Непрожитая жизнь

Следующие несколько дней Тсу’тей избегал общения и людей вокруг себя. Слишком глубока и чувствительна была рана, нанесенная ему подругой. Воин старался больше сил вкладывать в подготовку деревни к Большой Охоте. Он строгал стрелы, перетягивал тетиву на охотничьих луках, готовил ловушки. Охотник мало говорил, но делал больше, чем все остальные. Как и всегда. Несколько раз он встречался взглядом с Нейтири, стоя поодаль от нее, но та лишь гордо вскидывала подбородок вверх и отворачивалась, стремясь скорее уйти. Мужчина ее понимал. Он и сам чувствовал, как не к месту сорвался в их последнюю встречу, однако исправлять что-то было уже поздно. Оставалось лишь жить дальше и надеяться, что Эйва дарует им обоим мудрости. Хотя бы для общения друг с другом. И, может быть, даже для прощения. Наступил день Большой Охоты. Тсу’тей, опершись о ствол саговника, сложив руки на груди, стоял неподалеку от поляны, где располагался большой, пока что угасший костер, к которому каждый вечер стягивались на ужин оматикайя. Сейчас поляна была увешена разноцветными перьями, листьями перистого папоротника, гирляндами из цветков громоцвета, звездной лилии и листьями шелколиста. Все эти растения, по древним поверьям, приносили на’ви удачу в охоте, а ароматом своих цветков приманивали к водопадам больше дичи. Эйкью обводил поляну взглядом, наблюдая, как подростки и особо ретивые дети раскрашивали стволы деревьев красками, создавая на иссеченных шрамами коры стволах целую художественную композицию. Охотник мягко, едва заметно улыбнулся на это, приняв более удобную позу, и подумал, что в этом году с такой подготовкой будет добрая добыча. Тсу’тей заслышал шаги неподалеку от себя и повернулся вполоборота, надеясь, что его новоиспеченные охотники наконец-то почтили его своим присутствием после неприлично долгого ожидания. Однако увидел он совершенно другое, то, что заставило сердце сделать кульбит в груди. Словно ниоткуда, петляя среди деревьев, на поляну вышли двое. Нейтири шла впереди, лавируя между занятыми односельчанами. На каждого она смотрела с нежностью и, возможно, гордостью. Никто из окрестных деревень не готовился к Охоте так, как это делали оматикайя. Охотница знала об этом и довольно улыбалась, наблюдая, как увлеченно племя подготавливает место для праздника. Как безусловно оно верит в своих охотников. Прямо за ней семенил скалящийся и практически подпрыгивающий на месте Жейк Сулли. Тсу’тея передернуло, и он отвернулся от пары, закатив глаза. «Во имя Эйва, – только и подумал он, – совсем недавно этот пришелец стал мужчиной и уже участвует в Большой Охоте, но по-прежнему ведет себя как малое дитя». Охотник сурово посмотрел на крутящегося Жейка около их с Нейтири икранов и покачал головой. Он жалел, что не мог намотать косу чужака на кулак и под одобрительные возгласы всех вокруг оттащить поганца в лес и перерезать глотку. После Унилтарон – не имел права. Теперь Жейк Сулли – один из них. Эйкью сжал кулаки, на мгновение прикрыв глаза. Стоило взять себя в руки. Не показывать раздражения. Ревности. Боли. Особенно теперь, когда старейшины приняли решение. Стоило с этим смириться. Воин выдохнул и снова повернул голову к паре, что проверяла стяжки на спинах животных. Впервые за все время пребывания в деревне Жейка Тсу’тей увидел охотника сосредоточенным. Он стягивал и расслаблял узду, чтобы убедиться, что она надежна и крепка. Эйкью на мгновение задержал взгляд на пришельце и невольно подумал о том, что и сам поступил бы также, а после – мотнул головой, избавляясь от наваждения, и на секунду посмотрел на Нейтири. Девушка тепло смотрела на бывшего ученика, каждым своим жестом одобряя действия мужчины, будь то усиление подпруги или многообещающая улыбка в ее сторону. Охотница была влюблена. Будущая тсахик смеялась с неловких, неумелых движений сноходца, а после – накрывала его руки своими и показывала, как