Несмешной волшебник

Быстро перебирая ногами в не зашнурованных ботинках, я вышла из угла женского крыла и увидела в далёкие противоположной стороны второго этажа стоящую фигуру. Она обернулась и я улыбнулась, привлекая внимание: – Мичил! – он обернулся и я вспомнила, что сегодня за день – С днём рождения! Мне улыбнулись. ??:?? А денёк выдался и вправду хорошим для него, не зря кто-то так радуется дню рождения. Наверно, именно в этот день и чувствуется собственная причастность к жизни вокруг. Мир открывается немного с другой стороны и подсознательно ты понимаешь, что вот именно сегодня всё будет лучше. Мичил раньше не замечал этого налёта сказки в свои прошлые дни рождения. Сейчас, идя по знакомому коридору, он улыбался чуть живее, чем раньше. Не так обыденно, ведь он научился ценить удачные дни. Обработанные кисти, пахнущие мазью и спиртом с примесью крови, уже не чесались, увлечённые весом картонного свёртка. Бумага в углах обвалилась кусочками, потёртая по неаккуратности, но имениннику было всё равно на обёртку. То, что спрятано внутри завлекло всё внимание, отчего он, не замечая ничего, врезался в угол стены второго этажа. Ноги сами принесли его к двери с номером 27, а их лохматый спросонья хозяин и не заметил, с непонятной ему эмоцией разглядывая подарок. В отличии от Тома, у Клуни это не первый подарок за всю жизнь. Ему и раньше дарили всякие побрякушки, когда ещё когда-то давно жил в деревне с сестрой. Дикое место ассоциировалось с шишками, похожими на хмурых дедов, стишком, шепчущийся в чувствительное ухо, и блестящим снегом на густой шерсти. Припомнив птичий хвост, упакованный в листья боярышника на манер подарочного свёртка, Мичил фыркнул и пнул дверь носком мерзкого ботинка. Обувь он всё также не любит и даже теперь ненавидит, как объяснил ему это тяжёлое чувство друг. У Реддла было больше опыта в подобном, он больше знал, чем Клуни. Потому и притягивал к себе не только загадочной магией и грозным характером, но и умом. Том – лучший в учёбе, он больше разбирается в таких простых, по его мнению, вещах. Он и слов больше знает и ведёт себя прилежнее тогда, когда это надо. В общем-то, скользкий тип, как и его на диво добрая подружка Нагини. Змейка, после спасения под мостом от игривых собак, стала ещё одним другом, который даже ближе, чем Мичил, т.к. понимает её только Реддл. Они всегда проводят время вместе в комнате Тома безвылазно, как и сейчас. Нагини подняла свою маленькую голову и подползла ближе к краю кровати, что-то приветливо шипя вошедшему без стука Мичилу. Тот, уже будто здесь второй хозяин, уверенно входящий в комнату "Ублюдка-Реддла", махнул ей ладонью и уселся на кровать друга. Пружины громко скрипнули, серое покрывало из собачьей шерсти прогнулось на краю, куда уместился изменник. Когда реакции на вторжение не последовало, Бордо наконец-то поднял лицо к лежащему другу. Тот не спал, а задумчиво смотрел в стенку, лёжа на правом боку в серой форме приюта. – Что там? – не глядя, но с еле слышным интересом спросил Мот. Отворачиваясь, я оторвал самый потёртый край и тот с хрустом упал на краешек кровати. Нога в длинном чулке пихнула бумажку и та полетела на холодный пол – зима закончилась, но здание еще не согрелось. – Тетрадка. Белая. – брови сами поднялись в удивлении от такого совпадения. Реддл видимо тоже впечатлился, потому что сел и смотрел уже без былой скуки на лице. – Прямо как твоя..как там её?.. – он пощелкал пальцами, нахмурив брови, в попытках вспомнить название, которое я ему услужливо подсказал, пряча обиду на "плохую память": – Очень важные дела. – Точно. Внутри скорее всего такой же бред, что ты писал про меня. – припоминая мои записи об инопланетяне-друге, я снова ощутил такое же лёгкое и тёплое прикосновение на щеках, когда чувствовал себя смущённо. Том некстати заметил как непроизвольно изменился цвет кожи под глазами и улыбнулся шире, тыча в меня пальцем. – Покраснел! – он начал неожиданно тыкать указательными пальцами мне в щёки, продолжая насмехаться – Стыдно, да? – Да! Хватит смеяться! – тетрадь выпала из рук на пол, когда я попытался сбежать от тёмных глаз, смотрящих на меня. Стыд и вправду мешал и мне почему-то не хотелось его показывать. Но я на территории Реддла, потому сбежать не получилось и на меня навалились, боком придерживая от побега. Ладони, прячущие уже красное от собственного смеха лицо, еле отодрали и Реддл победно вскрикнул, но упал назад от моего коронного пинка в грудь. Он закряхтел и сел, замолчав. Открыл глаза и выглянул из сетки пальцев. "Чего это он.." – Ааа! – кратко взвизгнул и подскочил на кровати, т.