Непрожитая жизнь

Затмение давно наступило, и тьма окутала Пандору. По земле разноцветным пламенем пылали растения, с приходом темноты превращавшиеся в буйство цветов и оттенков. Животные вернулись в свои убежища до утра, опасаясь хищников, снующих по ночам, а оматикайя отправлялись в свои ниви, чтобы встать раньше и заняться привычной деревенской работой. Однако спалось далеко не всем. По загорающейся от шагов траве ступал статный высокий воин, откинув за спину лук и стрелы, напряженно смотрящий прямо перед собой. Он не разбирал дороги и шел вперед по наитию, желая уйти как можно дальше от мекающих повсюду односельчан. День был богат на события, и ему было просто необходимо побыть одному. Привести в порядок мысли. «Среди нас чужой», — билось в голове беспокойной птицей. — «Почему старейшины так беспечны?» Развилку за развилкой проходил Тсу’тей, заходя все глубже в лес. Голоса людей затихли, свет от костров затерялся меж деревьев, и охотник остался один. Он не замечал медленно сменяющиеся знакомые пейзажи, не слышал пения ночных птиц, все, что владело его мыслями в эту минуту — пришелец, которого так легко и безрассудно приняла в деревню тсахик. Как могла она доверять демонам после того, что произошло в школе, после того, что произошло на Пандоре. «Я должен убедить старейшин отказаться от этого решения. Завтра же изгнать его, а еще лучше — казнить. Это будет хорошим уроком для сноходца и для небесных людей», — думал Тсу’тей, продолжая свой путь всё дальше в лес. Воин очнулся, лишь когда вышел на большую поляну, залитую разноцветным свечением от стоящих неподалеку растений, а в ее центре так же ярко, как и все остальное, светилось Дерево Голосов, уходящее массивными корнями глубоко в землю, достигая, казалось бы, самого сердца планеты. «Сама Великая Мать привела меня сюда», — благоговейно подумал Тсу’тей, направляясь к дереву. — «Возможно, она даст мне знак, как лучше поступить. Как убедить тсахик изменить свое решение». Воин медленно подошел к дереву и плавно присел на колени возле него, направляя тсахейлу к светящемуся отростку, возносясь мыслями выше звезд. К самим предкам. Возле святыни было тихо и спокойно, бледно-розовая крона раскачивалась от малейшего порыва ветра, словно дышала вместе с планетой и народом. — Что мне делать? — задавал охотник ребяческий, на первый взгляд, вопрос больше себе, нежели кому-то еще. — Я должен защитить свой народ от этого самозванца. Его мысли всецело были устремлены к праотцам, тсахейлу установлена, отчего дерево стало светиться ярче, играя бликами на темной коже на’ви: все чувства унеслись также высоко, как и мысли, поэтому Тсу’тей почувствовал присутствие чужого слишком поздно. Он лишь успел повернуть голову чуть вправо, как увидел знакомую охотницу, дотрагивающуюся до его спины и создающую тсахейлу с Деревом следом за ним. — Ты должен быть спокоен и доверять тсахик и оло’эйктану, они знают, что нужно делать. — Тсу’тей только сильнее нахмурился на эти слова и покачал головой. — Ты на их стороне, Нейтири, я понимаю. Но в этот раз — они неправы. Нужно убить его, пока он не убил нас. Девушка поджала губы и слегка опустила голову вниз, заглядывая в лицо охотника, кладя руку ему на плечо. — Доверься им, Тсу’тей, — Нейтири мягко улыбнулась ему, стараясь приободрить. — И еще немного мне. Воин посмотрел на девушку и снова покачал головой, дотронувшись до ее руки на своем плече. — Однажды я поверил. Мы все поверили этим демонам. И это привело к трагедии. Сильванин и наших братьев больше нет. — Тсу’тей на мгновение прикрыл глаза, не в состоянии смотреть на такие знакомые