо вообще… Эрика достала из кармана билет на поезд, который купила незадолго до их встречи. Дешевые чернила растекались под каплями дождя, превращая напечатанный текст «Рим – Милан» в неразборчивые кляксы. В такие же неразборчивые, как и будущее, которое ещё несколько часов назад казалось девушке таким ясным и солнечным. Она оставила билет на постаменте и, бросив последний взгляд на город, в котором совсем недавно была так счастлива, пошла к самому дальнему выходу, чтобы ни в коем случае даже мельком не увидеть человека, который только что сделал ей очень больно. *** Дамиано спустился по ступенькам и запрокинул голову навстречу каплям дождя. Прикрыв глаза, он чувствовал, как прохладные ручейки стекают по его лицу и как будто бы уносят прочь воспоминания об Эрике, ее нежной улыбке, тонких пальцах и тихом, но проницательном голосе, который все еще звучал в его голове. Он не может так просто отпустить ее. Сейчас он осознавал это как никогда, и сердце бешено билось в груди при мысли, что они больше не увидятся. Развернувшись на каблуках, юноша помчался ко второй лестнице и увидел, как девушка почти слетает с последних ступенек и спешит куда-то вдаль. –Эрика! Его голос растворился в шуме дождя. –Эрика! Он бежал за ней и звал по имени, и в тот момент, когда он почти нагнал ее и потянулся рукой к ее плечу, она обернулась. –Дамиано? – в изумленных глазах читался вопрос и бесконечная надежда. С каждым шагом удаляясь от памятника она молила, чтобы он не дал ей уйти… И вот он здесь. –Эрика… – поджав губы, юноша глубоко вздохнул и обхватил руками ее лицо, – Я должен был сказать это раньше, но мне не хватало решимости… я боялся, что только разрушу то, что было между нами… Но я не могу позволить тебе меня покинуть… – наклонившись к ней ближе и коснувшись своим кончиком носа ее, Дамиано хрипло прошептал, – Я люблю тебя. Он почувствовал, как вздрогнули ее плечи, а мокрые длинные ресницы скользнули по его щекам. Она смотрела в его чёрные глаза и тонула. –Эрика, – ее беспомощный и растерянный взгляд пугал его, – скажи, что-нибудь… Девушка ещё с секунду вглядывалась в лицо юноши и затем припала к его мокрым от дождя губам. –Почему же ты не сказал этого раньше? – приподнимаясь на цыпочки, чтобы обхватить его за шею и притянуть ещё ближе к себе, она тихо произнесла ему на ухо, – И я тебя люблю. Дамиано выдохнул и прикрыл глаза, растворяясь в поцелуе. Эрика нашла его руку, и их пальцы переплелись. Теперь все будет хорошо.