Вторник

Понедельник с утра хмурился и призывал ко сну, но Макс приучил себя к пунктуальности: он боялся опоздать на электричку. Поезд щёлкнул дверями, как жвалами, жадно заглотил толпу. Отдавшись на волю потоку, Макс вплыл в вагон. Прижатый к животу рюкзак хрупнул сломанным печеньем, прихваченным на ланч. В последний вагон всегда набивалось много пассажиров — вовремя добежавшие радостно пыхтели в покачивающемся, набирающем ход составе. Пропустив в середину вагона улыбчивую даму лет сорока, Макс пробрался к поручню возле дальних сидений. Нарочно потянул паузу, предвкушая приятное, и повернул голову налево. Она сидела, как обычно, в самом углу, одетая в серое пальто, на шее — ярко-синий платок в белую полоску. Под пальто у неё были джинсы, а на ногах — низкие сапожки с пряжками, но пока из-за толпы пассажиров ног было не разглядеть. Черные волосы до плеч немного растрепались. В одной руке девушка держала телефон в оранжевом чехле, во второй — вместительную чёрную сумочку, которой, как полагал Макс, в рамках самообороны вполне можно нанести лёгкие телесные. Глаза у девушки были закрыты, но он уже знал, что они большие и карие, в цвет шоколада. Голова едва заметно покачивалась в такт музыке, и ему ужасно хотелось послушать, кто поёт у неё в наушниках. На станции возле метро вагон стал свободней, и Макс сел напротив незнакомки. Её глаза открылись, безразлично скользнули по другим пассажирам, задержались на нём на несколько прекрасных мгновений и уставились в пол. На «Московской» девушка встала, засунув телефон в карман пальто, и вышла из вагона, а Макс поехал дальше, ругая себя на чём свет стоит. Он больше месяца не переезжал в новый, находившийся возле дома офис, чтобы продолжать встречаться с этой девушкой. Ради двадцати минут совместной езды в вагоне он откладывал новый проект и работу в новой команде. Девушка была настолько ослепительно хороша, что Макс бы не удивился, если бы за ней следом вышли все пассажиры мужского пола. Некоторые мужчины действительно провожали её взглядами, любуясь тонкой талией, но большинству не было до неё никакого дела. Возле «Московской» располагались целых два университета, в одном из которых она наверняка и училась. Ему отчего-то казалось, что она из педагогического, и он заранее сожалел, что не сможет увидеть, как она, диктуя задание на уроке, прислоняется к столу, скрещивая свои стройные ножки. Макс, два месяца назад расставшийся с очередной подружкой, припомнил все свои основные качества, которые эта подружка суммировала для него перед уходом: инфантильность, нерешительность, угрюмость, любовь к экрану, а не к людям, безудержное мясоедство, велосипедное маньячество, невзрачная внешность, отсутствие цели в жизни и приличных друзей — и это не считая, разумеется, разбросанных носков, косноязычия, веснушек в ненужных местах и желания петь при отсутствии слуха. Поскольку подружка, дописывающая кандидатскую по паразитологии, была склонна к точности и рациональности, Макс ей верил. А вот веры в то, что богиня в сером пальто до него снизойдёт и хотя бы не пошлёт подальше, не было. Хмурое утро вторника ничем не отличалось от утра понедельника, кроме моросящего дождя и внезапно вспыхнувшей неудержимой решимости именно в этот день заговорить с незнакомкой. Из-за недовольной бабы Сони, которая ещё в лифте взялась расписывать ему неурядицы жизни соседей и продолжила начатое во дворе, он прибежал на станцию позже обычного и влетел в последнюю дверь, рискуя прищемить ягодицы. Обошлось. Пробравшись к нужному поручню, он посмаковал мгновенье и поднял глаза. Девушки не было. Покрутив головой, Максим протолкался вдоль всего вагона, заглянул через стекло в предыдущий и вдруг с отчётливой ясностью понял, что в поезде её нет. Когда поток пассажиров схлынул, он сел на привычное место и уставился на сидящего напротив прыщавого подростка. Тот с безразличным видом слушал музыку и что-то жевал. Конечно, девушка могла заболеть, решить прогулять занятия, отчислиться или переехать. А ещё — переночевать у бойфренда. Макс нервно сглотнул. Если он пойдёт выяснять судьбу незнакомки по деканатам ближайших к станции вузов, его точно примут за маньяка. Почему злой рок заставил её исчезнуть именно в тот день, когда он решился заявить о своём существовании? В теории у него было много других дней, чтобы встретиться с девушкой, но никогда не подводивший внутренний голос подсказывал, что шанс безвозвратно упущен. Макс вышел на её станции и почувствовал себя полным дураком. С чего он решил, что она студентка? На указателях, кроме университетов, значились «Торговый центр «Ёлка», жилой район «Сосны» и «Больница». Потоптавшись на перроне, он вернулся к ограничительной линии и стал ждать следующего поезда, чтобы поехать на работу. Нутро скребло ранее незнакомое чувство безвозвратной потери. Прогрохотал прибывающий состав, и кто-то из выходящих пассажиров налетел на него, едва не сбив с ног. Н: Простите! Он тихо выругался, поднял голову и пробормотал, глядя в чудесные карие глаза: М: Всё в порядке. Н: А почему ты на этой станции? спросила девушка, вынимая наушник. М: Тебя ищу. Она удивлённо хмыкнула. Н: А я проспала. М: Спешишь? спросил Макс. Н: Ужасно! Много работы, завтра наш веломагазин переезжает из «Ёлки» на Пушкинскую. М: Во сколько освободишься? Н: В восемь. М: Тогда сегодня в восемь у магазина? Она кивнула, махнула рукой и вознеслась наверх по лестнице. Макс проводил её внимательным взглядом и тихо, мимо нот пропел начало «Пятой симфонии». Лучше бы он спросил, как её зовут, но на самом деле это не имело никакого значения.