Под нейтральным флагом

      Николас проснулся, разбуженный тёплыми лучами солнца, заливавшими верхнюю палубу, и, поёжившись, с ушами накрыл себя парусиновым полотном, ещё влажным после ночного дождя. Гондек «Неустрашимого» был переполнен: звери спали в гамаках, поставленных местами в пару рядов, а кто-то и прямо на палубном настиле. Бок о бок, забыв об удобствах, они ютились у пушек, наваливались друг на друга у шпиля. Гамаками была завешена прикрытая баковой настройкой часть верхней палубы, где располагался камбуз, и часть матросов была вынуждена спать прямо под открытым небом, где их крышей были только паруса и переплетения такелажа. «Неустрашимый», наверное, не выдержал бы шторма с таким перегрузом, если бы не израсходованный наполовину запас провизии и пресной воды.       Пара шестифунтовок была развёрнута на решётчатые люки, ведущие вниз, две четырёхфунтовки всё так же грозно оглядывали палубу с квартердека — всё говорило о напряжённости и смуте на борту, и лишь разговоры моряков жили вне этой реальности. Девятый день живя под открытым небом, засыпая под команды вахтенных офицеров, поскрипывание блоков и тихую песнь парусов, они жили мыслью о шумной жизни портового города, кабаках, весёлых обитательницах заокеанских владений империи, жаловании и считанных днях вожделенной свободы. — Земля по правой скуле! — крик с мачты окончательно согнал сон, заставив лиса подняться и, бросив взгляд на вперёдсмотрящего, чья фигура отчётливо виднелась на фоне белой ткани новых парусов, обвести взглядом горизонт. Море всё так же стелилось во всех направлениях, не давая ни намёка на то, что скрыто за линией горизонта. Быстро вскарабкался по вантам один из мичманов, сжимавший подзорную трубу, засуетились офицеры, на палубе появился штурман. — Голубая гора, — вскоре заключили на квартердеке, и Джефферсон расплылся в улыбке. — Если ветер не стихнет, сегодня мы бросим якорь на рейде Порт-Рояла! — Вы уже подготовили рапорт о последних… хм… событиях? — второй лейтенант, печально вздохнув, обвёл взглядом далёкую от порядка палубу. — Конечно! Не волнуйтесь, мистер Диксон, ваш вклад в эту славную победу описан в лучших красках! А какие заголовки-то будут!..       Порт-Роял и Кингстон — эти слова плотно засели в голове Николаса, не давая прохода иным мыслям. Хоть он строил свои представления об этих заморских территориях исходя исключительно из болтовни матросов вне вахты, его воображение отчётливо рисовало большой и богатый южный город, чей рейд заполнен торговыми судами. Можно было найти сотню способов и объектов для спекуляции или же устроиться матросом на одно из множества больших судов, что ходит через Атлантику. Впрочем, все эти грандиозные перспективы открывались лишь в том случае, если ему удастся улизнуть с «Неустрашимого». А это — дезертирство. Придётся скрываться от отрядов морской пехоты, разыскивавшей беглецов, а выход из города сухопутным маршрутом казался опасной авантюрой — наверняка солдаты спросят документы, подтверждающие проживание в городе или увольнение с судна. Задерживаться в Кингстоне было нельзя — оставался только морской путь. Устраиваться на торговое судно, идущее в Англию во время войны казалось сомнительной затеей, которую Уайлд быстро отбросил.       Однажды, разговаривая с контрабандистом, перевозившим товары через Английский канал, он впервые услышал историю о дюнкеркских корсарах. «Их знамя — грабёж, разбой — их девиз» — тогда история про вольных зверей — наёмников, грабивших торговцев во имя своего короля и раз за разом уходивших от возмездия была для него чем-то вроде сказок о средневековых рыцарях. Мысли о свободе от флотской муштры и деньгах разжиревшей знати, живущей за счёт покорённых колоний крутились в голове, сливаясь с романтичными картинами вольных экипажей, прокладывавших свой путь там, где захочется и бравших столько, сколько нужно без всяких посредников. Год назад он посчитал бы себя безумцем, но теперь, понюхав пороха в реальном бою, он всё больше думал о карьере капера, столь привлекательно выглядевшей в историях о морских разбойниках прошлого.       Николас покосился на волка, что, обмотав свою рубаху вокруг пояса, сидел у пушки неподалёку. Шрам всё ещё рассекал лоб Эдварда, а его спина несла отметины недавних ударов — по его виду было понятно, что он не понаслышке знает и о тяжёлом труде, и о горячей схватке. Да, такой напарник по корсарской доле ему бы очень пригодился.       Ямайка встречала потрёпанный морем и сражениями «Неустрашимый» безразличной суетой — портовый город бурлил, будто бы не замечая прибывшего гостя. Моряки, после всех своих злоключений в море чувствовавшие себя героями, перед которыми должны ликовать города, разочарованно провожали взглядом суетившиеся на рейде Порт-Рояла баржи, баркасы и снаряжавшиеся у стенки суда. Кислый, отдающий селитрой запах войны, что экипаж фрегата успел попробовать на вкус, витал над тихим колониальным центром. Хоть орудийные залпы не рвали тёплый вечерний воздух, а ядра не вздымали снопы брызг на водной глади внутреннего рейда, каждый чувствовал добравшуюся до этих мест войну подсознанием, подмечавшим любую мелочь. Она была в блеске начищенных орудий, выглядывавших из орудийных портов принимавших провизию кораблей, в столпившихся под прикрытием береговых батарей торговых судах и суете доков.       Главная военно-морская база флота в Вест-Индии представляла собой склады и административные здания, кучковавшиеся на оконечности длинной и узкой косы, прикрывавшей гавань с юга. «Неустрашимый», неся одни лишь марселя, проскользнул на внутренний рейд и, маневрируя меж бесчисленных малых судов и лодок, курсировавших между Порт-Роялом и набережной расположенного на «большой земле» Кингстона, бросил якорь в кабельтове от причала. Обменявшись с берегом несколькими письмами, фрегат, в первую очередь, избавился от переполнявших его пленных — набившись в баржи и баркасы, бедолаги отбыли напрямик в форт Чарльз, чьи орудия держали под прицелом вход в гавань. В его сырых стенах им предстояло провести долгие месяцы ожидания обмена — условия вряд ли лучше, чем на корабле, но, по крайней мере, море не поглотит их вместе с временным пристанищем.       Уже успев облегчённо выдохнуть, моряки оказались погружены в бесконечный круг работ по приведению корабля в порядок — многочисленные пробоины, спешно заделанные в море, следовало полностью устранить. Вновь нависшая неопределённость, подобная той, что давила на Николаса, когда «Неустрашимый» стоял на рейде Портсмута, быстро сбила его пыл, рассеяв наивные надежды о весёлых днях отгула, полной беспечности и щедрой награде.       Наступила пора долгого ожидания административных решений — неожиданно свалившийся на голову фрегат сразу встал поперёк горла начальнику порта, и все работы находились в подвешенном состоянии. В ответ на списки необходимых материалов береговые службы кормили офицерский состав «Неустрашимого» лишь обещаниями, заставляя держать экипаж в любой момент быть готовым к приёму и установке нового рангоута и такелажа, в то время как морские агенты спешно искали кандидата на пост командира. — Разбегутся ведь, черти, — раздражённый затянувшимися бумажными проволочками поболее матросов, сквозь зубы процедил Джефферсон, крутя в лапах помятый список. — Будем держать их здесь — разбегутся сами. Ну, или уже нам придётся разбегаться, — устало откинувшись на стуле перед кипой бумаг, Диксон криво ухмыльнулся. — Расслабьтесь, этот корабль вряд ли скоро выйдет в море, да и не под вашим начальством. Дадут вам назначение капитан-лейтенантом через месяцев шесть… Может и с призовыми за взятие пленных тогда разберутся. — Ваш список, Диксон, займитесь этим делом, — лист с длинным списком имён упал на стол, чуть не опрокинув чернильницу. — Или спустите в мичманский кубрик, мне всё равно. Главное, не отпускайте оравой, а то завтра на помпе будем вдвоём спины гнуть.

***

      Узкая улочка Кингстона, опоясанная небольшими, притёртыми друг к другу южными домиками с поросшими мхом черепичными крышами, была на удивление тихой, и гул посетителей таверны был единственным источником шума в этом месте, отдалённом от бесконечных рынков портового города. Лис, вальяжно развалившийся за столиком, скучающим взглядом провожал взглядом проходивших за окном, то и дело переключаясь на зверей, коротавших время в стенах заведения.       С момента схода на берег лис не знал покоя. Он менял кабаки и таверны по несколько раз на дню, тратил полдня на прогулку вдоль набережной, болтал по полчаса с какими-то оборванцами, чем вызывал недоумение и раздражение у Эдварда — его спутника, который представлял увольнение несколько иначе: с куда большим количеством выпивки и куда меньшем количеством передвижений. Впрочем, вскоре он махнул лапой на неугомонного лиса, небезосновательно решив, что тот что-то безуспешно ищет, и просто сопровождал товарища, надеясь, что это «что-то» стоит затраченных усилий.       Мелкие торговцы и моряки, кучковавшиеся по экипажам и роду деятельности, солдаты-отпускники из гарнизона, шумно веселясь, прожигали своё жалование. Николас, признаться, немного завидовал компании моряков с крупного торговца — по крайней мере, их не схватят при попытке выйти из города, и им не нужно думать, как бы скрыться от патрулей. Чуточку хмельной взгляд лиса выловил в толпе Эдварда, который, лавируя между столиками, возвращался от стойки с пополненным запасом выпивки и недовольным взглядом зверя, только что расставшегося с парой монет. — Да пусть к чёрту идут со своими десятью шиллингами в месяц! — огрызнулся волк, продолжая прерванный пару минут назад бесконечный разговор о жадности военного начальства и скромных призовых. — Погляди-ка, зверь только разминулся с уютной тюремной камерой, а уже рвётся ввысь, — ехидно усмехнулся Уайлд. — Да и «Неустрашимый» наверняка более сухое место, чем предлагаемый правосудием особняк. — Офень смефно, Уальдф, — клыками вытащив пробку, волк плеснул виски в два стакана. Разговор тёк сам собой, будто бы сдобренное алкоголем сознание Уайлда служило лишь сторонним наблюдателем. Раньше лис не понимал, как можно часами говорить в сущности ни о чём, не преследуя своим разговором никаких целей, но месяцы в море обучили его этому искусству — наверное, это пришло вместе с привычкой нет-нет, да и прогнать по кружке, скрашивая тяготы морской службы.       Дежурно обводя взглядом посетителей во время паузы в разговоре, лис краем глаза вдруг зацепился за резко выбивавшуюся из общей массы фигуру рыси, слишком уж похожего на флотского вербовщика. Пройдя меж выпивавших солдат и рабочих, рысь пристроился к компании моряков с торгового судна, тут же заведя активный разговор с парой из них. Уже желая пожелать ему безрезультатно потратить время, Николас заприметил агитационный листок, что рысь держал в опущенной лапе, и напечатанный жирным шрифтом заголовок окончательно отрезвил лиса — «Капер «Немизида» ищет храбрецов в свою команду». — Эй! — моментально вскочив с места, лис, не веря своему счастью, громко подозвал вербовщика к себе, вовсе не замечая удивлённого волка перед собой и покосившихся на него посетителей. Обернувшись на звук, рысь, увидев махавшего ему лиса, вежливо распрощался с первоначальными жертвами и, прихватив табурет, тут же подсел за их столик. — Морячки, да? — дружелюбно улыбаясь, произнёс вербовщик, переводя взгляд с лиса, который с трудом скрывал свою радость, на округлившего глаза озадаченного волка и обратно. — Типа того, — Николас нетерпеливо постукивал когтем по столу. Бумага скользнула по столу.

Ты МОРЯК или зверь, знающий, каково держать в руках ОРУЖИЕ? Прямо сейчас моря усыпаны испанскими купцами, только и ждущими ХРАБРЕЦОВ, что отнимут их ЗОЛОТО. Пусть слабые работают за считанные пенни, СИЛЬНЫЕ берут столько, сколько считают нужным! Считаешь, что ДОСТОИН забрать богатства, присвоенные шайкой Людовика? Присоединяйся к ДРУЖНОЙ команде ВОЛЬНЫХ зверей с 12-пушечного капера «Немезида»! Тебя ждёт СПРАВЕДЛИВЫЙ делёж награды, ПРИКЛЮЧЕНИЯ и возможность быть ПОЛЕЗНЫМ СТРАНЕ в борьбе с УЗУРПАТОРОМ.

