Тату на сердце

      — Кажется, я ясно выразился ещё в прошлый раз, Дайшо, — Куроо хищно сверкает янтарём холодных глаз, всем своим видом высказывая недовольство в перемешку с явным отвращением, — Мы не даём вторых шансов.       — Но, Куроо-сан, произошли непредвиденные обстоятельства…       — Хватит, — тихий, ледяной тон прерывает диалог и заставляет всех присутствующих пугливо втянуть головы в плечи, судорожно задерживая дыхание.       Лишь Куроо едва заметно расслабляется и слегка растягивает губы в довольном полуоскале.       Дайшо пробирает крупная дрожь. Кажется, теперь он точно труп. Его взгляд медленно переползает на бледную спину худощавого рыжеволосого парня, который медленно, едва заметно покачивается вверх-вниз. Голая упругая задница почти что сверкает из-за стола.       Слышится звук снятия оружия с предохранителя и Дайшо дергается, натыкаясь на недовольный прищур.       Хината чувствует угрозу почти мгновенно. Голос Кенмы — тихий, но резкий, по-настоящему опасный, отразился в паху сладкой истомой, заставляя снова задвигаться. Ему не нужно было слышать звук пистолета, чтобы догадаться — пришедший к ним сегодня паренёк пожирает его глазами, усердно копая себе могилу. Хотелось визжать от восторга. Твердеющий член Кенмы внутри него, требующий голос Куроо и снятый с предохранителя пистолет рядом стоящего Кагеямы — Хината был готов улететь на седьмое небо от счастья. Но пока рано.       — Папочка, — шепчет Шоё, утыкаясь Козуме в шею.       — Папочку придётся подождать, солнце, — Кенма вознаграждает парня легким поглаживанием по спине, — Ты знаешь правила.       — Пожалуйста, закончи с ним поскорее. Я так хочу твой член глубже в задницу. Я так хочу, чтобы ты дал мне кончить.       Хината тихонько хнычет и ерзает у Козуме на коленках, быстро стреляя томным взглядом ему за спину. Кагеяма встречает его голодом, и подобравшись, сжимая в руках пушку, выглядит как хищник перед охотой. Хотя все они в этой комнате хищники. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени.       — У вас было простое задание, Дайшо, — спокойно продолжает Кенма и Хината восхищенно стонет в секундную тишину, когда член Козуме проходится по заветной точке, — Твои парни не справились и только ты за это в ответе.       Такой спокойный и такой злой. Шоё почти на грани, член пульсирует, но он не имеет права прикасаться к себе. Разрядка так близко. Так близко и так недостижимо далеко.       — Мы можем все исправить, если вы дадите нам время…       Хината снова нетерпеливо ерзает, в полной мере ощущая член Кенмы внутри. Козуме не выдерживает, до боли сжимает пальцами ягодицы любовника, наверняка оставляя синяки.       Шоё в наслаждении прикрывает глаза и как раз в этот момент происходит выстрел. Уши закладывает от внезапного шума, но Хинате плевать — Козуме резким движением поднимает его за бёдра и не нежничая, раскладывает Шоё на столе. Холодное дерево не успевает отрезвить поплывший в наслаждении разум — Кенма тут же толкается. Резкими, рваными толчками он доводит Хинату до пика и тому не требуется много времени чтобы бурно кончить себе на живот.       — Не жадничай, котёнок, — голос Куроо заставляет Шоё приоткрыть глаза. Тетсуро нависает над миниатюрным, по сравнению с ним самим, Козуме, покусывая мочку уха.       Их босс, глава мафиозной группировки, которая держит в страхе несколько городов, если не пол страны — доверительно откидывается на грудь Куроо и чуть ли не мурлычет от удовольствия. Продолжая теперь медленно, но толкаться в расслабленного Шоё.       Хината обожает это. Он откровенно кайфует, когда они собираются вот так вчетвером — отпетые убийцы и мошенники, заблудшие в аду души, если они у них ещё остались. И все ради того, чтобы «сбросить напряжение». Чтобы поймать тот редкий момент абсолютного доверия, уязвимости, наслаждения и утолить бесконечный голод по настоящей страсти.       Кагеяма обходит Куроо и Кенму, и впивается в приоткрытые, сухие губы Хинаты глубоким поцелуем. Забирает воздух, яростно борется языком. И пока Кенма продолжает размеренно, даже лениво заниматься с ним любовью, Тобио откровенно трахает языком, опуская руку Шоё на успевший опасть член, грубо перекатывая в ладони яички.       Хината плавится. Хината в восторге. Хината подсел на эту троицу парней, как на героин, и готов отдаваться каждому столько, сколько им понадобится, лишь бы получить свою дозу наслаждения.       