Непрожитая жизнь

Кава в достаточном своем количестве открывала потрясающие способности на’ви. Мужчина заметил это уже давно. Печального она делала веселым, грубого – ласковым, а агрессивного – миролюбивым. И это то, что произошло сегодня с будущим оло’эйктаном. В конце вечера, снова взглянув на Жейка, он больше не почувствовал в себе ярости и злости, он чувствовал лишь уважение и немного гордости. Виновата кава? Ему хотелось подойти к сноходцу и выпить с ним, поговорить. Рассказать о себе и узнать о них. Нейтири была далеко у костра, ревность больше не управляла мужчиной, и это было шансом. Шансом дать пришельцу шанс. Вконец осмелев, Тсу’тей неспешно поднялся на шатающиеся ноги. Мужчины сидели чуть впереди, и охотник видел, как Жейк и Норман что-то обсуждают, снова и снова понижая тон голоса, ему казалось, что сноходец все время шипел, но не придал этому значения. Интуицию заглушили алкоголь и снисходительность. Охотник обернулся к своему месту, чтобы захватить чашу с кавой, и снова выпрямившись во весь рост – направился к аватарам, стараясь не отпугнуть их своей появившейся ниоткуда персоной. Эйкью подходил все ближе и ближе на шатающихся ногах и уже хотел начать говорить, коротко вдохнув перед этим, как вдруг невольно услышал приглушенный голос Норма, почти что шепот: - Джейк, сколько это будет продолжаться? – Спрашивает Норм, заглядывая в янтарные виноватые глаза друга, который беспорядочно крутит чашу из-под кавы в синих, ставших почти фиолетовыми в темноте, руках. – Ты пудришь мозги не только Нейтири, но и всем остальным в деревне. Солдат пьяно, но пристально смотрит на ученого и только вздыхает, качая головой. - Думаешь, я не знаю? Не понимаю, что происходит? Но я не могу признаться сейчас, я только стал одним из них. Нужно время, они не послушают меня. Спэлман черпает еще кавы и выпивает залпом, хмурясь от кислоты и горечи на языке. - Полковник не будет ждать, он нападет в ближайшее время. RDA нужен анобтаниум, если ты не расскажешь на’ви сейчас, то у них не останется ни единого шанса, Джейк, - ученый кладет руку на плечо охотнику и по-приятельски сжимает, заглядывая в глаза. - Признайся, пока не поздно. Пока ты еще можешь им помочь. Мужчины молча опрокидывают в себя новую порцию алкоголя, когда слышат сзади голос с сильным местным акцентом, от тона которого холодеет тело, а сердце пропускает удар. - Признаться в чем? – Тсу’тей возникает для опьяневших мужчин внезапно, темной угрожающей фигурой вырастая за их спинами. Никто из аватаров не заметил появления эйкью, рассчитывая на то, что в этом укромном месте они одни. Мужчины переглянулись между собой и медленно поднялись, роняя чаши с колен на освещенную ярким светом костра землю. Сноходцы подобрались, как полагалось воинам, хотя ноги их совершенно не слушались. Норман стоял криво, смотря мимо охотника и, казалось, мимо всего живого, А Джейк улыбнулся будущему оло’эйктану и как ни в чем не бывало спросил: - Ты о чем, брат? Адреналин, алкоголь, ревность, уверенность в своей правоте – все смешалось в груди Тсу’тея в единый термоядерный коктейль, и он, схватив Жейка за тетиву подаренного невестой лука, оттащил мужчину к ближайшему дереву, прижав к нему, прошипел в лицо: - Я не брат тебе и не такое дитя, как ты – запомни это! Я видел тебя насквозь с тех пор, как ты появился здесь, чужак. Говори, пока в тебя не полетели стрелы. Охотник смотрел в испуганные глаза пришельца, в которых разгоралось понимание, что он обречен, и в этот же момент Тсу’тей чувствовал, как сзади его пытается оттащить от аватара Норман, бормоча что-то о том, что нам всем нужно остыть. Что на сегодня стоит разойтись, так как все уже выпили достаточно. Однако воин не слушает его. Он достает охотничий нож, и, не глядя, наотмашь бьет Спелмана рукоятью в первую попавшуюся часть тела. Тсу’тею не нужно даже поворачиваться, чтобы услышать, как падает тело пришельца и издается приглушенный стон. Сзади слышатся шаги и пьяная женская речь на английском. Очевидно, это Грейс. Женщина причитает над раненым ученым, помогая ему подняться, а потом