к. увидел то самое страшное лицо Тома. Тот, кто плохо знает моего друга подумал бы, что ничего не изменилось, но я по своему опыту знаю о значении этих азартных огней во мраке двух бездн. Азартный Том Реддл – самое страшное, что есть в комплекте его устрашающих режимов. Если со злым ещё можно как-то договориться, то вот с тем, чей азарт нельзя даже притупить на время, не возможно совладать. Бегающих нас по коридору слышал весь приют, но никто так и не помог бедному мне, когда я кричал в туалете, где меня пытали. Вышел оттуда Реддл с лёгкой улыбкой, пока я ковылял с краснющим лицом. Растягивание щёк магией, особенно магией Тома, – не классно. Мне не понравилось. Хотя кто спрашивал моего мнения? Подарок кстати от Реддла не получил, этот гад сказал, что я не заслужил. Вот и как с такой злючкой дружить? ??:?? Взрослые метались от одного ребёнка к другому, они пересчитывали и спрашивали у каждого, кто где. Старшая из сирот – Клэр, помогала им успокаивать плачущих от страха детей. Одна из монахинь баюкала малыша, вокруг неё сидели на бордюре ( лавочки стояли близко к горящему дому) подопечные девочки, которые также держали в руках плачущих младенцев. Все что-то делали. Даниэл вместе с Генри тоже желали как-то помочь, потому дружно подбежали к самому старшему, по их мнению, человеку. – Сэр! Я и Генри сможем быстро проскочить и вытащить их! – подпрыгивания парня на месте выдавали его нервозность, но он все равно предано заглядывал в глаза своему кумиру в приюте. Генри подхватил боевой настрой не кровного брата и тоже с горящими огоньками в тёмных омутах взирал на резко обернувшегося к ним сторожа, поддакивая: – Даниэл прав, сэр! Мы легко проскочим! – но внимание мужчины перехватила монахиня что-то крикнувшая ему и тот указал в определенную сторону, пробасив ответ. Он не стоял на месте и таскал всё это время вёдра, чтобы по прибытию пожарных, огонь немного потух от песка из малых запасов для таких случаев. Сейчас, скакавшие вокруг него, юноши только мешали своим мельтешением, что он поспешил им сказать: – Пошли нахрен! – и достал лопату, чтобы пересыпать песок из ящиков. Выглядел Люк угрожающе, особенно с сгоревшей с левой стороны бородой и усами, весь кривляясь от боли. – Да, сэр! – парней и след простыл. Мужчина сплюнул в сторону противную желчь и резко затормозил, осознав слова сводных братьев. "В смысле, вытащить их? Кто-то ещё в здании?!" – он поймал первую пробегающую мимо работницу за локоть и развернул к себе. – Кто-то ещё в доме?! – и смолк, увидев взволнованное лицо Марты. Каштановые волосы отросли и собраны в высокую причёску, но выбившиеся волоски щекотали худое лицо, румяное от бега и бликов огня. Она смотрела сквозь него просветлёнными глазами прежде черных точек, вспоминая самых проблемных из всех сирот. Голос её дрожал, отвечая: – Да. ??:?? Минуя одну ступеньку за другой, Том еле сдерживал себя, чтобы не убежать из жерла вулкана, куда он прыгнул не мешкая. Информация от слов плачущей девочки дала наводку, где искать его занозу, но рассказ о том, как после разговора с Элли о родителях игровая комната вспыхнула вместе с Клуни внутри, только вводил в недоумение. "Как она смогла так резко загореться? Кто-то устроил поджог? Зачем? Или Мичил сам это устроил, но опять же – как?.." – метались мысли, но ответа не было и Том не заходя в источник пожара резко развернулся в другую сторону. Там Мичила не было. Всех уже эвакуировали и никто не мешал ему бегать, искать бредового товарища, кроме ярко красного огня. Пламя неправильно горело, почему-то выжигая всё на своём пути...