Непрожитая жизнь

Одной Эйва было известно о том, сколько сил и времени потребовалось Тсу’тею, чтобы подготовить своих охотников и самого себя к будущей войне. Эйкью не допускал отдыха, слабости и нытья. Каждый из молодых на’ви ежедневно преодолевал десятки километров по земле и ветвям, строгал сотни стрел, седлал десятки па’ли, чтобы отточить свои навыки до совершенства. Воин нещадно муштровал своих людей, стараясь сделать их лучшими из лучших. Он был уверен, что предусмотрел каждый шаг, каждую уловку Небесных людей и был готов к нападению в любой момент. Не учёл будущий оло’эйктан лишь одного – враг атакует изнутри. Время проходило не только для Тсу’тея и его учеников. Сноходец, проводящий каждый день под покровительством своей наставницы, тоже матерел. Воин избегал этих мыслей, но был слишком внимателен, чтобы не заметить очевидного – чужак взрослел. Сноходец раньше вставал, помогал в деревне, увязывался на охоту за мужчинами и всё лучше говорил на на’ви. Именно понимание чужаком их языка пугало Тсу’тея больше всего, ведь он видел, как изменилось отношение людей к пришельцу. Броня давала трещину, и народ начинал доверять ему. Воин всё чаще замечал своих учеников и других оматикайя в компании сноходца, они много разговаривали, спорили, иногда смеялись. К собственному удивлению, Тсу’тей и сам всё больше привыкал к чужеземцу, хотя и отчитывал себя за податливость и смирение, но не мог игнорировать то, как иногда сам удивлялся достижениям чужака. В голове Тсу’тея не укладывалось: как пришелец смог ввести их всех в заблуждение? Он не требовал поблажек, ёрничал и всё время смеялся. Не над другими – над собой.  Это заставило оматикайя потерять бдительность? Или же его раскрывавшееся с каждым днём всё больше мужество и неоспоримая доброта, к которой бессознательно тянулись все люди деревни, общающиеся с ним? У мужчины не было ответов. Но появлялось больше вопросов. Последней каплей непринятия стала новость о возвращении в деревню Грейс Огустин со своими учёными. «Старейшины настолько доверяют ему?» - звенела мысль в голове воина, когда он чётче чеканил шаг, направляясь на встречу с тсахик. Недовольство Тсу’тея было столь велико, что он поступился всеми правилами и лично вызвал Мо’ат на разговор, найдя женщину молящейся в глухом лесу. — Тсахик, ты неправа, — только и твердил будущий оло’эйктан, пытаясь поймать взгляд Мо’ат, что заканчивала молитву, чтобы поравняться с воином и выслушать всё, что он хотел сказать, — Грейс Огустин не должно быть здесь после того, что произошло. Мы потеряли детей в их проклятой школе, потеряли… — на секунду мужчина запнулся, — …наших любимых. Мужчина резко выдохнул, посмотрев в сторону, сжимая кулаки, собираясь с мыслями. — Вместе с ними ты снова впускаешь смерть в наш дом. Весь народ поплатится за вашу с оло’эйктаном ошибку. Женщина долго и внимательно слушала эйкью, обходя бесконечно возмущающегося мужчину по кругу снова и снова, а после – провела рукой в воздухе, вставая прямо перед ним и призывая распалившегося воина к молчанию.  — Это решено, Тсу’тей, — ровным и спокойным голосом произнесла женщина, снова обходя воина, кладя руку ему на плечо, становясь рядом, но на секунду отводя глаза, — я знаю, кого мы потеряли, я вынесла не меньше горя, чем ты. Оба на’ви знали, о ком говорили, у каждого в голове возникло три имени, одно из которых бесспорно выделялось на фоне остальных, но чтобы не причинять друг другу боль — их не упоминали.  