вдруг обращается к самому охотнику, почти идеально разговаривая на на’ви: - Прекрати это, Тсутей! Отпусти его. Завтра утром… Мужчина не дает ей говорить, он машет рукой в сторону, все еще не поворачиваясь. Он бы оттолкнул и её, чтобы заставить замолчать, но это была sa'nu. Так было нельзя. - Ты здесь молчи! – С надрывом пьяно выкрикивает он, крепче прижимая Сулли к дереву, отчего тот морщится от вонзающегося в спину лука, – Ты привела в наш дом… - На секунду воин замолчал, вспоминая незнакомое слово. - …Шпиона. Грейс молча стояла рядом с мужчинами, пораженно смотря на Тсу’тея, но спорить не решалась, женщина, конечно, знала, о чем говорит воин, но оправдываться не спешила, ведь рассчитывала на то, что завтра мужчины протрезвеют и все забудется, но чувствовала, что раз об этом знает Тсу’тей, то дело принимает нешуточный и совершенно нежеланный оборот. Охотник снова концентрируется на пришельце, от которого не отводил взгляда все это время, читая его как открытую книгу. Это было занимательно. Его вина была очевидна, но сколько он еще будет упорствовать? Большие, но все же так непохожие на оматикайя глаза были широко раскрыты, а взгляд перебегал с одного аватара, стоящего за спиной воина, на другого. Пальцы мертвой хваткой вцепились в сильную горячую руку Тсу’тея и старались отвести ее в сторону, ослабив хватку на шее. - Отвали! – Рявкает наконец Жейк, найдя в себе силы, и отталкивает от себя мужчину, одной ногой пнув его в плоский живот, заставляя отступить, прокашливаясь после удушающего захвата. Краем уха услышав, как закончила играть музыка, а их обступало все больше народу. – Ты просто нажрался, нет никаких заговоров! Тсу’тей презрительно сузил глаза, смотря прямо на мужчину, и выкрикнул, махнув рукой в сторону собравшихся вокруг людей: - Скажи им! Будь честен! Мой народ хоть чему-то тебя научил? Жейк продолжал смотреть нечитаемым взглядом на мужчину, без слов умоляя помочь ему и промолчать, явно не желая нападать. Воина это только разъярило, он выхватил из кожаного чехла на груди нож, встав в боевую стойку, резким движением руки убирая косы, упавшие на глаза, и рванулся было вперед, чтобы убить наглеца, обвиняющего его во лжи и склоняющего лгать своему народу, как вдруг почувствовал две руки, останавливающие его. Одна – сухая и жилистая, и другая – тонкая и сильная. Нейтири и Эйтукан. Кто бы сомневался. - Тсу’тей, что ты делаешь? – слышит мужчина девичий голос, и в этот же момент перед ним появляется девушка. Ее большие янтарные глаза обеспокоены, но надбровные дуги нахмурены, выдавая раздражение. Руки уже привычно лежат на груди, удерживая мужчину от атаки. Она все еще вспотевшая и взбудораженная после танца, но явно не пьяна так сильно, как они с Жейком, и прекрасно осознает все, что происходит. – Что вы не поделили? Эйкью в упор молча смотрит на Нейтири, ощущая, как мощная рука Эйтукана оттягивает его назад, разворачивая, принуждая смотреть в глаза. - Тсу’тей, объясни мне, что происходит? Мужчина раздраженно выдыхает, искоса бросая взгляд на Жейка, окруженного учеными, все еще старающегося отдышаться, и переводит напряженный серьезный взгляд на своего оло’эйктана, набирая в грудь больше воздуха, чтобы ответить и заодно успокоиться. - Сноходец и Небесные люди готовят атаку против нас, мой вождь, - начинает охотник, смотря прямо в глаза старейшине, словно выжигая зеленым взглядом эту фразу в его голове, чтобы убедиться в том, что его слышат, - нам нужно быть готовыми. На’ви, что стоят рядом и слышат это, чуть сгибаются и начинают шипеть прямо в лицо недавно обретенного брата, отходя от него, образуя в толпе полукруг, безоговорочно доверяя своему эйкью. Народ знал – будущий оло’эйктан говорил мало, но всегда по делу. И никогда не стал бы обвинять соплеменника без веской на то причины. - Брат, тебе просто послышалось. Никто из нас ничего такого не говорил, - все еще пытался оправдаться Жейк, подходя к охотнику все ближе, протягивая к нему руку, но получил в ответ лишь раздраженное шипение и колкий взгляд, говорящий красноречивее любых слов. Однако Тсу’тей