A Chance for Something More

      — Даламар, ты в своём уме? — вопросил Пар-Салиан, нависая над нервно стригущим ушами эльфом, упрямо поджимавшим губы и не сдававшимся.       Увы, Владычица не любила запертые двери, а господин по возвращении был совсем не в состоянии решать проблемы с Советом, поэтому Конклав, раскачавшись достаточно быстро, решил заняться проблемными владельцами Башни Высшего Колдовства с пылу с жару. Слухи, достигшие из пресловуто открытых дверей ушей магов, были туманны и расплывчаты: вроде бы маг добрался до Врат вместе с жрицей, а вот открыл ли — вопрос иного рода. Однако вернулся обратно со своими спутниками в очень плачевном состоянии, а на Кринн полчища злобных драконов и драконидов не хлынули. Так что не поспешить ли?..       Увы, первым делом Госпожа взяла с Арджента такие клятвы взамен снятых, что эльф мог считаться личным рабом Такхизис и Рейстлина до скончания жизни. Удручающе бесконечной.       В поле зрения распахнутых дверей, аккурат позади проекции Пар-Салиана Даламар узрел Мину. Мелкая девчонка мгновенно стала его самым большим наказанием из всех возможных, она доставляла такое количество неприятностей, что глубоко несчастный ученик Рейстлина забыл, когда высыпался толком. Она научилась различать и снимать сонные заклятия в первую же неделю — не без помощи коварно усмехающейся Владычицы, разумеется, — она случайно и не совсем портила ингредиенты и необходимые эльфу зелья, она не давала ему проходу глупыми вопросами и ревностно оберегала внимание хозяев Башни от него самого, из-за чего эльф чувствовал себя забытым, преданным и покинутым. Словом, подобранная Владычицей задира стала огромным и незаменимым стимулом для обезвреживания и совершенствования эльфа с точки зрения самой Такхизис.       Вот и теперь, узрев мелкоту, которая довольно заухмылялась, демонстрируя Даламару в колбе продукт очередного опыта явно не кондиционного грязно-болотного цвета, эльф моментально перестал поддаваться течению беседы, вспомнил о множестве дел и забыл об опасениях перед достаточно могущественным Конклавом.       — Прошу прощения, — рыжая бестия из-за спины выразительно достала новую мантию эльфа — и как выкрала, паршивка?! Даламар побледнел и посуровел одновременно, в порыве вдохновения заканчивая беседу и уже строя планы по мести. — Я подготовлю всё к вашему прибытию уже к закату, Рейстлин нынче слабее обычного, и сильно выматывается в течение дня. Он не сможет оказать достойное Вас сопротивление.       Умом ученик понимал, что если бы мерзавка желала испоганить его новую, для особых случаев одежду, то уже сделала бы это, а не дразнилась. Но его терпению пришёл конец, и сейчас она получит наконец по заднице за всё!       — Имей в виду, Даламар, на этот раз всё должно пройти без осечки! — внушающе выдвинулся образ главы Конклава.       — Разумеется, — смиренно кивнул эльф и не отказал себе в малости. — Но ведь предыдущий план с участием жрицы удался, Маджере вернули обратно и весьма ослабленным.       Пар-Салиан раздражённо махнул рукой и отменил заклинание, образ мага развеялся дымом.       — Даламар! — Мина заулыбалась пуще прежнего. — А давай проверим, правильно ли я сварила?.. Иии-и-и!..       — Немедленно иди сюда, паразитка! О да, да, мы опробуем это… на тебе!!!