пути к чердаку. Догадка того, как смогла так резко загореться комната, набатом ударила в черноволосую голову и Реддл ускорил бег, дыша через раз не от дыма, сколько больше от волнения. ??:?? – Ты ненормальна! – сторож сзади неё держал худощавую фигуру в крепком захвате, пока та брыкалась. – Нет, это вы Люк не в своём уме! – она впервые на его памяти так громко кричала. Ноги на низком каблуке били по чужим коленям, а пальцы царапались как ножи. Серое платье, испачканное на подоле юбки, помялось. Кулон с портретом внутри бился также агрессивно, как и его хозяйка. – Они чужие тебе! – для убедительности он встряхнул женщину, пытаясь привести её в чувства. Мистер Люк не поддавался панике, как скачущая вокруг детей Люси, впавшая в ступор директриса или бросающаяся в эпицентр возгорания Марта. Мужчине тяжело давалось держать холодным разум, но с каждым словом сухих губ ненавистной ему Марты, он скатывался в панику. Она же наоборот – разгоралась решимостью бежать внутрь горящего здания. И за кем? За двумя детьми, которые уже сгорели или задохнулись дымом! Именно об этом он и напомнил ей, но толку ни какого. – Все мы дети божьи и наш долг с вами – оберегать их! Не будьте глупцом и оглядитесь же! Их тут нет, а пожарные ещё не скоро прибудут. Дети погибнут, Люк! – голос Марты осип, но она продолжала кричать, пытаясь достучаться до жалости сторожа. Её глаза сверкали от света пламени, волнение и решимость укоренились в них. Ещё никогда она не выглядела так прекрасно в своей внутренней борьбе для него, как сейчас. Признаться честно, сердце на секунду замерло, как бы банально это не звучало. Но не от проснувшейся любви к женщине, нет. Это была пауза для решения, что повлечёт за собой непредвиденные последствия. И Люк не был готов к ним, в разрез этому поворачивая полностью к себе Марту, чтобы прокричать в лицо любимое: – Дура! – и убежать, предусмотрительно откинув назад поражённую воспитательницу, пока ещё онемевшие страхом ноги могли нести тяжело дышащего сторожа в смертоносное пожарище. ??:?? – Мичил! – позвал его кто-то совсем далеко, но так близко. Узнавание. – Я ничего не видел, Том! Ничего, из-за этого.. огня! Я не понимаю! – крик бился в ушах, будто он говорил сам с собой, как это любил раньше делать, тоскую по лучшим дням. – Иди сюда, я поставил щит! – что-то неразборчивое и такое знакомое. На мгновением он забылся с кем разговаривает, будто проснулся и снова смотрит в родные глаза, полные неизвестной ему любви. И мгновенно ослеп, как ударили.. Клуни заметался по полу, брыкаясь на боку, желая убежать отсюда как можно дальше. – Я не понимаю! Я ничего не вижу... Я-я не хочу открывать глаза.. Не понимаю почему, но они не хотят открываться! – царапая сжатые щелочки, руки дрожали от хватки страха и паники, ускоренно вальсирующих в его голове. Мыслей не было – он боялся. – Посмотри на меня! – наконец-то что-то разборчивое среди громкого хруста безумного костра, охватывающего постепенно всё здание. Клуни чувствовал весь этот огонь, как свой, оттого и страшился сильнее, ощущая каждую горящую в уголь доску его приютского, но дома. – Не мо.. – Можешь! Ты сейчас должен подойти ко мне, открой глаза. – он опомнился, но так и не поднял голову, наказывая себя ожогами на ногах. – Мот.. – Открой глаза. – уверенный приказ, под которым скрывался такой же страх. – Осторожно, сверху! – резко разомкнул веки мальчик, предвидев каким-то образом падающую балку на его друга. Тот увернулся, открыв рот в испуге, но так и не убежал отсюда. «Мичил» – шёпот проникновенно обнял дрожащее тело. «Помнишь, милый?» – она включила в нём то, что он забыл, возвращая назад. Домой. – Я обычный мальчик... – повторил Клуни бесцветным голосом в пустоту огненной лавины. – Нет, ты такой же как и я. – не согласился Том, уже почти касаясь пальцами друга. Он решил, что уйдёт отсюда только с ним. Реддл не готов терять человека, с которым прожил слишком много совместных воспоминаний. Даже если они не все были радостными. – Я обычный мальчик – но он будто его не слышал, снова и снова повторяя одно