Дом в твоей ладони

Прошлое

      Ты считал, что я этого не замечаю, но я лишь подыгрывал тебе. Твой взгляд украдкой, с глазами цвета неба, розовые щёки, затаённое дыхание. Боруто, у тебя всё на лбу было написано. Точно так же, как и у Химавари.       Наши молчаливые прогулки, звон твоего смеха, тепло рук. Поработил меня простодушием, пленил чистым сердцем и добротой. Я тянулся к тебе, наверное, из-за того, насколько мы разные. Ты — свет, я — тень. Даже если это больно, даже если разрывает меня изнутри, я не мог найти в себе сил оторваться от тебя.

Настоящее

      Чо-чан оказала мне великую честь, и во время обеда увела в одно тихое укромное место. Под старую лестницу, ведущую в подсобку. Туда никто никогда не ходил. Мы были только вдвоём, и обедали, активно беседуя о разном. Из тонких высоких окон на нас лился яркий свет полуденного солнца, пыль витала в воздухе. Ламповая атмосфера умиротворяла крутой нрав, подталкивая всё больше молчать и слушать её бесконечную болтовню, нежели встревать в очередные беспочвенные споры.       — Ох, вы парни такие жестокие, — причитала она — Да и девушки не лучше.       — А тебе… нравятся и те, и другие? — смущённо догадался я.       — Чему это ты удивляешься? Научный факт: все женщины более склонны к бисексуальности, нежели мужчины.       — А, ой. Наверное, в этом есть смысл. Когда я ещё учился в Токио, все мои друзья слишком часто говорили о девушках всякие извращенские вещи. Поэтому я, как бы, стал воспринимать всё это как байки.       — А проверить россказни в интернете руки не дошли? Ну ты и ленивый, — дружески хлопнула она меня по спине, и я чуть было не выронил из рук завтрак.       — Что поделать. Истории из сёдзё манги повествуют, что когда тебе кто-то нравится, то в груди ощущается это… "ту-дум". Но мне так до сих пор и не удалось почувствовать нечто подобное.       — А как же… тот другой орган? Разве он тебе не подсказывает, к кому душа лежит?       Чо-чан получила редкую возможность наблюдать как я краснею до ушей! Ну в самом деле! Кто будет спрашивать такое у малознакомого человека? Она определённо сумасшедшая! Да и ещё рассмеялась от моего смущения! Коза.       — Это другое! Это совсем другое! — затараторил я.       — Ну ты даёшь! Хотела бы я посмотреть на твоё лицо, когда ты увидишь нашего школьного врача. То-то умора будет!       — А? Это-то тут причём? — не понимал я.       — Ну, Узумаки-сама — настоящий красавчик. Половина школы по нему сохнет. В свои тридцать с лишним он как-то уж слишком молодо выглядит, а ещё… есть в нём эта… романтическая загадочность!       Вскользь это имя… оно будто что-то задело во мне, но я решил это проигнорировать. После занятий мы распрощались, обменявшись контактами. Я поехал на велике домой.       Меня ждал вкусный ужин, молчаливый строгий отец, и робкая мать. Наспех делал домашку, но довести до конца так и не успел — мне на телефон пришло уведомление о том, что в цифру вышел новый том моей любимой манги. С упоением скорее сел за компьютер, чтобы погрузиться в чтение. Эхх, там всё так просто: есть проблема, но она решается, и герои всегда находят друг друга. Вот бы и в жизни всё так было! Не приходилось бы расставаться с друзьями, уезжать к чёрту на кулички, а потом целыми днями разбирать коробки в новом доме.       Дом… до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что отныне моя комната здесь. И что вряд ли я когда-нибудь увижу нашу старую квартирку на седьмом этаже, поздороваюсь с соседями, проезжая на лифте. Стресс сжал горло пальцами, мне не хватало воздуха, поэтому открыл окно, впуская прохладу. Ночь вступила в свои права, но световой смог* забрал у неё звёзды, оставив лишь тонкий серп луны.       Мог ли я надеяться, что обрету здесь своё счастье? Мог ли позволить себе думать о глупостях, которых вслух никогда не скажу? Как же всё сложно, когда ты взрослеешь. Приходится учитывать так много приличий, границ, соблюдать дистанцию, а ещё… знать своё место. Наверное, когда к этому привыкаешь, и даже начинаешь чувствовать себя комфортно в этой среде, тогда-то и становишься по-настоящему взрослым.