правильно. Жейк лишь молчал и слушал, откровенно до неприличия смотря на чужую женщину. Тсу’тею хотелось выть. Хотелось подойти и вырвать девушку из рук чужака, образумить. Может быть, увидеть в чужих глазах понимание, раскаяние, прощение. На большее он рассчитывать не смел. Но мужчина лишь беспомощно наблюдал, как звонко смеется Нейтири с очередной бестолковой шутки сноходца, а после мягко на него смотрит и просит Жейка подождать, насколько может считать по губам Тсу’тей, отходит к Сезе и снимает с ее кожаной узды недавно сделанный охотничий лук из Дерева Дома. Охотнику требуется всего несколько секунд, чтобы понять, что произошло, и сердце мужчины пропускает удар. «Она сделала ему лук, – думает эйкью, и его ладони моментально потеют, становясь неприятно липкими, – это же почти свадебный подарок!» Мужчина скрипит зубами и продолжает наблюдать, снова меняя позу и ногу, на которую опирался все это время. Хотелось отвернуться, но Тсу’тей упрямо смотрел, как его нареченная дарит столь дорогой подарок едва знакомому ей на’ви, и ревность огненным вихрем снова разгорается в груди. Девушка протягивает большой и мощный, украшенный народными узорами лук бывшему ученику и произносит что-то, довольно улыбаясь. Эйкью замечает восхищенный и благодарный взгляд пришельца, а еще – движение. Мимолетное, едва осязаемое, однако все же заметное. «Он хотел ее обнять? – Думается воину, и он отшатывается, отворачиваясь от влюбленной пары, смотря перед собой. Сквозь работающих на’ви, сквозь деревья, сквозь сознание, усилием воли отгоняя эту дикую, неправильную, но вполне осуществимую мысль. - Насколько же они близки?» Однако развить и додумать эту мысль ему не дают. Из леса правее стоящего мужчины выходит толпа молодых, прошедших Унилтарон оматикайя. Его учеников. Юнцы смеются с чьей-то удачной шутки и, широко улыбаясь, подходят к эйкью. Заметив его грозный взгляд, юноши осекаются и склоняют головы в знак уважения будущему оло’эйктану. – Опоздание во время боя – грозит смертью. Запомните это. – Чеканит Тсу’тей, окидывая взглядом группу, что виновато опустила головы, боясь поднять глаза на охотника. Мужчина не чувствует ни раздражения, ни превосходства над ними, только лишь удивление их беспечностью. – Прости нас, эйкью. Этого не повторится, – все же решается пробубнить извинения один из новоиспеченных охотников, все еще не поднимая глаз, на что Тсу’тей лишь снисходительно качает головой. – Очень на это надеюсь, tsmukan, – в это же время раздается боевой клич, исходящий от поляны, на которой уже появились старейшины, облаченные в церемониальные наряды. Супруги встали посреди поляны, жестами приглашая односельчан выслушать напутственное слово перед началом Большой Охоты. – Подойдите ближе, охотники, – не оборачиваясь к ученикам, произнес мужчина, жестом указывая на оло’эйктана и тсахик, - вам стоит это послушать. Правильный настрой – половина сделанного дела. Группа молодых на’ви покорно склонила головы и прошла вперед, надеясь услышать каждое слово старейшин, чтобы подготовить себя к Великой Охоте. Тсу’тей снова оперся плечом о дерево и наблюдал, как народ окружает старейшин. Уже наряженные в праздничную одежду, с нанесенными рисунками и широкими улыбками, его люди казались будущему оло’эйктану самыми прекрасными созданиями на всем свете. Дети повисали на руках родителей и старших на’ви, чтобы заставить продолжать работу, расписывать поляну и подготавливать ее к вечернему празднеству, старшие улыбались, но терпеливо объясняли детям, почему они остановились. Охотники собрались в самый близкий к Эйтукану и Мо’ат круг, чтобы не пропустить ни единого слова. На мгновение Тсу’тей разглядел в толпе и Жейка, который стоял не ближе к охотникам, но и не дальше, чем остальные оматикайя. Чувствовал ли он себя одним из них? Или же до сих пор не осознал свою принадлежность ни к народу, ни к воинам? Мужчина нахмурился