и тоже, будто мантру. Его руки обессиленно лежали на полу, перепачканные как и все тело в саже. Чувства опять зажали его в тиски, на этот раз самого запрятанного – страха. Клуни боялся неожиданно появившегося огня, который преследовал его от коридора до самого чердака. Комната с низким потолком больше не защищала от внешней опасности и пронырливый огонь поджёг его равновесие, обличая весь ужас и непонимание наружу. « Ты обычный мальчик, Мичил. У тебя нет никаких дьявольских сил. Ты не веришь в магических существ. У тебя есть только Бог, Мичил. Повтори. – Я обычный мальчик, я не верю в магических существ, у меня нет никаких дьявольских сил. – Молодец. А теперь улыбнись. Подари улыбку Богу. – Я не могу, он же опасный! – Тогда улыбнись миру, что он создал... Молодец.» – Клуни глядел на этот эпизод своей жизни, как на что-то новое. Раньше ему казался нормальным этот их диалог, но сейчас внутренне пепелище в протесте зажглось, выбивая дух и открывая все воспоминания, которые говорили непрямым, но очевидным словом – Клуни другой. Его резко сжали, пряча от пламени и возвращая в реальность. Том вздёрнул панику на фонаре и сбил страх в угли, сверкающие от жара. Мичил, усмехаясь самому себе, закопал ужас и посмотрел вверх на искры воспоминаний, падающих от огненного вихря. Как тогда, на небо, стоя возле фонарной могилы голубя. Пора бы уже запомнить, что он не один такой страдает от ненужных чувств. И что теперь к этому прибавилась одна забытая им же деталь. ??:?? Картина полыхающего приюта Святого Вула была по своему прекрасна. Одним варевом огонь пылал, искрами напоминая звёздную посыпь на небе. А небо над зданием прятало дымовое облако чёрного с оранжевыми тенями от пламени бликами. Все сироты вместе с воспитателями стояли в отдалении от их дома. Задрав головы, они смотрели на прожорливый огонь, съедающий их дом. Его начали тушить прибывшие пожарные. ??:?? Дрожь под ногами вынуждала бежать их вперёд, плутающих в огненном лабиринте, что когда-то был приютом. Внезапно появившийся пар откуда-то со стороны толкал дальше. Духота в горле сбивала им дыхание, усталость в ногах прогонял жар, жалящий пятки и тонкую кожу. Оба мальчика не видели куда бежали, отдавая управлением телом инстинктам. ??:?? Открыв следующий свиток, пожилой человек замер в одной позе на лавочке, обратив внимание на небо. Волна магии прошла тело и устремилась дальше. Горящее солнце отразилось бликами в очках половинках. ??:?? Треск. Реддл заметил проход, а если быть точнее – его заставили заметить. ??:?? – Кикимер! Принеси воды! – отдала приказ дама в темном платье с высоким воротом. Она наклонилась над постелью, коснувшись лба темноволосого мальчика, тут же убрав руку. Похожий на лежащего внешностью, но постарше, мальчик оторвал взволнованный взгляд от брата и кинул его случайно в окно, чуть не ослепнув от яркого луча солнца. ??:?? Лохматого оттянули в сторону от упавшей части потолка. Том и Мичил не смотрели назад, полностью сконцентрировавшись на невидимом туннеле. Клуни позволил себе визгливый смешок, который как потом он поймёт оказался истеричным. В одном из открытых воспоминаний нечто подобное уже случалось с ним, когда он сбежал из её надзора. Тогда эти стены позволили ему сбежать, как и сегодня. ??:?? Все стоящие на улице люди в самых разнообразных нарядах, непонимающе смотрят на солнце, странно горящее сегодня. Вспыхнувшее особенно ярко в одно мгновенье, оно снова вернулось в своё прежнее состояние. Вот только часы показывали ночь, буквально то самое, мгновенье назад. ??:?? Лёгкие пылали в ритме посмертного танца стихии, конечности дрожали от каждого удара когда-то живого здания им вдогонку. Огонь швырял доски, игрался со стенами и мебелью в комнатах, слизывая воспоминания детских лет. Они и сами горят сейчас, как эти стены вместе с домом. Приют Вула окончательно сломался от игривого полымя, как только дети, не видя ничего перед собой кроме дороги вперёд, выбежали наружу, пред этим спрыгнув с половины этажа из-за сгоревшей лестницы. Благо их подхватила в последний момент, уставшая ото дня, магия