все же заговорил, не отводя от пришельца теперь уже испепеляющего взгляда: - Ты можешь лгать старейшинам, лгать народу и мне, но ты никогда не солжешь себе чужак, - охотник наклонил голову чуть вперед. Косы опять упали ему на лицо, но на этот раз были проигнорированы, эйкью пристально взглянул мужчине в глаза, буквально вынуждая того спасовать и отступить на пару шагов назад, и продолжил, - скажи правду и прими свою участь с честью. Как оматикайя. Некоторое время борьба взглядами продолжалась, но Жейк не выдержал первым, опустив глаза на ярко-зеленую траву, наблюдая за тем, как красиво она переливается в одурманенном расплывчатом взоре, не слыша, но слишком остро ощущая, как победоносно усмехнулся напротив Тсу’тей. - Что ты говоришь, ma’tsmukan? – Вмешалась в разговор Нейтири, недовольно смотря на нареченного, предсказуемо заступаясь за бывшего ученика. – Ты что-то услышал не так, Жейк на нашей стороне. И всегда будет. Он теперь один из нас. Охотник покачал головой и звучно произнес, чтобы слышали все на’ви, собравшиеся рядом и сама Нейтири, медленно переводя взгляд на сноходца, который стоял у нее за спиной: - Он никогда не был одним из нас. – Воин заметил, как чужак вздрогнул всем телом от этих слов, и как тревожно переглянулись Норман и доктор Огустин, надеясь, что никто не заметит. Эйкью внимательно посмотрел на Грейс, но она, к своей чести, выдержала его взгляд, заставляя отвести глаза первым. Тсу’тей на мгновение глянул под ноги и коротко, незаметно вздохнул. Как же он не хотел, чтобы в этом была замешана его sa'nu. Нейтири же на слова друга только раздраженно зашипела, выставляя руки ладонями вперед, словно ограждая Жейка от слов охотника. - Ты его совсем не знаешь, Ма’Тсутей, и говоришь глупости, стыдись! - Девушка сверкала в темноте янтарными, злыми, по-кошачьи большими глазами, прожигая душу мужчины насквозь. Эйкью молча смотрел на нее, даже не пытаясь спорить, ведь знал, чем это закончится, а он совершенно не хотел выяснять отношения. Не сейчас, ни при других. Но отчего-то хотелось остаться с ней наедине, чтобы все объяснить. Чтобы она его услышала. И поняла, что чужак для них совершенно не друг. И тем более – не брат. Молчавшие и слушающие до этого Моат и Эйтукан переглянулись и, не моргая, смотрели друг на друга несколько долгих секунд. Женщина кивнула мужу, и он громко заговорил, смеряя конфликтующих мужчин тяжелым ровным взглядом. - Довольно! – Громогласно начал он, и стоящие рядом люди немедленно поджали уши, признавая власть вождя. – Мы достаточно услышали сегодня. Тсу’тей, - он перевел взгляд на стоящего рядом война, и тот незамедлительно опустил голову, выказывая уважение к своему вожаку, - у тебя есть чем доказать свои слова? Эйкью не двигался, но после – поднял голову, спокойно и уверенно смотря на Эйтукана, и слегка мотнул головой в сторону, признавая правоту вождя. -Нет, но я знаю, что слышал. Знаю, - мужчина снова глянул на сноходца, почти вжавшегося в дерево, поддерживаемого друзьями за плечи, - что он предатель. Внезапно вперед выступила Грейс Огустин, она сурово посмотрела на Тсу’тея и начала говорить, своими словами продолжая оправдывать Жейка, как и подобает поступать верному другу: - Эйкью, прошу, выслушай, они могли говорить о чем угодно, они могли обсуждать Большую Охоту, войны прошлых лет на Земле, вспоминать военное прошлое… - женщина увидела, как Эйтукан провел ладонью в воздухе, призывая женщину к молчанию. Грейс отступила, но заметила грозный взгляд охотника, направленный на нее, и в тот момент поняла, что Тсу’тей никогда ее не услышит, никогда не проявит снисхождение к Жейку и будет настаивать на своей правде до последнего. Самым страшным для женщины было то, что пьяные откровения сноходца и ученого действительно могли быть правдой. Если так – они все были в опасности. Стоило только старейшинам поверить будущему оло’эйктану, и вся их многодневная работа пойдет прахом, а на’ви окажутся в смертельной ловушке без помощи Грейс и ее ученых. Вождь снова призвал всех к молчанию и обратился уже к Жейку, наблюдая, как тот, понимая, что