Достаточно отважен, что бы не побояться забрать своё?

Этот листок — твой пропуск на борт НЕМЕЗИДЫ

— Что, и читать умеешь? — рысь с интересом наблюдал за лисом, взглядом пробежавшимся по строчкам. — Мать в школу водила. И сколько платите? — совладав с одолевавшими его эмоциями, Николас посерьёзнел, пытаясь набить себе цену. Эдвард, нахмурившись, с непониманием смотрел на товарища. — Ха, а ты смекнул, с чего начать! Оклада у нас нет, не обессудьте, всё выясним на дележе. После вычета государственной доли треть идёт в кассу на содержание судна и припасы, остальное делим между командой. Это наш первый рейд, так что без новичковых половинных долей. Боцман и старпом получают по три матросские доли, плотник — полторы, капитан берёт то, что остаётся с кассы — он у нас этим кораблём владеет, — скрестив пальцы, рысь внимательно следил за реакцией моряков.       Выдержав паузу, Николас хитро переглянулся с волком, который, к удивлению лиса, был, кажется, слабо тронут этим заманчивым предложением. — И когда вы отходите? — Судно будет готово через два дня. Буду ждать вас на пристани напротив Кэмп-роуд, ребята, — подмигнув, рысь поднялся из-за стола с улыбкой победителя, и быстро удалился из таверны. Волк, скрестив на груди лапы, сверлил уже опустошившего свою кружку лиса. — Что, решил податься в дезертиры? — наконец подал голос Эдвард. Он говорил тихо, будто бы боясь озвучивать свои мысли, но в его тоне был нескрываемый скепсис. — Ты ведь сам говорил, что сбежишь при первой возможности! Или десять шиллингов тебя подкупили? — Уайлд оскалился в улыбке, подначивая товарища. — Поймают! И что с призовыми? — В море никто твоих бумаг не спросит. Список матросов есть только на корабле. Когда схватятся — нас уже здесь не будет, а если сюда вернёмся, то про нас уже все забудут. Тебе так жалко четыре фунта призовых? — Да я таких денег в лапах не держал, — буркнул Эдвард, отводя взгляд, и замолчал, уйдя в свои мысли. Лис, сперва дав товарищу немного прийти в себя, смягчил тон. — Неужели тебе хочется ещё лет десять тут корячится за десять шиллингов и подачки с призовых, дружище? Мы будем свободны — захотим, останемся с ними, захотим — попытаем удачу в другом месте. Больше не будем отстёгивать треть капитану и треть офицерам с призовых, не будем делить эти жалкие гроши, что нам швырнут за все наши геройства. Чёрт побери, да я видел, Эдвард, видел, за сколько продают товар даже с небольших торговцев. Мы заработаем!       Эдвард шумно выдохнул, исподлобья посмотрев на лиса, и скрестил лапы на груди. «Ты ж, хвост облезлый, давно это запланировал», — читалось в его взгляде. Шанс на большой куш, свобода уйти когда заблагорассудится и отсутствие военной муштры манили, подкреплённые изрядным количеством выпивки. На другой чаше весов был страх неизвестного и хитрозадый лис, с которым они, конечно, неплохо сработались, но… «А, чёрт с тобой», — кривясь и с неохотой, он всё же пожал протянутую лапу.