от подобных мыслей, но следом подумал о том, что хотел бы это знать. Как, впрочем, и все, о чем думает Сулли. Чтобы успеть предотвратить беду. И помочь близким, если понадобится. - Mawey na’vi,mawey, – грохочет голос оло’эйктана на поляне, и люди вокруг замолкают. Эйкью поднимает глаза и вслушивается в слова своего вождя. – В этот день, во времена Первых Песен, наши прародители отправились на первую Большую Охоту, вернувшись оттуда с множеством дичи из неизведанных тогда земель и надежным верным плечом соплеменника рядом, – Эйтукан мерно обходит небольшой круг, образованный охотниками, подходя к каждому и кладя руку ему на плечо, – каждый из вас прошел Икнимайя, но именно Охота покажет: каждый ли из вас достоин зваться охотником? Эйтукан выдерживает паузу, ожидая, когда слово возьмет тсахик. – Сегодня Эйва покажет нам не только как вы сильны, но и как крепки духом, – женщина обвела взглядом охотников, стоящих кругом, – и могут ли ваши братья и сестры рассчитывать на вас в трудную минуту. Идите и докажите, что вы великие охотники и верные на’ви, – произнесла Мо’ат и указала рукой прямо на икранов, стоящих за спинами оматикайя. Отовсюду послышались воодушевленные возгласы охотников, которые мгновенно ринулись к своим духовным братьям и сестрам, желая стартовать из деревни как можно раньше, чтобы успеть загнать зверя. Ведь тот, кто завалит животное первым, станет величайшим охотником в этом году и получит право первого выстрела в следующем. Тсу’тей не торопился, позволяя новым охотникам проявить себя. Мужчина знал, что ему уже давно никому и ничего не нужно было доказывать. Он был эйкью – лучшим после оло’эйктана. Охотник подошел к своему икрану и потрепал того по холке, вызывая утробный рык животного. – Идем, брат мой. Немного добычи в деревне не помешает. – Икран согласно пророкотал и на секунду замер, позволяя охотнику образовать с собой тсахейлу. – Почему немного, Тсу’тей? – послышался рядом с мужчиной голос, и эйкью открыл глаза после связи с икраном, встречаясь взглядом с Жейк Сулли и стоящей поодаль Нейтири, все еще отводящей глаза от жениха. – Не сможешь добыть дичи больше, чем все остальные? Ты же эйкью, разве нет? Охотник грозно посмотрел на весело улыбающегося Жейка, видимо, считающего это шуткой. И тут же грубо оттолкнул его, заставляя попятиться назад. – Тебя я не спросил! – Прорычал на ломанном английском мужчина, нависая над сноходцем под протестующие крики Нейтири. – Не подходи ко мне! – Тсу’тей, kehe! – повторяла девушка на повышенных тонах, оттаскивая пришельца за плечи, – что с тобой такое? Охотник хмуро посмотрел на подругу и выдохнул ей прямо в лицо: – Не хочу видеть вас обоих. – Девушка зашипела на него, но Тсу’тей уже не слушал. С воинственным кличем, он запрыгнул на икрана и взмыл в воздух, опуская на глаза маску для полетов. – Великим будет тот охотник, что первым завалит струмбиста, - звонко выкрикивает эйкью, чтобы Жейк его расслышал, – Посмотрим, какой из тебя воин, kewong? Нейтири хмурится и смотрит на Жейка, кладя руки ему на плечи, хорошее настроение сноходца тут же улетучивается после последнего выпада Тсу’тея, и девушка лишь хочет поддержать ученика. Будущий оло’эйктан криво улыбается пришельцу и снова издает клич, улетая вслед за соплеменниками. – Ма’Жейк, не слушай его. Он привыкнет к тебе, как и остальные, поверь, – старается приободрить мужчину Нейтири, но тот лишь улыбается и кладет свою руку поверх ее на своем плече. – Ты о чем? – Мужчина беззаботно улыбается и продолжает, – Если он хочет состязания – он его получит. Охотник подмигивает Нейтири, еще раз сжимая ее руку, и с кличем запрыгивает на своего икрана, соединяя их тсахейлу и резво поднимаясь в небо, стараясь нагнать Тсу’тея. Девушка лишь смеется на это, снова отмечая насколько забавным бывает Жейк, и седлает духовную сестру, мысленно направляя ее вслед за мужчинами к месту Большой Охоты.