ненадолго защищен силой авторитета вожака, выходит вперед. - Почему Тсу’тей говорит это, Жейк Сулли? Ты знаешь что-то, о чем не говоришь? – Акцент вождя был еще сильнее, чем у охотников, и иногда сноходец едва различал, что Эйтукан говорит, но старался изо всех сил, ведь понимал, что от этого может зависеть не только его пребывание среди оматикайя, но и его жизнь. – Если тебе есть что сказать – говори, и мы решим, как с тобой поступить. Если нет – мы отложим все это до завтра, когда все будут способны понять, что сегодня произошло. На секунду – Жейк замер. Это был шанс, подаренный, наверное, самой Эйва. Он переглянулся сначала с удивительно спокойной Грейс. После – с паникующим Нормом, который всем видом призывал рассказать о нападении RDA прямо сейчас, чтобы не усугублять ситуацию. Однако сноходец уже все для себя решил. Сейчас все были настроены против него, они бы просто не поверили. Не услышали. - Я не знаю, почему эйкью обвиняет меня в сговоре с Небесными людьми, а заодно и во лжи, я шел к вам с добрыми намерениями. Со времен моего появления здесь ничего не поменялось. - Со стороны Тсу’тея послышалось едва сдерживаемое рычание, и мужчина кинулся вперед, остановленный только рукой вождя. - Да как ты смеешь, чужак? – Взревел мужчина, выхватывая нож на ходу, снова и снова порываясь всадить его в туловище Жейка, да поглубже. - Эйкью, kehe! – Повысил голос Эйтукан, оттягивая мужчину назад, а где-то справа уже слышался звонкий недовольный голос Нейтири, снова вступившейся за пришельца. - Тсу’тей, остановись! – девичьи крепкие руки оттолкнули мужчину от жертвы, и охотница встала в боевую стойку перед ним, снова шипя на воина, пронзая его янтарным взглядом, в котором не было ничего, кроме ярости. - Прекрати это, Тсу’тей! – Послышалось сзади, и вперед выступила Мо’ат, сохранявшая нейтралитет в очевидном конфликте. – Я хочу, чтобы вы двое, - она посмотрела на притихшего от ее грозного голоса Тсу’тея и отходящего от него, но готовящегося к бою Жейка, - пришли завтра утром на это же место. Тогда мы и решим, кто из вас лжет, а кто говорит правду. Женщина взглянула в глаза сноходца и добавила: - Но Жейк Сулли – Тсу’тей никогда не врет. Лишь Эйва сможет спасти тебя, дав мне знак этой ночью. Пришелец промолчал, но согласно кивнул, отводя взгляд в сторону. - Всё, расходитесь! – Громко произнесла тсахик и махнула народу рукой, чтобы ее услышали. Нейтири подошла к Жейку, успокаивающе кладя ему ладони на плечи и ободряюще улыбаясь, произнося теплым голосом: - Не волнуйся, вы просто много выпили сегодня. На секунду она повернулась к Тсу’тею, меряя его суровым взглядом, и продолжила уже совершенно иным тоном – холодным и жестким: - Вы оба, - охотник выдержал этот взгляд, хотя внутри у него разгоралась буря от отчаяния и несправедливости. Оматикайя уже направлялись к своим ниви во главе со старейшинами. Ученые с Нейтири и Жейком недалеко от них, чуть отставая, а Тсу’тей – последним, замыкая праздничную процессию, как вдруг прямо навстречу людям из леса выбежали двое юных охотников. Ошарашенные и заплаканные. Не обращая внимания ни на кого другого, они немедленно подбежали к вождям, на ходу приветствуя их. - Ма’Тсахик! – обратились они к Мо’ат, замечая, как женщина останавливается и протягивает к ним руки, чтобы утешить в своих объятиях. Юнцы бегут к ней и едва не врезаются в нее, обгоняя друг друга. Женщина кладет руки им на головы, поглаживая по темени, и обеспокоенно смотрит на притихшего супруга. Их снова начинает обступать народ. - Что произошло, дети мои? – Обращается к охотникам женщина, продолжая держать их в своих руках. - Роща Голосов, тсахик, - всхлипывая, произносит молодая охотница, не поднимая головы, стараясь связать слова в предложения. - Там машины…Небесные люди…Её больше нет… Девушка продолжает громко всхлипывать, одной рукой обнимая женщину, а второй – друга, рыдающего точно также, но молча. И видевшего столько же. Говорить больше сил не было. Женщина поняла достаточно из обрывков фраз и, повернув голову, но все еще не отпуская юнцов, заметила, как