***

— Чуть ослабьте фордуны! Добить наветренный булинь фок-марселя! — Николас, непринуждённо расхаживая по кренящейся палубе, небрежно махнул лапой в сторону нагель-планок, не отрывая взгляд от парусов. За десять лет, что он провёл на палубе «Немезиды», он узнал её так, как не знал даже проектировщик, ведь, хоть в журнале он значился как штурман, с бригантиной его связывали долгие вахты его единоличной власти над судном и многие тысячи морских миль — вольная каперская жизнь прощала и весьма вольную, далёкую от флотской иерархию, и штурман небольшого судна вполне мог быть, скорее, первым лейтенантом, если переносить на флотский манер. По крайней мере, Николас в душе любил себя таковым считать.       Подумать только — десять лет! Он уже и не знал, как можно было жить иначе, да и не думал об этом — разбой давал всё, о чём можно было пожелать. Разве что помимо спокойной жизни, которую он, впрочем, никогда и не видел. — Вижу корабль… С пушками! — воскликнул бурый лисёнок, чуть не выронив из лап подзорную трубу и, для устойчивости обхватив стеньгу, протянул прибор стоявшему на стень-вантах волку. — Да ты что! — улыбнулся волк, так же наблюдая за строем кораблей вдалеке. — А теперь — давай вниз.       Находясь на приличном расстоянии прямо по траверзу, трёхмачтовый «Оспрей» двигался параллельным бригантине курсом и два капера, пеня форштевнями воду, в крутом бейдевинде шли наперерез разряжённой цепочке судов, следовавшей из Сантьяго-де-Куба. Купцы, следуя в беспорядочном строю, толпились в голове строя, но сильно растягивались в хвосте и два корабля охранения, отчаянно о чем-то сигналя флагами и холостыми выстрелами, пытались собрать всю эту массу воедино. Два фрегата, резко выделяясь на фоне торговых судов поставленными брамселями и энергичным маневрированием, были лишь тусклым отголоском былой мощи испанского флота, но любой из этих кораблей мог в одиночку противостоять обоим каперским судам, оттого атака была похожа скорее на кражу цыплят, а не на боевую операцию. — Тридцать две и двадцать восемь пушек, полагаю. Пятнадцать торговцев, — отчитался Адан, только спустившись с марсовой площадки, и бурый лисёнок довольно закивал. — Мы столько не утащим! — Выберем пожирнее. Вы что, никогда не охотились на уток? — капитан — весьма энергичный рыжий волк, улыбнувшись, поддержал шутку. Матросы во всю готовили оружие, канонир обводил влюблённым взглядом свои пушки, проверяя качество обвязки, Эдвард, в один момент заменивший бессменного боцмана, как всегда о чём-то ворчал — в этот раз, кажется, причиной его причитаний были ослабленные фордуны, дававшие большие нагрузки на мачты и ванты. Ничто не выдавало особого беспокойства и трепета перед боем, что Николас помнил из своей весьма короткой флотской службы. Они готовились к абордажу так, как китобои готовятся к спуску на воду вельботов и, без сомнения, мало какой капитан мог называть своих подчинённых командой с той гордостью, с которой это делал Уильям Арп.       Расстояние быстро уменьшалось, и вот уже отчётливо виднелись пушечные порты вставших между каперами и торговцами кораблей, а капитан, пройдясь взглядом вдоль ряда купеческих судов, приметил один немного отставший от строя трёхмачтовик с низкой носовой надстройкой и четырьмя пушечными портами в борту. Боясь слишком сильно спуститься под ветер, сковываемые в действиях конвоем, фрегаты охранения ожидаемо сохраняли полную пассивность, пока два капера вольно выбирали место удара.       Будто бы дразня приставленный к каравану патруль, «Немезида», сперва обезветрив паруса, остановилась на предельной дистанции пушечного выстрела и, как только явно занервничавший капитан испанского двадцативосьмипушечника, уже собиравшийся дать залп, вернулся на курс, вновь рванула вперёд, тут же устремившись в пространство за кормой фрегата. Тот привёлся к ветру, выйдя на параллельный каперу курс, идя в бейдевинд, но находился с подветренной стороны. Вдали грянули залпы — «Оспрей», прорываясь к конвою, обменялся выстрелами с тридцатидвухпушечником, и соперник бригантины, будто бы приняв выстрелы за призыв к немедленному действию, резко положил руль вправо. Паруса легли на мачты, фрегат, встав против ветра, тут же потерял ход но, медленно поворачивая оверштаг, наводил орудия правого борта на «Немезиду», отрезая её от транспорта. — Руль лево на борт! — грянул бортовой залп, скрыв неприятеля за облаком порохового дыма, пара ядер вспенили воду прямо перед закладывавшей поворот бригантиной, окатив водой палубу. — Да к чёрту, возьмём другого, — капитан небрежным движением отряхнул неприметный серый камзол, обрызганный морской водой, тут же рявкнув на заложившего чересчур сильно влево рулевого. Задорные крики и хохот разнеслись по палубе. Бригантина, теперь устремившись ближе к центру строя, быстро отрывалась от испанского фрегата который, повернув оверштаг, следовал за ней.       Когда Николас первый раз увидел, как корабль лавирует под огнём, будто яхта на увеселительной гонке играясь с противником и каждый раз, позволив заглотить наживку, не давая себя подловить, ему было не по себе. По всем представлениям всё должно кончиться кровавой схваткой на пистолетной дистанции, а не чудным неторопливым вальсом с периодическим салютом. Но это был не бой, это была гонка — или же игра в догонялки, и вскоре лис понял её правила.       Освоив искусство маневрирования под парусами не хуже, чем их соперники из флота, приватиры раз за разом, словно лучшие яхтенные шкиперы борясь за позицию на ветре, вырывали победу на своих маленьких и проворных судах. Фрегат, вновь разгоняясь, с крутым креном летел им вдогонку, и кровь стучала в висках, но это был вовсе не тот животный страх, что испытывают моряки на сходящихся борт к борту фрегатах. Вдали звучали выстрелы — «Оспрей», вклинившись в строй купцов, палил с обоих бортов, принуждая к сдаче, попутно двумя ретирадными орудиями отвечая на залпы погонных пушек тридцатидвухпушечника. Караван рассеивался, торговцы, ища защиты у немногочисленного охранения, разделялись на две группы, и вот трёхмачтовый пинас, суетясь, уже менял курс, пытаясь скрыться от настигавшей его «Немезиды». Это был довольно крупный корабль водоизмещением порядка четырёхсот тонн, с характерными для подобных торговых судов полными обводами, делающими корабль весьма нерасторопным, и эта нерасторопность лишь усиливалась немногочисленным экипажем, с трудом успевавшим управляться с парусами. — Приготовится к абордажу! — гремел с юта ягуар, на пиратский манер называемый приватирами квартирмейстером вовсе не в том смысле этого слова, каком используют его в армии или на флоте — помимо распоряжения многими финансовыми и кадровыми вопросами, он был бессменным командиром абордажной партии, атаковавшей врага с квартердека. Прямо над ухом громыхнула вертлюжная пушка — двухфунтовое ядро с отчётливым хлопком вдарило по заваленному внутрь борту пинаса, и Николас, возглавлявший абордажную партию бака, покрепче сжал в лапе саблю. Как и каждый, чья лапа потянулась к клинку или легла на ружейный курок, он хранил наивную надежду на сдачу по первому выстрелу, хоть и понимал что, имея охранение, мало кто решит отдаться без боя. Предательски подрагивали коленки, выдавая противное, тягучие чувство страха перед неминуемой схваткой, что преследовало Николаса на протяжении, казалось, всей жизни. Отчаянный маневр — пинас, не имея ни малейшего шанса уйти, уваливается от ветра, резко переложив руль налево в надежде дождаться помощи от безнадёжно отставшего фрегата. — Уваливайся! — два матроса дружно налегли на румпель, и «Немезида», повторив маневр за торговцем, стала приближаться ещё быстрее. Громыхнули три лёгкие пушки, окутав дымком высокий борт, картечь полоснула по борту «Немезиды» — ответом был дружный бортовой залп шести четырёхфунтовок. Грохот выстрелов и стук орудийных катков слился с дружным «ура», утопавшем в едком дыму. — Картечные заряды, быстрее! — не успел дым рассеяться, как канониры, схватив смоченные банники, обступили орудия. Экипаж в шестьдесят душ, вовсе не свойственный для двухстатонных бригантин, обеспечивал решающее преимущество — абордажные партии уже прильнули к фальшборту с оружием наизготовку, в то время как не пострадавшая в численности артиллерийская прислуга, ловко обращаясь с орудийными принадлежностями, загоняла картуз в ствол, как только банник покидал жерло орудия, а напоминающий виноградную гроздь заряд крупных картечин уже был наготове. Корабли неумолимо сближались, с «Немезиды» затрещали ружейные выстрелы, тут же заглушенные грохотом орудийного залпа и радостным воплем канониров. Подавленный валом артиллерийского и ружейного огня и не способный одновременно эффективно вести бой и маневрировать, экипаж пинаса ответил лишь парой орудийных выстрелов.       В клубах густого порохового дыма время текло медленно, будто бы издеваясь, и голова вскипала от мыслей, сливавшихся с криками и грохотом вокруг. Хлопок выстрела раздался прямо над головой — Эдвард, вновь упав на колено, упёр ружьё прикладом в палубу и, прочистив шомполом ствол, клыком скусил бумажный патрон. Будто бы пытаясь отрешиться от того, что происходит вокруг, лис наблюдал за чётко отлаженными действиями, прокручивая в голове дальнейший сценарий. Со стороны его бы, наверное, приняли за оглушённого — благо, в пылу боя никому не было дела до того, чтобы заглядывать ему в глаза.       Бригантина вздрогнула от удара, сопровождавшимся приглушённым треском — возвышаясь над «Немезидой», борт пинаса вдруг появился из серых облаков дыма. Мгновение вдруг наступившей тишины разрушалось лишь хлопками поласкавшего паруса, доносившимися будто из другой жизни. Короткое мгновение, растянувшиеся во времени — Николас чувствовал его ни раз, когда, будто спрессовав воедино все свои мысли и набрав воздуха в грудь, он делал последний рывок, ради которого он жил последние недели и благодаря которому, возможно, будет жить и следующие.       Отступать было некуда — реи «Немезиды» сцепились с такелажем торговца, сабля с металлическим звуком вышла из ножен, и у них есть жалкие несколько минут до того, как фрегат подойдёт на расстояние выстрела — Николас прыжком вскочил на фальшборт, перейдя очерченную собственным воображением черту невозврата. — На абордаж! — крик, отдаваясь болью в пересохшем горле, тут же был подхвачен десятком голосов. Лихо прыгнув прямо на заваленный борт пинаса и схватившись за фор-руслень, лис мигом перехватился за идущие вверх ванты, умело карабкаясь с саблей в лапе. Возглавляя атаку на носовую часть корабля, Николас не видел остальных, и в отчаянном порыве не думая совершенно ни о чём, лез вверх. Внезапная атака застала неприятеля врасплох — не успев отойти от своих постов на орудийной палубе и у снастей, они тут же сдали первый рубеж обороны, дав каперам взобраться на борт. Те, кто успели оказаться у борта, были прижаты огнём, и лишь один из матросов, свесившись с палубака, замахнулся топором — Николас только и успел встретится с ним взглядом, прежде чем выпущенная с палубы «Немезиды» пуля не пронзила грудь неизвестного храбреца.       Ощутив под ногами неприятельскую палубу, Николас свободной лапой тут же схватился за пистолет, быстрым взглядом пытаясь оценить обстановку вокруг. Исход схватки был уже предрешён, но приватиры, не теряя времени на раздумья, ломились вперёд. Вскинутый пистолет тут же был разряжен в замешкавшегося стрелка с ружьём, в последний момент попытавшимся им прикрыться — тут же, боковым зрением заметив движение справа, лис машинально ударом эфеса сабли сбил с ног зверя, пытавшегося забраться с верхней палубы на полубак. Не останавливаясь ни на секунду, Николас кинулся в сторону кормовой части, увлекая за собой абордажную партию бака. Поддавшись куражу схватки, он мало что помнил — лишь смутные образы мелькали перед глазами, словно в обрывочном сне. Там, спускаясь по узкому трапу, он чувствует плечо товарища, норовившего впечатать его в фальшборт, и лишь рвётся вперёд. Воспоминания теряются, будто вырванные страницы, и в следующую секунду он, уже врезавшись во вражеский строй с фланга, свободной лапой дёргает на себя растерявшегося матроса, вырывая его из строя, и тут же вонзает лезвие сабли в бок замахнувшегося топором испанца. Атакованные с двух сторон, обороняющиеся дрогнули — самая большая из разрозненных групп, в хаосе сформировавшаяся сама собой, сложила оружие.       Вдвое превосходя в числе экипаж пинаса, каперы, валя с ног тех, кто бросил оружие и разя клинками сопротивлявшихся, в считанные мгновения завладели баком и всей верхней палубой вплоть до юта, где, на самой высокой точке корпуса, ещё оставался очаг сопротивления.       Бой, беспорядочный и в тоже время безукоризненно выверенный, подзатих, но не думал прекращаться. В нём не было напыщенного благородства и формальностей регулярного флота — стоило замолчать ружьям, и сдавшихся на милость победителям пленных моряков уже, прихватив под лапы, затаскивали в грузовой люк.       Пороховой дым рассеивался, всё так же хлопал парус, а снасти играли тенями на усыпанной щепой и брошенным оружием палубе. Тёплые, противно липкие капли, срывавшиеся с лезвия сабли прямо на ступню лиса, быстро вывели из чувства отрешённости, что неминуемо наступало после напряжения всех душевных и физических сил. — Уайлд, давай сюда! — с юта «Немезиды» прокричал рыжий волк, оперевшись на фальшборт. — Быстрее!       Фрегат, приближаясь с левого борта, уже брасопил паруса для разворота и выхода на огневую позицию. Быстро, по заранее обговорённому и проработанному сценарию, каперы занимали свои места — когда Николас, пройдясь вдоль борта к корме, спрыгнул на палубу «Немезиды», пинас, наполнив паруса ветром, уже набирал ход. — Паруса в рабочее положение! К повороту фордевинд! — Застучали блоки, матросы, упираясь в палубу босыми лапами, налегли на шкоты, и «Немезида» вновь заскользила по волнам. Только ощутив под собой привычно кренящуюся палубу, Николас окончательно пришёл в себя — обманчивое ощущение того, что всё позади, ушло. Он окинул взглядом палубу бригантины, удостоверившись, что все, не распределённые в призовую команду успели вернуться на корабль. Пинас, идя с попутным ветром, медленно уходил — оставшиеся на нём двадцать матросов под руководством квартирмейстера, конечно, не могли рассчитывать на удачу в бою с фрегатом охранения, а он, в свою очередь, бросив затею стрелять по «Немезиде», уже шёл на перехват. Теперь всё зависело от хитрости и мастерства экипажа капера. — Чуть круче к ветру.       Бушприт «Немезиды» смотрел прямо на группу торговцев, недавно спасавшихся под прикрытием орудий фрегата, и бригантина нахально пересекла курс двадцативосьмипушечника. — Левый борт, огонь по готовности! — пушки громыхнули в разнобой, осыпав неприятеля с носа, напоминая о существовании «Немезиды». Тугие паруса чуть дрогнули от ударов. С палубы раздались радостные возгласы, кто-то крутил над головой шляпой, и то ли столь унизительная пощёчина, то ли опасность потерять ещё один транспорт вынудили фрегат поменять планы. Грянул бортовой залп — левый борт корабля скрылся за облаком серого дыма, и ядра, просвистев над головами приватиров, легли с небольшим перелётом. Дымок ещё струился через орудийные порты, когда фрегат, резко переложив паруса на фок-мачте, стал поворачивать почти что на месте, намереваясь преследовать обидчика. — Он-то у нас побегает! — радостно воскликнул кто-то из толпы, как вдруг вспышка выстрела погонного орудия и последующий хлёсткий удар поумерил его пыл — ядро, попав в самый край транцевой кормы, с треском и грохотом вылетело через окно капитанской каюты. — Руль к ветру, правый борт — огонь по команде! — находясь между фрегатом и торговыми судами, «Немезида» продолжала активно изображать атаку — со всей серьёзностью подойдя к своему делу, канонир, пройдясь вдоль борта, проверил наводку каждого орудия, и бортовой залп вновь сотряс воздух — снопы брызг поднялись вокруг шедшего с подветренной стороны торговца. Раз за разом бригантина сотрясалась от орудийных выстрелов, маневрируя меж расходящихся в стороны торговых судов и бросаясь то на одного, то на другого. Вдали вновь зазвучали выстрелы — «Оспрей» в очередной раз обменялся залпами с тридцатидвухпушечником, прикрывая отход двух призов — пока капер отвлекал охранение, часть команды на шлюпках смогла взять на абордаж небольшие грузовые судёнышки. Развернувшись и на последок вдарив из двух ретирадных орудий, «Оспрей» на всех парусах уходил вслед за своими призами. — Им здорово досталось, — капитан махнул на пробитые паруса трёхмачтового капера. — Сейчас и за нас примутся. Последний рывок, ребята! К повороту оверштаг, будем держать на юго-запад! — Поворот пошёл! Стаксель и кливер вниз, фока-шкоты раздёрнуть! — не требуя больше никаких указаний, Николас приступил к выполнению приказа — набрав скорости, «Немезида» стала поворачивать на ветер, в то время как команда фок-мачты стояла наготове со снятыми с нагелей снастями. Торговцы и фрегат остались с наветренной стороны, и каперам было необходимо как можно быстрее завершить этот времязатратный маневр, прежде чем фрегат охранения вновь их настигнет. Захлопали на ветру паруса, и судно, двигаясь по инерции, встало носом против ветра — прямые паруса легли на фок-мачту, придав бригантине задний ход, и она, неторопливо пятясь кормой вперёд, разворачивалась на новый курс. — Паруса на другой галс!       Над бушпритом проходившего между двух торговцев фрегата мелькнула вспышка орудийного выстрела, и ядро подняло фонтан брызг за кормой «Немезиды» как раз в тот момент, когда она, вновь поставив все паруса, с креном на правый борт устремилась прочь. Захваченный пинас был уже довольно далеко — достаточно, что бы охранение, скованное в действиях своим караваном, не стало его преследовать. Вскоре он, как и «Немезида», должны поменять курс и встретится на Ямайке. — Хорошая работа, ребята, — сказал капитан, одобрительно кивнув, и всё напряжение, казалось, улетучилось. Искренне улыбаясь, Николас устало облокотился на фальшборт, наконец-то вдыхая полной грудью чистый, лишённый серного привкуса морской воздух. Один из фрегатов позади активно сигналил то ли конвою, то ли своему товарищу, но Николасу уже не было до этого никакого дела.