черты и сочувствующий взгляд. Это приносило боль. Жалость приносила боль. Нейтири шумно выдохнула и посмотрела в сторону, убирая руку с плеча охотника, также прикрывая глаза, окунаясь в старые, но незабытые воспоминания. Они просидели так какое-то время, не в силах заговорить друг с другом, но и без возможности уйти. Никто из них не хотел оставлять недопонимание. За несколько мгновений до того, как воин уже собирался извиниться за непрошенное воспоминание, Нейтири вдруг произнесла: — Ты злишься на меня за то, что я привела его к нам? — На секунду Тсу’тей оцепенел и только поднял взгляд на охотницу, которая смотрела на него прямо и открыто, слегка поджав уши. Меньше всего воин хотел, чтобы Нейтири хоть сколько-то считала себя виноватой. — Kehe, kehe, — прошептал на’ви и уже сам положил руку на плечо девушки. — Не на тебя. Только на демона. — Юноша заметил, как взгляд девушки на миг стал светлее. — Кстати, где он? Я думал, он с тобой. Охотница покачала головой и посмотрела в сторону, где располагались ниви: — Он еще совсем ребенок. Уснул сразу после ужина. Мужчина фыркнул на эти слова, но комментировать их не стал, протягивая руку к косе и разрывая тсахейлу. Нейтири проследила за этим легким движением и повторила его. — Прости, если прервала твою связь с предками или… Сильванин. — Девушка на мгновение запнулась, посмотрев на Тсу’тея, но заметила лишь то, как он покачал головой из стороны в сторону. — Я лишь спрашивал совет. Но Эйва не услышала меня. Нейтири мягко покачала головой и снова заглянула в лицо охотника, отвечая приглушенно, будто не ему: — Великая Мать дает ответы иногда самым неожиданным способом, ма’Тсу’тей. Воин невесело усмехнулся и посмотрел в сторону, опасаясь после следующей фразы смотреть в глаза будущей тсахик. — Видимо, ответов удостаиваются все, кроме меня, иначе почему я никогда не слышал Ее? К изумлению Тсу’тея, Нейтири не попрекает его неверием Матери, а лишь на несколько секунд прикрывает глаза, после чего спокойно смотрит на воина и слабо улыбается. — Она говорит с тобой, tsmukan, но ты не хочешь Ее услышать. Не хочешь разобрать Ее слова, спрятанные в дуновении ветра, в шепоте листвы. Когда ты сможешь Ее услышать, ты поймешь, о чем я говорю. Великая Мать не против пришельца здесь. Она лишь выжидает. Мы должны помочь ему или вынести болезненный урок, — девушка перевела дыхание, все еще смотря на охотника, — время покажет. На миг Тсу’тей слишком пристально заглянул в глаза девушки, стараясь разглядеть в них то, что некогда видел у Сильванин при взгляде на него — внутренний свет, теплый и приветливый, отчего ее глаза словно светились изнутри, согревая своим огнем того, кто в них посмотрит. В том числе и самого Тсу’тея. У Нейтири этого не было, только не к нему. Лишь пустота, смирение и жалость. Именно они велели ей прийти сюда сегодня. Tsmukan. Так Нейтири назвала его, и это то, кем он был. Братом. Товарищем. Соплеменником. Как и любой другой из их племени. Охотник смотрел на нее и задавался вопросом, а одобрит ли Эйва брак настолько разных на’ви? Тсу’тей тяжело выдохнул, абстрагируясь от горьких, появившихся ни к месту мыслей, и запоздало ответил Нейтири: — В духовных делах ты понимаешь больше меня. Надеюсь, ты права. Но знай — я это не одобряю. Из грустного взгляд Тсу’тея стал серьезным и напряженным, Нейтири заметила эту перемену в нем, нахмурилась в своей обычной манере, отводя взгляд от нареченного в сторону. -Дай ему шанс. Не все Небесные люди одинаковы, Тсу’тей, — девушка заметила, как мужчина покачал головой и нахмурился больше. — Я не верю, что ты так думаешь на самом