Если Хинату мог брать из этой четвёрки кто угодно, то Кенма для Куроо как самый заветный приз. Козуме на правах их босса мог позволить себе что угодно, кого угодно. Любого. Даже если они не хотят.       Куроо — особый случай. Исключение и исключительный. Именно поэтому сейчас он до пола опускает и так приспущенные брюки Козуме и мнёт задницу, покусывая плечо.       Кровавые брызги на столе никого не интересуют, как и откинутое на стуле тело с пробитой черепушкой. Даже растекающиеся бордово-красные ошмётки мозга по стене позади трупа, и удушливый металлический запах крови, пота и подкрадывающегося секса — люди в комнате слишком привыкли к такому, пропахли этими запахами, впитали их ещё, наверное, с материнским молоком.       Они не становились убийцами. Они ими были рождены.       Куроо лишь пару раз двигает тремя пальцами внутри Кенмы, скорее показательно, будто способен заботиться, а не для растяжки.       Флакончик смазки, припасенный буквально у каждого из них в кармане брюк, открывается под громкие всхлипы Хинаты и едва слышные стоны Кенмы. Куроо нетерпеливо размазывает жидкость по члену, наблюдая, как жестко Кагеяма тянет Шоё ближе к краю стола, крепко держит его лицо за подбородок, наверняка оставляя после подобной хватки синяки.       Тобио в безрукавке выглядит прекрасно — мышцы соблазняюще перекатываются на руках, чёрный цвет идеально подчеркивает беспощадный взгляд холодных синих глаз, а кожаные ремешки кобуры добавляют образу именно ту опасную сексуальность, какой и должен обладать хороший глава безопасности.       — Отвлекаешься, — шипит Кенма, и это заставляет Куроо оторвать взгляд от Тобио, который хищно ухмыляется ему, не пропустив такой интерес.       Кенма стоит с одной закинутой ногой на столе, ритмично трахая Хинату, демонстрируя при этом замечательный вид на собственную дырку, и Куроо снова любуется только ей, но всего секунду, чтобы потом одним резким движением войти до самого конца.       Они оба рычат, хвост осветлённых волос Кенмы щекочет Куроо подбородок, но нет ничего лучше этого момента единения и похоти.       Хината скулит на столе, стирая спину о деревянное покрытие, открывая вид на засохшую на животе собственную сперму, в паху снова все болезненно напряжено, а Кагеяма трахает его рот, и нависает над ним как гребаный бог.       Стоны в комнате перекликаются, они команда, худшие из худших, но берут друг от друга все, выдавливая до капли, не важно: кровь, сперма, острая боль или неутолимая жажда.       Куроо ускоряется, рвано двигая бёдрами, вставляет по самые яйца, зацеловывает Кенме шею до болезненных засосов, упиваясь этим моментом полного доверия своего босса.       Кенма впивается ногтями в бёдра Хинаты и расчёсывает кожу до крови, пока его собственный член хлюпает в сперме и в узкой заднице парня, вторя движениям Куроо.       Шоё — хороший мальчик, его тело послушное, обжигающе тёплое, он всегда открыт им троим и они отдают ему всех себя в ответ. Именно в такие моменты они отпускают себя, демоны кормятся и пляшут вокруг, пока каждый в комнате плавится от проносящемуся мурашками по телу разврату.       Хината заглатывает член Кагеямы по самые гланды с профессиональной уже легкостью, и не прикасается к себе, пока хоть кто-нибудь из троицы не позволит. Даже если из глаз слёзы, даже если внутри — искры и кажется, что уже через край это колючее наслаждение, он — терпит, пока не изливается почти сухим оргазмом и его не начинает трясти.       — Умница, детка, — хрипит Кагеяма, и Шоё готов снова кончить от одного его голоса.       Этого, конечно, не происходит, его ослабленное тело ноет, пока Кенма продолжает вбиваться глубже и глубже, активно приходясь по простате и Хината плывет на грани сознания, но послушно глотает все до последней капли от Кагеямы. Шоё хватает сил поднять взгляд на Тобио, одарить его самой своей довольной улыбкой и напоследок провести языком прямо по головке, щекоча уздечку, не упуская ни единой капли белёсой жидкости.       И пока Куроо срывается на хриплое «Кенма», грубым толчком входя глубже, раздвигая податливые стенки и кончая — Козуме подходит к краю с ним вровень.       И Хината снова чувствует эту восхитительно-болезненную заполненность, и ничто не сравнится с этой невероятной гранью между агонией и расслаблением.