***

      Конвой, уже изрядно отдалившийся, стремился за горизонт в красивом равномерном строю, и изрядно измотанный экипаж «Немезиды» наслаждался короткой передышкой, когда бригантина шла, не меняя курса, и вахтенные отличались от подвахтенных лишь тем, что лежали на палубе, а не в гамаках. Погружённые в сладостное безделие, моряки не сразу обратили внимание на паруса с наветренной стороны. Некий трёхмачтовый корабль, неся все паруса, шёл пересекающимся курсом — рядом с ним виднелись две мачты куда менее приметного судёнышка под прямыми парусами. Николас, обыкновенно лишь иногда поглядывавший на компас и паруса, подозвал на ют Адана, нёсшего вахту у грот-мачты, тут же сунув подзорную трубу в лапы. — Торговец, наверное, — волк лишь пожал плечами. — Если патруль, то шёл бы под одними марселями. — Их двое, — негромко произнёс Николас, закусив губу. — Подними-ка капитана.       Появление на палубе Уильяма, изрядно помятого коротким сном, заставило каперов проявить немного любопытства к незнакомым судам, чьи корпуса уже выползли из-за горизонта, оставаясь трудноразличимыми. — Должно быть, быстро приближаются, — сказал наконец капитан, задумчиво ероша шерсть на затылке. — Вот кому они сигналили… Уайлд, дай курс на Кайман.       «Немезида» немного увалилась, и теперь шла оптимальным курсом — ветер дул прямо с левой раковины — сзади-слева, давая в полной мере работать прямым парусам, при этом не создавая ветровых теней, что образовывались для парусов фок-мачты при дующем ровно в корму ветре.       Поначалу преследование не вызвало никого беспокойства — не раз каперам приходилось бегством спасаться от возмездия, уходя под парусами или налегая на вёсла, проводя мелко сидящую бригантину там, где зарывались в дно более тяжёлые суда — одним из таких мест были Каймановы острова, покоящиеся вдали от более крупных архипелагов. Три островка, самый большой из которых имел удобную стоянку для малых судов, из-за многочисленных пиратских набегов на молодые колонии так и не смогли обрести постоянных жильцов, укромная бухта Каймана становилась укрытием лишь для разного рода авантюристов и несчастных, потерпевших кораблекрушение.       Вскоре низкие песчаные берега Гранд Каймана, находившегося на достаточном удалении от двух своих меньших братьев, должны были показаться на горизонте — с высоты марсовой площадки уже можно было разглядеть тонкую зелёную линию, но преследователи, уже начинавшие наступать на хвост, не давали каперам вновь погрузиться в безделие. Набирая свежий ветер в высоко стоявшие брамселя, два корабля быстро нагоняли «Немезиду», имевшую лишь два яруса прямых парусов на фок-мачте и один большой гафельный парус на гроте. Бригантина быстро ожила — матросы копошились у фок-мачты, и вскоре по бокам прямого марселя расправились лиселя, чьи тонкие рейки при свежеющем ветре работали на предельной нагрузке.       Силуэты преследователей всё прояснялись, набирая деталей — небольшой трёхмачтовый фрегат, неся все паруса кроме прямого грота, ощутимо кренясь и пеня форштевнем воду, быстро сокращал дистанцию. Он нёс около двадцати четырёх орудий — порты были лишь на открытой палубе, а низкий фальшборт квартердека имел лишь небольшие выемки для стволов трёх лёгких орудий, и был, безусловно, отменным ходоком — следовавший за ним небольшой бриг, нёсший явно избыточную для своих размеров парусность, всё равно безбожно отставал. Фрегат шёл легко, не зарываясь носом в волну статно спускался с её гребня и, рассекая вершину следующей, так же немного поднимался вверх. Приватирам не помогала ни постановка лиселей, ни игра с настройками парусов — через несколько часов погони уже чётко различался испанский герб на кормовом флаге фрегата. Уильям печально посмотрел на плясавшую на волнах бочку с провизией, без раздумий брошенную за борт. Скрип доски, поставленной на борт, стук бочек по дощатой палубе — всплеск за всплеском «Немезида» легчала, но, казалось, не становилась быстрее — каждый раз, догоняя волну, бригантина вздрагивала от удара, тотчас тормозя об это препятствие. — Три носовые пушки с подветренной стороны — за борт! Эдвард, проследи, чтобы выкачивали воду из бочек по левому борту. Ну же, ребята, мы оторвёмся! — сохраняя бодрое расположение духа, подбадривал матросов Уильям. — Они догонят нас до заката, — тихо произнёс Николас, покосившись на капитана — тот лишь немного кивнул.       Впереди раскинулся поросший низкорослым кустарником и пальмами берег уходившей далеко вглубь острова бухтой, очерчиваемой вздымающимися на песчаных косах бурунами прибоя — бушприт «Немезиды» указывал прямо на мелкие лазурные воды восточной оконечности бухты, и вся надежда была на то, что бригантина сможет зайти в эту природную гавань намного дальше фрегата — тогда у каперов будет шанс испытать удачу в бою с испанским бригом один на один.       Вахтенный у песочных часов бесперебойно отмерял каждые полчаса ударами судового колокола — шли долгие часы погони, фрегат, словно издеваясь над всеми усилиями каперов, неумолимо приближался. Разрыв в скоростях был виден даже на глаз — корабль медленно, едва уловимо, но неотвратимо увеличивался в размерах, выигрывая у «Немезиды», должно быть, добрые полтора узла.       Отдалённый выстрел ударил по ушам, мигом развеивая все надежды — выпущенное погонным орудием ядро, срикошетив о воду, с характерным жужжанием пронеслось вдоль борта бригантины. — Держать курс! Пусть тратят порох! — такелаж, дополнительно нагруженный лиселями, натужно гудел, мачты скрипели, вздрагивая от ударов волн. Светлая полоса, очерчивавшая резкий перепад глубин, скрывалась за волнами прибоя, взмучивавшими воду, не давая определить глубины визуально. Два матроса на русленях фока, облитые вылетавшими из-под форштевня брызгами с ног до ушей, стояли с лотом наготове, не в состоянии выполнить промеры на такой скорости.       Грохот удара прозвучал синхронно с пушечным выстрелом — проломив гакаборт, шестифунтовое ядро с оглушительным хлопком вдарило в грот-мачту — Николас опешил от внезапности, успев лишь закрыть лапами голову. — Твою ж мать! — прозвучал крик, переходя в стон — он не сразу поверил, что это был капитан, не узнав его обыкновенно волевой голос. Уильям, сжав зубы, упал на палубу, прислонившись к фальшборту, кровь начинала просачиваться сквозь пальцы, сжимавшие рану на ноге — из его голени торчала длинная трёхгранная щепа. — Может в-вас вниз спустить? — оклемавшись, растерянно спросил матрос, округлившимися глазами глядя на капитана. — Позже разберёмся, — Уильям прошипел, пытаясь унять боль. Повисшую вдруг тишину нарушил следующий выстрел — ядро, просвистев над головами, оставило в гроте овальную дыру. Капитан, постаравшись устроится у борта немного удобнее, бросил взгляд на фрегат, видневшийся сквозь пробитый гакоборт — должно быть, до него оставалось всего около двух кабельтовых. — Подготовьте батарею левого борта! Баркас на воду!       Заскрипели пушечные тали, заряды скрылись в орудийных жерлах, занимавший много драгоценного места на палубе баркас был спущен на воду и оставлен на буксире. В этих всё так же отточенных движениях не было свойственного экипажу «Немезиды» задора, что Николас видел все эти годы — в первый раз они накатывали пушки с намерением дать бой военному кораблю, и лишь близость спасительного мелководья поддерживала их дух. — Руль на левый борт! — набрав в грудь воздуха, рулевой навалился на рычаг румпеля, грот был тут же туго выбран, и «Немезида» стремительно разворачивалась — фрегат с опозданием повторял маневр, наводя на бригантину орудия правого борта. Попытаться повредить снасти испанца казалось единственной возможностью хоть немного замедлить фрегат, дав «Немезиде» проскочить на мелководье. Орудия левого борта находящейся с подветренной позиции «Немезиды» из-за крена были задраны вверх, увеличивая шанс повреждения вражеского такелажа, и Уильям хотел верить, что испанцы не смогут достать их из орудий подветренного борта, из-за крена смотревших ниже. — Цельтесь по мачтам! Поочерёдно, огонь!       Пушки «Немезиды» заговорили первыми — все шесть четырёхфунтовок, начиная с кормовой, окутались дымом, немного подпрыгивая от отдачи, и следовавшие друг за другом выстрелы звучали будто резкие, поочерёдные удары кузнечного молота. Фок-марсель фрегата, встрепенувшись от удара, заполаскал на ветру с перебитым шкотом, разбитая надвое рея грота-брамселя вместе с парусом безжизненно повисла на такелаже. — Уваливаемся, быстрее! — окутанная дымом, бригантина спешила вернутся на прежний курс. Фрегат, поворачивая и сильно кренясь на подветренный борт, вдруг обезветрил паруса, тут же встав на ровный киль. — Берегись! — только и успел крикнуть Уайлд, как громыхнуло носовое орудие фрегата, тут же, подобно цепной реакции, поддержанное другими орудиями батареи, отправлявшей в неприятеля ядро за ядром. Раскаты отдалённого залпа тут же перешли в вой ядер и оглушительные хлопки ударов. Николас инстинктивно упал на палубу — растянутый во времени бортовой залп превратил палубу капера в преисподнюю. Хоть, зажмурившись, он видел лишь тьму, толчки от ударов, страшный грохот и треск, эхом отдававшийся где-то глубоко в его подсознании, незамедлительно отрисовывали чёткую пугающую картину, которую, как он думал, уже давным-давно забыл.       Кошмар длился недолго, прерванный шелестом паруса и стуком блоков перебитых снастей, но вдруг обрушившиеся на лиса воспоминания, бросая в дрожь, не дали сразу вернуть контроль над телом и открыть глаза. Три орудия лежали на разбитых лафетах, второй и третий порты левого борта теперь представляли одну сплошную дыру, переполненная, даже не смотря ушедшую призовую команду, палуба капера была усыпана ранеными и убитыми. Не до конца придя в себя, Николас поднялся, окинув взглядом ют — матросы, доселе не видавшие настоящего боя, лишь ошарашенно смотрели по сторонам. «Немезида» будто погибла — всё так же стоя по своим местам, никто не пытался сделать хоть что-то. — Вот чёрт… — шёпот сорвался с уст лиса — всё так же прислонившись к фальшборту, скрючившись лежал Уильям с рассечённой головой. Николас оглянулся — фрегат медленно разворачивался, готовясь дать второй и, возможно, последний залп, а «Немезида», чудом сохранив рангоут, почти что остановилась с заполаскивающими парусами. Нужно было срочно что-то предпринимать. — Руль на правый борт! — Руль разбило, — очнувшись, безэмоционально произнёс рулевой. — Тогда фок брасопьте от ветра! Грот убрать! — звучание привычных команд прогнало повисшую над бригантиной тишину — паруса фок-мачты, повёрнутые на максимальный угол, как будто судно идёт в крутом бейдевинде, поворачивали нос от ветра, вновь направляя бригантину ко входу в бухту. Выстрелы погонных орудий прозвучали им вслед, но каперы уже не обратили внимания на эту мелочь. Фрегат, вновь бросившись в погоню, быстро набирал скорость — тут же появился ярко об этом свидетельствовавший белый бурун. Несмотря на легко повреждённый рангоут он, подобно стремительной хищной рыбе, быстро настигал свою израненную жертву, уходившую на пробитых парусах. Почти неуправляемая, «Немезида» была вынуждена уходить, полностью убрав грот, с которым бригантина неминуемо привелась бы к ветру.       На траверзе правого борта мелькнули искрившиеся в заходящем солнце буруны, вздымавшиеся над прерывистой линией песчаной банки, тянувшейся вдоль входа в бухту. Вот-вот должны были прогреметь выстрелы погонных орудий, как вдруг фрегат вздрогнул от подводного удара, неестественно быстро развернувшись и немного завалившись на борт. Фор-брам-стреньга, не выдержав удара, рухнула вперёд, повиснув на леерах, и блинда-стеньга, не выдержав нагрузки, сорвалась с бушприта в воду. — Да! — раздался крик с палубы, странным образом сочетавший радость с отчаянием. Сердце бешено колотилось — фрегат, оставшийся на отмели, медленно удалялся, в то время как «Немезида», лишившись руля, шла прямо на песчаный берег. — Фок на гитовы! — разбиваясь об отмели и песчаные косы, прибой доносился до «Немезиды» лишь мерцающей тенью волн открытого моря. Недавно вынужденная преодолевать волнение, бригантина легко шла по спокойным водам на одном лишь марселе и кливере. Бухта, занимающая около трети острова, была поистине огромна — тонкая зелёная полоса противоположного, восточного её берега была едва заметна, когда бригантина минула оконечность её западного побережья. — У нас пол фута воды в льяле, а одна из помп разбита, — сказал Эдвард, и Николас непроизвольно и, возможно, не совсем уместно улыбнулся — он потерял волка из виду с первыми выстрелами фрегата, полностью уйдя в мысли об управлении судном, и был уже в шаге от беспокойства.       Мерно стучала уцелевшая шкун-помпа. Два матроса налегали на рычаг, с жизнеутверждающим тоном перекидываясь короткими фразами. Кто-то лежал, распластавшись на палубе среди обломков, кто-то подбадривал раненых, оказывая посильную помощь — стоит лишь ослабить удавку, и зверь, вновь глотнув вожделенного воздуха, будет на небесах от счастья, даже не помня, что всё ещё находится в петле. «Нужно отдать якорь!» — кто-то громко произнёс с палубы, вдруг решив вмешаться в процесс управления бригантиной, и предложение тут же было оспорено другим. — Молчать! — рявкнул лис, на мгновение опешив от своего же крика, и желающие так же побыть внештатным капитаном умолки. Неловким взглядом он пересёкся с парой удивлённых матросов и, тут же принявшись изучать «Немезиду» нервно застучал когтями по планширю — внезапно свалившаяся ноша командира сдавливала грудь, не давая прерваться бесконечному кругу мыслей об их дальнейшей судьбе. Действовать нужно быстро — «Немезида», очевидно, набирала воду, и делала это быстро, при этом идя прямо на отмель у восточного берега пролива. Конечно, он бы мог отдать приказ бросить якорь, но, боясь того, что они не смогут в ближайшее время справится с течью, не стал этого делать. Тем более, оставаться в относительно глубоководной зоне он не хотел — вдали белели паруса брига имевшего, вероятно, сопоставимую с «Немезидой» осадку. — Мы выбросимся на мель. Приготовится к удару! — возможно, кто-то и имел возражения, но бригантина неожиданно рано даже для самого лиса вздрогнула — не удержавшись на ногах, он распластался на палубе, весьма болезненно приложившись локтем. Песок тихо шуршал под килем, доносясь до Николаса лёгкой вибрацией. «Немезида» остановилась, немного задрав нос на отмели. — А вот теперь можно отдать якорь. — Фут воды в льяле, — крикнул Эдвард, склонившись над расположенным у грот-мачты колодцем. Очевидно, вода прибывала даже быстрее, чем думал Николас — было чудом, что залп испанских шестифунтовок тут же не отправил «Немезиду» на дно. — Распорядись, что бы плотник осмотрел корпус. Если понадобиться, спустите катер, — сделав небольшую паузу, произнёс лис, окутанный странным чувством потерянности — с гибелью командира где-то в подсознании рухнула прежняя иерархия, и каждая команда проговаривалась с трудом, будто встречая какую-то преграду. Хоть он не раз управлял «Немезидой», присутствие над ним вышестоящего командование всегда прибавляло уверенности, даже если это командование мирно спало у себя в каюте, никак на него не влияя. — Плотник погиб. И доктор тоже, — вмешался шакал — Чарли, матрос с бака. Николас тут же узнал его голос — конечно, это он хотел бросить якорь, да и в этот момент смотрел на Николаса без особого одобрения. — Подготовьте отчёт о потерях. А вы, Чарльз, займитесь второй шкун-помпой.       К счастью Николаса, распоряжений почти не требовалось — безостановочно качала помпа, обломки быстро разбирались, в процессе обнажая всё новые и новые повреждения. Весь левый борт представлял из себя жалкое зрелище но на удивление сильно пришлось и правому — ядра, с лёгкостью пробивая тонкую обшивку вместе со шпангоутами, ударялись в противоположный борт, на излёте не пробивая его на вылет, а круша всю конструкцию, передавая ей остаток энергии, в результате чего «Немезида» принимала огромное количество воды сквозь разошедшуюся обшивку. Несмотря на пару заделанных пробками пробоин и старания на помпе, бригантина медленно, но неминуемо проседала кормой и немного кренилась на левый борт, вынуждая в срочном порядке заделывать и находившиеся выше ватерлинии дыры. Долго так продолжаться не могло — в последних лучах солнца Николас уже четко различал бриг, находившийся на расстоянии в милю от входа в залив. Тусклый свет фонарей отражался в маслянисто-чёрной воде, подсвечивая «Немезиду» в мраке быстро наступавшей тропической ночи. Приватиры спешно прощались с убитыми — тела, обёрнутые в парусину, одно за другим отправлялись в море, проходя свой последний путь по доске, поставленной на фальшборт ближе к корме. Пятнадцать моряков — кто погиб сразу, разорванный ядром, кто испустил дух, проведя последние свои мгновения в темноте засыпанного щепой кубрика, куда сносили раненых — все уходили как один, без отпеваний. У оставшихся в живых не было на это времени.       Пара масляных фонарей вырывала часть палубы брига из объятий беззвездной ночи — миновав очертания вылетевшего на мель фрегата, светлое пятно медленно скользило по воде. Не будь огней, даже чуткое лисье зрение вряд ли заприметило бы чёрный силуэт идущего под одними марселями судна — наверняка они не торопились, тщательно прощупывая дно лотом. Им оставалось, должно быть, менее получаса до выхода на огневую позицию, где подсвеченная огнями «Немезида» будет как на ладони. — Нам нужно покинуть корабль, — Николас обратился к матросам, то и дело оглядываясь назад. — Но мы вернёмся! — Интересно, и как же? — не без явного ехидства, прошипел в темноте Чарльз, облокотившись на фальшборт. Николас, в силу роста смотря на шакала снизу вверх, снисходительно улыбнулся, как умел только он — лис давно усвоил, что даже мнимое превосходство и уверенность в себе поражает авторитет соперника куда лучше бранных выкриков. — Если вы бы смотрели внимательнее, Чарльз, могли бы видеть побережье в каких-то ярдках ста от нас. Мы накроем огнём любого, кто решит подойти к «Немезиде».       Чарли поморщился, исподлобья сверля штурмана взглядом бледно-жёлтых глаз, но более не обмолвился. Повисла тишина — никто более открыто не поддержал ни одну из сторон.       Последними погасили кормовые огни, и каперы грузились в шлюпки почти что на ощупь. Вдруг кто-то громко вскрикнул, жалуясь на придавленный хвост, зажатый голос из четырёхвёсельного катера чертыхался, характеризуя незадачливого матроса всеми неблагозвучными эпитетами — двадцать три моряка ютились в двух лодках — кто сидя на гребных банках, кто оседлав уложенные на них мачты. — Вёсла разобрать… Вёсла на воду! — негромко скомандовал Уайлд, инстинктивно стараясь говорить потише, будто бы подкрадываясь в ночи — стихший к темноте ветер, должно быть, уже позволял слышать громкие выкрики на достаточном расстоянии. Не хватало только того, что бы бриг сразу же навёл орудия на их позицию. Стараясь держатся так, что бы силуэт «Немезиды» закрывал шлюпки от взоров с моря, каперы пристали к берегу.       Всё западное побережье острова представляло собой большую косу, окаймляющую крупную бухту — в районе высадки она имела в ширину чуть менее морской мили, а при удалении к большой воде образовала молотообразное расширение, служившее дополнительной защитой от непогоды. Берег, как и практически на любых островах Карибского бассейна, был покрыт преимущественно кустарником с широкими округлыми листьями вперемешку с пальмами — каперы, покинув лодки, без особого труда выволокли даже тяжёлый баркас, но дальнейшее продвижение потребовало усилий — лодки необходимо было надёжно замаскировать, вычистив небольшой участок просеки. Пустив в ход всё, что могло рубить, вплоть до сабель и больших ножей, моряки, и без того измотанные, потратили на это около часа, благо кривые стволы раскидистых гваяковых деревьев здесь были редки и не требовали рубки. Ещё не было полуночи, когда каперы, совсем обессилев, улеглись прямо у шлюпок, прикрытых срубленными ветками и пальмовыми листьями.       Смертельно уставший, Уайлд быстро проглотил твёрдую солонину с галетами — ситуация не позволяла разжечь костёр и сварганить из спасённых с «Немезиды» припасов что-то более съедобное. Благо, в темноте было не видно мучных жучков, наверняка присутствовавших в его ужине, что немного скрашивало эту долю.       Бриг, всё так же освещавшийся несколькими тусклыми огнями, кажется, вставал на якорь со шпрингом на расстоянии около кабельтова от стоявшей на отмели «Немезиды» — её корпус уже не проглядывался в кромешной тьме, но, смотря на уклон мачт, легко было понять, что бригантина имела умеренный дифферент на корму, при этом стоя почти что на ровном киле.       Наблюдая за огнями брига, бороться со сном было вовсе не сложно, но лису от этого не легчало — потяжелевшее тело всячески намекало, что следующий день вряд ли удастся провести в бодром расположении духа. — Эй! — шикнул голос под ухом, от неожиданности заставив лиса схватится за лежавшее перед ним ружьё. Он обернулся — позади него сидел Эдвард, только что казавшийся лису спящим. — Отдохни немного. Я разбужу, если что-то увижу.       Отпираться Николас не стал — в конце концов, волк давно зарекомендовал себя как зверь в высшей степени надёжный. Пристроившись на мягком настиле из сухой растительности, лис быстро заснул, смотря на густые облака, бегущие в редких проблесках древесной кроны.

