dangers of rainbow road

— Как долго он тебе нравится? — Три месяца. Ну, с тех пор, как я осознал. А вообще дольше. — Кто еще в курсе? — Думаю, Тоф догадалась, но мы никогда об этом не говорили. — И что ты собираешься с этим делать? Зуко моргает. Они в подъезде его дома, Катара ходит туда-сюда по лестничной клетке, а он сидит на ступеньках. Они оба до сих пор в половинках памятной «Футболки Дружбы», и она охраняет вход в квартиру как крадущаяся волчица. — Ты о чем? Она останавливается и смотрит на него. — Что ты собираешься делать со своей влюбленностью в моего брата? Зуко потирает затылок. — Эм, ничего? Терпеть столько, сколько смогу, а потом просто признаться и надеяться на взаимность? Ждать, когда он сделает первый шаг? Катара нехорошо прищуривается. — Серьезно? Все геи так с чувствами справляются? Зуко открывает было рот, чтобы возразить, но тут же снова закрывает его. Он отвечает вопросом на вопрос. — А я ему нравлюсь? — Я не знаю, — честно отвечает Катара. — Но многое бы прояснилось, если бы нравился. — Что ты имеешь в виду? — мгновенно переспрашивает Зуко. — Ой, да брось, — она скрещивает на груди руки. — Ты видел вообще, как он на тебя смотрит? Я была довольно осмотрительна, знаешь ли. И слышал бы, как он о тебе говорит, когда тебя нет рядом. Желудок Зуко, за неимением лучшего описания, наполняется бабочками. — Да? — Клянусь, — кивает Катара. Зуко колеблется. — А ты, ну… все еще сердишься на меня за это? — Я и не злилась, — Катара качает головой и, заметив сомнение Зуко, добавляет: — Это ты бросился бежать. — А ты кричала на меня все это время, а потом погналась за мной следом на эту лестницу. — Тушé. Но я не была зла на то, что ты влюблен в моего брата. Скорее удивлена. И жалею, что не узнала это раньше. Извини, — она морщится. — Я, наверное, чересчур остро отреагировала. Он пожимает плечами. — Все в порядке. — Нет, Зуко, правда, — она садится рядом с ним, и Зуко не может не смотреть на незащищенную теперь входную дверь. Он не шевелится. — Я знаю, что наша дружба… не с той ноги начала, и ты первоклассно умеешь действовать мне на нервы, но я действительно переживаю за тебя. Ты хороший человек, и, как бы ни вопил во мне инстинкт младшей сестры, я думаю, ты бы отлично подошел моему брату. Он отвечает на ее улыбку, а потом отворачивается, уставившись в землю. — Думаешь? — спрашивает нервно. — Знаю. Вообще-то, даже хочу помочь. — Помочь? — он вскидывает голову. — Как? — Мне нужно несколько дней, — она поднимается на ноги, — чтобы придумать план. Доверься мне. Зуко чувствует себя неловко, но поднимается и следует за ней. ~~~ Катара, как и Зуко, больше не поднимает эту тему. Проходит больше недели со дня инцидента с футболкой, когда они снова собираются вместе в квартире, которую Сокка снимает вместе с Аангом, и на повестку выходит вопрос о пицце. — Итак, — начинает Суюки, глядя на возможные топпинги на экране своего ноутбука, — что мы хотим видеть на нашей пицце?  — Добавь соус, — подает голос Тоф. — И сыр, пожалуйста! — добавляет Аанг. — И никаких пепперони на моей половине. — Сливочный сыр, — просит Сокка. — Ананасы? Все замирают. Сокка медленно поворачивается к Зуко. — Что ты сказал? — Спросил, можно ли добавить ананасы на пиццу, — дергает плечами Зуко. — Зуко, мы говорили об этом, — вздыхает Сокка с выражением родителя, который в десятый раз пытается что-то объяснить своему ребенку. — Ни в одной из вселенных, ни при каких условиях ананасы не могут оказаться на пицце. — Мне нравятся ананасы, — замечает Суюки. — Одна проблема за раз, прошу, — отвечает Сокка. — Зуко, у нас кухне открытая банка ананасов, можешь положить парочку на свой кусок. — Это не то же самое! — возражает тот. — Как бы ты отреагировал, если бы я предложил тебе просто намазать сливочный сыр на пиццу? — Я бы смирился! — парирует Сокка. — Не смирился бы! Ты весь вечер дулся после того единственного