Тома, которую неожиданно поддержала ещё одна. ??:?? Вой неожиданно смолк и из личины темной твари вырвалось маленькое тело, всё в царапинах и мурашках. Русая голова слабо поднялась, а руки оттолкнулись от земли, переворачивая, удивлённо прохрипевшого мальчишку на спину. – Где луна? ??:?? Реддл широко открыл глаза, очнувшись от шока перед жестоким нравом чужого огня, он повернул голову вправо к Клуни. Они оба медленно для этой минуты спускались вниз к земле, не до конца сбежавшие от горячих язычков вокруг них. Пламя ярко подсвечивало их лица, обращённые друг к другу в одинаковом удивлении. Они не могли поверить тому, что сейчас ощущали. Реддл – близкую по духу силу, но не его, а Мичил – эту магию внутри себя. – Ты такой же как я. – подтвердил Том, смотря прямо в глаза человека, которого теперь чувствовал намного лучше чем раньше. Тоньше. – ...Странный?.. – шутливо просипел хрипло Мичил, смотря на него сквозь чёлку зелёных прядей разных оттенков – из-за света золотистой магии, что окружала их, аккуратно левитируя на безопасную поверхность. Магии Мичила. Валь Клуни нервно бросил смешок, перебивая брюнета, заканчивая шепотом: – ..Так-то, я и раньше был им, даже без ма..– но этих слов хватило, чтобы темноглазый мальчик, слабо сжал его ладонь, обращая ускользнувшее от Тома внимание зеленоволосого обратно. Глаза, полные благодарности и тихого от мира счастья, говорили всё невысказанное и они замолчали. ??:?? Письма в бумажных самолётиках безумно летали в разные стороны, под крики людей и щёлканье печатных машинок. Из самой быстрой вылетела страница для будущей газеты, оповещающей всех о странной аномалии одной пропавшей ночи. ??:?? Невидимая стена исчезла и дети обессиленно упали на жухлую траву с острыми листьями сорняков. Золотистые лучи владельца когда-то русых волос рассыпались от порыва ветра, отбросившего жар пламени за спинами подростков. ??:?? Высокий мужчина оттолкнул прохожего и быстрым шагом перешёл на другую сторону дороги, игнорируя недовольный крик в спину, замолчавшего англичанина, который забыл, зачем смотрит на старый паб между рядами одинаково заброшенного вида домов. Он распахнул дверь, крепко сжимая в руке газету, что недавно прислал ему знакомый из печатной редакции. Его крик привлёк внимание и вывел из равновесия каждого сидящего в старом пабе. – Азкабан исчез! ??:?? – ..ааааАА..ыгха-ыгха! Умм.у..уааа!– Реддл замер, как только услышал плач, сквозь кашель, рядом с собой. Он прогнал морок после потери сознания и поднял глаза от травы, на которой лежал. Смутно различил силуэт человека, который распластился впереди него на спине. Голос плачущего был незнаком Тому, но как только он приподнял на руках корпус собственного, уставшего от недавних событий тела и разглядел человека перед ним, то приоткрыл рот от удивления. Незнакомым голос его друга был потому, что Том никогда не слышал как плакал Мичил, оттого он и не узнал его. Перед ним действительно лежал тот самый Бордо Валь Клуни, что всегда улыбался. Даже сейчас, с зареванным от слёз красным лицом, из его рта доносился вой отчаяния, смешанный уголками губ в нервной улыбке. Плач Мичила был больным. Он заражал и вызывал лёгкое покалывание в уголках глаз. Возможно, виной подступающих слёз была колючая трава, остринками касающаяся грязного лица, или запах копоти, смешанный горелой тканью. Но, интуитивно Реддл понял, что чувствуют похожее совсем маленькие дети, когда видят плачущих от боли сверстников после первого похода к доктору, – он не может это сейчас сдержать. Через несколько секунд к плачу одного мальчика присоединились тихие всхлипы другого. Пока первый делал это громко с передышкой на кашель и хватание копчёного воздуха, второй – прятал лицо в согнутых руках, как делал это в школе, лёжа на парте. Сегодня они чувствовали себя ужасно одинаково. Оба выплакивали весь страх, который пытался прятать от детей адреналин во время пожара. Однако, плач у них был разным. Если зеленоволосый никогда не сдерживался, когда был один, позволяя эмоциям выйти из себя в моменты одиночества, разве что испытывает