***

      Вопреки данному обещанию, Николаса никто не растолкал — впрочем, сложно винить в этом волка. Тяжёлый, раскатистый грохот, отражаясь от живой ограды низкорослого леса, эхом разносился над бухтой, заставив приватиров мигом вскочить с пригретых мест. Наступивший момент тишины дезориентировал — лис не сразу заметил поднимавшийся над испанским бригом дымок, в темноте имевший холодный, синеватый оттенок. Николас не успел сообразить, что происходит, как последующие выстрелы разорвали воздух — вспышки орудийных залпов на мгновение осветили бриг от ватерлинии до марсовых площадок и выхватили из темноты лодку, отшвартованную к его корме. Блеснули ружья, была видна каждая фигура, издали всё казалось миниатюрным и игрушечным. — К оружию! — моментально прогнав сон, лис вскочил, подняв стоявшее у дерева ружьё. Снова грянули орудийные залпы — видимо, испанцы опасались, что на «Немезиде» всё ещё оставался экипаж, способный прорядить их десант. Дремавшие чуть ли не с оружием в руках моряки тут же выстроились вдоль кромки леса чуть поодаль от места стоянки, опирая вскинутые ружья о стволы кустарников и редких деревьев. Залп шёл за залпом — глядя, как фонтаны брызг вздымаются вокруг «Немезиды», Николас надеялся, что сильно погружённый в воду корпус не получит критичных повреждений. Несмотря на то, что испанцы пытались бить в корпус, рангоуту явно доставалось — после третьего залпа, покачнувшись, с разнёсшимся по всей бухте грохотом за борт рухнула грот-мачта, и пальба прекратилась.       На корме шлюпки, медленно выползшей из-за кормы брига, мерцал фонарь, освещая рулевого и находившихся ближе к корме гребцов, а отражённый от воды свет немного подсвечивал борта. Уайлд прижался щекой к прохладной оружейной стали, наблюдая за расположившейся на мушке лодкой. Это был десятивёсельный баркас — такой же, как и тот, что спрятан в зарослях на берегу, набитый матросами и морскими пехотинцами. Следом за ним, с небольшой задержкой, от брига отвалила лодка поменьше — Николас отчётливо видел силуэт зверя, зачем-то вынесшего фонарь прямо перед носом шлюпки. — Много их тут собралось, — прошептал Чарльз неподалёку, так же приложившись к оружию. — Если бы мы знали, сколько их осталось на борту, то могли бы попытаться взять бриг, — глаза Уайлда блеснули в темноте. — Чёрт, они, наверное, почти все здесь.       Лодки медленно приближались, уже приличное время находясь на расстоянии ружейного выстрела, но Николас не давал команду стрелять, выжидая момента. У носа катера вдруг появился новый, трепетавший на ветру, огонёк — кто-то готовил факел, собираясь поджечь «Немезиду», команда баркаса же, насчитывавшая не менее двадцати штыков, очевидно, намеревалась предварительно зачистить палубу, всё ещё считая, что на бригантине они получат отпор. — Приготовится… — тихо произнёс лис, проверив затравочный порох на полке. По обеим сторонам от него послышались щелчки курков. — Огонь!       В последний момент закрыв глаза, Николас нажал на спуск — в противном случае вспышка затравочного пороха сильно била в глаза. Стройный ружейный залп разорвал тишину, окутав заросли лёгкой дымкой. Вдали послышались вопли на испанском, баркас замедлил ход, раздались ответные выстрелы, озарившие баркас яркими вспышками — часть абордажной партии, очевидно, была вооружена пистолетами, абсолютно бесполезными на такой дистанции. Их выстрелы были хорошо заметны — порох, не успевая полностью сгореть в коротком стволе, образовывал яркое дульное пламя, слепившее стрелка в темноте, в то время как длинноствольные ружья плевались искрами, мгновенно гасшими в ночи.       Прочистить ствол, скусить бумажный патрон, загнать пулю — каждый капер прекрасно знал своё дело, умело обращаясь с ружьём в полной темноте, даже Джон, имевший рост как раз с длину рассчитанного на среднего зверя ружья, ловко заряжал оружие Адану, поочерёдно орудовавшего двумя ружьями. Баркас закружился на месте, тут же попав под продольный огонь с кормы. Катер, встав с опущенными в воду вёслами, вёл беспорядочный огонь, однако расклад был явно не в пользу испанцев — будучи перед каперами как на ладони, они наугад палили в чёрные заросли, где то и дело блестели вспышки. Непрестанная пальба, нестройный залп в ответ, и баркас, не дойдя до «Немезиды» каких-то пятьдесят-шестьдесят ярдов, спешно уходил прочь под прикрытие брига, который медленно поворачивал, выбирая шпринг. — Они бегут! — бурый лисёнок в измазанной сажей рубахе радостно подпрыгнул, подняв над собой великоватое для него ружьё. Каперы ликовали, выкрикивая в след отступающим испанцам всё, что взбрело в их усталые и охваченные эйфорией головы.       Николас провожал отступавших испанцев задумчивым взглядом. Бриг, поворачивавший в сторону каперов свой левый борт, стоял на якоре ближе к расширяющейся оконечности косы, и берег, загибаясь, как бы охватывал его с двух сторон. Лис закусил губу — если бы он только знал, что судно останется с минимальным экипажем, то не стал бы просто ждать, надеясь, что испанцы, потерпев несколько неудач, бросят попытки сжечь «Немезиду». — Нам бы уйти отсюда, а то мало не покажется, — Эдвард толкнул задумавшегося лиса в плечо, мотнув головой в сторону испанского брига. Тут же, будто в подтверждение его слов, сверкнула яркая дульная вспышка, на считанные мгновения обогнавшая раскат выстрела, и ядро, прожужжав над головами столпившихся в зарослях каперов, выкорчевало небольшое деревце неподалёку.       Земля вздрагивала от ударов, гремели выстрелы, трещала нещадно истребляемая растительность — едва моряки успели собраться, за пристрелочным выстрелом пошли следующие. На этот раз канонада стихла быстро: дав пару бортовых залпов, бриг снова затих. Впрочем, быстро вернувшихся в своё временное расположение каперов это уже мало волновало, лишь Николас, встав к стволу изогнутого дерева, наблюдал за скрывавшимся в пороховом дыму бригом. «Если бы мы знали…» — навязчивые мысли никак не хотели уходить из головы. Конечно, легко планировать что-то, если точно знать будущее — какой смысл по этому убиваться?       Шлюпки всё ещё покачивались рядом с бригом. Да, знать будущее невозможно, но, по крайней мере, стоит попытаться предположить. Вряд ли испанцы захотят тянуть даже до полудня. Рассвет или последний час перед рассветом казались лучшим временем. Или, может, прямо сейчас, не давая передышки? Время безделия перед окном возможностей томило. Что-то делать нужно было здесь и сейчас, как бы Николас не устал от принимаемых в порядке аврала решений. — Мы ударим по ним, когда они решат повторить атаку. Перетащим лодки к оконечности косы и ударим с правого борта. У нас есть часов пять до рассвета, — вдруг повернувшись к лагерю, негромко сказал Николас, ставя моряков перед фактом, и два десятка пар глаз смотрели на него — кто с удивлением, кто с немым вопросом. — С чего ты вообще возомнил себя нашим капитаном, Уайлд? — проскрипел знакомый голос. Чарльз, не удосужившись даже встать, с вызовом смотрел на лиса, раздражённо перебирая пальцами складку подпоясанной рубахи. — Уильям мёртв, да упокоится его душа. Мы, можно сказать, безработные. И лично я не собираюсь лезть на испанскую картечь ради того, что бы мистер Уайлд смог назвать себя героем.       Николас, с момента оставления «Немезиды» и не думавший о легитимности своей власти, пропустил внезапный удар, выбивший его из колеи, но удержался на ногах, сохранив невозмутимый — по крайней мере в мраке безлунной ночи, вид. — Безработным вы, Чарльз, станете по возвращению, а сейчас, согласно списку, я — ваш командир. Если имеете ценное предложение — я выслушаю, — он старался говорить холодно, но с присущими ему нотками язвительности, не разрывая зрительного контакта. — Я, конечно, не претендую на роль лидера, — шакал криво улыбнулся, не переставая играть с лисом в гляделки. — Но я бы взял баркас, и под парусами пошёл на Ямайку. Это всего две сотни миль к востоку. А «Немезиду» нужно было сразу бросать, пусть делают что хотят, к чему этот театр? — Всего-то. Вы будете двести миль лавировать против восточного пассата? Можете считать как все триста. Если, конечно, вас не накроет волной, не опрокинет и не поломает мачты. Я бы не ставил на вас много, Чарльз, — повисшая тишина чётко дала понять, что разговор закончен, и Николас развёл лапами, обращаясь к всем собравшимся. — Вы ведь все видели, сколько было их там, в шлюпках? И вы знаете, что испанцы понимают, что не подавили и не подавят нас своими пушками, пока мы стоим здесь? Пусть высаживаются на берег, пусть жгут эти обломки, но мы возьмём кое-что получше! Кто со мной, парни?       Моряки переглянулись, видимо, наблюдая какую позицию займут их товарищи. Николас не сразу понял, какую ошибку совершил, давая выбор — власть, естественность которой должность штурмана закрепила в его подсознании, внезапно стала уходить из его лап, и вскоре каперы сидели двумя группами по разные стороны лагеря, сверля друг друга взглядами. В этот момент он был благодарен небесам, что ни одна звезда не освещала его ошарашенную морду — от двадцати двух зверей под его командованием осталось восемь: Эдвард, облокотившись о ружейный ствол, положил лапу на его плечо, неподалёку стоял Адан с бурым лисёнком, восхищённо глядящим на Николаса. Увидев его, Николас мысленно сократил число его бойцов до семи с половиной — о равенстве в силах с даже сильно сокращённым экипажем брига речи уже не шло. Оппоненты смотрели на них тяжёлыми взглядами, и Николас уже не пытался переманить ещё хоть кого-то, боясь показаться жалким в глазах своих зверей.