Чуть помедлив и отойдя от будущего вождя, устремляя взгляд вперёд на деревья, плотной стеной вставшие перед ней, Мо’ат продолжила:  — Грейс Огустин не виновата в смерти наших детей. Лишь Небесные люди. Она не в ответе за действия других. Наших детей вёл гнев и месть, как и тебя, сейчас нам должно быть терпимее к пришельцам, иначе всё снова окончится трагедией. Тсу’тей внимательно наблюдает за женщиной, следя за каждым шагом, каждым плавным поворотом головы в свою сторону, но стоит чуть поодаль и более не перечит, — он нарушил достаточно правил сегодня. Однако несправедливость и злость клокочет внутри мужчины, подначивая сказать своё слово. Тсахик, конечно, видит это, но молчит, словно испытывая волю эйкью. Силу его разума над духом. Тсу’тей выдерживает затянувшееся молчание и прямой взгляд Мо’ат, не позволяя сказать себе лишнего. — Как скажешь, тсахик, — лишь произносит воин, игнорируя внутренний конфликт и недовольство, отходит назад, принимая решение старейшин, но всё ещё не соглашаясь с ним, - сейчас мне лучше уйти. Женщина не останавливает его, наблюдая, как воин постепенно исчезает между деревьев, и лишь в последний момент, перед тем, как мужчина покидает её, задает вопрос. Глухо и будто нехотя, на который – она знает наверняка — он предпочел бы не отвечать: - Скоро у твоих охотников Икнимайя? Жейк Сулли будет там? Тсу’тей останавливается, но головы не поворачивает и, сцепив зубы, отвечает: -Да, его время пришло. Тсахик ещё какое-то время молчит и добавляет: - Береги его, эйкью. Он сможет тебя удивить. Охотник не отвечает и не прощается, лишь продолжает идти вперёд, возвращаясь в деревню, сжимая руки в кулаки.   «Именно этого я и боюсь», - бьётся немая мысль у мужчины в голове, отчего он трясет ей, стараясь избавиться от наваждения.

***

Икнимайя близится, а Тсу’тей наблюдает за пришельцем, стараясь уличить его в чём угодно, найти любую причину перенести его посвящение в охотники, но всё тщетно. Чужак держится достойно, с гордостью, присущей народу на’ви. Жейк Сулли больше не задаёт глупых вопросов, не падает с па’ли, крепнет и видит все больше. Будущий оло’эйктан тоже видит больше и понимает, что той ночью у Дерева Голосов хотела донести до него Нейтири. «Не все небесные люди одинаковые, - звучит внутри Тсу’тея голос будущей жены, - ты должен научиться доверять».  И воин учился с каждым днём всё усерднее, чтобы перестать видеть в сноходце чужака, чтобы быть готовым принять его частью народа, чтобы заглушить терзающее чувство под рёбрами, которое появлялось каждый раз, когда он видел охотницу вместе с пришельцем.      Мужчина каждый день наблюдал, как со временем менялся взгляд Нейтири, как улыбка из частой и насмешливой стала редкой и нежной, как задерживались ладони девушки на теле ученика непозволительно долго, как теплели отношения между ними, а пропасть, что пролегла между наречёнными, становилась всё больше с каждым днём. Тсу’тей днями напролёт искал предлог, чтобы встретиться с Нейтири, начать с ней разговор и понять, что между ними происходит? Но снова и снова встречал охотницу лишь в обществе ученика, находясь с которым она не замечала никого другого, в том числе и самого Тсу’тея.  Воин смотрел на это со стороны, и сердце внутри делало кульбит каждый раз, когда он встречался глазами с охотницей, чей взгляд больше не был бесцветным и смиренным, а пылал огнём изнутри, переливаясь на радужке сотней оттенков. Охотник старался этого не замечать, но не мог сбежать от тупого чувства тоски, преследующего его ночами. Девушка больше не приходила к Дереву Голосов, чтобы спросить совета, больше не искала встречи с ним, чтобы ободрить и получить поддержку самой, с каждым днём едва ощутимая связь между женихом и невестой, которая могла бы стать полноценной тсахейлу – пропадала, пока не превратилась в тонкую, прозрачную, едва ощутимую нить, держащуюся лишь на обещании и долге. Стоит коснуться – оборвётся. Но так ли она важна? Они лишь обещанные друг другу вожди, как сотни предков до них, так почему Тсу’тей чувствует это? Нейтири всего лишь нареченная, всего лишь подруга и сестра. Откуда этот непреодолимый гнев, когда воин видит их вместе? И есть ли это вместе? Или охотнику лишь показалось? Получить ответы на свои вопросы эйкью не успевает – наступает день укрощения икранов, и у него нет предлога оставить Жейк Сулли в деревне, он уступает традициям и решению Мо’ат и снаряжает группу для Икнимайя, держа пришельца ближе к себе. Он сможет тебя удивить.