он сейчас страх во второй раз своей недолгой жизни, то вот его друг – нет. Том Реддл всегда сдерживался, сколько себя знал, и не позволял себе такую слабость, как слёзы. Сегодняшний день стал исключением для закрытой личине мальчишки, сейчас дрожащего от осознания грани, по которой он впервые прошёлся. Он мог умереть. Запросто. Одно падение тяжёлой доски или всего потолка – он умрёт или не очнётся сразу и сгорит. Облизанный языками голодного пламени, деревянный пол легко бы проломился, если бы удача не улыбнулась ему. Хлопчатая рубашка сейчас представляла собой когда-то белую тряпку с подпалинами и оторванным рукавом. Левую икру рассекала царапина, которая судя по обильному намокании кровью сквозь гольфы была глубокой и простой перекисью не излечишь. Клуни выглядел не лучше: без обуви его ноги кровоточили от ожогов разной степени и ссадин, кожица на черных коленках рваным лоскутом открывала розовое мясо. Почти весь в копоти, кроме лица – на нем остались отметины крови, которую размазал пальцами Клуни, желая спрятаться от чувств, охвативших его, в момент возгорания. Тишину между ними прервало запоздалое осознание одним из мальчишек, где они находятся. Том поднялся и шатающимися движениями ног, устало выровнял спину. Пачкаться, даже после копоти пожара, в траве он не хотел, в отличии от друга, который игнорировал грязь в своей гриве. Темные глаза оглядели округу, не поворачивая опаленную шею. " Утро?" – его обескураженное выражение лица привлекло внимание лежащего. Мичил снова закашлял, сплевывая в сторону, пока вставал на голые ноги. Конечности чесались и ныли усталостью, особенно обгоревшие ступни. Два силуэта молча, придерживая друг друга от падений, направились к чёрному дому в сторону людского шума и звона колокола. Приют больше не горел, как и нечто внутри зеленоволосого мальчишки. Они тлели все вместе, только по разному. Уже, в толпе других детей, Мичил еле устоял от набросишейся ему в объятия Элли. Девочка плакала тихо из-за уставшего горла, стискивая чужую рубашку в черных пальцах. Её плач поддерживали другие сироты такого и младше возрастом, пока более старшие крепко сжимали кулаки, чтобы не расплакаться от одного вида их единственного дома. Клэр укачивала рыжеволосую малышку в тонкой наволочке, две дорожки под пустыми глазами, уже высохли вместе с эмоциями. Рядом стоящий со своей возлюбленной Генри держал её за плечи, чтобы самому не вырваться к воспитателям с решающим вопросом: " Что дальше?" Сидящий в стороне ото всех Дэннис вместе с Эми, также держащая малютку, в упор смотрел своими карими глазами на чугунные ворота, за которыми о чем-то беседовал весь коллектив рабочих с директором. Некто позвал необычно тихого подростка и он повернулся, наконец перестав сверлить глазами хрупкий стан Цербера, вспоминая её объятия с вернувшимися знаменитостями приюта. Бишоп углядел среди испачканных серых лиц зовущего, узнав Стаббса и его друзей. Тот, поймав на себе внимание бывшего врага, прижал к груди клетку, накрытую тряпкой, бросив с намеком взгляд в сторону медперсонала. Мед братья в светлых одеждах несли носилки с двумя почерневшими телами. Бишоп еле узнал в них Марка и одного мальчишку из своей банды, имени которого не помнил. Тела накрыли простынёй и понесли дальше, как только Вивиан опознала Марка и потеряла сознание. Дэннис повернулся обратно, комкая края обгоревшей штанины. Через некоторые споры с руководством и прибывшей инспекцией, было решено пострадавших отправить в больницу, а остальных в деревню. Пожар хоть и был не сильно большим, но о нём мельком упомянули в местной газете в одну строчку со случайными происшествиями. "Приют Святого Вула закрыли на время ремонтных работ из-за пожара. Погибло 2 подростка и 1 младенец из 33-х сирот. На данный момент пострадавшие дети наблюдаются в больнице." ??:?? На улице было жарко, но не так душно как в домике возле утёса. Недалеко ферма некого Смита, куда сироты отправляются работать, но не все – некоторые отсиживаются дома, потому что ещё не до конца вылечились после ключевого дня. Склонив голову, Том стоял на тропинке, ведущей к сараю. Он громко дышал, будто только что бежал кросс вокруг всей фермы, но на самом деле в его голове сейчас был хаос. Мысли мальчика всё никак не покидало странное ощущение чужеродности. Будто что-то вокруг него изменилось. Внешний пейзаж казался инородным, чужим. 