Где-то посреди ночи

      Много времени прошло. Первое ноября. Последний месяц осени.       Я не могу разобраться в своих чувствах.       Валяюсь на диване целыми днями, не думаю ни о чём. Изредка только выходила из комнаты, чтобы проверить, очнулся ли Кира, но не ходила к нему уже день, если не больше. Хотя, иногда и бывают мысли, что он не очнется…       Я верила. До сегодняшнего дня. Да сколько раз я уже так говорю?       На улице уже совсем похолодало, но снег так и не выпал. Через десять дней, мне семнадцать.       Не хочу праздновать, да и возможности особо нет. Возможно, наконец позвоню маме. Но надо ли? Она явно меня видеть не хочет, раз уж даже в больницу не приехала, хоть и могла. Ей всё равно. Смысл тогда ей звонить?       Иду в ванную. Смотрюсь в зеркало. Вот мне бы можно было снять тренд из «ТикТока» — «стресс меняет человека». Но, пожалуй, не буду пугать людей.       Моя кожа никогда не была сильно светлой, но сейчас заметно побледнела. Стала бледнее, чем даже у Киры, когда он обкурится.       Каре отросло уже давно, став чуть ниже плеч. Вспомнила, как в детстве мечтала о кудрявых волосах, но у меня всю жизнь были прямые. Прямые и тёмные. Объемные. Каштановые. Мне совсем не нравился этот цвет, хотелось покраситься, но не разрешали, а теперь, я смирилась. Не хочу ничего менять. Выгляжу стрёмно — мои ли это проблемы?       Провожу расческой по волосам, пока зубчики запутываются в нерасчесанных днями прядях.       Разглядываю тело. Похудела. Сильно. Раньше думала, как хорошо, наверное, живётся людям без лишнего веса. И вот, мне снова всё равно.       Лицо. Некрасивое.       Глаза выцвели от слёз. Теперь, зелёный видно больше. До этого, называла их просто «карие», а сейчас уже от них и следа не осталось, только небольшой градиент ближе к зрачку. И ресницы стало видно больше.       И без того тонкие губы высохли ещё больше. Мешки под глазами приобрели нереальные размеры.       По-мо-ги-те.       Разделавшись с волосами, наконец иду в душ. Снимая с себя одежду, разглядываю шрамы. Больно. Я и не представляла, насколько они огромные. Не скроешь.       Читаю его имя у себя на бедре. Плохо. Если кто-то узнает — сразу в дурку.       Встаю под воду. Смотрю на свои ноги сверху вниз. Иногда кажусь себе нереально высокой. Сто семьдесят один. Много? Не знаю, но по сравнению с Кирой, это ещё мало.       Какой кошмар.       Через десять минут, я уже листаю ленту соц сети в новой одежде.       — Люсь, — В дверь постучали, а после, она открылась, внутрь вошёл Лёва. — Ты на улице уже дохуя дней не была, — Улыбается. — Прогуляемся?       — Ну, пойдём, — я была, и правда, не против. Особенно, если в поле пойдём.       — Оденься потеплее, там холодно, — вздыхая, беру какие-то вещи из всё ещё не до конца распакованного чемодана. Чёрная кофта, клетчатые штаны. Нет, я не «редан».       Мы выходим из дома.       Да, к полю. Наконец-то.       — Пойдём подальше, — предлагает Лёва, беря меня за руку. Тёплый.       — Ага, — соглашаюсь.       Поле высохло от дождя уже давно. И хорошо.       Мы шли достаточно долго, а у поля будто нет края и конца. Тут ни деревьев, ни кустов, только трава.       Садимся на неё, парень поправляет кофту. Замечаю, что без очков.       — Ты же говорил, что зрение плохое, — начинаю я. — Где очки потерял?       — Я в линзах, — снова тепло улыбается. Без очков он особенно красивый.       Улыбаюсь в ответ. Что на меня нашло?       Пока мы разговаривали оставшиеся два часа, я всё летала в своих мыслях. Вспомнила, что забыла дома телефон. Уже не так важно.       Да, он красивый. Лёва красивый. Добрый.       А Кирилл?       Не важно. Это всё не имеет значения. Никакого.       — Знаешь, — начинает парень, оглядывая свои руки. Волосы снова падают на глаза. — Надо тебе кое-что сказать, пока ещё не поздно.       Замираю. Что он ещё знает?       Обращаю внимание на затянувшееся тёмно-серыми тучами небо. Сейчас будет дождь.       — Я слушаю, — максимально спокойно хочу сказать, но не получается, слишком больно становится от осознания, что он может пояснить ещё что-то слишком страшное про Киру.       Молчит. Расчёсывает большой палец левой руки от нервов. Поднимает взгляд. Наконец, вижу глаза. Хуёво. Они превратились в стекло. В мыло.       — Ну? — нервы уже сдают и у меня. Сердце закололо от волнения.       — Блять, просто… — останавливается. Говори уже! — Я, если не скажу сейчас… будет…       — Поздно, я слышала. Что ты хотел сказать? — пытаюсь не сорваться на крик. Сейчас сойду с ума.       Он снова замолкает, потупив взгляд.       — Тебе не понравится, — смотрит в сторону. — Вообще не понравится.       — Что мне теперь сделать, чтобы ты сказал? — глупо улыбается, прикрывая глаза ладонью. — Говоришь «А», говори и «Б», — Так Катя говорила. Всегда.       — Обещай, что…       — Обещаю, мы не прекратим общение, обещаю, я не самоубьюсь, — вру насчёт второго, но не подаю вида. — обещаю, ничего тебе не сделаю.       — Ладно.       Первые капли спустились с неба, коснувшись моих рук и лица. Холодно.       — Пока Кирилл не пришёл в себя, ты можешь по своему желанию перейти к другому хозяину, — ровным, на удивление, голосом, говорит он.       — Не совсем понимаю, — пытаюсь включить дурочку.       — Я хочу, чтобы ты стала моей. — отрезал он. — У Кирилла небезопасно, — вдыхает чистый воздух. — А я… — мы синхронно поднимаемся на ноги. — Люблю тебя.       Ноги подкосились. Колени затряслись. Чего-чего?       — Почему?       Задаю самый глупый вопрос, который только можно было. Как и всегда. Но Лёву прорывает.       — Да потому что Кирилл конченный психопат! — кричит он, как будто пытается донести до меня свои слова любыми силами. — Он тебя нихуя не заслуживает! Вытирает ноги! Ему не место, блять, рядом с тобой! Слышишь?!       — Я…       — Он, сука, тупое ничтожество, которому от тебя только секс нужен! Ты ему не нужна, понимаешь?!       Я не могу ничего сказать, но слышу голос в стороне, отчего глаза наполняются слезами.       — Правда, что ли?