***

Па’ли довозят будущих охотников, и эйкью лишь до подножия Парящих гор Тсу’тей резво соскакивает с животного и издаёт боевой клич, собирая оматикайя вокруг себя. Ученики реагируют моментально и собираются, окружая будущего оло’эйктана со всех сторон. - Сегодня решающий день. Tsmuk, tsmuktu, вы должны показать все, на что вы способны и чему научились за то время, что я провёл с вами. Получите икрана – ваша заслуга, погибните – ваша вина, - обратился Тсу’тей к своим ученикам, с неудовольствием замечая, как Жейк Сулли расхаживает рядом, совершенно его не слушая, задрав голову и рассматривая горы, однако совершенно не обратил на это внимания. Если погибнет – сделает всем одолжение. От последних слов юные на’ви вздрогнули и шумно сглотнули, стараясь не привлекать внимание своего эйкью, но Тсу’тей, конечно же, заметил. Разумеется, охотник блефовал. Он бы никогда не позволил икрану убить или покалечить кого-то из своих учеников, но они не должны ждать помощи, охотник должен быть храбрым, неистовым и беспощадным. Именно эти качества и помогают пройти обряд Икнимайя. Мужчина снова издал боевой клич и указал рукой на пролетающую мимо гору с ниспадающими лианами, которые служили канатами для подъема наверх. Тсу’тей согнул ноги в коленях, готовясь к прыжку, ученики последовали его примеру, пристраиваясь прямо за эйкью. Очередная гора проплывала мимо, когда до ушей охотника донеслось удивлённое и нервное: -Ну и что теперь? – Воин демонстративно проигнорировал вопрос пришельца и только выкрикнул так, чтобы его слышали все находящиеся рядом: - Приготовились! Вперед! – после этих слов охотник разогнался и прыгнул, налету цепляясь за свисшую со скалы лиану, без раздумий начиная карабкаться наверх – за границу облаков. Охотник слышал, как сзади пыхтели ученики, стараясь угнаться за ним или хотя бы не сорваться вниз.  Эйкью был уверен, что чужак струсил, и остался внизу, наблюдая, как чистокровные на’ви обходят его на десятки шагов вперед. Какого же было удивление Тсу’тея, когда, обернувшись, чтобы проверить, все ли остались живы после крутого подъёма над воздушной бездной, окутанной лишь беспросветным туманом, первый, кого он увидел, был Жейк Сулли. Он тяжело дышал и постоянно вытирал пот со лба предплечьем, чтобы не останавливаться, но продолжал карабкаться вверх. - Сдаёшь, эйкью, - улыбнулся ему чужак и, подмигнув, полез дальше, оставляя будущего вождя позади. Охотник был настолько обескуражен, что на несколько секунд забыл, что он лез наверх, но ему хватило пары мгновений, чтобы встрепенуться, перехватить лианы длинными пальцами, загребая вместе с ними мелкие камни скалы, и догнать Жейка, поравнявшись, а затем – обогнав его. Лишь когда Тсу’тей был на вершине, твердо встав на мягкую траву ногами, – он понял – чужак был на голову выше всех учеников, которых он тренировал годами. Когда пришелец залез наверх следом за ним – охотник моргнул, смотря на него, отряхивающегося, вспотевшего и тяжело дышащего, но чему-то постоянно довольно улыбающегося, и на секунду отвернулся, разглядывая соседние скалы, поражающие своей массивностью, вспоминая самый первый их с пришельцем диалог в деревне. Был воином. Клана солдафонов. «Что же это за клан, если мои охотники неспособны угнаться за ним? Они могут быть по-настоящему суровыми врагами, - на секунду Тсу’тей оглянулся, – и он тоже». Развить эту мысль ему не дал звонкий отрывистый клич, явно принадлежавший женщине. Охотник согнулся и присел на одно колено, краем глаза замечая, что только сейчас последний его ученик забрался на эту чёртову скалу. «Они еще не готовы, - запоздало подумал Тсу’тей, но даже не думал поворачивать назад, - но слишком поздно что-то менять». Охотник вгляделся