***

      Горечь разъедала его изнутри, хоть он и пытался не подавать вида — бойко распорядившись спустить на воду выделенный его группе катер — на баркас их небольшой отряд рассчитывать не мог — он то и дело оборачивался на Чарльза, хмуро смотревшему ему в след. Он делал что-то неправильно? Лис не мог назвать трусом ни самого Чарльза, ни кого-то из оставшихся — все они были зверьми, по убеждению Николаса, храбрыми поболее, чем он сам, так почему они предпочли гораздо менее привлекательную авантюру бою под его командованием? Кажется, даже самый смелый зверь был далеко не всегда рационален и в критической ситуации склонен выбирать ничуть не менее опасную, но отложенную авантюру ежемоментному риску, если его не направляет уверенная лапа начальства. Николас усмехнулся себе под нос, вызвав недоумевающий взгляд Эдварда — кто же знал, что спустя столько лет он будет оправдывать жестокую дисциплину флота? Впрочем, разве обязательно при этом одобрять его методы?       Благо, легко толкая загруженный лишь оружием и небольшим количеством припасов катер по пояс в воде, Николас имел достаточно времени на раздумья. Лёгкий прибой мочил его рубашку, благо, не образуя хорошо заметной на чернильно-чёрной воде белой пены вокруг катера. Медленно, почти не переговариваясь, они продвигались вдоль косы, с каждым шагом приближаясь к стоявшему на якоре бригу — на счастье каперов, с воды тёмный силуэт шлюпки сливался с вплотную подступавшей к воде растительностью.       План был прост и не требовал долгих объяснений — спрятавшись в зарослях у самой оконечности косы ждать очередной попытки взятия «Немезиды». Николас не сомневался — встретив яростное сопротивление, испанцы вновь отправят большую часть экипажа для его подавления. Ничтожная численность его отряда угнетала — даже с отрядом в двадцать три штыка успех был не гарантирован, теперь же, когда больше половины бойцов его покинули, шансы были совсем невелики и оставалось уповать лишь на удачу.       Когда испанский бриг оказался на траверсе, берег начал медленно загибаться, понемногу изменяя свой характер — больше не было видно следов прибоя, а растительность всё смелее наступала на растерявшее былую силу море. Отсутствовавшие на южных участках косы мангровые деревья пускали свои корни под теплой морской водой, с одной стороны заставляя каперов тщательнее выбирать свой путь, всё дальше отходя от берега, а с другой предоставляя огромное разнообразие природных укрытий. Сперва пришлось посадить в катер Джона, но вскоре и Николас уже не мог продвигаться на своих двоих — каперы были вынуждены перейти на вёсла, предварительно обёрнутые тканью в местах соприкосновения с уключинами.       Вёсла тихо рассекали спокойную воду, едва заметно поскрипывая. Катер был забит, гребцы сильно ограничены в движении — теснота не давала им сделать привычный длинный замах. Будь часть присутствовавших хоть немного крупнее, поместиться было бы совершенно невозможно. Хоть в темноте Николас даже не видел сидевших в кормовой части моряков, он совершенно справедливо полагал, что дух его небольшого отряда «боевым» назвать было трудно — конечно, тяжкие раздумья о правильности выбора и оставшихся товарищах не могли отпустить экипаж. Наверное, в этом они мало отличались от оставшихся на берегу. Тяжело вздохнув, он перевёл взгляд на покрытую тёплым светом фонарей палубу брига, перекрытую абордажной сеткой, и стоявший в полумиле фрегат, чьи огни переливались в струящейся из шпигатов воде, откачиваемой из трюма — по-видимому, корабль всё же удалось снять с мели, но налёт на перекрывающие вход в бухту рифы вряд ли позволит ему вернутся в строй в ближайшие дни — даже по небольшой части освещённого борта был заметен существенный дифферент на нос. — Сушите вёсла и передайте мне отпорник, — прошептал Николас, напрягая зрение в поисках укромного места. Притянувшись отпорным крюком к раскидистым корням, он поставил лодку поперёк одного из проходов небольшого лабиринта мангровых зарослей, полосой тянувшихся вдоль защищённой от стихии части берега. С помощью второго отпорника морякам удалось, развернув лодку, затянуть её в заросли, откуда, сквозь заросли, открывался хороший вид на правый борт брига. Он стоял в каких-то ста пятидесяти-двухстах ярдах — при желании, до судна можно было достать ружейным огнём. Просачиваясь сквозь растянутую от бортов до рей противоабордажную сеть, свет изливался на подведённый к борту баркас, отчётливо виднелись фигуры, толпящиеся на палубе: кто-то ходил взад-вперёд по шлюпке, видимо, проверяя наскоро заделанные пробоины от ружейных пуль. — Я думаю, их там будет около пятнадцати. Действуем быстро! Как только палуба будет свободна, я поднимаюсь к фор-марселю и раздёргиваю сезни, Адан — к грот-марселю. Эдвард проследит за тем, что бы якорный канат был перерублен как можно скорее. Остальные — сначала ставить фор-марсель. Джон… — он повернулся к лисёнку, с максимально серьёзной мордочкой ждавшего указаний. — Джон, руль на левый борт, как только корабль пойдёт назад.       Когда речь зашла о деле, экипаж приободрился — по крайней мере, потерянность сменилась мрачной решимостью — никто не стал спрашивать что будет, если у них не получится. В конце концов, даже плен и испанская тюрьма до конца войны, наверное, лучше забвения на Богом забытом острове.       Все возможные приготовления были закончены за считанные минуты: совсем не нужная в этой ситуации мачта с рейковым парусом вытащена на берег, место в лодке распланировано, и время тянулось мучительно долго. В этот раз лисья совесть не позволила сгрузить ответственность за наблюдение на кого-то другого, и Николас сидел на носу катера, понуро облокотившись о планширь. Испанцы на бриге бестолково суетились, но всё это движение, казалось, не приводило вообще ни к чему. Никаких часов у каперов не было, и Николас понятия не имел, сколько просидел, вздрагивая каждый раз, когда ему чудилась тонкая полоса света от ещё не выкатившегося из-за горизонта светила.       Фигуры мельтешили за сеткой, расплываясь в сонных глазах, и Николас не сразу заметил, как движение на бриге затихло. Обвисла противоабордажная сеть, вдруг обрушив привычный образ, и лис мигом вскочил, помотав головой — стоявший у борта баркас заметно покачивался под весом запрыгивавших в него зверей, у грот-мачты мелькнул какой-то флажок, тут же скрывшись в темноте. — Началось! — прошипел Николас, толкая дремавшего снизу матроса — он даже не смотрел, кто это был. Катер встрепенулся от разом повскакивавших с пригретых мест моряков, и Николасу пришлось поднять лапу, жестом приказывая притихнуть. Нащупав у себя на поясе саблю и пистолет, он мельком оглядел свой крохотный отряд, встретившись взглядом с каждым, и снова прильнул к борту. Испанцы уже загрузились в катер, зверь в сверкавшем серебряной каймой камзоле звонким голосом что-то кричал остававшимся морякам и, под всеобщее ликование отсалютовав шпагой, спустился в баркас — без сомнения, речь его была очень пламенной. — Смотри, — Эдвард легко ткнул лиса в плечо, указав на тёмный силуэт в стороне — ещё одна шлюпка скользила по бухте, приближаясь к бригу. Без сомнений, это была лодка с фрегата. — Бедолаги, — только и ответил лис, сглотнув. Все поняли его и без пояснений — оставшимся каперам придётся туго, если испанцы окажутся решительно настроены их разбить. Вторая шлюпка на мгновение мелькнула в свете носового фонаря, проплыв прямо под бушпритом, и тут же скрылась за бортом, лишь радостный хор взаимных приветствий пронёсся над бухтой — маскировка испанцам была ни к чему. Блеснули мокрые лопасти вёсел, и первый баркас, пройдя вдоль борта, ушёл за шлюпкой с фрегата, незаметно скрылся из виду и небольшой катер. — Пошли! Протягиваемся! — матрос с кормы навалился на отпорник, катер медленно вышел из зарослей. — Вёсла разобрать!       С волнением оглядывая выход из бухты, Николас не отрывал взгляд от стоявшего поодаль фрегата — если малочисленный экипаж брига явно не ждёт их, смотря за операцией в противоположной стороне, моряки с фрегата могли увидеть еле заметный чёрный силуэт, медленно крадущийся в ночи.       Послышалось тихое журчание воды, скрипы и еле уловимые, но ритмичные удары вёсел в уключинах, давившие на нервы в общей тишине. Вдруг поутихнувшие разговоры на испанском вновь донеслись до катера, следовавшего в кромешной тьме, и тяжёлые раскаты орудийного залпа эхом пронеслись над бухтой. — Быстрее! Быстрее! — шипел Эдвард на четверых матросов, от неожиданности выпустивших вёсла из лап, и вёсла активнее застучали в уключинах — на палубе брига наверняка не слышали ничего, кроме писка в ушах. Грянул второй залп, ударная волна пробежала по озарённой вспышкой воде, треском ружейных залпов откликнулась далёкая перестрелка. — Чёрт, не так быстро, они не совсем оглохли! — Давай к корме, — громким шёпотом скомандовал лис, напряжённо поджав губы. Вся их конспирация тут же пойдёт прахом, стоит им начать резать растянутые вдоль бортов сети, и испанцам не составит труда сбросить их в море, но у Николаса созрел план получше.       Бриг был совсем близко, высоко возвышаясь над катером, проходившим вдоль его тёмного борта. Мечущимся взглядом выискивая зверей на палубе, Николас четко различал только стоявшего на юте офицера, несколько морских пехотинцев и канониров, суетившихся вокруг пушек. Осознание того, что он отчётливо видит пуговицы офицерского мундира, бросало в мерзкую дрожь. Один случайный взгляд в их сторону — и всей затее конец, но офицер, оторвавшись от окуляра подзорной трубы, лишь подгонял криками орудийную прислугу. — Суши вёсла!       Катер, двигаясь по инерции, легко ударился о перо руля испанского брига, который в тот же момент содрогнулся от очередного залпа. Николас, встав в полный рост, попытался за что-то ухватится и, не найдя ничего лучшего, вцепился в выступавшее декоративное окаймление кормовой части, аккуратно переступив с борта шлюпки на перо руля. Бриг, как и полагается малым судам, не нёс резной кормовой галереи с балконами, с которой капитан перед сном мог бы наслаждаться переливавшемся в лунном сиянии кильватерным следом. Лишь пара небольших четырёхсоставных окошек смотрели назад, и зацепится было почти не за что — положение оказалось весьма неустойчивым, но слабая качка и цепкая лисья хватка позволяли довольно уверенно держатся вместе с протянутым из шлюпки топором. Пока на палубе было слышно шипение влажных банников и приказы орудийным расчётам, Николас аккуратно сместился вбок, пытаясь выглянуть из-за кормы. Фрегат всё так же стоял на якоре, откачивая воду, в этот момент уже не представляя никакой угрозы — катер почти полностью скрывался за кормой брига, и с расстояния в пол мили должен был быть практически незаметен даже в оптику.       Внезапно раздался ружейный залп, поддержанный нестройным ответным огнём. Тут же заговорили пушки — бриг задрожал, и отражённые водной гладью вспышки на мгновение осветили его борта и катер, притаившийся за кормой.       Взмах топором — и одно из окон разлетается вдребезги, абсолютно бесшумно на фоне орудийных выстрелов. Сбив остатки рамы с осколками стекла, Николас, встав на подставленное волчье плечо, подтянулся к окну, тут же провалившись в темноту. Доски легко скрипнули, что-то лязгнуло на задетом Николасом столе, и он, тут же отпрыгнув в угол, выхватил пистолет, обводя его стволом помещение. Дыхание сбивалось, заставляя ствол неровно подрагивать, но каюта оказалось пуста. Хоть потолок был необычайно высоким для корабля — каюта находилась на своеобразной платформе, находившейся чуть ниже верхней палубы и выше жилой, в целом это было довольно тесное помещение, во многом из-за занимавшего большое пространство стола, помимо которого место нашлось только для рундука и капитанского гамака с деревянными вставками над ним.       Развернувшись, он жестом приказал следовать за ним и, закинув в разбитое окно швартовый конец, каперы по одному перелезли в пустующую каюту. Ощутив рядом плечо товарищей, Николас аккуратно приоткрыл дверь, заглядывая за перегородку — здесь, по видимому, по обе стороны располагались ещё две маленькие каютки, но темнота не позволяла определить их назначение. Почувствовав лапами решётку люка, лис встрепенулся, но причин для беспокойства не обнаружил — внизу было темно. Дальше отряд упёрся в перегородку, отделявшую каюты от общего кубрика и дверцу люка, ведущую на верхнюю палубу.       Дрожащей лапой Николас бесшумно вытащил саблю, перехватив левой лапой пистолет и оглядел столпившихся у него за спиной моряков. Прямо над ними послышались тихие шаги испанского офицера, видимо, ещё ни о чём не подозревавшего. — Джон, подожди здесь, сильно не высовывайся, — прошептал он, кивнув в сторону юнги. Тут же послышалось недовольное фырканье, мгновенно прерванное здоровой лапой Адана, оказавшейся на лисьей мордочке.       Настал критический момент — пары секунд хватило, что бы Николас воспроизвёл примерное расположение экипажа и порядок действий. Холод от бесповоротности принятого решения пробежался по телу, и Уайлд, собрав в кулак мысли, рывком навалился на дверцу, окончательно руша мосты и не оставляя себе шансов поддаться страху. — Пошли! — он пулей вылетел на палубу, тут же развернувшись в сторону стоявшего на юте офицера, чья морда перекосилась от удивления — вспышка, и дым пистолетного выстрела мгновенно скрыли его из глаз, и он лишь мельком видел, как тот, подкосившись, упал на палубу то ли убитый, то ли раненый. Тут же прогремели ружейные выстрелы, орудийные расчёты разбегались под огнём, лишь несколько морских пехотинцев, успев сориентироваться, смогли ответить. Со страшными криками, призванными создать иллюзию массовости, каперы ринулись вперёд, в центральную часть верхней палубы, где тут же завязалась беспорядочная схватка.       Кто-то из испанцев бросился к стойке с топорами, кто-то, не понимая, что происходит, прильнул к палубе. Оказавшись на острее атаки, Николас без продыху орудовал саблей — ударив бежавшего на него с топором испанца, он, вскрикнув, тут же уколол другого, успевшего зубами вцепится в его ногу, будучи чуть не затоптанным своими же товарищами.       Тем временем Джон, неохотно следуя приказу, аккуратно выглянул из люка и уже было прицелился в первого подвернувшегося неприятеля, но раздался лишь тихий щелчок курка. — Чёрт! — лисёнок раздосадовано прошипел, краем глаза вдруг увидев движение в левой каюте. Не успел он вскрикнуть, как тёмная фигура, внезапно возникшая из-под лежавшего на рундучке тряпья, лёгким прыжком повалила его, всем своим весом прижав к палубе. — Тихо! — произнёс незнакомец на чистом английском, но Джон, охваченный первобытным ужасом, не предал этому никакого значения, продолжая тщетные попытки вырваться — неизвестный был гораздо тяжелее и, мягкой лапой зажав лисёнку пасть, навалился на него всем своим весом. Абсолютно беспомощный, Джон лишь слушал топот и лязг металла, сопровождавший кровавую схватку наверху. — Прости, парень, я просто не хочу, что бы ты меня застрелил.       