Дом в твоей ладони

      Через некоторое время, когда пришла пора задуматься о будущем, родители усадили меня в гостиной для серьёзного разговора:       — Итак, сын, ты уже выбрал куда хочешь поступать? — спросил меня отец.       — Не особо, но…       — Это очень важное решение, — подметил он. — Ты скоро окончишь школу, Каваки. И правильно подобранный университет обеспечит для тебя стабильность.       — Я понимаю.       — Мы тебе желаем только добра, сынок, — добавила мать.       — Да послушайте же! — повысив голос, я резко стушевался. Кричать на родителей — это верх неуважения. Но они… они не стали на это реагировать. Мне понадобилось собрать всю свою волю в кулак, дабы выдать признание: — Я… я хочу, стать литературным критиком! Понимаю, добиться этого будет очень сложно, но… это то, к чему я готов стремиться!       Мама и папа переглянулись удивлёнными глазами. Кажется, они ожидали чего-то менее амбициозного от меня. Потом на лице мамы просияла улыбка, а мой отец одобрительно закивал:       — Добро-добро. Я даже знаю на Хоккайдо хорошее учреждение, где ты сможешь сделать к своей цели первые шаги. Как тебе их национальный университет?       — Хоккайдо? Далековато, — нервно подметил я.       — Ты не будешь один, — заявила мама. — Не приживёшься в кампусе, можешь жить у бабушки. Ей всегда не помешает лишняя пара рук по хозяйству.       — Можем съездить туда на выходные, осмотришься что к чему. Поверь, тебе там понравится.       Вот так и получилось, что родители уже всё за меня выбрали. Спорить с ними — дело бесполезное. Я решил съездить к Боруто, чтобы сообщить ему об этом. Он открыл мне на пределе своих возможностей. Сразу стало ясно, насколько он вымотан работой: лохматые пшеничные волосы, сонный взгляд, мешки под глазами, милая пижамка с утятами (сто процентов ношенная им, не снимая как минимум неделю).       — Ты бы хоть иногда прибирался в доме, — подметил я, разглядывая бардак.       — Всё успеется. Сейчас главное — разгрести завал после отпуска. Ты же знаешь, на носу очередная вспышка гриппа. Начальство давит с подготовкой вакцин.       — На всё-то у тебя есть оправдания.       Залез в холодильник, и к своей радости обнаружил почти доеденную рисовую запеканку, кою я приготовил для Боруто пару дней назад. Значит он всё-таки следит за правильным питанием. От радости тут же заключил его в крепкие объятья, полез было целоваться, но тот стал сопротивляться:       — От меня воняет, не лезь.       — Тогда пошли в душ, — намекая на то самое, я без спросу увёл Боруто в ванную.       Целоваться с ним под тёплыми струями, когда мы оба полностью обнажены, чувствовать, как пульс зашкаливает — это непередаваемые ощущения. Боруто весь обомлел в моих руках, не смел мне противиться. Я поставил его к себе спиной, прижал к запотевшей стенке душка. Скрип соскользнувших пальцев, эротичный стон… сорвало крышу. Врезался плотью, и тут же растворился в нём. Он жадно глотал воздух, взывая ко мне, прося ещё и ещё. Вцепился руками в бёдра, не хотел его отпускать ни на секунду. Затем прижался так тесно, укусил мочку уха, и мы… слились в глубоком поцелуе.       Когда рука Боруто так отчаянно охватила мою шею, а его губы раскрылись, позволяя мне впустить в себя язык, я не выдержал. Пустился в дикую скачку, в голову кровь ударила. Он стонал извивался, выгибая спину. В моих ладонях пульсировала его затвердевшая плоть. Тёплая вода тут же смывала с нас пот. Его голос… жадное дыхание, беснующееся сердце… моё. Всё моё! Обнял очень крепко, вжавшись до предела. На пальцах не долго оставались следы его любви. Всё смыла вода.       — Хоккайдо? — удивился Боруто, когда я рассказал ему о планах родителей. — Это же так далеко!       — Зато там, говорят, отличные горячие источники, и национальный универ.       — У нас тоже всё это есть! Зачем тебе уезжать?       — Думаю… дело не только в учёбе, — серьёзно отвечал я. — Родители беспокоятся за бабушку. Она уже совсем старенькая. За ней надо кому-то присматривать.       — Что ж… тогда ты не оставляешь мне выбора, — после недолгих раздумий, мой парень встал с места, и приблизившись ко мне — растрепал мне причёску. — Поеду с тобой!       — Ты это серьёзно?! А как же работа?       — Всегда есть вариант подать прошение на перевод. В Хоккайдо наверняка найдётся вакансия школьного врача, — и подмигнул. Моё сердце йокнуло. Он… действительно готов сделать для меня всё что угодно. Как приятно!       — Боруто, ты — лучший! — и с горящими глазами я накинулся на него с объятьями.

***

      Казалось бы — вот она идеальная жизнь! Мы вместе переехали на Хоккайдо. Я поступил на литературный факультет, и обзавёлся друзьями. Ухаживал за бабушкой. А Боруто смог заполучить должность главы диагностического отделения в местной клинике. Всё, казалось… складывалось идеально, пока…       — Ты же помнишь, что здесь недалеко находится пансион, где живут Наруто и Саске? Не хочешь… посетить их как-нибудь?       — Ах! Это как-то неожиданно. Я бы и с радостью, но… ты уверен, что стариков удар не хватит?       — Возможно, — подтвердил он спокойным тоном. То, как он безмятежно вглядывался в синь неба, задумавшись о родителях, немного насторожило. Вспомнил слова Сарады: «Будь прокляты эта записка! Из-за неё Боруто с дядей Наруто поссорились!» Стало стыдно. — Пойми, рано или поздно это должно случиться. Или ты до конца жизни хочешь убегать?       — Боруто, я… боюсь, — признался и раскраснелся как рак. — Вдруг они прогонят меня?       — Ты этого никогда не узнаешь, пока не попытаешься.       Он был прав. И всё же… то, что я сделал, какую боль им причинил… саднило необъятной виной на сердце.       Мы приехали туда тёплым мартовским днём на машине. Я до конца смущался, глядя в пол. Шёл с ним под руку, обдумывая какие слова им скажу. Внутри корпуса гуляли пожилые люди, нас встретила очаровательная девушка в форме и проводила в игровую комнату.       — Постой пока тут, — попросил Боруто, оставляя меня за дверьми. Он подошёл к двум играющим в шоги мужчинам, поздоровался. Мне было так… страшно! Хотелось убежать! Ноги дрожали, живот скрутило. Ну что я здесь забыл? Неужели я… готов их увидеть? Нихрена не готов! Вот нихрена! И всё же… вспоминая счастливые деньки, когда мы всей семьёй сидели за столом, и говорили о всяком… грели душу.       — Каваки? — раздался родной до боли голос. Осторожно поднял глаза, увидел Наруто… — Во имя Богов… это, правда ты? — губы его дрожали, а глаза намокли. У меня и самого ком в горле встал. Мог лишь кивнуть ему, отводя стыдливо взгляд.       А затем… чьи-то крепкие родные руки объяли меня. Это был Саске. Его сердце так часто стучалось в груди, что мне казалось, оно вот-вот вырвется из него.       — Посидишь с нами немного? — предложил он.       — Это… было бы замечательно, — робко согласившись, я последовал за ними в игровую. Мы долго рассказывали о своей жизни и обо всех перипетиях. Это его "немного", дотянулось до самого позднего вечера.