***

Стадо струмбистов утробно рокочет и устремляется вперед, со всех сторон загоняемое охотниками на банши. Животные мечутся по широкому полю, стараясь уйти от града стрел оматикайя в лес, чтобы не позволить охотникам выследить и догнать их среди деревьев, но везет далеко не всем. Чем дольше длится охота, тем больше редеет стадо, сопровождая каждую новую жертву предсмертным стоном зверя и ликующим криком охотника. С воинственным кличем на’ви снова и снова пикируют, стараясь нагнать вожака – самую большую особь в стаде. Зверь мотает головой, вопит и бежит вперед, однако держится в стороне, позволяя самкам и детенышам обогнать его. Добраться до безопасного места. Самцы носятся вокруг вожака, отвлекают внимание на себя и стараются сбить икранов на лету, добраться до атакующих людей, чтобы прервать град стрел, летящих в них. Однако становится только хуже. Неопытные, едва прошедшие Икнимайя охотники пикируют и вместо вожака целятся в окружающих его зверей, тем самым убивая и раня молодых особей. Тех, кого следовало отпустить. Гогот молодых на‘ви в небе, радующихся очередной жертве Охоты и восторженно вопящих, прерывает появившийся из-за ствола Дерева Дома Тсу’тей. – Nìtam! – Рявкает он, и юнцы тут же замолкают. – Это не игра! Им не нужно умирать! Мужчина отрывисто машет рукой в сторону мертвого молодняка. – Нам нужно загнать лишь взрослых особей, иначе у струмбистов не будет будущего, – продолжает рычать он, смотря на каждого воина в отдельности и на всех сразу, – возьмите себя в руки, прозрейте и продолжайте охоту. Атан поднимается над остальными банши и пронзительно кричит на наездников, будто призывая людей и своих братьев к порядку, а после, ведомый своим наездником икран взмахивает широкими яркими крыльями, разворачивается и стремительно направляется вперед, догоняя остальных на’ви. Юнцы пришпоривают своих банши и направляются прямо за эйкью, радуясь, что избежали худшей участи. Тсу’тей продолжает лететь вперед, поглаживая духовного брата по теплой коже шеи, мысленно направляя прямо в гущу стада, рокочущего и бегущего прямо перед ним. Охотник приподнялся в седле и сосредоточился, снимая со спины лук, готовясь атаковать. Мысли о Жейке, Нейтири, надломленном браке и возможной войне на несколько прекрасных и едва уловимых мгновений – оставили его. Теплый ветер обдувал лицо, повсюду мелькали банши, лютокони и струмбисты, сливаясь в разноцветные блики, все время старающиеся отвлечь мужчину от цели. Звонкие, отрывистые кличи охотников – оглушали. Свистели стрелы, от бесконечных потоков воздуха шелестели деревья, стук копыт и шум от гигантских крыльев банши слились в один монотонный гул, одновременно и раздражающий, и успокаивающий. Тсу’тей замер всего на секунду, прицеливаясь прямо в дыхало вожака и не замечая ничего вокруг, а после – рванул тетиву лука на себя, едва не вырывая ее с корнем, и издал призывной короткий клич. Стрела вонзилась точно в цель, не оставляя зверю шансов на спасение. Струмбист утробно пророкотал, поднимая взгляд на небо, не переставая бежать, но через секунду лиловые глаза животного закатились, лапы запнулись о едва выглядывающий из-под земли бугор, и вожак с оглушительным треском упал на растущие рядом кусты тригнома, окончательно замирая, делая несколько равных вдохов перед смертью. Тсу’тей облетел добычу полукругом и издал победный клич, поднимая свой охотничий лук вверх, слыша, как одобрительно поддерживают его соплеменники. Впервые за долгое время эйкью искренне улыбнулся и словно стал самим собой. Свободным и вновь юным. Однако долго его триумфу длиться было не суждено. Мужчина услышал справа от себя восторженный крик, но уже на английском, а после – грохот. Охотник резко повернул голову, раздраженно отбрасывая пальцами косы, упавшие на глаза, и увидел, как Жейк Сулли поднимает лук, подаренный Нейтири, вверх и выкрикивает непонятное английское слово, довольно скалясь. Он переглядывается с такой же улыбающейся, летающей неподалеку охотницей, что всячески поддерживает своего ученика, и заливисто смеется. А после – поднимает янтарные глаза на эйкью и широко улыбаясь, делает характерный жест рукой, указывая вниз. Тсу’тей опускает глаза прямо под своего парящего икрана. На земле, прямо рядом с его заваленным струмбистом, лежит еще один. Не больше, но и не меньше того, что убил охотник. Копье пришельца, сделанное им не так давно – сломано, однако именно оно пробило