в туман под горой. Только одной охотнице было дело до Икнимайя в этот раз. И эйкью не ошибся. Нейтири сделала крен, снова издавая приветственный клич, а после – нырнув под скалу, вылетела с другой стороны, криком направляя своего икрана на посадку. Девушка дождалась, когда духовная сестра опустит крылья, и, вынув ноги из стремян, направилась к группе учеников. Тсу’тей стоял поодаль, когда снова заметил эту слишком тёплую улыбку, посланную, увы, не ему, а следом – формальный знак приветствия и будничные слова: – Я вижу тебя, ма’Тсу’тей, – охотнику ничего не оставалось, как ответить таким же формальным жестом, лишь слегка склонив голову – выказывая уважение. Группа учеников выстроилась прямо перед эйкью, ожидая приказа и всё ещё переводя дыхание после длительного подъёма, однако Тсу’тей намеренно выделил стоящего впереди всех чужака и, высокомерно посмотрев на него, произнёс на ломанном английском: – Жейк Сулли идёт первым, – на мгновение охотнику показалось, что сноходец хотел закатить глаза, но сдержался, лишь снимая со спины лук и отдавая его мужчине. Слегка промедлив, воин все же принял его, пропуская чужака и его наставницу вперёд. Группа двигалась через водопад, выверяя каждый шаг, ведь любая ошибка могла привести к падению. Тсу’тей слышал, как переговаривались Нейтири и Жейк, но прислушиваться не стал, было достаточно того, что он видел: легкие долгие касания, непрекращающийся зрительный контакт и всё та же нежная улыбка девушки. Под рёбрами мужчины снова разболелось, но усилием воли он отогнал от себя все непрошенные ощущения. Сейчас были важны его ученики, а со своими чувствами он разберётся позже. Спустя несколько минут охотники вышли на поляну, где гнездились икраны. Они находились в горной чаше, обнесённой вокруг лишь скалами и обрывом. Отступать было некуда, и сбежать тоже бы не получилось. Тсу’тей занял самую выгодную позицию сверху, чтобы лучше рассмотреть провал и возможную гибель сноходца, группа охотников эйкью стояла прямо за ним. - Смотрите внимательно, - обратился он к ним, махнув рукой в сторону Жейка, - и не повторяйте его ошибок. Ученики лишь молча кивнули, и некоторые из них присели на одно колено, желая лучше рассмотреть битву, которая должна была вскоре начаться. Будущий оло’эйктан видел, как наречённая протянула ученику бола – обязательное оружие для успешного укрощения банши, и снова непозволительно долго задержала руки на груди пришельца. Сердце воина вновь забилось яростнее, чем нужно. Ему не показалось. Эйкью слышит шипение и внимательно всматривается в начинающуюся борьбу. Жейк шипит на каждого икрана, подходящего к нему, и они разбегаются, но вот один – шипит в ответ, и чужак снова смеётся. Охотник лишь раздражённо выдыхает. Что смешного происходит сейчас? Жейк обходит икрана по кругу, подмечая каждое его движение, и в один момент, увернувшись от крыла животного, набрасывает бола прямо на пасть хищника. Тсу’тей язвительно подначивает чужака воинственным кличем, а сам лишь думает, что пришелец вполне неплохо справляется. - Не бойся, воин! – выкрикивает охотник и наблюдает, как банши сбрасывает с себя Жейка и тот, прокатившись несколько метров – падает с обрыва. Наступает очередь эйкью смеяться, скаля зубы, между делом оборачиваясь к своим ученикам, поддразнивая уже их: –  Этот придурок умрет! – охотники задиристо выкрикивают имя Жейка и смеются над словами вожака, а Тсу’тей лишь оборачивается и наблюдает, как к краю подбегает Нейтири, готовая поступиться правилами Икнимайя и вмешаться в обряд, чтобы помочь чужаку. Воин успевает пресечь этот порыв, вскидывая руку, привлекая внимание. –  Нейтири, kehe! – только и успевает воскликнуть он, заметив, как девушка оборачивается и