раза, когда тебе пришлось это сделать. — Это другое! Сливочный сыр на пицце — это вкусно, а ананасы — извращение, — фыркает Сокка. Зуко закатывает глаза. Иногда он просто не может понять, как он божьей милости вообще умудрился влюбиться в этого человека. — Ты невыносим. — О-оу, — говорит Катара, до этого момента сидевшая подозрительно тихо. — Мы что, не ДРУЖИМ? Аанг, прилегший к ней на колени, тут вскакивает. — Я знаю, как это исправить! Они с Катарой переглядываются, прежде чем он вскакивает и убегает в свою комнату. Когда он возвращается он, держа в руках нечто так, чтобы все видели, Зуко вздыхает. — Серьезно? У вас есть еще одна? — стонет он, прожигая взглядом наспех написанные черным маркером слова «Футболка Дружбы 2.0». — Пришлось запастись, — кивает Аанг, глядя на футболку. — С тех пор пор, как вы порвали первую и лишили нас двадцати баксов. У Зуко очень много вопросов о том, почему они потратили на первую футболку двадцать баксов, но вместо этого он спрашивает: — Почему всегда я? — Может, тебе помедитировать надо. Выучить пару расслабляющих техник, — предлагает Тоф. — Тогда и проблем с окружающими не будет. — Вы с Суюки орали друг на друга прошлым вечером из-за мороженного! — протестует Зуко. — И никакой футболки! — Что было, то прошло, — ухмыляется Суюки. — Ладно, давай начнем уже. По крайней мере, у меня будет десять минут на то, чтобы объяснить Зуко, каких вещей на пицце быть не должно, — Сокка поднимается, выхватывает футболку у Аанга и движется по направлению к кухне. — На самом деле, не десять минут. У вас будет столько времени, сколько потребуется, чтобы… подружиться, — улыбается Катара. — А еще вы не пойдете на кухню, нам надо накрыть к ужину. Идите в спальню Сокки. В голове Зуко мгновенно складывается пазл. Он и Сокка. В одной футболке. В спальни Сокки. На неопределенное количество времени. Он тут же бросает взгляд на Катару, которая злорадно ухмыляется. Она шепчет «обращайся», а он мотает головой, надеясь, что она заметит ужас в его глазах и сжалится над ним. Когда она сказала, что поможет ему, он рассчитывал на что-то более спланированное и совсем не такое стрессовое для него. Ему следовало бы догадаться. Он чувствует, как его толкают в сторону спальни Сокки, все вокруг суетятся и производят огромное количество лишних телодвижений, в результате которых они с Соккой оказываются втиснуты в одну футболку. Дверь за их друзьями захлопывается, и они остается одни в комнате. Зуко оглядывается. Он был тут пару раз до этого, но никогда — один на один с Соккой, за закрытой дверью и в одной футболке, которая меньше на этот раз. Стены обвешаны плакатами любимых групп и фильмов Сокки, стол завален бумагами и учебниками и на полу, на удивление, не валяется одежда. На этот раз даже кровать аккуратно застелена. Если делить футболку с Катарой было все равно что находиться рядом с особенно упертой статуей, то Сокка похож скорее на кролика Энерджайзера. Он подпрыгивает на месте, свободной рукой, просунутой в рукав, стучит по бедру. Зуко остается совершенно неподвижным, остро чувствуя каждую точку соприкосновения с ним. И их очень много. — Не хочешь… присесть? — спрашивает Зуко, осторожно гладя на него. — На мою кровать? — спрашивает Сокка с явным намеком, еще и подмигивает до кучи. И Зуко обличающе краснеет. — Не бери в голову, — тихо говорит Зуко и отворачивается прежде, чем заметить, как поникает Сокка. — Извини, — бормочет Сокка, переминаясь с ноги на ногу. — Тяжело просто стоять. Я обычно двигаюсь, когда нервничаю. — Почему ты нервничаешь? — порывисто спрашивает Зуко. — А, да просто, — голос Сокки звучит чуть выше, чем обычно, и он прочищает горло. Зуко пялится на дверь. — И что ты хотел со мной сделать? — Прошу прощения? — Сокка едва не переходит на писк, и Зуко опять краснеет. — Не… нет, я имел в виду, о чем ты хотел со мной поговорить? — Зуко готов ухватиться за