сердце животного насквозь, войдя точно в цель. Эйкью неверяще смотрел то на сноходца, то на заваленное им животное. Он не мог поверить ни в везение, ни в умения этого чужака, но доказательство его силы было сейчас перед Тсу’теем. Будущий оло’эйктан никогда не считал Небесных людей достойными места в деревне, на икране, рядом с женщиной. На секунду он глянул на летающую рядом Нейтири, смеющуюся и бесконечно улыбающуюся. А еще – смотрящую в глаза пришельцу. Но Жейк был. Мужчина не верил, что признал это. Сноходец был достоин и женщины, и икрана, и места среди них. Возможно, он был единственным в своем роде. Тсу’тей вздохнул, на секунду отведя глаза от дурачащихся влюбленных, и перевел дух, мысленно указывая Атану лететь дальше вслед за стадом – Охота была еще не окончена. *** Протяжный звук горна ознаменовал окончание Большой Охоты на этот год. Давно наступило затмение, и опустевшую, окунувшуюся во тьму поляну освещал лишь слабый свет деревенских костров, видневшийся вдали. Все на’ви, остававшиеся в воздухе до этого времени, уходили на посадку, мысленно обещая духовным братьям и сестрам сытный ужин и заслуженный отдых, как только они прилетят домой. Спустя какое-то время Тсу’тей остался в воздухе один. Охотник еще долго наблюдал за мерцающей вдалеке деревней, за вспыхивающими то там, то здесь огнями внутри семейных ниви, слышал крики резвящихся на поляне детей. Мужчине не хотелось покидать столь уютную тишину, он готов был остаться в воздухе до рассвета, не спать и увидеть, как солнце выходит из-за Полифема, как засыпает и просыпается Эйва‘эвенг, как Эйва приводит к людям новый день, конечно, принося своим детям лишь радость и веру в лучшее. Но силы Атана были не вечны. Икран изрядно вымотался и проголодался, Тсу’тей ощущал это, и не мог требовать от зверя больше, чем он уже сделал для него. – Летим домой, брат, - прошептал охотник в тонкое жилистое ухо животного, – я благодарю тебя за труд. Банши утробно пророкотал и сделал характерное движение головой, направился с наездником ниже и ниже, пока не подлетел к входу в Дерево Дома. Тсу’тей, не дожидаясь посадки, отсоединил тсахейлу от зверя и спрыгнул на землю, поглаживая мощную шею животного. – Лети домой, брат мой. Ты заслужил отдых. – Икран гаркнул и поднялся в небо, рассекая мощными крыльями воздух, пролетая ярус дерева за ярусом, растворяясь в темноте ночного неба. Охотник проследил взглядом за духовным братом, а после – резко развернулся на стопах и прошел под раскидистые ветви Дерева Дома, оглядываясь вокруг, ища среди на’ви, собравшихся возле костра, укромное и тихое место. Проходя мимо веселящейся толпы, мужчина, кажется, увидел всех. Здесь были и старейшины, что разумно находились поодаль от беснующейся в танце толпы, и бывалые охотники, обсуждающие за чашей кавы успехи молодежи на охоте, и танцоры, поднимающие пыль у костра босыми ногами, создавая вихрь, и молодые охотники, делившиеся друг с другом пережитыми эмоциями и новым опытом. Проходя все дальше, аккуратно расталкивая людей. Именно среди них Тсу’тей заметил сноходца. Он что-то увлеченно рассказывал юнцам, активно жестикулируя странными пятипалыми руками. Когда его рассказ закончился, то молодые на’ви залились смехом, одобрительно похлопывая Жейка по плечам, пока тот хохотал в ответ, подливая себе еще жидкого дурмана. Чуть левее от него широко улыбались еще одни чужаки – ученые во главе с распивающей каву и улыбающейся Грейс Огустин. Именно она уговорила доверчивых тсахик и оло’эйктана пустить людей в деревню на праздник, разумеется, под свою ответственность. Мужчине до дрожи в руках хотелось ворваться на этот шабаш пришельцев, вытолкать их с поляны и из деревни, а Сулли сдавить горло и заставить, наконец, замолчать, стерев эту глупую ухмылку с лица. Однако что он мог? На секунду Тсу‘тей остановился и обернулся на старейшин деревни, спокойно наблюдающих за праздником. Эйкью искренне завидовал их покою и уравновешенности, они оставались невозмутимыми даже теперь. В окружении врагов. Безусловно, никто из оматикайя не позволил бы напасть на вождей, да и сами Небесные люди не стали бы испытывать судьбу. Но что будет потом, когда они вернутся в свои железные дома? Зная их численность, их местоположение, их слабые места? Мужчина раздраженно выдохнул и снова направился вперед, слегка тряхнув головой, вынуждая мелкие частые косички забавно и резко качнуться вперед-назад, на мгновение