шипит на него, но приказу подчиняется. Эйкью не собирается ему помогать и не позволит это охотнице, он готов рисковать только ради своих людей. К разочарованию мужчины, Сулли все же выбирается из смертельной ловушки высоты и падения. Тяжело дыша, он забирается обратно, чем заслуживает ободряющую улыбку девушки, в этот же момент отходящей назад, чтобы дать ученику место для манёвра. Жейк подходит к самому обрыву, разгоняется и снова запрыгивает на банши, стараясь усмирить животное ногами, стискивая его голову крепче на ощупь находя собственную косу.   – Тсахейлу, Жейк! – выкрикивает Нейтири, наблюдая за сражением икрана и сноходца. – Тсахейлу! Тсу’тей продолжает смеяться над невообразимой неловкостью чужака, как вдруг замечает, что банши перестал брыкаться. Мужчина прислушивается к словам Жейка. –  Ты мой! Понял? – Долетают до него обрывки фраз, и глаза охотника широко раскрываются в неверии. «Невозможно!» – только и бьётся мысль в голове будущего вождя. Сзади раздаются одобрительные возгласы учеников, уже не насмехающиеся, но подбадривающие Жейк Сулли. – Тихо! – Повышает голос на охотников Тсу’тей, поворачиваясь к ним в пол оборота. – Вы идёте следующие. Группа тут же стихает и решает между собой, кто же пойдет первый, пока будущий оло’эйктан, наблюдая, как радостная Нейтири взлетает на своем икране следом за теперь уже воином, старается осознать то, что сейчас произошло. «Как ему это удалось? Он ведь вовсе не воин, лишь пришелец. Чужак!» – оторопело думает Тсу’тей, словно отрицая увиденное им самим только что. Мужчина мотает головой из стороны в сторону, словно это может помочь, и яростно призывает своих учеников к началу испытания. – Ну же! Почему вы медлите? Начинайте! – громогласно произносит эйкью, поворачивая голову к на’ви, и группа тут же рассредоточивается, пропуская одного из оматикайя вперёд. Воин молча кивает ученику и указывает рукой в сторону банши. Этот день обещал быть безумно долгим.

***

Эйкью с охотниками возвращается в деревню лишь под вечер. Повсюду уже горят факелы, женщины племени готовят праздничный ужин, чтобы поздравить молодых на’ви с успешным прохождением испытания. Тсу’тей идёт впереди всей группы, наблюдая, как перед ними расступаются остальные оматикайя, кличем приветствующие новых воинов клана. Будущий вождь рад бы разделить с ними радость и как следует поздравить своих учеников, но сомнения и горечь гнездятся в нём, не давая вдохнуть полной грудью, успокоить свой разум. Присутствие Нейтири на Икнимайя – ранило его. Наречённым следовало встретиться и поговорить. Тсу’тей должен был наверняка знать, что происходит. Уставшие, с ранами и синяками, но счастливые от успешного прохождения Икнимайя, бывшие ученики стягиваются к Дереву Дома, где должны пройти последнее испытание перед вступлением во взрослую жизнь – Унилтарон. Этого обряда охотники боялись даже больше, чем банши. – Воины, подойдите, – негромко, но твёрдо произносит идущий впереди Тсу’тей, разворачиваясь прямо перед входом в пещеру, где уже проходил обряд Жейк Сулли.  Дождавшись, когда ученики обступят его, он приобнял за плечи стоявших рядом охотников и приглушенно, словно не хотел, чтобы его слышали другие соплеменники, плотным кругом обступившие пещеру, где проходил обряд, начал свою речь: – Вы отлично справились с Икнимайя, я горжусь вами, - смотря в глаза каждому воину, произнёс эйкью, похлопывая братьев и сестёр по плечам, - но это ещё не всё. Вы знаете, что Унилтарон испытание, которое, возможно, тяжелее всего, что вы проходили за всю свою жизнь. Некоторые охотники погибают, соглашаясь на него. Вы должны быть сосредоточены и спокойны, это то, что может вам помочь. Мужчина на секунду заглянул ученикам в глаза и