глаза мужа налились кровью, и он пристально посмотрел на Жейка, чувства которого так хорошо читались на его лице. Шок, смятение, осознание - за секунду пронеслись в его глазах. Он перестал идти вперед и остановился, в упор смотря на вождя, замечая его интерес, но до конца не понимая, что его ждет. Повсюду послышался плач и крики после слов молодых охотников. Некоторые на’ви падали на колени и продолжали рыдать. Люди были обескуражены и потеряны. Их святилища больше нет. Многие из народа порывались пойти на пепелище, чтобы увидеть все своими глазами, о чем громко говорили в толпе, но тсахик и оло’эйктан, быстро переглянувшись, подошли друг к другу, чтобы решить, как успокоить народ. - Останься с людьми, Ма’тсахик, я выясню, что произошло. – Прошептал почти в самое ухо женщины Эйтукан и, дождавшись ее согласного кивка, позволил себе едва заметно ей улыбнуться. Она всегда его понимала. - Mawey,na’vi,mawey! – Раздался звучный голос тсахик над поляной. – Виновные понесут наказание. Женщина наконец отпустила юнцов, направляя их в круг к людям, и снова призвала всех к тишине, готовясь отвечать на бесконечные вопросы. За советом на’ви могли обратиться только к ней. В это же время Эйтукан грозно посмотрел на ученых и Жейка Сулли, а после – на затихших и внимательных Нейтири и Тсу’тея, стоящих чуть поодаль. Казалось, что они до сих пор не верили в то, что услышали. Оло’эйктан подошел ближе к чужакам и, чуть наклонившись, произнес, угрожающе понижая голос, чтобы не волновать народ поблизости: - Вы все идете со мной, - аватары взволновано переглянулись между собой, но промолчали, тем самым негласно соглашаясь с приказом вождя. После он перевел такой же грозный взгляд на на’ви, стоящих позади, и произнес: - Нейтири и Тсу’тей, вы тоже, - дождавшись реакции от девушки и мужчины и полностью игнорируя подавленное состояние пришельцев, Эйтукан двинулся к Роще Голосов, чтобы проверить и убедиться в словах дух юных охотников.

***

Минуя кусты тригнома и перистого папоротника, откидывая листья руками, Эйтукан после недолгого пути через лес вышел со своей небольшой группой к Роще Голосов. К тому, что от нее осталось. Повсюду стоял металлический лязг человеческой техники, разъезжающей по пустынной выжженной местности. Бульдозеры трамбовали священную землю оматикайя огромными гусеницами, словно выдавливая из почвы все живое, что там осталось. Деревья Голосов темными мертвыми корнями выглядывали из-под земли, а их бледно-розовые кроны потеряли свое неземное сияние и распластались по чернозему, как длинные пряди Эйва, срезанные невежественными грубыми пришельцами с другой планеты. Которые не видели Её. Не слышали и не чувствовали. Эйтукан обводил взглядом опустевшую черную землю без малейшего намека на жизнь в некогда плодородных местах. Слезы и злость накатывали на него, но он был вождем и не мог позволить себе слабости. Всего на мгновение он отошел от на’ви и аватаров, чтобы собраться с духом, но тут же услышал грубый срывающийся голос Тсу’тея, снова атаковавшего сноходца: - Это оно? То нападение, о котором вы с ученым говорили? – Норман постарался сдержать дрожь в ногах от упоминания себя в гневной речи охотника, но не смог, во все глаза смотря на мужчину. Эйкью говорил твердо, но боль и тяжесть отчетливо слышались в его словах. – Скажи правду, Жейк Сулли! Оло’эйктан немедленно развернулся, чтобы видеть глаза пришельца и наконец, все для себя понять. Жейк снова потупил взгляд. Время упущено, и терять было уже нечего. Он поднял глаза на эйкью и без тени страха произнес: - Да, но я не думал, что оно произойдет так скоро. Я должен был стать одним из вас, чтобы уговорить вас уйти. Сноходцу показалось, что он услышал, как сглатывает Норм, а Грейс тяжело выдыхает. Жейк не знал, ожидала она такого исхода или нет, но обратного пути не было. Осталось лишь довериться судьбе и может немного Эйва. Тсу’тей молчал, но сноходец чувствовал его немое торжество. Эйкью упор смотрел на пришельца большими зелеными глазами, в темноте ставшими практически серыми. Все доверие, уважение, снисхождение и