Где-то посреди ночи

      Я застыла. Ролл выпал из моих дрожащих рук, и я с нескрываемым удивлением посмотрела Кириллу прямо в лицо, на что тот попытался снова улыбнуться, но вышло очень плохо, и получилась зловещая ухмылка, по которой я уж точно не скучала.       Я сорвалась с места. Побежала прочь с кухни, лишь бы Кирилл не увидел моих выступающих слез, но упала парню в руки прежде, чем успела покинуть помещение. Слышу бешеный стук его сердца. Или своего? Да, своего. Определенно.       Ухватившись двумя руками за футболку Киры, я бьюсь в чем-то похожем на конвульсии, но, скорее всего, это была обычная истерика.       «Ни с того ни с сего истеришь, Люся,» — скажете вы, но нет. Я боюсь видеть Киру без таблеток. Боюсь так, что колени сводит.       Мои глаза широко распахнуты, носом я уткнулась ему в грудь, пусть и пыталась спастись сейчас от него же. Зачем спасаться? Потому что его высказывание уже означает то, что он сходит с ума снова.       — Малышка? — его доброе прозвище впервые за долгое время напугало меня. Напугало так, как зимой, как осенью. — Садись, я объясню.       Медленно отстранившись от Кирилла, я отвела испуганный взгляд. Отошла к дивану. Присела. Опустила голову, чтобы не видеть лица парня, ведь знала, что оно напугает меня еще больше.       Лучи закатного солнца наполнили кухню и озарили лицо Кирилла, сидящего прямо напротив окна. Почему он так невероятно красив? Почему болен?       За ним не видно звезд, потому что для меня он ярче. И глаза его тоже. Сияют, словно бриллианты, и это уже не наркота. Уже…       Еда в горло не лезла, но я пыталась проглотить несчастные острые роллы.       — Кира, — запивая невкусным для меня вином «свою боль», выдавила из себя я его имя. Красивое, родное имя, которое я сама ему и дала однажды. По слогам мысленно произношу его. Ки-ра.       — Что? — слышу его голос, но всё, как в тумане. Будто бы старый динамик. Свои слёзы смахиваю сразу, чтобы он не заметил.       — Почему? — глупо задаю вопрос, что так долго вертелся на языке, разглядывая его спокойное лицо… спокойное, причем, до жути, будто ему настолько плевать на меня, что даже слушать неинтересно.       — Что «почему»? — удивился. Он же прекрасно знает, что я имела ввиду, зачем спрашивает?       — Почему хочешь бросить? — тихо, робко проговариваю, делая еще глоток вина. Нет, нет, запивать алкоголем — не выход…       Кирилл замолчал. Отвел взгляд в сторону, пока мои руки начали дрожать ещё и ещё сильнее, а скулы начало сводить от напряжения.       — Понимаешь, малышка, — произносит мое «прозвище», зная, что обычно оно меня успокаивает. Но не в этом случае. — постоянно хочу спать, мысли плохие, сил ни на что нет, апатия. Это всё побочки от таблов, — разводит руки.       А я вздыхаю. Вздыхаю обреченно, зная, что если он что-то решил, исполнит это. Зная, что всё, черт возьми, по новой пойдет.       Спокойного Кирилла больше и не будет. Он снова начнет агрессировать, избивать, насиловать, некрасиво выражаться, может, даже употреблять.       От мыслей об этом крупные слёзы скатывались по щекам. Кира разглядывает меня с беспокойством, но ничего не делает. Не подходит, не обнимает, не говорит даже ничего, и от этого становится еще хуже. Сейчас мне не хочется ничего, кроме как сбежать отсюда подальше.       — Почему ты плачешь? — пока я смотрела в одну точку, спрашивает парень спустя несколько злосчастных минут молчания. Минуты, которые я мысленно отсчитывала.       Волнуется ли Кирилл за меня? Любит ли Кирилл меня?       — Не бросай, прошу, — мой дрожащий голос эхом заполнил кухню. Звучит так, будто я прошу не бросать меня, а не таблетки.       — Завтра уже не буду их пить, — пожал плечами. Плевать он хотел на мое несчастное мнение.       Я встаю с дивана, уверенным шагом иду к спальне, и Кирилл даже не попытался меня остановить. Он остался в кухне, не пошел за мной, как делает это обычно. Вытирая краем футболки слезы, я иду быстрее, а потом и вовсе начинаю бежать. В спальне упала на кровать лицом вниз. Продолжила плакать, но уже в подушку, жаль, что не в плечо Кирилла, как это бывает обычно… но сейчас он — причина моих слез. Как иронично.       Скоро ночь, и я снова буду видеть те страшные сны. В комнате уже почти темно. Я медленно закрываю глаза, понимая, что мой парень так и не пришел.       Закутываюсь в одеяло, как могу, потому что с закрытыми глазами это делать сложновато, а открывать я их не хотела, чтобы, не дай бог, не увидеть Кирилла, что, возможно, пришел бы…       Оказавшись в плену у ватного, тяжелого одеяла, я чувствую, как засыпаю. Сейчас я боюсь засыпать больше всего, но и оставаться в реальности тоже не хочется.

***

      Снег тает на губах. Странно, ведь сейчас лето…       Меня будто насквозь прострелили — в душе пустота, будто дыра. Не хочу думать о том, что будет через несколько минут, потому что знаю, что ничего хорошего и нового.       На улице холодновато, неудивительно, в целом, ведь я в футболке. Разглядываю свое тело и ужасаюсь. Чуть выше живота, посередине, и правда красовалась дырка. Маленькая такая. Внутри лежит что-то тяжелое. Пытаюсь достать.       С болью и горем пополам, я вытащила склизкую пулю маленького размера. Склизкую, потому что вся в моей собственной крови… Вздох. Дышать больно.       Это всего лишь сон, Люся, успокойся. «Но больно-то мне по-настоящему!»       — Что такое, малышка? — слышу сзади, и тут же опускаю руки, что до этого вертели пулю так, чтобы можно было рассмотреть. — Нравится?       — Ни за что. — поворачиваюсь лицом к монстру, похожему на Кирилла. Подмечаю, что даже в таком образе он красив.