любую тему, которая поможет отвлечь его от сложившейся ситуации. — Точно, — спрашивает Сокка слегка обалдело. — Так, насчет пиццы… извини, мне будет легче, если мы окажемся лицом к лицу. Он разворачивается, Зуко зеркалит его движение, но из-за того, что они в одной футболке, оказываются не только лицом к лицу, но и грудь к груди, и даже почти нос к носу. Зуко не удивился бы, если Сокка почувствовал, как быстро бьется его сердце. Он старается сохранить лицо, встретив взгляд Сокки, но, глядя в его голубые глаза с такого близкого расстояния, становится трудно дышать. Какая часть сознания Зуко отмечает, что даже если бы один из них смог сделать крошечный шаг назад, едва ли между ними образовалось бы свободное пространство. Оба не двигались. — У тебя красивые глаза, — просто говорит Сокка, и бабочки, которые дают о себе знать только во разговоров о Сокке или, непосредственно, с ним, снова наполняют его желудок. — У тебя тоже. — О чем мы говорили? — Сокка бросает взгляд на его губы. Зуко сглатывает. — Ананасы на пицце? — Точно, — Сокка делает глубокий вдох. — Ананасы на пицце… это дико. Типа, у тебя уже есть идеальная пицца, зачем еще ее портить ананасами? А что если пицца не хочет ананасов? Что если пицца уже не будет чувствовать себя как раньше, если ты однажды положишь на нее ананасы, но уже будет слишком поздно что-то менять? У Зуко перехватывает дыхание. — Никогда не узнаешь, пока не попробуешь. Может, пицца хочет, чтобы в нее добавили ананасы. Может, это страшно, но оно того стоит. Может, пицца с ананасами окажется вкусной. Это рискованно, но стоит того. Сокка пристально смотрит в глаза Зуко. — Мы говорим об одном и том же, да? — Рискни, — выдыхается Зуко. Сокка сокращает и без маленькое расстояние между ними, свободную от футболки рукой притягивает его за шею. Зуко, положив руку на талию Сокки, отчаянно целует в ответ. У Сокки мягкие губы. Они отстраняются через несколько мгновений, все равно оставаясь на расстоянии нескольких дюймов, и Сокка широко улыбается. Зуко улыбается в ответ и прижимается лбом к плечу Сокки, смеясь. — Мы только что поцеловались, — констатирует он.  — Ага, — подтверждает Сокка. — И это было довольно замечательно. — О, да. — И мы собираемся сделать это снова? — Зуко поднимает голову. — Определенно, — тут же кивает Сокка. Зуко не может удержаться от еще одного быстрого поцелуя. — Пойдем, расскажем остальным. Друзья при виде их одинаковых придурковатых улыбок начинают ликовать. Аанг помогает им снять футболку, но они остаются рядом, словно приклеенные друг к другу. — Наш план сработал! — Катара дает пять Аангу, а потом, к удивлению Зуко, и Сокке. — Погоди, это был и твой план? — спрашивает он. Сокка улыбается, немного смущенно. — На прошлой неделе моя сестра загнала меня в угол и допытывалась, не хочу ли я ей кое-что рассказать. Под давлением и сломался и рассказал о чувствах к тебе. Ей в голову пришла идея, а мы с Аангом помогли воплотить ее в жизнь. Серьезно, разве ты не узнал мой почерк на футболке? Зуко смотрит на футболку. Ну конечно, угловатые каракули определенно принадлежат Сокке. — Наверное, я был слишком сильно выбит из колеи тем, что окажусь так близко к тебе. — Фу, — морщится Катара. — Не отбивайте мне аппетит, Суюки вот-вот вернется с пиццей. — Так что ты думаешь? — позже спрашивает Зуко у прижавшегося к нему Сокки. Он доедает последний кусок, благодарный тому, что все-таки добавил ананасы на половину пиццы. — Может, пицца с ананасами не так уж плоха? Сокка привстает настолько, чтобы посмотреть Зуко в глаза с совершенно серьезным выражением лица: — Только в той метафоре, где ананасы означают романтический аспект наших отношений. Я никогда в жизни не съем кусок пиццы, на котором есть ананасы, и ты просто должен смириться с этим. Зуко вздыхает. — Ты невыносим. — Хорошо, что я все еще тебе нравлюсь. — Да, — усмехается Зуко. — Нравишься.