понимание, которое мог бы проявить к нему будущий оло’эйктан, сгорало сейчас прямо перед Жейком в зеленом пламени. Мужчине было странно, что охотник не ринулся на него прямо сейчас. - Что ты сказал, Жейк? – послышался надломленный и глухой голос дочери вождя, обращающийся к пришельцу, выходящей из-за спины эйкью. – Ты обо всем знал. Девушка снова обвела широко раскрытыми глазами разоренную долину, и в них впервые за все прошедшее время появились слезы. - Да, - с натяжкой ответил мужчина, и Нейтири была готова поклясться, что почувствовала, как ее мир раскололся в этот момент, - сначала это был просто приказ… Жейк говорил и говорил, стараясь оправдать себя, ученых, Небесных людей. - Нам было их не остановить… - вступила было в разговор Грейс, но Тсу’тей зашипел на нее, и женщина отступила. Её вина и вина её ученых была очевидна. - Я верила тебе… - сначала тихо, а после все громче и громче повторяла охотница, отталкивая от себя бывшего ученика, - Я верила тебе! Я верила тебе! Жейк бормотал что-то несвязное, стараясь перехватить руки возлюбленной, но та лишь шипела на него и отталкивала все дальше. Его и Грейс Огустин, старающуюся заступиться за друга. Норман предусмотрительно держался в стороне и молчал, то ли из-за своей трусости, то ли от безысходности их положения. - Никогда ты не будешь одним из нас! – Вновь закричала девушка прямо в лицо сноходцу, снова отталкивая его, и, наконец, дав волю слезам, отступила назад к Тсу’тею, молчаливой скалой стоявшего все это время прямо позади нее, бессознательно хватаясь за его руки в попытках найти поддержку, как это было, казалось, в другой жизни. На мгновение подняв глаза на охотничий нож Тсу'тея, девушка выхватила его под ошарашенный взгляд друга, который даже не успел среагировать на подобный порыв девушки. Охотник уже хотел отобрать нож, даже если бы пришлось делать это силой, ведь они не могли казнить без приказа вождя, но Нейтири лишь предупреждающе подняла руку и молниеносно подошла к сноходцу, натягивая тетиву подаренного ему лука, все еще покоящегося на теле пришельца. - Ты не достоин его. - Прошипела девушка в лицо Жейка, сильнее натянула тетиву и резанула острым охотничьим ножом, ощущая, как она отскочила, больно ударяя девушку по пальцам, но охотница будто не заметила этого, сорвала лук со спины пришельца и бросила его наотмашь куда-то в сторону поваленных деревьев, возвращая Великой Матери. Охотница отошла от аватаров подальше, ближе к отцу и эйкью, и продолжала горько плакать, а краска для праздника, нанесенная ей, смывалась ее собственными слезами, оставляя на уродливые разводы, которые она не трудилась смывать. Мужчина положил руку на голову подруги, давая понять, что он рядом, продолжая буравить взглядом пришельца, но не в состоянии что-то сделать без приказа Эйтукана. Как бы ему на самом деле этого не хотелось. Оло’эйктан не отрываясь смотрел на все это и медленно терял последние крупицы веры в Небесных людей, но не вмешивался, чтобы, наконец узнать правду. Как только сноходец и остальные аватары замолчали, вождь, сдерживая всю распирающую его ярость, кратко произнес, смотря прямо в глаза эйкью: - Взять их! – Тсу’тей развел руками, словно всем своим видом показывал, что говорил о таком исходе с самого начала, но на препирательства времени не было, мужчина резко отвел Нейтири в сторону и со всем своим презрением и яростью набросился на Жейка, связывая ему руки бола, что всегда был при охотнике. Пришелец и не думал сопротивляться. Он, казалось, все время смотрел на девушку, но она, вместо того, чтобы помочь, лишь разъяренно зашипела на него, растирая слезы по раскрашенным щекам, и направилась к ученым, чтобы связать и их. Было неизвестно, сколько они знают и как следовало с ними поступить. - Ведите их в деревню, привяжите к дереву и пусть остаются там до утра, - громко произнес Эйтукан, сжимая руки в кулаки. – Утром мы решим, что с ними делать. Тсу’тей дернул связанного пленника на себя, буквально волоча его по земле, пропуская девушку с учеными вперед. Старейшинам и ему с Нейтири предстояла тяжелая ночь.