***

      — Каваки-кун, просыпайся, — разбудила меня ласково мама. Перед глазами всё ещё мерцал образ из сна: светлый, улыбчивый, точно солнце. Но к завтраку я уже позабыл черт его лица.       Небо затянуло тучами, но дождь всё временил идти. Взял с собой зонтик на всякий случай. В школе нам предстоял какой-то тест, то ли на определение успеваемости, то ли ещё какой. Я не особо вникал в подробности. Просто ответил наобум и сдал.       — Ох, я забыла чай матте, какая же я рассеянная! — разочаровалась Чо-чан во время обеда.       — Ну так сбегай к автомату и купи, это же не конец света? — предложил я ей, на что та, азартно сверкнув глазками выставила вперёд кулак:       — Сыграем? Кто победит — тот и идёт.       — Ха? А я-то что с этого получу?       — Куплю тебе что-нибудь, — пожала она плечами, а я весь аж передёрнулся. От этого её "что-нибудь", я скорее всего коньки отброшу. И всё-такие отказать Чо-чан я не осмелился. — Камень-ножницы-бумага, раз-два-три! О! — удивилась она, когда показала на мою бумагу ножницы. — Похоже этот раунд за мной. Сыграем ещё?       — Не. Твоя взяла. Будет тебе чай матте, радуйся.       — Ю-ху!       Неторопливо спустился к автоматам, поливая кошелёк слезами. На что ни пойдёшь ради дружбы? Взял злополучную банку, но возвращаясь в кабинет, услышал оттуда:       — Не зазнавайся, жируха! Решила, раз обзавелась парнем, так имеешь право борзеть? — грубо толкнула её одна из девиц. В классе почти никого не было. На обед все разошлись кто куда, остались лишь Чоу-Чоу и её обидчицы.       — А тебе что, завидно? — фыркнула та в ответ. Я даже не ожидал, что моя подруга так может.       — Ах ты!       Девчонки набросились на неё, схватили за волосы, рвали одежду ногтями. Чо-чан старалась отвешать им люлей, но одной против четверых не попрёшь. Я вовремя встрял, сверля малодушных стерв гневным взглядом.       — Чо-чан, ты в порядке?       — Ах, я… кажется да, — неуверенно ответила она, с растерянным выражением лица. Как-будто я её только что застал врасплох (хотя может так оно и было).       — Четверо на одного — как храбро! Вам должно быть стыдно!       — Не смей нас отчитывать, извращенец! — рявкнула на меня их главная. — Или хочешь сказать, что такая как она может всерьёз понравиться кому-то в своём уме? Хах! Вы два сапога пара! Идём отсюда, девочки, оставим голубков наедине.       Обидные слова не могли не ранить Чо-чан. Едва мы остались с ней одни, как она тут же заплакала. Мне оставалось лишь обнять её, поглаживая по спине. Голову как назло не посещали слова, чтобы её утешить. Вокруг влажный холодный воздух, запах надвигающейся бури, от того я и не сразу почувствовал кровь на своих пальцах.       — Ты ранена!       — А? Ничего страшного. Всего лишь царапина, — шмыгая носом, и смахивая горькие слёзы, утверждала она.       — Как ничего? А если заразу занесёшь? Пойдём в медпункт. Там тебе помогут.       — Хорошо…       Как бы сильно Чоу-Чоу ни пыталась сдерживать это в себе — обида рвалась гнойным нарывом. Плакала не прекращая, кусая губы до крови. Мне стало так жаль её, честное слово, душа разболелась. Открыл дверь медпункта, провёл девушку внутрь. У окна, занавешенным жалюзи, за чашкой горячего кофе сидел мужчина в белом халате. Он просто… повернул голову в нашу сторону, посмотрел мне в глаза и… "ту-дум". Молния сверкнула в этот миг. Величественно прогремел гром, сотрясая небеса. Тяжёлые грузные капли дождя ударялись по стеклу. Его насыщенные голубые радужки, обрамлённые пшеничными ресницами, навсегда отпечатались у меня в памяти.       — Узумаки-сама, — разревелась в сопли Чо-чан.       — Чоу-Чоу, что случилось? Тебя опять обидели? — обеспокоенный, он словно бы не замечал меня. Усадил её на койку, достал аптечку, и принялся бережно обрабатывать раны. — Горе ты моё луковое. Ну-ну, всё-всё.       — Я никогда не буду счастливой! — заявила она.       — Ещё как будешь. Глупости не говори!       Голос… его голос… до дрожи в поджилках! Как вкус маминого молока, знакомый где-то на подсознании. Я оцепенел, не в состоянии пошевелиться. Аж живот скрутило, и ком в горле встал. Почему? Почему я так реагирую? Хочется убежать от него! Сорваться с места и пулей вылететь, чтобы не видеть этого лица! Лица из снов!       — Я пойду, — удалось лишь выдавить из себя охрипшими связками.       — Эй, а проводить обратно? — нагло затребовал врач. — Или хочешь, чтобы я её здесь полежать оставил? Занятия никто не отменял, и пара царапин не станет поводом для прогула уроков, ребятки.       — А, как скажете, Узу… ахах, — с чего это я так разнервничался?! Губы дрожали, всё не на месте! Не могу даже мысли в порядок привести! А при попытке произнести его имя… меня будто обухом по голове огрели!       — Кста-ати. Ты же у нас новенький, да? Мне недавно из твоей прошлой школы карту прислали, в ней не достаёт снимков челюсти, — махая папкой у меня пред носом, говорил он. Я не смел смотреть Узумаки-сану в глаза. — Тут написано, ты недавно перенёс операцию по удалению пульпита. Боль не беспокоит?       — Нет…       — Хорошо, но на снимки я бы всё равно взглянул. Могу я как-нибудь заглянуть к вам в гости? Может они у вас в документах затерялись?       — Можно…       — Ну вот и порешили. Вы оба можете возвращаться к занятиям. Чоу-Чоу, не позволяй больше себя обижать, ладно?       — Хорошо, — мило соглашаясь, моя подруга, подхватив меня за руку увела из медпункта.       Описать то, какой ураган взвихрился у меня на душе — это всё равно что пытаться объяснить незрячему красный цвет. Ноги не сгибались, а голоса и звуки проваливались в бездну. "Ту-дум-ту-дум", чеканило в груди. Что это? Что это такое?