В то же время на палубе в ход шло всё, что попало под лапу, вплоть до багров, вёдер, и банников, но, не смотря на численное превосходство испанцев, каперы быстро теснили лишённых всякого командования оборонявшихся, оставляя за собой лишь убитых и раненых. Церемонится с пленными времени не оставалось — когда последние уцелевшие испанцы спасались бегством, прыгая с бушприта, Николас уже взбирался по вантам грот-мачты.       Вскоре бриг был за каперами, но самая сложная часть только начиналась — спешно раздёргивая сезни, крепившие уложенные паруса к реям, с высоты марсовой площадки лис видел короткие вспышки ружейных выстрелов. Часть из них сверкала на берегу, прямо за кормой, часть переливалась в волнах. Вёсла гремели и трещали, сгибаясь в дуги — один из баркасов, освещаемый разгоравшимся на «Немезиде» пламенем, спешил на выручку оставшимся на бриге морякам, высадившийся ближе всех отряд с фрегата палил с берега, уже собираясь грузится в шлюпку.       Звук перестрелки, сливаясь с криками, вновь прокатился по бухте — на этот раз Уайлду казалось, будто команды двух шлюпок перестреливаются друг с другом. Почудилось, или Чарльз с оставшимися каперами решил попытаться уйти из опасной зоны? Размышлять об этом было некогда — парус мешком лёг на гитовы, абордажная сеть, мешавшая брасопить реи, упала на борта, а бриг уже начал едва уловимо двигаться, сносимый ветром. — Грот-марсель на гитовых! — скомандовал лис, ловко перепрыгнув на шедший вдоль мачты трос. — Руль на левый борт!       Паруса, расправившись, тут же легли на стеньгу, фор-марсель развернули на ветер, помогая бригу увалиться, но незакреплённый руль, потоком воды заложенный на правый борт, мешал бригу выйти из левентика. Медленно дрейфуя кормой вперёд, судно неизбежно сносило к берегу. Новый экипаж брига был критически мал, и любое выбывшее звено делало его неуправляемым — едва спустившись, Николас бросился к штурвалу, быстро провернув его в левую сторону. Когти впились в деревянные спицы, сердце замерло в ожидании удара — бриг отошёл в сторону берега значительно дальше, чем лис предполагал, но толчка не последовало. — Паруса в рабочее! — наконец увалившись от ветра, бриг наполнил ветром паруса, едва накренившись на правый борт. Штурвал приятно отдавал в лапу небольшим усилием на руле, наконец позволяя Николасу ненадолго выдохнуть — судно, подгоняемое теплым ветерком, заскользило вглубь бухты. — Джон! Чёрт, Джон! — Адан, вскочив на ют, где должен был быть лисёнок, бешено озирался, осматривая полупустую палубу, но юнги нигде не было. Волк было хотел бросится обратно в каюту, грохот ружейных выстрелов заставил его пригнуться. Несколько пуль глухо стукнули по корме, звякнуло уцелевшее стекло — испанцы, налегая на вёсла, быстро приближались к захваченному бригу с кормы. То и дело выстрелы гремели и по правому борту. Поставив марсели и прямой фок, бриг едва давал два узла хода — выхода иного, кроме как дать бой, не предвиделось. — Приготовится к отражению абордажа! — в полумиле, всё так же грозя своими орудиями, на якоре стоял фрегат, одна из шлюпок быстро нагоняла с кормы, находясь вне сектора обстрела корабельных пушек, две приближались с правой скулы, где-то впереди притаились мели, встреча с любой из которых значила бы смерть или плен. Хлопки выстрелов, несмолкающие крики вокруг и пульсирующая в висках кровь взмучивали едва складывавшуюся в голове картину, не давая сосредоточиться. За спиной между выстрелами не утихал спор о том, что лучше — сбрасывать в лодку ядра или с размаха кидаться картечинами, Адан же, не найдя Джона в капитанской каюте и кубрике, придумывал сотую версию его пропажи. — Подготовь фальконет! — рявкнул Николас, легко оттолкнув волка, и недоумение в его глаза тут же сбило пламя раздражения. Сжигаемый совестью за резкие слова, он чуть тише добавил. — Если он ещё жив и находится тут, то это лучшее, что ты можешь сделать, — Адан тяжело выдохнул. Нет, Николас не думал, что лисёнок и правда был жив, да и не думал, что сам Адан в это верит.       Испанцы не отставали, несмотря на наносимые ружейным огнём потери, непрестанно огрызаясь в ответ. Громыхнул однофунтовый фальконет, закреплённый на поворотном станке — попадание по лодке отдалось громким хлопком но, видимо, не нанесло существенного ущерба. Пара взмахов вёсел, и баркас, рывком разорвав дистанцию, глухо ударился о корму. Прогремел ружейный залп — Николас пригнулся, хватаясь за нижние спицы штурвала, несколько пуль щёлкнули по грот-мачте. Прижатые огнём, сперва каперы не смогли помешать неприятелю зацепиться отпорником, но мгновения спустя вспыхнула ожесточённая схватка — атакующие пытались забраться на кормовую галерею, наваливаясь друг на друга и раскачивая лодку, вниз полетели четырёхфунтовые ядра, кто-то швырнул топор. Баркас переливался в свете дульных вспышек, но горстка прижатых огнём каперов, яростно отбиваясь с более высокой позиции, не позволила с наскока проникнуть на бриг. Зацепленный за раму разбитого окна отпорный крюк безжизненно повис, выпущенный из лап убитого ответным огнём испанца, и баркас, отцепившись, покачивался на волнах в кильваторном следу. Вёсла вновь рассекли воду, но теперь шлюпка держалась на расстоянии, уходя чуть в сторону. — Все целы? Эдвард, возьми двоих — попробуйте справится с одной из пушек, остальные — к снастям! Погасить все огни, кроме фонаря у нактоуза! — короткая передышка давала немного времени на раздумья. Пара минут, и они окажутся в секторе обстрела бортовых орудий фрегата на предельном расстоянии выстрела. Терпеть огонь придётся долго, но в тот момент это не было основной проблемой.       Бриг содрогнулся от пушечного выстрела — Эдвард в последний момент отскочил от тщательно наведённой пушки. Столб воды взметнулся прямо перед тёмным силуэтом шлюпки, и ядро, отрикошетив от водной поверхности, перелетело через лодку, упав в стороне от второй, следовавшей за ней. С последней шлюпки, замедлившись, дали недостигший брига ружейный залп, тут же отвернув в сторону. Команда первой лодки же, не обращая внимания на отступление товарищей, шла вперёд.       Один из матросов, сев на раму орудийного порта, работал банником, пока Эдвард с бывшим судовым поваром готовили картуз и ядро. Они ловко управлялись с относительно лёгкой четырёхфунтовкой — вскоре Эдвард вновь припал к пушке, метя в стремительно приближавшийся силуэт.       Пушка подпрыгнула, на мгновение скрыв шлюпку в облаке дыма, и её выстрел тут же слился с далёким грохотом шестифунтовок. Несколько ядер, отрекошетив от воды, просвистели над палубой, раздался треск фальшборта, сдавленно зашипел матрос из орудийной прислуги, получивший осколок борта в ногу — канониры испанского фрегата всё так же демонстрировали знание своего дела. — Чёрт, да добей же ты их! Возьмите ружья! — крикнул Адан, наблюдая за баркасом с фрегата, возобновившим преследование после неудачной атаки. Атаковавшая с правого борта лодка замедлилась — ядро разбило пару вёсел, но неуклонно шла к бригу, подойдя на расстояние в сто пятьдесят ярдов. — Займись пока теми, что с кормы! Эти сейчас попляшут, — в ответ рявкнул Эдвард, вновь припав к орудию. На носу лодки загорелся фонарь, удобно подсвечивавший мишень, зверь на носу что-то кричал и непрестанно жестикулировал, видимо, что-то пытаясь сообщить на другой не прекративший преследование баркас. Пушка громыхнула катками, отскочив назад, столб воды в этот раз взмыл к небу совсем близко по правому борту лодки, чуть не перевернув её и сбив нескольких гребцов с банок. Крики из лодки стали ещё громче и… Он что, услышал английскую речь? — Господи, да это же Чарльз! — вдруг воскликнул с юта лис, различив недовольную морду шакала в тусклом свете фонаря. — Внимание, уваливаемся! К отражению абордажа с правого борта! — И что они тут делают? — буркнул Эдвард, в душе благодаря свою меткость и уже представляя, какими эпитетами награждают его внезапно передумавшие товарищи.       Взяв правее, бриг с попутным ветром направился к дрейфовавшей шлюпке. Вновь раскатисто заговорили испанские шестифунтовки — по касательной вдарив по внутренней стороне фальшборта, ядро с треском разбило каток только что стрелявшей пушки. Под аккомпанемент артиллерии громыхнули близкие ружейные выстрелы — пользуясь изменением курса, испанский баркас быстро разрывал дистанцию, подходя с правого борта. Пули щёлкали по фальшборту, вынуждая каперов прильнуть к палубе, отпорные крюки вцепились в ванты фок-мачты. Высота борта в этом месте была заметно ниже, чем на корме — не успели каперы вскочить на ноги, как первые испанцы перескочили через фальшборт, прямо на укрывшихся за ним моряков. Крики и выстрелы слились в непрерывный гул — не без потерь отбросив каперов от борта, испанцы ввалились на верхнюю палубу, вынуждая оборонявшихся спешно отходить к юту, как вдруг другая лодка ударилась о форштевень.       Небольшая стычка с чётким разграничением сторон мигом переросла в хаотичное побоище — взобравшись на бриг по снастям бушприта звери были встречены испанцами с воодушевлением, тут же переросшим в ужас — со страшными криками «союзники» обрушились на завладевших верхней палубой моряков, размахивая тесаками и плотницкими топориками. Едва успел раздаться оружейный залп из немногих заряженных ружей, нанёсший каперам лишь незначительные потери, неожиданная подмога навалилась на разрозненный испанский строй. Палуба оказалась тесна для противоборствующих сторон, и они, плотным строем в несколько рядов, словно войны далёкого прошлого, клинками и штыками пытались прорядить строй напротив. Испанцы на шкафуте, пытаясь отбить нападение с двух сторон, выстраивали что-то отдалённо напоминающее каре, каперы на юте, вооружившись парой багров, держали два поднимавшихся на их палубу небольших трапа, в то время как их товарищи теснили неприятеля с носа. Битва была интенсивной, но короткой — внезапно оказавшись в меньшинстве, испанцы дрогнули — вся абордажная партия, вмиг потеряв с трудом сохранённый при неожиданной атаке порядок, прыгала в подведённый к борту баркас, подгоняемая ринувшимися в контратаку каперами. — На брасах и шкотах не спать! — с задором прокричал Николас, перевозбуждённый внезапной схваткой. Бриг легко слушался штурвала, легко ударил бортом об отходящий баркас, вновь беря круче к ветру, двигаясь в направлении восточного побережья бухты. — Что-то вы, ребята, перепутали немного, Ямайка в другой стороне! — Больно было смотреть на ваши старания, — гаркнул Чарльз, ухмыляясь уголком рта. В его голосе не было ожидаемой издёвки, и он быстро отвернулся, не выдержав цепкого взгляда лиса. Глаза скопившихся на палубе матросов сияли, как после долгой разлуки, и за приподнятым боевым духом мало кого волновал фрегат, стоявший у входа в бухту. — Приготовьте лот! Косой грот ставить! — очередной залп эхом разнёсся над бухтой, вспенив воду по курсу брига — испанцы ничуть не жалели пороха. С вдруг увеличившимся до вполне приличных девятнадцати моряков экипажем дела пошли намного лучше — с бака теперь шли регулярные доклады о промерах глубин, а позади грот-мачты развернулся гафельный парус, существенно улучшив маневренность брига. В целом, по своему нраву новое судно показалось Николасу довольно похожим на «Немезиду» с тем лишь отличием, что бриг, из-за более смещённого к корме центра парусности, увереннее чувствовал себя на острых курсах. К тому же, проводка такелажа была крайне схожа с бригантиной, как и почти на всех кораблях с прямыми парусами, оказавшись знакомой экипажу. — К повороту оверштаг! — по мере приближения к восточному берегу глубины начали уменьшаться — настало время ложиться на окончательный курс. Знакомо захлопали паруса, тут же положенные ветром на мачты, бушприт неторопливо очерчивал линию горизонта. Проскочившие в голове лиса переживания о повороте оказались напрасными — хоть действия экипажа были не столь быстрыми и чёткими, бриг покладисто привёлся и, пересёкши линию ветра, повернул, лишь немного пройдя назад. — Паруса в рабочее!       Идя в крутом бейдевинде, бриг скользил к выходу из бухты. Фрегат, всё так же стоя на якоре, по видимому, не собирался с него сниматься — повреждения, очевидно, требовали как минимум ремонта с кренгованием перед выходом в море. Его бортовые орудия вновь громыхнули, озарив борт яркими облаками перемешанного с дымом пламени — атмосфера воодушевления была разряжена треском фальшборта, вынудившего моряков инстинктивно припасть к палубе, и стуком блока на обвисшей снасти. Одно из ядер проломило борт в районе кормовой надстройки и, ударившись о палубный настил каюты, вылетело через разбитое окно. Сквозь громкий хлопок удара и треск на палубу вырвался чей-то короткий вскрик. — Ты полностью проверил нижнюю палубу? — переглянувшись с ошарашенным Аданом, тихо произнёс Николас. — Да, каюты и кубрик, — волк, насторожившись, положил палец на курок пистолета. Если это Джон, то почему он так и не вышел? Испугался? — А помещения под каютами? — Адан ударил себя по лбу. Конечно! В отличии от «Немезиды», где капитанская каюта находилась на уровне нижней палубы вместе с кубриком, на испанском бриге под каютами надстройки оставалось достаточно места.       Вскоре каперы уже стояли на покосившимся настиле между двумя каютками, столпившись вокруг выбитого люка. Убедившись, что пять ружейных стволов смотрят в кромешную тьму трюма, Николас поднял над люком фонарь. Внизу не было ничего, кроме мешков — наверное, с мукой или зерном. — Мы знаем, что ты здесь! Выходи! — рявкнул Адан, вскинув ружьё. Эти слова были произнесены в пустоту — кричал точно не Джон, и волк не думал, что адресат что-то поймёт. Тем сильнее было его удивление, когда ответ был получен. — Выхожу, — спокойно произнёс мягкий мужской голос из трюма, будто бы он забирал почту, а не прятался на захваченном корабле. — Давай, иди.       В свете фонаря показалась серьёзная мордочка бурого лиса, расстроенно взглянувшего на своих вызволителей. — Только не стреляйте, пожалуйста, — столь же буднично произнёс зверь из трюма, тихо кряхтя и шурша мешками. — Кто такой? — сохранять грозный тон у Адана получалось плохо. Из люка поднялся довольно ухоженный лесной кот, брезгливо отряхивающий свой жилет. — Разрешите представится. Оскар Говард, судовой врач фрегата её Величества «Ладлоу». — Что-то это не похоже на фрегат её Величества, — опомнившись, произнёс Николас, демонстративно обведя взглядом каюту. — Да, его захватили в тысяча семьсот третьем. Я, наверное, должен был попасть во французскую тюрьму, но в Виго одному испанскому капитану понадобился доктор. Попасть в плен в самом начале войны — вам, наверное, было бы очень обидно, мистер… Как зовут этого счастливого командира? — Командира этого судна зовут Николас Уайлд, — отчеканил лис, наверное, подсознательно стараясь поколебать спокойствие неожиданного пассажира. — Что ж, виктория сегодня на вашей стороне, Николас, — по-доброму улыбнувшись, Оскар пожал лису лапу. — Извиняюсь, что мне пришлось потревожить вашего юнгу — было бы досадно, если бы он меня пристрелил. Славный малый! Сколько тебе? Одиннадцать? В таком возрасте и нужно идти на флот! Напоминает мне моего помощника — Алана с «Ладлоу», — вопросительно вскинутую бровь Оскар почему-то принял за заинтересованность в фигуре Алана, тут же погрустнев. — Бедолагу разорвало ядром с «Адройта».