деле, ма’Тири. — Воин и сам удивился, как неосознанно назвал охотницу старым именем, как когда-то в детстве. — Они должны быть истреблены или изгнаны, иначе в нашей жизни никогда не наступит мира, никогда и ничего не станет по-прежнему. Нейтири раздраженно шикнула на охотника и поднялась на ноги, отворачиваясь и смотря на ночной, играющий разноцветными бликами лес, обращая свой взор на исчезнувшую за листвой деревню. Воин лишь непонимающе смотрел на ее реакцию и ждал объяснений. После долгой паузы девушка все же взяла слово: — Я перенесла не меньше бед от Небесных людей, чем ты, я понимаю и ощущаю каждое слово, которое ты произносишь, — охотница перевела дыхание и резко развернулась в сторону мужчины, заглядывая ему в глаза, ища в них нечто похожее на понимание, но лицо Тсу’тея оставалась серьезным и непроницаемым, — но sa’nu не такая, и ее ученые тоже. Они не похожи на остальных. Они другие, ма’Тсу’тей. Пришелец тоже может быть другим. Эйва дала знак не просто так. Воин посмотрел в сторону, отводя взгляд от янтарных глаз напротив, стараясь не задумываться об этом непонятном знаке от Великой Матери, и вспомнил Грейс Огустин, которой верил весь клан, старейшины и сам Тсу’тей верили настолько, что доверили ей своих детей, а после — потеряли их. — Я восхищаюсь твоей верой, ma’tsmuke, после всех испытаний и всей боли ты продолжаешь видеть в небесных людях что-то хорошее, настолько ослепляющее тебя, что истины ты не замечаешь. — Охотник снова посмотрел в глаза девушки, прожигая их зеленым взглядом, отражающим мягкое свечение Дерева Голосов. — Я не тсахик и не предвижу будущее, но знаю наверняка — он предаст нас. Охотница снова раздражённо выдохнула, закатила глаза и отвернулась от воина, делая несколько широких шагов в сторону деревни, а после, немного подумав, развернулась, вновь посмотрев на Тсу’тея, не желая обрывать разговор. — Ты невыносим, эйкью. Ты не слышал ни слова из того, что я сказала. — Охотник строго посмотрел на Нейтири и резко поднялся на ноги, с недовольством подмечая, как сильно они затекли, находясь в одном положении. — А ты наивна, ma’tsmuke. Однажды это сыграет с тобой злую шутку. И ты поймешь смысл моих слов. Нейтири задохнулась от возмущения, но как только хотела возразить, охотник остановил ее движением руки. — Нам стоит окончить разговор, пока он не превратился в ссору. — Тсу’тей уже хотел уйти, но, немного подумав, развернулся и подошел к девушке, неуверенно, но крепко взяв ее холодные ладони в свои, сжимая в немой поддержке. — Я всегда на твоей стороне, как и любой из нашего народа. Но сноходец — чужой, и ты не знаешь его. Просто подумай над тем, что я сказал, ma’tsmuke. Нам стоит переубедить старейшин, пока не поздно. Нейтири молча посмотрела на охотника и отстранилась, оставив тепло его ладоней, а после набрала воздуха и произнесла на одном дыхании: — Тебе стоит научится забывать прошлое, Тсу’тей. Научиться жить дальше и хотя бы немного доверять. Девушка тяжело выдохнула остатки воздуха и тихо закончила фразу: -Хотя бы тем, кто находится рядом с тобой. Охотница сделала характерный знак рукой, прощаясь с воином, всем видом показывая, что не хочет продолжать разговор, развернулась и направилась в деревню, изящно огибая стволы деревьев, немедленно скрывающих ее от пристально смотрящих на нее зеленых глаз. Тсу’тей ничего не произносит и некоторое время лишь смотрит в сторону ушедшей Нейтири, давая ей время уйти подальше, после чего и сам направляется в сторону деревни, слишком пристально рассматривая горящий вдалеке костер. Он так и не получил ответов, а камень на душе стал лишь тяжелее.