предсказуемо увидел страх, он выдохнул и продолжил низким негромким голосом: –  Я не смогу пойти с вами. На обряд не допускаются эйкью молодых воинов. Помните, как только на язык положат червя и ужалит арахноид – ложитесь. Вы должны как можно скорее лечь и закрыть глаза. И не открывать их до конца испытания. Зверь придёт в ваш разум, а не в пещеру. Сосредоточьтесь только на нём. Тогда останетесь в живых. Будущий вождь снова обвёл глазами учеников и заметил, как вытянулись лица охотников. Если бы его не было здесь – они бы сбежали. Он был в этом уверен. «Интересно, как вел себя Жейк Сулли?» - подумал Тсу’тей, но тут же отвлёкся, концентрируясь на воинах. – Спускайтесь и будьте сильными до самого конца. Я найду вас после окончания испытания, – произносит охотник, снова похлопывая учеников по плечам, и отходит в сторону, освобождая проход, наблюдая, как один за одним молодые на’ви, смотря прямо ему в глаза, спускаются во тьму пещеры. Охотник переводит дыхание и оглядывается по сторонам, он видит, как, переживая за соплеменников, народ окружает вход, стараясь заглянуть внутрь, чтобы понять, что происходит внутри. Тсу’тей наблюдает за ними, отойдя чуть в сторону, пока не цепляется взглядом за силуэт левее от себя. Воин поворачивает голову и видит Нейтири, не штурмующую пещеру, а спокойно ожидающую своего ученика у входа. Мужчина замечает, как девушка нервно обводит взглядом пространство вокруг, словно находясь где-то далеко отсюда. Наверняка вместе с Жейк Сулли. Охотник поддаётся порыву и подходит к наречённой, пробираясь сквозь плотно стоящих соплеменников, совершая характерный жест, чтобы она его заметила. Девушка кивает ему в ответ. Эйкью старается разглядеть в её глазах то, что творится у нее в душе, но Нейтири лишь отводит взгляд, и Тсу’тей окончательно перестает понимать, что происходит. - Нам нужно поговорить, tsmuktu, сейчас. – Тон будущего оло’эйктана не терпит возражений, но девушка всё же пробует. - Я жду Жейка, ма’Тсу’тей, он скоро должен быть здесь. - Охотник поднимает тяжёлый взгляд на невесту, не говоря ни слова, и она уступает, осознавая, что мужчина прав и разговор состоится рано или поздно. – Хорошо, но недолго. –  Эйкью ничего не отвечает и жестом показывает Нейтири идти за ним, уходя от толпы в сторону Дерева Голосов. Там им не помешают. Мужчина и женщина идут в тишине, прерываемой шумом леса, стрекотом насекомых и воющем вдалеке зверем. Тсу’тей был готов начать разговор прямо сейчас, но хотел видеть девушку перед глазами. Хотел понять ее. Хотел, чтобы его услышали. Пара остановилась на поляне прямо перед Деревом Голосов. Нейтири обошла воина по правую руку и встала перед ним, с вызовом спрашивая: – В чем дело, Тсу’тей?   Мужчина внимательно молча смотрел на невесту, а после, набрав больше воздуха в лёгкие, спросил: - Что с тобой происходит, Нейтири? Тебя редко видят в племени, ты не приходишь к ужину, игнорируешь старейшин и меня, - мужчина перевёл дыхание и продолжил, - почему этот чужак тебе стал важнее всего, что происходит в деревне? Он всего лишь… Тсу’тей не заканчивает слышит, как девушка шипит на него и чеканит каждое слово, невольно заставляя слушать: – Он больше не чужак! – звонко выкрикивает Нейтири, сурово смотря на эйкью.  – Прямо сейчас он заканчивает проходить Унилтарон. Он доказал, что не хуже ни тебя, ни твоих охотников! – Наших, – с напором произносит воин, смотря девушке в глаза, делая шаг вперед, словно вызывая на поединок, – наших охотников, tsmuktu. Или ты настолько прониклась пришельцем, что забыла о том, кто ты? Охотница раздражённо выдохнула, выругавшись на родном языке, и подошла в плотную к мужчине, её глаза горели огнем. Нейтири на секунду задержала дыхание, а после – произнесла: – Я никогда не забываю о том, кто я. Охотник нахмурился и сурово посмотрел на девушку, кладя руку ей на плечо, притягивая ближе и нависая над ней, подобно Последней Тени. - Тогда что ты себе позволяешь? Я видел, как ты обращаешься с этим сноходцем, ты позоришь себя, меня и старейшин. Мы обещаны друг другу и должны быть вместе. Ты – будущая тсахик, люди видят каждый твой шаг, каждую ошибку, почему ты поступаешь так наивно? Ярость, ревность, злоба и боль, копившиеся несколько месяцев, накатывали на Тсу’тея, словно волны на берегу, не давая обдумать слова, промолчать, прийти в себя. Он говорил всё громче, заглушая голос разума и самой Эйва, пока не почувствовал, как девушка вырвалась из его хватки и зашипела на него, отскакивая назад. – Потому что я вижу его! – звучит громкий крик на поляне, а у Тсу’тея будто закладывает уши изнутри, и он отступает на несколько шагов назад. Воин неверяще смотрит на охотницу, стоящую перед ним, и в голове одна за одной пропадают мысли, оставляя после себя неопределённую давящую пустоту. - Что ты говоришь, ма’Тири? – произносит Тсу’тей и не узнает своего голоса, звучащего надломленно и глухо. Внутри больше нет ярости, нет злобы, есть только боль и тупая ненависть. Мужчина делает шаг в сторону подруги, протягивая к ней руку, но, словно обжигаясь, одёргивает её назад, останавливаясь и, опустив голову, задаёт следующий вопрос, на который тоже не получает ответа: - Как это произошло? Девушка смотрит прямо и гневно, но дышит часто, опустив уши, ощущая, как потеют ладони. Нейтири чувствует свою вину, но оправдываться не спешит, дав время Тсу’тею прийти в себя. Мужчина мечется взглядом по поляне, по Дереву Голосов, по Нейтири и собственным дрожащим рукам. В душе зарождается тревога, а в голове бьётся лишь один вопрос, на который он так хотел знать ответ.      Как это произошло? Девушка раздраженно шипит и поворачивается спиной к охотнику, проходя несколько метров вперед, а после – разворачивается. - Я не знаю как, - вдруг произносит она и голос ее спокоен, будто с плеч упал огромный валун, - однажды я просто поняла, что он мое предназначение. С тобой мы лишь наречённые, мы не судьба друг друга, ма’Тсу’тей, я верю, что в глубине души ты тоже это понимаешь, - девушка перевела дух и снова заговорила, - ты найдёшь свою возлюбленную, дай себе немного времени. Девушка подошла к другу и положила ладони ему на грудь: - И я верю, что однажды ты поймёшь меня.   Тсу’тей слушал охотницу, а в душе ощущал, как рвётся последняя нить, связывающая его с этой женщиной. Любой на’ви знает – тсахейлу заключается между душами. Теперь мужчина знал, что между их душами связи нет и вряд ли когда-то была. – Ты ведь всё ещё его не знаешь, ма’Тири, не чувствуешь его. Он всего лишь Небесный человек, - глухо произносит мужчина, бессильно смотря на девушку, но в ответ получает лишь холодный бесцветный взгляд таких знакомых глаз. – Я чувствую его больше, чем тебя, – новая фраза приносит новую боль, и Тсу’тей жалеет, что вообще решил сказать хоть что-то. Эйкью отходит ещё на несколько шагов назад и теряется, не зная, что сказать. Не зная, как убедить Нейтири приглядеться к её новому избраннику. От последней мысли по позвоночнику мужчины пробегает холодок. Новый избранник. Почему это так злит его, оставляя неприятное ощущение предательства? Ведь они всего лишь наречённые. Но даже если разум хотел – сердце отвергало. Это против правил, против традиций и племени. Ненависть к чужаку разгорелась с новой силой. Небесные люди снова отняли у него всё. Отняли у народа их будущую тсахик. Отняли у Тсу’тея ещё одну супругу. Девушка слышит звучащий вдалеке горн и понимает, что обряд закончен. Жейк Сулли должен вот-вот показаться оматикайя в своём новом обличии война. Нейтири спешно проходит мимо охотника, но мужчина даже не думает её останавливать, слишком глубоко задумавшись над всем, что сейчас произошло. В последний момент Нейтири останавливается и разворачивается на пальцах ног, подходя к Тсу’тею сзади, кладя узкие ладони на его широкие плечи, прижимаясь к нему со спины.  – Прости меня, tsmukan, но ты должен понять меня, ты сам видел Сильванин куда глубже, чем меня. И ты, и я знаем, что мне ее не заменить. Мне следовало отойти в сторону уже давно… Договорить охотнице не дали. Эмоции снова завладели Тсу’теем, и он, обернувшись, яростно прошипел прямо в лицо девушки: – Не смей говорить о ней и прикрываться её именем! Не смей вмешивать её сюда – она мертва и не в ответе за твою жизнь! – Нейтири попятилась назад, на секунду опешив, но быстро взяв себя в руки, девушка зло зашипела на Тсу’тея, встав в боевую стойку, будто мужчина собирался её атаковать. – Ты предала всё, что нам дорого, наши законы, наши традиции, ты предала меня! – На последних словах у мужчины сорвался голос, и он на секунду отвернулся, чтобы совладать с собой, а обернувшись, смог только прошептать: –  Прошу, уходи, мы лишь приносим друг другу боль. Нейтири снова зашипела на него, а после – выпрямилась и произнесла, проходя мимо бывшего жениха в деревню: –  Хорошо, что ты это понял, tsmukan, – даже не удостоив воина взглядом, разъярённая девушка перешла на бег и моментально скрылась за деревьями, оставляя охотника одного. Тсу’тею не оставалось ничего, кроме как пройти вперёд, присесть под сенью священных деревьев и уйти к предкам на какое-то время. Искать у них совета и поддержки. Но как бы охотник не старался связаться с Эйва или Сильванин, все его мысли возвращались лишь к единственному воспоминанию из прошлого, которое так некстати всплыло в разгорячённой голове, оставляя лишь горькое послевкусие и теплоту где-то в области сердца. «– Что ты здесь делаешь, Тсу’тей? Папа ищет тебя, – услышал мальчик девичий голос за спиной и обернулся. Нейтири, младшая сестра его дорогой Сильванин, стояла позади и топталась на месте, явно нервничая и переживая, что прервала скорбь друга по её усопшей сестре. Мальчик постарался незаметно стереть слёзы, поднявшись с колен и отходя от могилы погибшей, оборачиваясь в сторону её сестры. – Я только пришёл поприветствовать ее, – прошептал Тсу’тей, отводя глаза в сторону, - но она не ответила мне. Девочка печально опустила голову и спрятала глаза, но, словно что-то вспомнив, быстро улыбнулась, хватая юношу за руку и ведя его вперёд. – Кто же разговаривает с надгробными камнями, skxawng, – улыбалась девочка, стараясь приободрить охотника, - предки слышат нас только у Дерева Голосов. Тсу’тей недовольно нахмурился и поддразнил девочку. – Откуда ты знаешь? Только тсахик знает это. Девочка шикнула на него, продолжая вести вперёд, но вместо шипения получился визг. – Я и есть тсахик, по крайней мере, будущая. Сегодня так сказала мама, – на секунду девочка опять помрачнела и запнулась, будто раздумывала, а стоило ли это говорить, но всё же продолжила, – сестра будет гордиться мной. Юноше понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что сейчас сказала подруга. Как только охотник осознал, то захохотал по-юношески срывающимся голосом. – Ты – тсахик? Скорее уж танатор, – Нейтири снова зашипела на него на грани с визгом, но всё же лучше, чем в последний раз. Судьба обещала им бурную жизнь. – Постой, – остановил вдруг девочку Тсу’тей, дёрнув её руку на себя, – ты ведь будешь со мной до конца? Как настоящая жена? Нейтири повернулась к мальчику вполоборота и хихикнула, смеясь над его недоверием: – Конечно, skxawng, а как иначе?»