***

— По отметке пятнадцать футов! Семнадцать футов! — отчёты о промерах периодически разносились над палубой, отмеряя время. — Что ты планируешь делать? — тихо произнёс Эдвард, с недоверием наблюдая за манипуляциями Оскара над раненым в ногу матросом. — Мы идём на Ямайку. Там посмотрим, — лис отстранённо смотрел в пустоту. Ночь, растворившаяся в ярких лучах рассвета, разделила всё на до и после — за последние десять лет что, казалось, и были всей его жизнью, судьба не преподносила столь резких поворотов. Он тяжело выдохнул, подняв взгляд на собеседника. — Ты хочешь быть квартирмейстером?       Волк легко улыбнулся, покосившись на друга: — А есть ещё варианты? — Можешь приступать, — непринуждённо бросил Уайлд, спускаясь к шкафуту.       Миновав рифы, бриг вышел на открытую воду, борясь с заметно усилившимся волнением. Повреждённый фрегат более не огрызался, не в состоянии развернуться на якоре, и Николас, осмотрев не такие уж и малочисленные повреждения, спустился в каюту. Свою?       «Командира этого судна зовут Николас Уайлд» — вновь пронеслось в его голове, заставив улыбнуться. Возможно, это было преждевременно. Откинувшись на спинку стула, лис крепко задумался — он ведь почти ничего не знал о юридических формальностях каперства. Ему только предстояло выяснить, как узаконить своё текущее положение — да и выдадут ли ему патент, если, как говорил Оскар, газеты пишут о скором мире?       Впрочем, нужно было с чего то начать. Отчёт — вещь официальная и почитаемая как на флоте, так и среди чиновников, тем более, ему уже приходилось их писать. Обмакнув гусиное перо в чернильницу, он на секунду задумался. Неопределённость в юридических формальностях сильно затрудняла оформление документа. Оскар называл этот бриг «Интеврентебл». Улыбнувшись своей мысли, Николас быстро расписался в углу.

Николас П. Уайлд

15 апреля 1713 года, бриг «Виктория», открытое море