***

      Предположительно уставший и ослабленный тяжким бесплодным путешествием в погоне за могуществом бога, Рейстлин Маджере действительно проводил последние часы дня в своей постели — однако, несмотря на имевшуюся физическую утомлённость, чувствовал себя как никогда бодрым и воодушевлённым ближайшими перспективами.       Перспективы манили мнимой беззащитностью, нежностью молочной, бархатистой кожи, искрами звёзд, запутавшимися в чёрном шёлке длинных кудрей и осевших на угольных ресницах, краешком вишнёвой улыбки. Нависший над растянувшейся рядом на животе женщиной, маг бережно отвёл тяжёлые волосы и прижался губами к коже, пахнущей травами и терпким дымом. Сильные пальцы легли на рёбра, удерживая вздрогнувшую Такхизис на месте. С губ женщины сорвался глубокий стон: богиня не ожидала того, как по-новому раскроется близость между мужчиной и женщиной для неё в новом теле, не принадлежащем полностью ни исконно высшему божеству, ни уже человеку.       А может, вся суть заключалась в Рейстлине, гортанно рыкнувшем в ответ и продолжившем мучительно медленно пробовать на вкус каждый дюйм бесценного сокровища, оказавшегося волей Провидения в его руках.       — Ммм… Рейстлин! — не выдержала драконья богиня, извиваясь под непреклонными мужскими руками, оказывавшимися ровно там, с той силой, как ей и хотелось — о, такой магии она точно его не учила, как же так?!       Как каждое его прикосновение к её спине отдаётся дрожью внутри, заставляя её трепетать и умолять; каждое касание его языка и губ опаливает, прошивает ослепляющей молнией, вознося её на вершины земного блаженства — и делая ещё более голодной, жаждущей, злой от не утоляемой до конца жажды большего?!       — Да, любовь моя? — мурлыкнул мужчина ей на ухо. Такхизис наполовину извернулась, забыв про неудобство, но ей не удалось самой сорвать поцелуй с его губ — маг со смешком чуть отстранился, заставив её зашипеть от досады.       — Я хочу тебя, — сверкнули драконьим огнём глаза бывшей жрицы. — Всего! Немедленно!       Он мгновенно приподнялся, позволяя ей, наконец, опрокинуться на спину, и тут же хищно припал к ней своей тяжестью, отбросив словесные игры, целуя остервенело и со всей страстью: Рейстлин мог бы назвать её вкус истинно божественным, но считал подобное слишком вульгарным для испытываемого ими обоими восторга.       Женская рука проскользила по влажной золотистой коже, царапнула ноготками поджарый живот, игриво огладила чувствительную плоть.       — Рейстли-и-ин, — протянула Такхизис, наслаждаясь своей маленькой победой — сегодня, увы ей, вёл маг и только он. В свою защиту богиня могла только сказать, что не ожидала от него подобной искусности и пылкости, но в глубине души радовалась столь необычному для неё ощущению безответственности и защищённости. О ней заботились, её холили и лелеяли, ласкали и дарили блаженство в высшей форме — и Такхизис расслабилась, позволяя себе побыть ведомой. Ему сейчас она доверяла.       Маджере по-мальчишески ухмыльнулся и сорвал с её губ очередной протяжный стон.       В его покоях, залитых золотисто-оранжевым тёплым светом заходящего солнца, с новыми воздушными шторами и в мягкой шёлковой постели, остужавшей их влажные, пылающие от страсти и искрящей между ними магии тела — они были непотребно громкими и совершенно счастливыми.       — Я люблю тебя, — слившись в объятиях со своим магом, едва ощутимо выдохнула Такхизис, ловя последние искры острого, почти мучительного наслаждения в себе. Резкий выдох над головой показал, что Рейстлин всё равно услышал её — и капкан его рук сжался сильнее, словно Маджере желал растворить её в себе или превратить их в новую, неизведанную магией и наукой химеру.       Он прикоснулся губами к её спутанным волосам, опустился почти невесомыми поцелуями на висок, скулу, подобрался к налитым губам — безумно хрупко и осторожно, словно извиняясь за прежнюю дерзость.       — Ты — больше, чем просто моя любовь, — произнёс Рейстлин, и прикосновения его уст к её были нежны и легки, как лепестки роз. — Ты — всё, что имеет значение, и вся моя жизнь, и всё, чего я когда-либо жаждал — это ты. Здесь и сейчас. Но да, как это называют люди — я люблю тебя, всю тебя, навсегда.       Его рука огладила высокую женскую грудь и мягкий бок, крутое бедро, подтверждая её принадлежность ему.       Снизу, даже сквозь дополнительные щитовые чары, донеслись звон, грохот и отчаянные вопли вперемешку с руганью.       Насытившийся и блаженствующий Рейстлин только снисходительно усмехнулся и откинулся на подушки рядом с Такхизис, тут же устроившей голову в изгибе его плеча.       — Интересно, и долго они будут так? — лениво вопросил Маджере, довольно жмурясь.       — Не больше, чем с десяток лет, — хитро усмехнулась Такхизис. — Потом они научатся ладить во взрослой плоскости.       — Ты это знала с самого начала, потому и взяла её?       — С того момента, как на них вместе посмотрит любой, имеющий глаза и хоть малые способности ума, то поймёт, что это неизбежно. Но, в целом, нам нужны ученики, не один или два, а гораздо больше. Неважно, бедные или богатые, люди или иные расы — достаточно только таланта и любви к магии. Магия должна развиваться!       О, для Мины и её наследия это будет особенно полезно, но пока Такхизис об этом промолчит. А девочка своего — в разряд которого уже и записала как раз первым и главным Арджента — не упустит ни за что!       Они отдыхали ещё, пока предупреждающее заклятие на границе Шойкановой Рощи не заставило их синхронно вздохнуть.       — Ну что ж, пора встретить Конклав как полагается, — улыбнулась Такхизис, потягиваясь, поднимаясь и находя приготовленное платье.       Рейстлин предпочёл сначала поймать свою женщину у зеркала, ещё раз поцеловать в нежную шею, прижав к себе, убеждаясь — вот она, рядом с ним, — а потом облачиться в привычную одежду и чёрную мантию.       Торопливый стук в дверь, и Такхизис щелчком пальцев отперла её.       — Госпожа, господин, — задыхаясь, пролепетала встрёпанная девочка, — гости при… прибыли!       — Отлично! — хлопнула в ладони богиня, оживляясь и прикидывая арсенал заклятий на испытания.       — Мне оставь тоже, — Рейстлин обхватил свою драгоценность за плечи, кивая Мине. — Что ты ещё хотела?       — А можно… можно мне тоже посмотреть? — состроила она умоляющие глазки.       — Смотря как договоришься, — Маджере выдержал долженствующую паузу, — с Даламаром. Нам будет не с руки отвлекаться на твою защиту.       И едва сдержал улыбку при виде погрустневшей малявки. Девочка прикусила губу, несколько раз глубоко вздохнула и с видом приговорённого отправилась вглубь коридора — наверняка сдаваться страшному, злому, вспыльчивому эльфу.       Такхизис с драконьим слухом услышала тихое поскуливание: «Даламар!»       Эльф точно не отвертится. Не в этой жизни.