прикрывая глаза. Слишком много раздражающих мыслей для одного дня. Он поднял глаза на свободное место рядом с костром и направился туда, твердо решив напиться сегодня. Охотник аккуратно, почти невесомо присел недалеко от новичков и ученых, чтобы незаметно наблюдать за ними, и тоже зачерпнул напитка из общей чаши, принимаясь цедить его сквозь сомкнутые губы. Его взгляд блуждал по поляне, то останавливаясь на танцорах, среди которых была и Нейтири, самозабвенно танцующая с девушками деревни, то на ярких, пахучих и уже начинающих расплываться в глазах украшениях, что еще утром охотник видел весьма отчетливо, то на слишком быстро разговаривающих аватаров, из-за чего их трудно было понять. Группа молодых охотников продолжала хохотать над чушью, которую говорил сноходец, но эйкью перестал агрессивно реагировать на это, впервые за эти несколько месяцев расслабившись. В конце концов, Жейк Сулли доказал сегодня, что не так уж сильно от них отличается. И это было достойно уважения. Или это подействовала кава? Разум Тсу’тея продолжал хмелеть, наливая все больше напитка в чашу, и, осмелев, он перевел взгляд с ярких украшений поляны и без умолку болтающих односельчан на резво скачущих вокруг церемониального костра женщин. Мужчина не мог понять, почему он не мог полюбить любую другую из них? Ведь безусловно – они все прекрасны. Стройные и гибкие, как молодые сари, они выгибаются и трясутся в танцевальном экстазе, вознося свои мысли и души выше и выше – к самой Эйва. Любая из них стала бы идеальной женой, подругой и матерью. Так почему же в голове, вытесняя все остальные образы, оставалась лишь Нейтири? Соратница и подруга детства, которую с ним связывали только лишь общий клан и потеря дорогого на‘ви? Или не только? Тсу’тей не мог ответить себе, почему он так ревнует девушку к чужаку. Ему пора было смириться, искать новую невесту и забыть о дочери вождя. Нейтири выбрала свою дорогу, своего мужчину - сама Эйва указала ей путь, и охотник это знал, ему оставалось лишь принять выбор подруги. Но каждый раз, когда Жейк подходил к ней, сердце воина начинало биться где-то в горле, кровь приливала к голове, и он с трудом себя контролировал. С Сильванин и много раньше такого не было. Охотник никогда бы не признался, но ему было страшно тревожно и он совершенно не знал, что с этим делать. Оставалось лишь стиснуть зубы и молча переносить эту мучительную и долгую пытку. После очередной чаши кавы мир перестал быть узнаваемым и слился для мужчины в размытое цветовое пятно, звуки пробивались словно через пелену, а мысли превратились в густую смолу, текущую внутри тела. Разум словно отказывался работать, и мужчина слишком поздно осознал, что выпил лишнего, но откровенно говоря – ему было все равно. Желтые, красные, фиолетовые блики около костра и на поляне рябили в глазах и мешали сосредоточиться на чем-то одном, унося одурманенный разум в непостижимые дали. Мужчина опустил взгляд на собственные руки и с удивлением заметил, что пальцы и ладони стали непомерно длинными, словно были и не его. Он пошевелил ими, рассекая воздух, и усмехнулся, посчитав цветные всполохи, оставшиеся от движений, забавными. Охотник поднял хмельной расплывчатый взгляд на поредевшую группу юнцов во главе с Жейк Сулли, которые начали расходиться организованным отрядом, присоединяясь к женщинам, танцующим у костра. Мужчина краем глаза заметил поднявшуюся справа от него тень. Рефлексы взяли свое, и эйкью дернулся в сторону, но увидел лишь странного ученого, которого замечал деревне всего пару раз. Кажется, его звали Норман. Мужчина пристально проследил за пьяными заплетающимися движениями аватара и хотел было подумать о том, как же Небесные люди любят пить, но раньше подумал о том, что он, вероятно, прямо сейчас точно в таком же состоянии. И снова усмехнулся. Возможно, они не так уж и различаются. Танцы у костра продолжались с новым рвением. Мужчины, присоединившиеся к празднеству, словно открыли у женщин второе дыхание, и те задвигались еще активнее, разумом и духом отстраняясь от всего мирского, отдаваясь на волю ритму. От восторга и бешеной скорости сменяющихся картин в танцевальном круге оматикайя стали издавать зазывные, звонкие и протяжные кличи, выпуская свой восторг и раж в темное небо, куполом нависшее над ними, словно укрывавшее от опасностей всего мира. Тсу’тей знал – близится апогей празднества. А это значит, что времени у него немного.