1 Пустота жмётся и громко визжит внутри. Знакомый хлопок осел в ушах. Его нога сделала шаг по направлению к двери, но конечность обожглась об искусственность травы под ней. Она выглядела намного ярче, чем была по его воспоминаниям. 9 Всё горит. Никто не слышит свои чувства, прячась в общем страхе. Продолжая движение, его неожиданно охватило плохое предчувствие, как это бывает в опасных ситуациях. Ветер снёс чёлку и немного растрепал волосы на затылке. Том передёрнул плечами и уже протянул руку, чтобы потянуть за тонкую ручку, как по его телу пробежали мурашки от одной мысли, промелькнувшей среди остального града. " Какая сегодня дата?" – будто статуя он стоял перед дверью, глядя сквозь деревянную дверь, покрытую зазубринами и царапины и с трещинами. Поход за лейкой по просьбе, скорее посыл не мешаться, Люка уже не кажется такой лёгкой задачей. Тут бы не свалится на месте. Наконец Реддл заметил нечто вокруг себя. 7 Беги. Беги. Беги прямо в толщину. Высота окружает, стенки сужаются – загоняют, как скот. Это неизвестное ещё ему чувство чужого присутствия начало проникать страхом в его душу, оно касалось своим могучим естеством. Мальчик чувствовал на подсознательном уровне, что не стоит двигаться, потому не делал и шага с места, пытаясь собрать всю смелость в сжатые до побеления кулаки. Брюнет чувствовал, как его тело дрожало от макушки до кончиков пальцев. Казалось, что его всё это время водили за нос, прячась и изучая, но это было не так. Сироте представились картины прошло из чего он сделал вывод, что на него просто не обращали внимания, считая ничем. Реддл сцепил зубы и прикусил язык, осознав то, что не может двигаться, только думать. Дверь начала искажаться вместе с пространством вокруг, но не затрагивая его, а просто наблюдая. Когда Том вспомнил момент, когда чувствовал себя также, то задержал дыхание от хлопка в ушах. Ветер перестал дуть, а мальчик не обратил на это внимание, полностью сосредоточившись над воспоминаниями перед своими глазами. Он видел чётко, как будто заново проживал этот отрывок из жизни. Детали были хорошо прописаны в картине тонкой кистью его хорошей памятью. 1 Попались. Теперь запомнит и будет следить внимательнее. Как только он смог двигаться, Том быстрым шагом, через боль в левой ноге, направился к дому, где живут теперь 30 сирот из сгоревшего приюта Святого Вула. Сосредоточившись на нужном посыле, Том прикрыл глаза на несколько секунд и открыл, отряхнув руки от оставшихся фантомных ощущений. Не привык. ??:?? Кончики пальцев начало колоть и Мичил остановился, как будто прислушивался к тому, что они хотят ему сказать. Длительный укол среднего пальца левой руки и краткий – первого, указательного. Когда ощущения "тычков" прекратились, улыбка промелькнула на губах, мальчик резко начал движение, быстрее чем до этого. В момент, когда покалывания продолжились с отличием в пальцах, его скулы напряглись, а шаг ускорился, переходя на бег. Он вбежал в их общую комнатку, которая больше похожа на чулан, но внутри никого не было кроме оседающей медленно на два матраса пыли. Он сел на свою часть с цветастым покрывалом, перед этим стянув носки на пороге. Оставалось ждать. «– А как твою маму зовут? – неожиданно спросила Элли, прижимаясь к боку, чтобы не замёрзнуть от сквозняка в коридоре. – Мама? – задумался, почесав макушку – Ну, мама, как же ещё? – Имя. – её глаза, копирующие сестринские, попытались заглянуть под чёлку, но не в этот раз. Она надула пухлые губы с гер-пе-сом – это как прыщик, только не на земле и лицах людей, а на краешке губ. С кошкой целовалась, глупая. Думать и что-то объяснять очевидное я не видел, да и имени то не помню, потому только ответил убеждённо: – А зачем ей имя? Она же мама.» Вспоминая сейчас тот разговор, после которого и сгорел приют, мне всё больше становилось тошно от вида "новой" Элли. С прежней всегда можно поговорить о, как называет их Мот, всяких глупостях и мелочах. Элли, хоть и маленькая, но именно от неё не будет скучающего лица и фырков, как это обычно случается с Томом. Нет, Мот тоже классный собеседник. Только болтать о пустяках не получится, потому что диалоги приобретают что-то неуловимое и глубокое. Будто мы говорим на несколько тем одновременно, подразумевая одному слово два, а то и больше значениях. Происходила эта "битва за красивое словцо" сама собой, разбавляя обычными беседами о всяком бытовом. Но вернёмся к Элли, по которой мне так тоскливо и тошно одновременно. Тоскливо от прежней, а тошно от "новой", которая после пожара изменилась в не самую лучшую свою вер-сию. Эта "новинка" теперь ни о чём не хочет разговаривать всё нудя о своих куклах и сгоревшем младенце с воробушком. И ладно там о смерти детях ещё погоревать, умер кстати не только он, но и некий Марк с одним из подпевал Дэнниса. Элли маленькая ещё и не понимает, что люди умеют умирать. По воробушку я и сам скучаю, ловил-то не один час. А вот оплакивание кукол для меня совсем кажется глупостью, как и истерики по поводу и без. Я вон тоже потерял свой чердак с вещами, но не ною же. А там между прочим и рубашка красная, и ботинки с дыркой в одном, и белые тетради, даже игрушка оленя! Хорошо хоть цепочку от брелока я оставил в кармане и рубашку синюю на улицу сушиться повесил. А то совсем бы нечего носить, так хоть что-то будет. Мелочная она, эта "новая" Элли. Не нравится мне, но я терплю. Вообще, с приездом на ферму, после трёх дней в скучной палате, чувствовать я стал намного лучше и хуже одновременно. Трудно объяснить простыми словами, но ощущения внутри иногда противоречили с внешними и я терялся, как и сейчас. Я не знал того, что чувствовал вот здесь. Тут, на месте – прямо в этой комнате. Мне хотелось смотреть на нитки, торчащие из покрывала. Не разглядывать их тонкие кончики, сплетённые между собой в забавных узелках, а просто смотреть на них, без какого-либо смысла. Вообще, смотреть на всё вокруг – без смысла. И внимание, которым я одаривал каждый предмет или явление, вроде битвы света и тени горящей лампы, рассеивалось. Мне хотелось посмотреть на всё вокруг внимательнее и при этом одновременно, чтобы не косить глаза в сторону от волос, мешающих обзору. Наверное я хочу многого, но: "Можно я просто не буду чувствовать это?" – Пожалуйста, успокой меня. – шептал в углы, спрятанные одеялом темноты, сползающее от краёв света лампы. И смотрел на всё. Смотрел. Эта пытка не убивала ничего внутри меня, но принудительно меняла желания в голове – мысли. Встала передо мной одним пластом превосходства кукловода и гибко выгнула стан, соблазняя желания. Толкала на риск забыться и утопиться в мыслях, воссозданных ею. От этого нельзя было отречься самим. Нужна помощь, которая открыла дверь и зашла в комнату. – Мичил? Ноги её спрятаны в штанах, не целованные моей благодарностью. Кожа её в темноте не сверкала белизной, как обычно это бывает при дневном свете. Потому и помазана жёлтой пылью света, но не полностью, только сбоку. – Как вообще она может быть такой? – опять шепчу что-то, что забуду потом, но то, что важно именно сейчас. Такое и раньше было, но не так долго. Долго. Как же долго он так сидит на одном месте. Ещё не сбежал? – Мичи. – близкая фигура стоит рядом и голос выбил всё написанное скукой. – А? – встряхнул головой и поднял взгляд на нахмуренное лицо друга. Он сжимал почему-то губы, будто чем-то недоволен, но при этом так наигранно, что я даже растерялся с неожиданного фортеля от него. Умеет приятно удивлять. На молчание Реддла ответа также не поступило, потому я наконец сел на кровать, ощущая непривычную усталость ног. Вроде не бегал, а уже устал. – Время изменилось. – прошептал я ему и он всё с таким же лицом длинно вздохнул, убирая неизвестные чувства в глазах – сам уже понял. – Да. Мы попали в будущее. Я улыбнулся, комкая невзрачное покрывало, которого здесь никогда не было. Нас тоже здесь не должно быть.